РОССИЙСКАЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ - ЕЕ ВПОЛНЕ БЕСПРИСТРАСТНЫЙ АНАЛИЗ
На данное произведение автора вдохновило прочтение книги Василия Голованова «Нестор Махно».
Именно той безумно же острой, да и весьма обильно кровоточащей проблемой донельзя разношерстной российской контрреволюции, сколь неизменно являлось как раз-таки то, что она весьма этак безнадежно, некогда вот явно погрязла в невообразимо въедливой и стародавней имперской коррупции.
И главное, все - это чисто ведь потому, что та ей по самому непосредственному и прямому праву наследования явно досталась именно от той до чего только внезапною и скоропостижною смертью скончавшейся православной монархии.
Однако, даже и мучительно истекая кровью на потеху безлико безжалостных и буквально ко всему в этом мире на редкость отныне осоловело равнодушных обывателей, дух российского старого правопорядка весьма вот долго затем и бился же в судорогах чрезвычайно мучительной предсмертной агонии.
Но было бы при этом никак неверно во всех грехах более чем огульно разом уж сходу так обвинять именно тех бесславных и исключительно нелепых разрушителей всего того, что даже и по запаху своему хоть как-либо осмеливалось смердеть тем уж самым на веки вечные отныне истинно ведь безнадежно треклятым царским режимом.
Раз ничего и близко тут не поделаешь во всем том весьма же невероятно безбрежном разброде явно имелось никак немалое участие именно тех безнадежно оптимистичных идеалистов, которые всецело олицетворяли собою на редкость жаркое пламя донельзя вездесущего преображения всего того ныне существующего общества в некие аляповато-яркие розовые тона.
Сладко дремлющий, но при всем том неистово стремящийся к пробуждению разум явно ведь где-то там, вдали, углядел, те самые изумительно славные сказочные замки доселе и близко никому и неведомого грядущего счастья.
А между тем та самая чудовищно вездесущая революционная действительность, в конце концов, вполне наглядно предстала именно в виде адовой жаровни, а никак не райского жития-бытия безо всяческого более чем недвусмысленно пресловутого самодержавного угнетения.
Поскольку у того крайне-то невежественного, да и при всем том сколь на редкость мозолисто бесхитростного трудового народа более чем уж вскоре затем ведь и нашлись гораздо поболее жестокие, циничные и крайне самодурственно беспечные властители.
И народ эти неучи неутомимо насыщали одной лишь отчаянно неутомимой пропагандой всех уж своих фантастически лживых идей.
И при всем том тем наиболее так истинно главным для них и было чисто уж сходу разом, и обрубить концы, соединяющие массы со всем тем минувшим и былым в чем уж явно ведь всегда так доселе и чувствовалось самое простое и чисто житейское счастье.
А ныне-то довольно многие былые принципы жизни были буквально напрочь в единый миг полностью так до чего явственно снесены, сорваны и растоптаны грубыми сапогами.
И из простого труженика при этом явно сделали именно ту сколь еще бессловесную грубую скотину, которою и впрямь надо будет железной рукой вести под уздцы к некоему тому более чем многозначительно всеобщему счастью.
Да вот заодно и каждого при всем том явно разом уж полагалось именно что сходу клеймить коленным железом, причем не только само тело, но также и всякую многогрешную душу.
Ну а времена тогда настали настолько ведь непредсказуемо дикие, что всякий думающий самостоятельно человек оказался в смертельной опасности коли, он смел, выражать свои мысли достаточно так широко и пространно, а в особенности коли дело каким-то боком вообще вот касалось буквально вездесущей тогда политики.
Да и вообще та донельзя гиблая эпоха всякого помпезного большевизма была уж вся насквозь чудовищно пропитана беспрестанными чистками рядов и суровой идеологической обработкой всего тогдашнего населения.
Причем абсолютно все, что явно возвышалось выше пола, уж само собой разом и требовалось раскатать по нему до самого полнейшего серого усреднения, а если нечто подобное ему попросту вовсе никак не подавалось, то вот тогда его вполне последовательно сходу и требовалось до чего сурово самую твердую рукою разом и искоренить.
Но при всем том никак нельзя само существование данной власти, так ведь открыто и ставить в вину именно тем, кто своей головой мог бы думать разве что лишь только о хлебе насущном.
А впрочем, и впрямь яснее же ясного, что во всем том произошедшим, со всею страной легче вот легкого будет без всякой так тени стеснения обвинить одни как раз те никак не по своей воле восставшие «серые» и горемычные массы простого народа.
Хотя на самом-то деле на них попросту явно возложили совсем никак неподходящие для них функции, и это крайне пагубно отразилось на судьбе всего мозга нации.
Да и вот еще заодно у кое-кого и впрямь-таки попросту принято вешать всех же собак на прекраснодушных идеалистов, а между тем делать это тоже вот вовсе явно не стоит.
То есть никак уж и близко нельзя попросту сходу бросать до чего глубокую черную тень на мысли и чувства людей, вырвавшихся мыслью далеко уж вперед, совсем позабыв обо всем том, что мир людской живет никак не идеями, а откровенно простецкими принципами самым главным, из которых является «твое-мое».
