ПОЭЗИЯ ДОЛЖНА ВСЕГДА ОСТАВАТЬСЯ ПОЭЗИЕЙ.
Моя встреча с Н. И. Тряпкиным, 19. 06. 1996г. Запись тех лет.

В мае я звонил Николаю Ивановичу два раза и просил встретиться, но он отклонял встречу, жалуясь на болезнь.
Где-то в апреле я чисто случайно встретил Николая Ивановича – в первый раз увидел! – в редакции журнала «Наш современник». После моих приветствий, поэт пожал мне руку. Я сильно был взволнован. В книжной лавке при редакции ( тогда она располагалась на первом этаже в отдельной комнате. – Курс. мой, 26. 02. 2012г. ) искал его книгу, но так ни с чем и ушёл.
18 июня 1996 года я не вытерпел, потому что душа моя заныла, и пошёл я незваный, как татарин, в гости к Тряпкину.
Его дом я нашёл быстро, на лифте поднялся на этаж и, немного взволновавшись, позвонил в дверь. За дверью раздался женский голос: «Кто там?» Я догадался по незвонкому старому голосу, что спрашивает жена – Римма Васильевна. Знал, что у Николая Ивановича ещё есть дочь.
Я ответил, что я пришёл к Николаю Ивановичу.
Видимо, не расслышав ( впоследствии выяснилось, что испугавшись, ибо Римма Васильевна сказала, когда я вошёл в квартиру: «Время, видите ли, такое страшное, всякие ходят!» ) и отойдя от двери, женщина успокоилась.
Я позвонил второй раз. Теперь спросил более молодой женский голос. Точно – дочь. Я ответил тоже самое: к Николаю Ивановичу. – «Из Союза по поводу рекомендации?» – «Нет, просто так!»
И мне открыли. На пороге стояла Римма Васильевна и молодая женщина, как я легко догадался, их дочь.
– Вы насчёт поступления в Союз писателей? – снова спросила меня дочь.
– Нет! – ответил я. И она удалилась, и больше я её не видел.
Добродушная Римма Васильевна сразу же меня пригласила в комнату Николая Ивановича.
– А мы тут только что селёдку кушали, – ласково сказала она, – присаживайтесь!
От естественного любопытства я мигом окинул взором комнату Николая Ивановича. Она чистая и уютная. Правая и левая стены до потолка смонтированы застеклёнными книжными полками. Судя по корешкам книг, полных собраний сочинений, которые отличаются объёмом и однообразием красок, не было; библиотека поэта была разнообразной. Сверху в одной из полок стоял глянцевый цветной портрет Сергея Есенина. На письменном столе справа стоял средней величины телевизор, и на нём – редкостная фарфоровая статуэтка А. С. Пушкина. Он был изображён юным, стоящим и облокотившимся на круглый столик.
– Здравствуйте, Николай Иванович! – и объяснил в чём дело, когда поэт вошёл в комнату и сел в кресло за письменный стол.
Первым делом – попросил подписать мне книгу. Потом рассказал о себе. Что с 93-го начал писать стихи. Что являюсь студентом Литературного института. И всё в таком духе. Достал подборку своих стихов.
Римма Васильевна тут же принесла чаю с мёдом и коньяком.
– Студент! – дал понять жене Николай Иванович, и взял со стола мои стихи.
Пока Николай Иванович читал мои стихи, я пил медовоконьячный чай с баранками и разговаривал мало-помалу с Риммой Васильевной. «Ей-богу, – заметил я про себя шутя, – слово у Николая Ивановича на меду, ежели каждый день пить такой душистый чай!»
– Вот, вчера вечером мы случайно включили телевизор, и поют песню на стихи Николая Тряпкина! – с тихой радостью говорит Римма Васильевна.
Вскоре, налив Николаю Ивановичу и мне вторую чашку, она оставила нас наедине. Николай Иванович полушёпотом читал мои стихи. Какие-то он пропускал, не сказав ни слова. На чём-то останавливался и по-отцовски ругал. Особенно ему не пришлось по духу стихотворение «Я ниц пал» и все мои лубочные картинки. Говорил: «Так не пишется поэзия», «Нехорошо», «Зарифмованный текст и всё», «Нет ворожбы», «Никуда не годится». Похвалил лишь несколько стихотворений: «Сторонку», «Васю», «Трепало» и «Зайца».
– Ворожить надо над стихами, ворожить, – говорил Николай Иванович, отвлекаясь от чая, – а то они будут лишь поверхностными.
Затем Николай Иванович запел свои стихи, делая между стихами небольшие рассказы об их рождении.
– Стихи должны именно рождаться, наспех они не должны писаться. Порой стихи пишутся целыми десятилетиями. Вот, в 1946-ом, у себя на родине в Тверской области, я услышал от солдат одну частушку, которая стала впоследствии первыми строчками моего стихотворения «Прощальная»:

Ночка тёмная, осенняя, в деревне огоньки.
Ой-да!
Там гуляют допризывники последние деньки.
Ой-да! – и т.д.

Николай Иванович продолжал:
– Я был сильно поражён её красотою. Я взял эти строки на ум, но надо было развить их полноценно и с таким же духом. И вот только в 66-ом году у меня родилось это стихотворение. А вчера вот только, благодаря тоже времени, новая строчка родилась, которая лучше прежней. – И Николай Иванович пропел два куплета стихотворения «Прощальная» с новой строчкой, которая заменила вот эту: «Сколько печек жарко топлено, проскоблено столов!» К сожалению, я не запомнил её. Но, думаю, ничего страшного, главное то, что она уже живёт в новой редакции стихотворения «Прощальная». И читатели, и литературоведы её поздно или рано прочтут. Я лишь помню, что в этой строке было слово «зачин». И по узорчатости своей она лишь может спорить с клюевской строкой. ( Правда, в посмертном издании «Николай Тряпкин. Горящий водолей. Москва. Молодая гвардия. 2003.» на странице 48-ой стихотворение дано в первоначальной редакции. – Курс. мой, 26. 02. 2012г. ).
За чаем Николай Иванович пропел мне четыре стихотворения, а именно: «Летела гагара», «Стихи о Николае Тряпкине», «Песню про Ваньку-водовоза» и «Прощальную». Пение мне показалось сказочным, и, без преувеличения, я был обворожён. Затаив дыхание, я глядел на поэта и не сводил с него глаз. Что было в моей душе – словами этого не передать. Николай Иванович пел тихо, заунывно и с тем, ей-богу, чувством, которое не выразить чужими словами. Как жил, как дышал, так и пел… Он пел, закрыв глаза, и лишь на какие-то мгновения чуть приоткрывал их и ласково глядел прямо в мои. Его глаза сияли добром, радостью, счастьем и чем-то таким родным и дорогим, любимым и милым, что мне хотелось разрыдаться, ибо я чувствовал, что наша встреча будет первой и последней… Я видел великого поэта! Мне пел великий поэт! И точно: когда Николай Иванович закончил петь, у меня увлажнились глаза… я чуть не заплакал в открытую…
Я искренне радовался гению Николая Ивановича и нашей встрече, которая на славу состоялась.
В завершении доброго чаепития, ибо вошла Римма Васильевна и напомнила мужу о «сберкассе», я спросил Николая Ивановича об издательских делах, есть ли у него новые книги, на что старик пожал лишь плечами. ( Я не знал тогда и не мог просто знать, как ужасна была реальная писательская атмосфера тех лет, я был молод, я узнал позже! – Курс. мой, 26. 02. 2012г. ).
Я наивно свалил все трудности на тяжёлое положение в Стране и стал собираться домой.
– Какое бы в стране положение не было, а поэзия должна всегда оставаться поэзией! – улыбаясь, провожая меня, напутствовал Поэт Николай Иванович Тряпкин!

----------

19 июня 1996г.
Москва.