ОБЩЕЛИТ.NET - КРИТИКА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, литературная критика, литературоведение.
Поиск по сайту  критики:
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль
 
Анонсы

StihoPhone.ru

Буревой лиризм Геннадия Касмынина (1999)

Автор:
БУРЕВОЙ ЛИРИЗМ ГЕННАДИЯ КАСМЫНИНА
(1999)


В начале 1900 года П.Ф. Якубович в письме к А.М. Горькому утверждал, размышляя о современной литературе, что «в отношении таланта» он видит людей «меньшего калибра», чем Салтыков-Щедрин, Успенский, Гаршин, Надсон, «но не менее искренно преданных интересам родины и литературы».
Именно к таким людям принадлежал и наш современник – Геннадий Григорьевич Касмынин. Поэт и товарищ. Рано ушедший из жизни одухотворённый, - говоря по-платоновски, - человек…
В 1996 году «Наш современник» издал новую книгу стихотворений Геннадия Касмынина – «Гнездо перепёлки». В неё вошли лучшие произведения поэта, написанные за четверть века творческого пути. Через два года, в 50 лет, умер Геннадий Касмынин. И не только он… «Участились внезапные смерти наших товарищей в возрасте, скажем так, от 45 до 65 лет: творческие люди попросту не выдерживают напряжения жизни» (Из «Выступления Владимира Гусева на Х съезде Союза писателей России». «Московский литератор», № 20-21, декабрь 1999г.). Итоговая книга стала последним его вкладом в современную русскую поэзию. И такие стихи, как «Гляжу с горы на ледоход…», «Полёт Ивана», «Зима», «А ну-тка, Анютка, молодка…», «Прогрохотал по рельсам ливень…», «Я изменил родимым небесам…», «Окно для шагов», - бесспорно войдут в будущую антологию русской поэзии ХХ века.
В стихотворении «Водолей» (1970) наш aquarius Юрий Кузнецов говорит о том, что он «вырос с инфантильным поколеньем». Геннадий Касмынин принадлежит к этому поколению. Поэтому он не избежал почти общей болезни – вульгаризации больших категорий. Такие стихи, как «Оля», не делают ему чести.
Вульгаризация категории Любви (любви к женщине, любви к народу, любви к Родине и её истории) вообще немыслима! Прошу не путать «вульгаризацию категории Любви» с тютчевским пониманием Любви, как «поединка рокового». Эта вульгаризация свойственна только великим графоманам ХХ века, вроде В. Высоцкого и др. Вульгаризация подразумевает не только жёсткость, но и такой инфантилизм, какой не свойственен даже детям: «Любовь – не вздохи на скамейке…» (Ст. Щипачёв). Но, с другой стороны, любое литературное произведение есть документ эпохи. И не обращать внимания на творчество подобного рода как у «своих», так и у «чужих», - значит, добровольно отказаться от объективности, без которой невозможно понимание истории культуры.
Однако, в отличие от своры инфантильных «поэтов», Геннадий Касмынин сумел-таки вылечиться от этой безнравственной болезни – вульгаризации больших категорий и, в целом, творчества. Он стал настоящим гражданским лириком, навсегда освободившись от пут инфантильного поколения, которое сегодня верховодит в России и строит из себя «чёрт знает что». О них – это:

Словцом отгородились от народа,
Элита! – не стыдясь, произнесли,
При Пушкине разделись до испода
И в гении себя произвели.

Сошлися во владениях нарпита,
Залезли на трибуну – и галдёж!
Рога стучат, и цокают копыта,
И тявкает на старших молодёжь.

До драки выясняют, кто же первый,
И кто второй, и есть ли кто второй,
Хотят своей искусственною спермой
Преобразить некачественный строй.

Они хотят улучшить наше стадо,
И мы не против, если не слегка…
Найдём коров, то самое, что надо
Для каждого элитного быка.
(«Словцом отгородились от народа».)