И вполне еще возможно будет заставить массы, ликуя плясать под чью-либо чужую дудку, и они впрямь могут совершенно так сходу размякнуть в сладостном ожидании грядущих лучших времен, но потом все это на редкость вскоре растает именно, что словно сизый дым.
Да и все те вилами по воде писаные сладостные предощущения сущего воплощения розовых снов грядущего, куда скорее лишь явственно сгущали общественную темень, чем хоть как-то лили и лили ласковый свет в души всех тех вовсе совсем никчемных обывателей.
И это именно то донельзя долгое революционное тление вовсе и не могло сколь сходу явно так без конца и края разом уж взвинтить весь тот и без того дикий и шальной народ…
Да только чего тут ни говори, а во всей той одуряюще вездесущей вседозволенности, да и столь предельно откровенном всепоглощающем бесчестии были, конечно, виновны не одни только те прекраснодушные либералы, которые до самых уж зубов и были некогда вооружены донельзя сластолюбивыми
мечтами об истинно наилучшем и бесконечно светлом грядущем…
Нет, вину того чисто уж ныне полностью прежнего жизненного уклада, что на редкость навек явно закостенел во всей своей раз и навсегда всецело устоявшейся обыденности, вовсе-то нельзя до чего этак огульно и безо всякого суда и следствия более чем безапелляционно сбрасывать буквально со всяких счетов.
И это разве что только на тот наиболее первый и более чем ведь случайно кем-либо брошенный взгляд, куда безупречно во всем праведнее будет рассуждать полностью этак явно вот вовсе совершенно иначе, попросту и впрямь разом превратив всю старую власть в белоснежных агнцев, безвинно убитых иудами-большевиками.
А между тем данное чересчур приблизительное и обобщенное представление нисколько и близко не сможет именно что как есть до конца соответствовать той и впрямь доподлинно настоящей и никак непредвзятой исторической правде.
Старый режим был морально слаб, его рвало и влекло в те и впрямь на редкость причудливо самые разные стороны.
И он как-никак, а сколь еще безвольно фактически сходу погряз во всяческих праздных разговорах о некоем невообразимо ином и самом же исключительно так весьма наилучшем дальнейшем грядущем.
Достаточно, мол, сделать так или этак, причем за основу тут неизменно бралась именно та ярчайше же светлая и до чего блестяще вот теоретически верно обоснованная истина…
Ну а затем из нее донельзя наглядно и благодушно вылущивали «полноценно здравое зерно», и уж совсем не иначе, а только ради того, чтобы со всем лютым пламенем в очах грубо и презрительно впоследствии его разом и сплюнуть в оппонента, в выражениях и эпитетах себя при этом никак не стесняя.
Причем те самые вполне неопровержимо доказанные формулы грядущего общечеловеческого счастья всеми теми переливчатыми и ярко сверкающими искрами, так и сыпались тогда из разговоров в то самое былое время до чего искренне весьма уж беспорочно надуманной жизнью живущих интеллектуально
развитых людей.
Однако при всем том были ведь те напыщенно праздные рассуждения разве что уж чисто наружно на редкость ответственно позолочены, хотя впрочем, и до самой той глубины всецело-то более чем полноценно проникнуты донельзя вязким житейским тысячелетним опытом когда-либо только доселе существовавшего человечества.
Да вот беда так беда данный опыт был сколь многими социальными философами некогда уж изучен разве что весьма этак безупречно во всем схоластически и крайне поверхностно, а заодно и донельзя тенденциозно.
Да и вообще те зачастую даже и непреднамеренно слишком так предвзято мыслящие люди были на редкость деятельно вооружены всеми теми чудовищно же отвлеченными понятиями, в которых главным
было не живая мысль, а всякое, то в дикой оргии и свистопляске молниеносных идей начисто умерщвленное слово.
А кроме того слишком многим левым интеллектуалам и по сей день вполне подчас свойственно находиться именно в том более чем удивительно тяжком плену всего своего неистово же всклокоченного пламенными концепциями, безгранично бравого самосозерцания…
А только лишь в связи с этим они так и светились до чего еще крайне интенсивным и ярким огнем никак уж совсем вовсе ведь неестественно блистательных истин.
Да и вообще они что есть силы, были вовсе так совсем безответственно освобождены от чего вообще только угодно невообразимо же грязного и плоского, что вполне полномасштабно и было теми литыми железными цепями крепко-накрепко более чем сходу разом привязано ко всем, тем низинам истинно реальной, а не той начисто иллюзорной действительности.
Светлое добро, мало будет ласково осязать всеми фибрами души, поскольку его еще и надобно будет сколь должно на деле суметь вполне надежно прикрепить к острым зубьям всеобщего быта, а тот и по сей день так и остается неимоверно скотским и варварским, причем не только у людей донельзя низменных и приземленных.
Но кто-то при всем том все грядущее так ведь и видел только лишь в тех радостно ласкающих душу лучах восходящего солнца, что между тем и сегодня по большей части находится разве что где-то там за некой той донельзя дальней линией горизонта…
То есть, полностью целиком его уж явно никак пока вовсе и не видать, но зато вся та чисто небесная его благость более чем безмерно весьма нежно так греет чьи-то чрезвычайно славные и благородные сердца.
Причем та довольно четкая и яркая картина грядущего всеобщего счастья в так и сияющих очах господ идеалистов была ведь чисто еще заранее соткана из самых мельчайших деталей, а именно чьего-то сколь умудренно выверенного внутри своего я, а только потому и вполне реально будто бы осуществимого в том-то самом ближайшем будущем.
Да только при всем том было оно только лишь некоей той сугубо органической частью истинно уж до чего еще безупречно вот совершенно другого людского быта.
А точно также и во всех их неуемно странствующих мыслях совсем одиноко блуждающих в наиболее отдаленных далях всяких абстрактных рассуждений, неизменно присутствовали и довольно-то многие элементы, куда и впрямь поболее зрелого идейно общественного существования.
И это как раз именно блики сияющего, словно небеса обетованные, чисто уж навеки вечные более чем изумительно наилучшего жития-бытия, куда явнее и четче и давали при всем том ощутить тяжкие оковы всей той будто бы истинно треклятой нынешней современности.
Ну а как раз потому и нашлось некогда вполне предостаточно тех исключительно бравых охотников, что и впрямь возымели желание эти оковы более чем спешно только лишь явно сходу именно так всеми ведь силами попросту начисто разорвать.
А тот как он есть замшело старый, праздной мыслью снизу доверху пропитавшийся мир вовсе никак не был обучен сам за себя до чего неистово хоть сколько-то сплоченно всеми-то силами яростно же бороться.
А в особенности еще и действуя, при этом считай так плечом к плечу, да и, не выставляя при этом совсем никаких донельзя же острых локтей…
И то был именно тот совсем этак постепенно им до чего весьма безрадостно нажитый и чисто так разве что считай ведь житейски приобретенный, а никак не в едином глазу и близко совсем не врожденный его главный порок.
И это как раз потому и была та прежняя крайне ведь совсем до чего нерасторопная жизнь безо всякой тени сомнения более чем бестрепетно сходу и вытеснена илисто мутным потоком всех тех новых житейских веяний.
И уж во всем том, как есть, более чем неизменно была довольно немалая часть весьма этак основательно горькой вины тех самых людей, что совсем ведь неробко тянули лямку самозабвенно житейски умиротворенного существования, а именно тех сколь этак лощенных же представителей среднего и высшего класса российской империи.
Причем нечто подобное некогда происходило уж разве что только ведь именно потому, что вся система той всецело-то прежней дореволюционной жизни считай уж сходу, явно дала вовсе вот необычайно широчайшую трещину.
И это как есть чисто по этой причине и суждено ей было до чего разом, затем ведь и ухнуть именно в ту глубочайше бездонную пропасть сущего кровавого безвременья.
А та чисто дореволюционная светская среда, была донельзя же сказочно величава, и очень даже многое в ней было вполне вот ярко и светло, да и изумительно так по-заправски хорошо...
Да только вот уж в чем была та наиболее страшная беда мира людей, что некогда так и грелись в ласковых лучах более чем вполне тогда достойного просвещения ...
Уж чего тут попишешь, раз питалось тогдашняя интеллигенция, одними теми чисто разве что своими собственными соками и знать при всем том вовсе ведь не желая то самое ей еще от века никак не родное, да и во всем беспросветно темное духом простонародье.
Однако при этом многих культурных и просвещенных людей всячески в полный рост и впрямь чудовищно же тогда угнетало самое бесправное положение всякого абстрактного простого люда, но никак не судьба сугубо отдельных личностей, а разве что всей аморфной серой массы, которую и надобно бы нынче всецело просветить ярким светом наивысших истин.
А впрочем, тогдашняя левая интеллигенция до лютой тоски была попросту так именно влюблена в те самые невообразимо светлые дали сколь наилучшего и совсем этак вовсе иного грядущего.
Да и вообще уж была она, как есть до чего излишне промозгло идейна, но при всем том разве что именно теми чисто чужими и чуждыми мыслями тех самых донельзя далеких от России философов, а если и были люди российского происхождения, проповедовавшие тогда свет и добро…
Ну, так это добро было явно при этом совсем не к добру, поскольку в нем было слишком уж много отъявленного нигилизма и самого откровенного отрицания всех существующих основ.
Да и вообще сущая альтернатива всему тому промозгло уж серо так нынешнему если и предлагалась, то чисто вот схематичная, а жизнь всегда требует сущего прагматизма, а не одних светлых чаяний вовсе так явно абсолютно иного бытия.
И понятное дело, что уж всею мыслью воспарить ввысь, уносясь при этом в царство величавых грез оно, конечно так, и впрямь до чего гораздо приятнее, чем теми самыми нежными своими ручонками так и разгребать огромную кучу всякого зловонного дерьма…
И это чистые руки как символ веры в свою абсолютную непогрешимость и нечестивая ненависть интеллигенции ко всему тому еще от века никак неправому барскому укладу это большому счету и есть те две главные составляющие, приведшие большевиков к власти в России.