Мы помним о любовной, философской и пейзажной лирике поэта, но обратим внимание только на его б у р е в о й лиризм, на гражданскую лирику Геннадия Касмынина. Она, подобно беспощадной буре, с благородной яростью «воет» среди других стихотворений.
Мы не будем рассматривать книгу как целое, хотя отсутствие датировки произведений к этому располагает. Целого, скажем прямо, нет, - да и не могло быть в связи с последними историческими событиями.
В буревой лирике Касмынина в отличие от лирики коммунистической оппозиции присутствуют не только мотивы скорби, обличения, борьбы, - но и сокрушительного напора Духа:

Луна пройдёт положенные фазы,
И солнце не потухнет через год,
И только не могу представить фразы,
Что скажет завтра медленный народ.
<…>
Об этом я раздумывал под вечер,
Следя за угасаньем облаков,
А ночью вдруг поднялся страшный ветер…
И крыши поснимал с особняков!
(«Ветер».)

Говоря словами Блока о Горьком и Луначарском, Геннадий Касмынин в творчестве не социал-демократ, а – русский. Но, однако, он кровный сын Советской России:

Родился я и под иконой,
И под портретами вождей,
Страны Советов сын законный,
Её мучительных идей,
Её войны и недорода,
Великих строек и тюрьмы…
Такого не было народа,
(«Природа влажных полнозвучий…»)

«Мы» - это и поэт, и солдат, и рабочий, и крестьянин, и интеллигенция. Словом, «мы» - это сердечный коллективизм или соборность русского народа!
Геннадий Касмынин не предал, – чтил – и боролся за трудовой народ, хотя в прошлом, «на заре туманной юности», как и многие, не избежал вражьего искушения, кропая бессмысленные, очерняющие пролетариат и крестьянство стишки:

Столбы чернеют у обочин,
Хрустит под валенком слюда…
Крестьянский путь и путь рабочий
Ведут неведомо куда.

Огульность таких высказываний очевидна, когда наяву, а не во сне, обостряется классовая борьба. Одно из последних событий – бой ленинградских (Питер снова в авангарде!) рабочих с омоновцами буржуазии на целлюлозно-бумажном комбинате – тому подтверждение.
Измученный свистопляской капитализма, поэт п р и ш ё л в себя:

Незаметно Волга встала,
Пароходы не снуют,
И грызёт шакалья стая
На Руси рабочий люд.
(«Города».)

Если воедино собрать все буревые стихи Геннадия Касмынина, то получится отдельный, только со своей ч е р м н о й кровью, сборник, вроде «Песен борьбы» пролетарского периода в истории революционной русской культуры. Интересно перебрать названия и зачины стихотворений – они в предельно сжатом виде как бы изображают угар в атмосфере нашего времени и выражают суть буревого слова Касмынина: «Беженцы. 1990», «Щиты», «1993», «Столичный трёп, и звуки вальса…», «Суверенитет», «Ненастья Родины, вы ищите героя…», «Накануне», «Погорельцы», «Поросёнок Борька», «Словцом отгородились от народа…», «Дети тьмы» и др.
Мы не будем говорить о публицистичности стихов Касмынина и о том, что из неё произрастает: слог историка-летописца, корчагинский лиризм, призывная лексика агиток и воззваний («Явись и встань под огненное знамя!»), горькая ирония, твёрдость духа… Одним словом – Мужество!
Некоторые из этих стихов надо приводить полностью, без купюр, в лучших традициях критиков Пушкина и Некрасова, Гумилёва и Есенина. От повторения истина не стирается. И мы не покажемся банальными, если повторим одну прописную истину: поэт ж и в только с о в р е м е н н о с т ь ю!

Ветер носит пыль и скверну,
По канавам мусор прячет…
Ходит женщина по скверу,
Побирается и плачет.

У неё дитя в тряпице,
У неё в глазах проклятье:
Что ж вы сделали, тупицы,
Митингующие братья?!