И это как раз по этой причине буквально никто и не был хоть сколько-то вполне уж тогда в состоянии справиться со всем тем чудовищным пожаром, что и был вот раздут в России двумя первыми войнами с макушки и до пят чудовищно так кровавого двадцатого века.
И если та отъявленно нелепая японская авантюра разом вот подорвала веру в царя и могучее отечество, то Первая мировая война до чего быстро тогда и наточила тот топор, которым и была впоследствии снесена буйная голова излишне доверчивого (по отношению к союзникам), в единый миг сколь бесславно вот обезглавленного царского самодержавия.
И той наиболее вящей тому первопричиной было, уж, в том числе и то, что та великая война была до самой еще чрезвычайности бессердечно разорительна для всей тогдашней российской экономики.
Да и вообще заеденные вшами людские массы годами гнили непонятно за что в узких щелях окопов.
А уж вполне соответственно сему их вовсе-то и не требовалось хоть к чему-либо раз за разом сколь этак еще надрывно всею душой кровавым потом, потея всячески так разом и призывать.
Они и сами были более чем сурово готовы ко всему и впрямь исключительно так самому наихудшему из всего того, что только могло на самом-то деле присутствовать в сколь всеобъемлюще всеобщей человеческой природе.
Причем до чего еще посильно заглушить то наиболее темное в людских душах могло бы только лишь то самое более чем простецкое начальное образование, а особенно коли было бы оно при этом начисто уж лишено всякой той на редкость дрянной идеологической составляющей.
Она ведь начисто губит все и вся своими слишком как есть весьма и весьма непомерно широкими для всяких масс рамками.
Причем нечто подобное никак не изобретение злыдней большевиков.
Поскольку та еще царская, самим Господом Богом на трон помазанная власть при любом раскладе более чем неизменно стремилась до самого конца всеми силами только уж, и отстаивать совершенно так вовсе абстрактные общеевропейские интересы.
А нечто подобное и погубило все надежды России на действительно светлое и отнюдь затем никак и близко вовсе вот небольшевистское будущее.
Причем тем основным искривляющим вектором, словно флюгер по ветру повернувшим всю истории России в сторону целого века террора и нищего бесправия…
Да уж всему тут виной было то, что то самое отчаянно страшное и только лишь наиболее первое общемировое побоище до чего явно сходу так раскалило с самых давних пор исподволь подогреваемые левой интеллигенцией лютые народные страсти.
И все это на самом явном фоне того, что та самая идеалистическая убежденность в некоем полностью так сколь незыблемо нерушимом общеевропейском содружестве интересов и амбиций могла существовать разве что в том сколь отъявленно заносчивом воображении некоторых никак совсем недалеких наивысших чинов тогдашней Российской империи.
Этим людям сколь бесподобно уж явно так льстили те до чего возвышенные и напыщенные речи всех тех европейских государственных мужей, что были ныне-то и вознесены на самый гребень общемировой истории.
Однако все те их безупречно замечательные и распрекрасные намерения были вовсе уж пока нисколько так неосуществимы без более-менее полноценной перековки всего того, что долгими веками копилось внутри столь необъятно широкого, словно море общественного сознания.
А к тому же весьма внешне благообразные лидеры европейских цивилизованных государств фактически считай, что в самих себе более чем явно в аккурат и аккумулировали все те наиболее так отрицательные свойства весьма вот плотно окружающего их общества.
Ну а как раз потому и донельзя искусно им в то самое время сколь уж строго так вполне удавалось весьма вот невозмутимо прикрыть сугубо собственнические шкурные интересы, именно тем мишурным блеском всего своего слащаво-высокомерного лицемерия.
То есть для них всегда главным было оставить за собой право командовать парадом в ущерб любому здравому смыслу, если, конечно, рассуждать не только о ближайших исключительно радужных перспективах, а именно обо всем том или ином дальнейшем существовании всего этого до чего многогрешного мира.
Причем дабы он хоть сколько-то сумел на деле переменился к чему-либо вполне конкретному и самому наилучшему, явно ведь и следовало взвешенно и постепенно никак не к спеху соскрести с него давнюю и совсем дрянную позолоту священных принципов, а вместо них неспешно заставить его приобрести принципы весьма благоверно милосердные и общечеловеческие.
То есть та самая разнузданная и воинственная дикость должна была в нем как есть постепенно сгладиться той самой чисто внутренней самодисциплиной и возвышенной культурой.
Да только те западные донельзя дальновидные стратеги явно ведь предпочитают вместо давних и прежних обезьяньих хвостов уж разве что только, и отращивать хвосты птичьи и весьма широко их при этом распускать сколь искусно так и, пряча за их чисто, как есть внешним изяществом всю свою первородную и невообразимо алчную суть.
Однако чтобы нечто подобное и впрямь вполне до конца, верно, понять, надо было иметь голову на плечах и уметь смотреть не только на внешние атрибуты, но и на то, что за ними до чего глубоко сокрыто…
Да только никак не в меру многочисленные в той еще дореволюционной России господа западники вполне естественно воспринимали за чистую монету всякие юркие ужимки той самой яркой и пестрой демагогии, что вдоль и поперек так и лоснилась вящей респектабельностью.
Причем она и вправду подчас была готова всех и вся в один ряд уровнять, но то было одно лишь внешнее и считай разве что совсем карикатурное сглаживание…
А на самом так деле западная цивилизация мнит себя единственной в мире цивилизованной расой.
То есть для довольно многих западных сановников за пределами их территорий и по сей день находятся одни только дикие джунгли…
Ну а людей, которые там от века же обитают, они и по сей день воспринимают только лишь как мелких обезьянок.
Но ярые российские либералы по доброте душевной и чисто той еще слепой наивности всего этого никак и никогда попросту уж и не замечали.
И главное, все это разве что только потому, что весьма ярко кое-кого и по сей день более чем чудовищно же ослепляет весь тот чисто внешний лоск и всякая та весьма ведь чопорная западная респектабельность.
Да и вообще в условиях той невероятно «затхлой и бесцветной» дореволюционной жизни кое-кто вполне твердо был до самого конца сколь взвешенно убежден, что стоит уж привить российским реалиям некоторую вовсе-то иную хоть сколько-то цивилизованную суть и как есть до чего только многое самым чудесным образом разом тогда сходу и перемениться.
А в особенности, коли и впрямь еще разом удастся во имя чего-либо подобного сходу так вполне так до чего ведь более чем беспечно вот с радостной песнью на устах нахлобучить простому народу на голову ту самую широкополую шляпу из теоретически верных благих идей и неистово яростных дум.
Однако те призрачно светлые идеалы чудовищно невежественную толпу разве что именно всячески так только лишь донельзя вот ослепляли, а потому и начисто они сходу же лишали народ хоть сколько-то ему исконно свойственного духовного зрения.
То есть всякие те или иные воинственно праздные слова могли разве что только и послужить одним бешеным зовом к великому крушению всех основ всяческой цивилизованности и культуры, но никак не могли они хоть как-либо разом еще поспособствовать действительно вполне полезному развитию общества в какую-либо более-менее праведную и всецело нужную сторону...
Да и вообще от всего того считай, что чисто вот извне бездумно навязанного простонародью донельзя искрометного прозрения ему и впрямь до чего наглядно и довелось более чем всеобъемлюще узреть одни разве что тяжеленные цепи исключительно прискорбного своего повседневного положения…
И ведь явно не могла та донельзя широкая людская масса после всех тех на редкость беззастенчиво сумасбродных излияний, так и источающих яд лютой злобы по поводу всего ее векового бесправия и впрямь явно так затем и не превзойти саму себя в неудержимо безликой же буйности.
Да и как то могло быть иначе, раз ее так и распирала весьма многозначительная гордость, по причине самого же незамедлительного своего до чего верного так полнейшего освобождения от любых и всяческих чисто как есть ныне былых и прежних нравственных ценностей, а также и вообще каких-либо вполне благоверных этических принципов.
Ну а те чертовски же очаровательно светлые мысли о некоем будто бы безупречно так ныне близком и максимально наилучшем переустройстве всего общественного бытия были не более чем безнадежно абстрактной и никак нисколько неудобоваримой «манной небесной».
Причем всякий тот еще простой народ, как он ел доселе свой скудный хлеб, так и продолжил он именно его и есть, да еще и главное при большевиках и без того неизменно скромный его обед стал уж, куда разве поболее совсем ведь весьма ограничен в каких-либо только хоть сколько-то питательных калориях.
Да и как оно вообще могло быть иначе в те самые отчаянно смутные и до чего беспросветно гиблые, а также и до самой той сколь откровенной непристойности отчаянно голодные революционные годы?
И это именно хлеба при большевиках и стало, куда явно и впрямь значительно меньше, да и вкус его тоже совершенно тогда разом страшно так во многом испортился.
Да и в самом том безумно сгустившемся воздухе того адски же грозного времени на редкость обостренно почувствовалась донельзя пропесоченная демоническим революционным бредом сущая так чисто вот всеобщая обреченность.
Причем речь тут явно шла никак не об одной разве что только царской России.
Однако это как раз именно в ее самых бескрайних пределах и не нашлось какой-либо вполне стоящей сдерживающей силы, что и впрямь смогла бы действительно остановить именно тот безумно страшный потоп лютой нечисти, что сколь быстро превратил цветущий, хотя и прозябающий в дикой архаике край в то самое несусветно гиблое болото.
И вот буквально из-за любого своего крайне неосторожного шага куда-либо в сторону человек до чего еще запросто мог прямо уж с головой, и уйти в ту самую донельзя отвратительно чвакающую трясину.
И, конечно, вполне же необходимо более чем разом так сходу отметить, что и весь западный мир тоже никогда ранее не был сущим образцом истинного человеколюбия и заботы обо всем честном народе.
И это разве что несколько уж затем оно и впрямь еще стало явно этак вовсе хоть как-то иначе, а в начале 20 века рабочие люди в сущей нищете прозябали почти вот везде, считай, что фактически одинаково.
И до каких-либо, тех или иных хоть чего-либо стоящих изменений в этом вопросе некогда было крайне еще пока относительно же далеко.