Мне из ваших из плакатов
Не нашить пелёнок, дуре!
Толку нет от демократов,
Лучше жить при диктатуре.

Поселюсь в подвале мышкой,
С голодухи стану злее:
Накормлю дитя пустышкой
И подброшу к Мавзолею.

Пусть в Кремле и Моссовете
Новой музыки Музили
Видят, кто попался в сети
Мировой буржуазии.
(«Беженцы. 1990»)

Уже десятилетие демократического правления подходит к концу, а проблема беженцев не только неразрешена, но, наоборот, стала – скажем прямо – при этой власти неразрешима!
Образ женщины-нищенки и её отношение к плакатам: «Мне из ваших из плакатов // Не нашить пелёнок…» – это реминисценция картины из поэмы «Двенадцать»: «Старушка убивается – плачет, // Никак не поймёт, что значит, // На что такой плакат, // Такой огромный лоскут? // Сколько бы вышло портянок для ребят, // А всякий – раздет, разут…»
Из плакатов юной Красной власти, как видим, возможно было нарезать «портянок для ребят» из добротного «огромного лоскута», попади он, конечно, в руки старухи. А из плакатов юных митингующих «демократов» – нет, потому что они были никчёмные, как сами «демократы».
Образ женщины Касмынина воистину ужасен! Если блоковская старушка, нищенствуя, думает о многих обездоленных детях, то современная нищая женщина не только потеряла человеческую гордость, но и выронила из своей груди «материнское сердце». Она с чувством «подвальной мышки» оставляет (не оставит, а оставляет, – ибо уже помыслила об этом!) родного ребёнка в «сетях мировой буржуазии». Отчаяние? Да, жестокое отчаяние! И всё же, думаю, никогда не простительно поэту вытравлять материнское из матери, из женщины вообще, из бесплодной или даже гулящей бабы.
Мавзолей – это тоже жертва, попавшаяся в сети буржуазии… Известно, что Ильич был «другом детей», очень их любил и порой сам был как ребёнок… «Будем как дети!» … Поэтому мумия великого титана и живого ребёнка являются как бы равнозначными жертвами в сетях капитала…
Вообще наш современный реальный мир, как ни странно, очень похож на художественный мир Стерна, в котором второстепенное стало главным, а главное заняло место второстепенного. Повылезла, говоря словами Достоевского, «несвятая святость». Жизнь стала игрой, и только. Игра – но не духовных сил. Одно то, что так называемые демократы восседают под двуглавым орлом со скипетром и державой, есть хамство. Даже Временное Правительство не позволяло себе такого отношения к царизму: у орлов в госучреждениях и на дензнаках были устранены самодержавные регалии.
Однако, возвращаясь к стихотворению, спрашиваем себя: становиться ли нам «мышками» или вешаться «тряпкой на суку», как это сделала птица Касмынина в «1993»?
Когда в средствах массовой информации такая ложь, которую даже не практиковали фашисты Германии; когда за время «демократических реформ» исчезло только в России 13.000 деревень (в советское время население бесперспективных деревень концентрировалось в рабочих посёлках городского типа и в областных центрах, а сейчас оно просто вымирает); когда большинство людей, говоря лермонтовскими стихами, не человеки и не демоны, а – игроки; когда с первого десятилетия ХХ века и до последнего «борьба за кусок хлеба превосходит по жестокости все прошлые войны»; когда в России, начиная с 90-х, омоновские

… щиты – это выдумка власти,
Чтоб с народом ограбленным жить:
Рассекать на удобные части
И хватать, и сажать, и гвоздить! –