Да и вообще коли заговорить о том, что могло хоть с какого-то бока в той или иной мере касаться того самого вовсе-то иного расклада вещей, то уж в западной Европе и Америке в те самые времена начала 20 столетия никто не о чем подобном и слыхом пока явно не слыхивал.
То есть, чего именно тут ныне разом еще сходу вполне ведь поделаешь коли в пору того самого донельзя зловещего преддверия двух мировых войн, некая новая тенденция в общественных отношениях лишь едва-едва именно только лишь разве что начала чисто схематически вырисовывать лицо некоего того относительно иного мира.
И всякий тот или иной простой люд на западе тоже явно как есть, вполне ведь ютился в тесноте и ел он точно никак уж не досыта.
То есть в том самом начале 20 века сколь еще многие атрибуты, ставшие затем более чем безупречно обыденной нормой жизни, вовсе-то и не существовали, в той самой весьма и весьма на редкость как есть, уж доселе самой вот что ни на есть простецки обыденной природе вещей.
А впрочем, и сегодня общее положение дел нисколько и близко вовсе так никак явно не переменилось, а в особенности тем считай, что до чего еще безупречно самым кардинальным образом…
Поистине иное общество разве что лишь некогда только-то и предстоит весьма тщательно же создавать тяжким
интеллектуальным трудом многих и многих последующих поколений.
Ну а пока те сколь наглядно совсем иные и всецело непохожие на нынешние реалии бесконечно ведь исключительно пока крайне еще далеки от этого нашего чисто вот житейски приземленного, да и всеми-то своими будничными думами на редкость неизменно от края и до края лишь самим только собой донельзя обремененного дня.
Причем и сегодня, спустя целое столетие, пока и близко не было хоть как-либо стояще осуществлено даже и той самой вовсе-то неполной трети от тех преобразований, которым некогда и должно будет безыскусно разом сходу вполне вот и стать более чем на деле достойным преддверьем безукоризненно иного грядущего бытия.
И сама яркая заря свежих идей вполне может быть чем-то до чего удивительно прекрасным в чьих-либо почти безумно праздных фантазиях.
Да только сама попытка их безнадежно же утопического осуществления на той самой чисто так весьма обыденной житейской практике только лишь отчаянно будоражит и обезображивает лицо всего того ныне существующего общества.
То есть, кому-либо может и удобно о некоем том на редкость славном грядущем, весьма ведь сладко так слегка позевывая раз за разом сходу радостно возмечтать, мысленно при всем том всячески же смакуя его размеренность и неземной яркий свет, да и вообще бестрепетно наслаждаясь всем его чудодейственной тишиной, и покоем.
Да только ничего подобного тому будет уж явно никак не достичь за счет всяческих безумно страстных пожеланий, блаженную суть которых было и близко ведь явно совсем никак не привить общественной жизни без невообразимо долгой возни во всяческой общественной грязи.
А между тем как раз-таки ведь более чем, брезгливо отказываясь от буквально всякого с нею соприкосновения и можно было вполне так создать общество, сплошь уж пропитанное кровью, а также еще и вконец отравленное вовсе-то совсем напрасными надеждами.
Причем чисто теоретическая предтеча для такого общества явно ведь, как есть зародилась где-то уж весьма этак далеко на западе, а лишь затем на буквально всеобщее людское горе и перекочевало оно сколь еще донельзя далеко на восток.
Правда и на том весьма откровенно загнивающем многопартийностью западе разве что чуть-чуть немного позже тоже и впрямь явно возникло нечто до чего ужасающе схожее, хотя и обретшее себе почву на том другом, куда значительно поболее подходящем данной местности дерне самого отъявленного национализма.
И кому то считай до конца вовсе и близко не ясно, а именно что уж фашизм - это как раз тот еще дьявольский антипод коммунизма только и обладающий, куда этак сколь откровенно поболее ярко выраженным ликом сущей бесчеловечности.
И сколь яро он весь так и наливался алою кровью, будучи даже и мельком, почти насильно разом уж обращен, к той самой считай, что всецело полностью общей гуманности.
Но все же лик его хотя и был чудовищно изуродован жаждой насилия и убийства, да только как-никак, а будучи подчас искренне обращен к тем, кто был для него всем сердцем своим, он сходу считай, разом терял все те изуверские черты, становясь взглядом вполне здраво подходящим под определение чего-либо искренне человеческого…
То есть, сам по себе нацизм был значительно поменее пропитан самомнением, со всею основательностью основанным на ярком осознании того, что у общества есть лицо и его надо бы беречь, а все остальное задница и ее можно подтирать и подтирать сколько угодно и от нее при этом никак не убудет…
Ну а коммунисты всегда ведь руководствовались именно этим принципом, а потому и жалеть огромные массы народа было вовсе не в их славных принципах.
Да и вообще господа товарищи вполне так готовы были превратить всю эту Землю в довольно-то малообитаемое место, прихватив все оставшиеся в загашнике хорошее лично уж только самим вот себе, а народу оставив одно то разве что донельзя так жалкое подобие пищи…
И тот всепоглощающий ядерный конфликт вполне еще мог бы никак не по божьей воле уж совсем ведь разом действительно как-никак случиться и попросту духу на то у властителей судеб народа вовсе нисколько так явно и не хватило…
И главное, то крайне безумное разрушение, что вполне ведь могло вовсе уж невзначай сходу так и рухнуть с небес, брало свои корни именно от той самой попытки совсем вот вовсе на редкость бестолковой реализации всяческих безумно ярких идей.
Да еще и надо бы как есть до чего откровенно заметить, что уж тем самым наиболее главным зарядом к тем самым попыткам сколь смело преобразовать этот мир неизменно так явно ведь и послужит разве что одна та самая бездумная беспечность и восторженный пламень святой
простоты.
Причем это именно в России умственные упражнения всяческой праздной философии, что совсем этак напрочь были оторваны от каких-либо самых конкретных житейских реалий и оказались вовсе уж никак нездраво вознесены на пьедестал невозмутимо суровой и совершенно непогрешимой истины.
То есть прилизанные культурой западные европейцы разве что до чего этак восторженно всячески вот гордились всеми теми чрезмерно праздными и абстрактными фетишами, но никак при этом не принимали они их за ту самую можно сказать чистую же монету.
Да вот, однако, в России все это выглядело явно вот вовсе на редкость иначе, поскольку любые восторженные идеи принципиально так иного и более светлого грядущего тут уж воспринимались чисто как прометеев огонь, пришедший с самых небес.
А как оно вообще могло быть иначе, коли люди, весьма излюблено изъяснявшиеся напыщенными изысками из разных и всяческих чисто книжных философских истин, были на редкость всеобъемлюще же объяты жарким огнем именно так того самого твердого, как гранит более чем яркого самоубеждения.
А нечто подобное буквально всегда сходу так сколь еще беспардонно гипнотизирует массы, у которых нет, и не может быть вовсе вот никакого аналитического подхода к тем самым сказанным кем-то словам, то есть они могут им только лишь верить или не верить вот и все.
Причем это именно умение втереться в доверие к народу и отличало большевиков от всех прочих тогдашних политических деятелей.
Да и вообще донельзя нечестиво так широко же рассеясь по самой глубинке той еще считай от века объятой темными страстями страны слишком ведь многие ярые демагоги более чем неизменно при этом, как есть внешне были осанисты, кичливы, да и совсем этак невозмутимо заносчивы.
А нечто подобное очень даже неизменно разом и помогает убедить простой и доверчивый народ как есть всеми силами вполне уд и разорвать все те доселе сдерживающие его цепи всяких вообще доселе бывших приличий.
Причем поймать за хвост надежду на некое чрезвычайно лучшее обустройство вселенной это никак не более чем попытка враз добраться до того так и появившегося где-то далеко-далеко на горизонте сладкого миража, когда и впрямь попросту совсем вот бесславно находишься в той еще чрезвычайно знойной пустыне.
И главное может быть, что светлое будущее некогда и впрямь законно наступит, но наступит оно скорее вопреки тем, кто его появление всячески попытался форсировать даже и мысленно палец о палец при этом, не ударяя, дабы на деле очистить этот мир от всей безумной скверны его вполне доселе обыденного дикого прошлого.
Да и вообще взвешенно и верно учитывая те крайне же СКОЛЬ неотчетливо смутные очертания всех тех лишь некогда только затем вот грядущих преобразований, их самое житейски конкретное осуществление непременно уж следовало отложить, считай, что до неких тех как есть вовсе вот других и куда поболее наилучших дней.
Да и само светлое будущее нужно было не только осязать всеми фибрами души, но и найти самые конкретные средства могущие привести к тому, чтобы его основы можно было уложить в виде брусчатки, по которой и пойдет всею толпою народ, который большевики сходу и заставили затем идти вперед по сплошному бездорожью…
И этот путь был сколь уж небывало кровав, и эта сама жизнь оказалась, в конечном итоге, напрочь обезглавлена и вся суть светлых намерений
породила одну лишь разве что вполне этак отменно сытую серость.
И это именно она и стала доподлинным костяком новой власти…
Причем хоть как-либо помешать строить эту почти до прозрачности хилую новую жизнь было совсем же попросту именно некому, а все потому, что тех, кто осмеливался яростно критиковать новые порядки было слишком мало, а кроме того они и были крайне разрознены.
А в особенности тут надо бы еще и учитывать, в том числе и самые повседневные мысли всяческих сколь этак немыслимо прожженных в интригах и впрямь-то беспардонно чванливых представителей большевистской политической олигархии.
Они ведь вовсе не были тупыми дураками, а только теми еще воинственными невеждами, а это совсем не одно и то же.
Причем их предшественники точно также никакой той или иной настоящей широкостью мышления точно ведь никак явно не отличались.
Однако это точно вовсе не значит, что их вполне на деле и впрямь-таки следовало разом смести в одночасье, а затем и поставить над обществом неких совершенно других людей.
И все это только потому, что осуществить нечто подобное можно было чисто так сходу всею силою, сдвинув часы эпохи донельзя так резко уж истинно назад во тьму и мрак не столь и давно минувшего средневековья.