тогда категорично не надо вешаться «тряпкой на суку» или становиться «мышкой» человеку, который создан по образу и подобию Бога! Наоборот, надо быть апостолами и Веры, и Борьбы, ибо не только на белом коне, но и юродствуя, как говорил Зосима Достоевского, можно проповедовать Д о б р о!
Обратимся к проблеме «героя» – «героя борца» в стихах Геннадия Касмынина. Бессмысленно говорить о единстве двух героев – героя жизни и героя поэзии, так как у Касмынина они одно органичное целое. Бессмысленно, потому что героя в жизни как бы нет (его ищут!?) – нет его, разумеется, и в стихах. И даже у могучего «Мы», которое «ждёт героя», сгорело «в ожиданье мужество». Вот, ей-богу, исторический парадокс: если раньше было «Я», то с трудом, – полвека, век, а то и многие века, – находилось «мы». А сейчас есть «Мы» – отсутствует «Я».
Тогда, по справедливости, остаётся только одно – обращаться лирическому герою к товарищам:

Друзья мои! Сольём по капле в чашу
Из жил своих… Возьмём от плоти плоть.
И сами сотворим надежду нашу.
И пусть её благословит Господь!
(«Ненастья Родины, вы ищете героя…»)

Будет справедливо заметить, что, как говорится, не всё равноценно в стихах у Касмынина. В стихотворении «Ненастья Родины…» есть художественно-стилистический вывих. В четвёртом стихе первой строфы мы встречаем архаичные слова («вождь», «раб», «господин»), с помощью которых поэт говорит о современности. Возможно, что Геннадий Касмынин употребил их как нарицательные. И нетрудно мысленно подобрать соответствующие синонимы: «лидер» или «президент», «пролетариат» или «нищий народ», «коммерсант», «делец» или «олигарх». Но, как известно, синонимы только близки по значению и абсолютно не тождественны. Поэтому слова, характеризующие людей, сословия и классы настоящего. Это выглядит так же глуповато, как выглядело бы, к примеру, стихотворение Есенина, если бы он в «Капитане Земли» взял бы да окрестил того, кто «много мыслил // По-марксистски, // Совсем по-ленински // Творил», императором трудового класса. Такие алогизмы возможны в жанре или контексте с иронической тональностью. О слове «вождь»: будем справедливы, оставим за ним право нарицательной языковой единицы, но только до середины ХХ века – до кончины «вождя всех времён и народов» И.В. Сталина: «Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?» (Державин). О слове «господин» мы не сделаем ни малейшей оговорочки, потому что оно, говоря по-платоновски, нашей «классовой совести» - противно!
«И ждут вождя и раб, и господин». Употребив неточно слова, автор теряет логичность высказывания. Если прочитать полностью строку, то наше эстетическое чувство сгорает в пламени неряшливой алогичности. Во-первых, господин не ждёт вождя. Господин является как бы антиподом вождя. Во-вторых, вождь и господин – это тоже синонимические понятия, только разноклассовые.
В приведённом выше четверостишии неудачная звукопись: «Из жил» звучит как «изжил». Более трагично, чем надо. Да и «из жил» кровь не сливают… Образ сильный, выпуклый, зримый, чувствуется боль, но, стоит это признать, сказано неточно. Однако, с другой стороны, это стихотворение принадлежит, думаю, к таким произведениям, которые своей общей формой, общим пафосом и духом завораживают читателя, не давая ему возможность обратить внимание на детали, которые в сравнении с целым оказываются не столь важны.
Что же делать, когда нет вождя? Подниматься всем вместе:

Живучи всё же наши люди!
Из глубины сибирских руд
Придут под Кремль, возьмут за груди
И о брусчатку расшибут.
(«Накануне»)

Или другие характерные стихи:

Теперь мы все молиться станем,
Чтоб не пропасть в чадящей мгле!
… И кто-то уголь взял и – Сталин –
С любовью вывел на земле.
(«Погорельцы»)

Стихотворение «Погорельцы» написано поэтом в 1991 году. Словосочетание «небесный путч», являясь художественной датировкой, тому подтверждение. Лирический герой ожидал «из года в год» дождя. Вместо дождя грянула буря из «не наших, дальних туч» и «молния сожгла село». С развалом Государства (село – аллегорический образ Державы) все начинают молиться, но «кто-то», неизвестный герой из народа, решительно вспомнил товарища Сталина.
Если говорить о лирическом герое Касмынина, то, думаю, ключевым в этом плане можно считать стихотворение «Дети тьмы», в котором он рельефно представлен. Он, кто не только воодушевлён пушкинским высказыванием «не тот поэт, кто рифмы плесть умеет», но и всей «правдой жизни», роком русских поэтов… Лирический герой Касмынина – это поэт-солдат, поэт-знаменосец, который на передовой принимает первым огонь на себя и своим геройским поступком окрыляет друзей:

Срывает время эполеты
С бездарных тварей навсегда.

Не потому, что, в смысле высшем,
Всё то, что в рифму, – болтовня,
А потому, что ты не вышел
Вперёд – на линию огня.

Бери пример, иди на помощь…
(«Дети тьмы»)

Но пока только Поэт и Ветер имеют единый буревой порыв. Мы возвратимся к стихотворению «Ветер», как к самому сильному воплощению духа поэта. И кратко проанализируем его.
Это стихотворение одновременно является и творческой победой, и творческим поражением… Победа заключается в том, что Ветер не оставляет, да и не может оставить в беде своего кровного брата – поэта, ибо последний как ветер:

Зачем крутится ветр в овраге,
Подъемлет лист и пыль несет,
Когда корабль в недвижной влаге
Его дыханья жадно ждет?
Зачем от гор и мимо башен
Летит орел, тяжел и страшен,
На черный пень? Спроси его.
Зачем арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Гордись: таков и ты, поэт,
И для тебя условий нет.
(«Езерский», А.С. Пушкин)

Поражение – в том, что уж как-то неестественна «классовость» ветра,которая ему придана поэтом. Ибо стихия есть стихия: ветер снимает крыши не только с особняков, но и с бедных домов тоже.

Однако, с другой стороны, здесь налицо:
Да – революционный романтизм!
Да – бесшабашность!
Да – классовая солидарность стихии и трудового народа!
!!!
Заметим, что у трудового народа и его поэта «крыша» куда крепче, чем у владельцев европейских особняков.
Очень живо среди серьёзной лирики поэта «выплясывает» карикатура в стихах на президента:

… не узнать теперь Бориса,
Он стал диктатором в хлеву,
Визжит корове: «Покорися,
Не то все сиськи оборву!»
(«Поросёнок Борька»)

Подобные стихотворения можно назвать антигимнами.
В русской поэзии – богатая гимнология. Гимном можно считать не только произведение с обозначенным жанром («Гимн бороде» Ломоносова; «Гимн бороде» есть гимн-пародия. В ХХ веке гимны-пародии писал Маяковский), но любые торжественные стихотворения и песни («Когда б я уголь взял для высшей похвалы» Мандельштама).
В современной поэзии отсутствуют хвалебные речи, потому что нет достойных государственных мужей или вещей (к примеру, бороды!), о которых можно сложить оды, гимны, дифирамбы, панегирики и т.д. В этом смысле наша эпоха является антиподом предыдущим эпохам. Отсутствие похвальных речей – это характерная черта и времени, и поэзии. Поэтому налицо только антигимны. Правда, есть одна ода – «Ода петуху» Сергея Викулова.

О петух! О Петя! О Петро!
О боец в малиновом берете!
До чего же всё-таки добро
Ты поёшь, особо на рассвете!
<…>
Песнь твоя проста и коротка.
Но зато твоё большое горло
Ни единой ноты за века,
Фальшью отдающей, не исторгло!
<…>
Я люблю тебя на городьбе
Видеть… До чего же ты хороший
В тот момент, когда ты сам себе
Хлопаешь заранее в ладоши.
<…>
И не про тебя – ты это знай –
Поговорка: мол, прокукарекал,
Ну, а там хоть век не рассветай, –
Нет, она, увы, про человека.
<…>
В ночь и в полдень бей: «Ку-ка-ре-ку!» –
Под высокий свод родной сторонки,
Чтоб у тех, кто лёжа на боку
Царствует, трещали перепонки!

Образ петуха – тот образ, к которому всегда обращались, обращаются и будут обращаться русские поэты. В народных верованиях славян Петух – это, прежде всего, вещая птица… Петух – один из главных символов России. Однако любой иностранец прямо говорит, что главный символ России – берёза. Возможно. Возможно, если иностранец не знает, что русский человек по природе своей пантеист ( пантеизм русского человека выражен как в философской, так и в литературно-художественной мысли; достаточно вспомнить размышления Константина Левина в конце романа или рассказ Василия Шукшина «Верую») и что в русском пантеоне (в лесу или, в целом, Природе) каждая земная тварь обожествлена и, разумеется, является символом р у с с к о й Жизни!
В стихотворении «Роди волчонка в буераке» Геннадий Касмынин утверждает символ нового, ещё не родившегося, волка. Оставляя за ним право на «добычливую повадку», он призывает (лексика налицо – «роди», «учи») мать-волчицу воспитать волчонка как достойного сына леса (русского леса), который будет любить и оберегать –

Бобров-строителей при хатке,
Осинники, поля, распадки,
Тайгу, как родину…

В целом русский народ отрицательно относится к волку, о чём свидетельствует ряд пословиц, поговорок и примет: «дать денег в долг, а порукой будет волк», «не клади волку пальца в рот», «волк кормленый, конь леченый, жид крещёный, да недруг замиренный (равно надёжны)», «волку верь в тороках (убитому)», «волк зарезал корову, медведь задрал, бабр унёс», «не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел» (см. Словарь Даля). Однако есть и другой взгляд, в котором волк представлен, как говорится, в обратном свете. Одна из них гласит: если девушка с полными вёдрами встретит на пути жида, волка или медведя, то эта добрая встреча; если с пустыми – попа, монаха, лису, зайца или белку – к худу.
Думаем, что создание символов, претендующих на, скажем так, «государственный» статус, имеет такое же полное право, как создание поэтами нового слова и стиха. Другое дело: приживётся ли символ или нет? Это покажет время. А пока, не сомневаюсь, символ волка так же дорог душе русского человека, как символ петуха или топора. И к нему должны трепетно относиться враги и друзья, чтобы не попасть ненароком впросак… Известно, что «солнечный» Теофиль Готье разъезжал по окрестностям Троице-Сергеевой лавры в крепчайшей карете, потому что боялся нападения злых русских волков!
Стихотворение «Роди волчонка» не политическое, но, что сразу очевидно, имеет политический «подтекст»:

Роди волчонка, мать-волчица…
Пусть жуть проходит по лесам,
И пусть в кошмарном сне приснится
Матёрый волк брехливым псам!

В заключение не хочется громких слов. Говорят, что слова поэта о собственной смерти полно выражают его сокровенное. Возможно, это так. Геннадий Касмынин «врос в вечное молчание, навсегда оставив земную болтовню…»
Когда читаешь работы о поэзии критиков старшего поколения, Владимира Гусева, Вадима Кожинова и других, становится обидно за то, что ещё при жизни поэт был обделён вниманием, которого он честно уже тогда заслуживал. Ему не посвящали статей, его имя даже не упоминали, как часто упоминали имена тех, кто на самом деле был, как сегодня видно, очень далёк от современного поэтического процесса и, в целом, от Поэзии. Мы верим, что время всё поставит, как говорится, на свои места.
Геннадий Касмынин – поэт, который всю жизнь посвятил служению Родине и литературе. А это уже много…

------------

Москва, 1999



Читатели (2299) Добавить отзыв
 

Литературоведение, литературная критика