И этак оно считай, что само собою выходит, что тех, кто родились уже в настоящей роскоши, можно было заменить лишь на тех, кто туп и глуп и до власти дорвался до чего явно совсем вот вовсе недавно.
Ну а потому и будет он упиваться ею с гораздо же большим наслаждением и ему лишь поменее будут тогда хоть как-то нужны какие-либо заботы о вполне достойном благе народа.
Да и вообще почти всех современной цивилизацией всласть вскормленных политических деятелей только и мучает именно та сколь уж для них весьма и весьма вот совсем нестерпимо прискорбная мысль.
То есть удивительно многим важным политикам попросту никак и поныне не дает покоя сам по себе факт, что вот есть некие те довольно-то обширные территории, что никем из них пока и близко не были заняты под те совсем неотъемлемо важные и нужные им колонии, источники крайне дешевого сырья. Причем как уж об этом не раз упоминалось выше для многих из них того самого местного населения вообще как бы и не существует буквально совсем.
Ну, или явно как-никак, а и вправду уж срочно оно на редкость нуждается именно что во всем том довольно-то веском преображении в этакий, куда и впрямь-то только поболее человеческий и действительно крайне ведь достойнейший облик.
Причем большие люди подобного плана вообще не идут по жизни, а разве что сколь еще весьма вот наспех вытаптывают и выжигают себе тропинку в то самое истинно так наилучшее всеобщее грядущее.
Их души раздвоены, потому что все их светлые мысли касаются одних лишь именно так высоких областей души, ну а наиболее низменная сторона их вполне житейских воззрений всецело похуже всего того, что вообще когда-либо и где-либо только могло уж действительно быть, собственно, как-никак, а некогда прежде.
И вот подобные благодетели всего мира сего приниженно и подобострастно (когда им, то было действительно зачем-либо весьма ведь неотъемлемо нужно), до чего неспешно и напыщенно на редкость восторженно вздымая при этом брови, раз за разом общались с теми самыми наивысшими же сановниками той, еще царской, Российской империи.
Да только говорили они и думали принципиально разные вещи.
Их дипломатия, на все долгие века себя, ославив всяческим сколь неуемным мздоимством и крохоборством, со всем тем должным усердием и неуемной отвагой и вправду стремилась вовсе вот неизменно кирпичик за кирпичиком и вправду создать некую единую гегемонию духа на всем евразийском материке.
Причем нет, конечно, все те методы совсем не были связаны с некими вполне устойчивыми ее устремлениями, в конечном итоге явно прийти именно что к некой более чем необычайно зловредной же цели.
Со временем всесильно и радостно добившись полностью так, считай именно своего, эти западноевропейские кланы вовсе-то непритворно разом и собирались весьма ведь дружно еще пойти к тому самому исключительно, так чисто уж наилучшему общечеловеческому грядущему.
Ну а той наиболее главной с их точки зрения «кочкой опоры», на которую им еще и предстояло разом вот, и опереться перед тем, как весьма же неспешно и благостно более чем широко разом и преступить ко всему тому отчаянно доблестному строительству некоего исключительно наилучшего мира…
Нет уж именно тем безупречно верным и самым надежным средством, к чему-либо подобному и должно было вполне этак сходу еще оказаться как раз именно тому до чего совсем вовсе нескромному и чисто так можно сказать хирургическому вмешательству в дела, куда значительно поменее развитых стран.
Причем чему-либо подобному уж и должно было случиться только-то во имя того дабы те самые наиболее наилучшие нормы цивилизации сколь
небрежно и наскоро затем и были привиты всем тем ныне-то существующим людям.
Ну а для всего того сходу и следовало, словно той еще поганой метлою полностью смести с дороги всех тех, кто жил по старинке, безо всяческих прикрас, взирая на ту совсем этак неспешно так и окружающую нас всех всеобщую жизнь.
Причем в чьих-то зорких очах те самые вконец расхристанные российские вельможи уж в особенности где-то там немыслимо так далеко впереди и близко не видели тех более чем многозначительно светлых образов, куда и впрямь поболее удивительно светлого грядущего.
И уж по их и впрямь чванливо и заносчиво чисто европейским воззрениям всякое сознание российской аристократии совсем же безысходно и поныне разве что только, и находилось в том самом для них-то самих во всю эту нынешнюю пору до чего отчаянно затхлом и далеком средневековье.
Причем коли тут чего и можно будет взять на вооружение в качестве вполне ведь на деле стоящей правды, так, то будет разве что нечто ведь явно одно.
А именно в качестве, какого-никакого сколь откровенно кровавого куска истины, что чисто сходу и была со всем тем рваным мясом вырвана из всякого ее контекста тут, пожалуй, разом и сгодиться только лишь одна беззаветная вера российской знати в общеевропейскую порядочность и весьма скромное чье-то до чего весьма чопорное достоинство.
Причем нечто подобное довольно-то беспочвенно навеяла именно та более чем воинственно вольнодумная эпоха.
Да и всею своею душой эти потомственные аристократы исключительно уж простодушно всегда оставались безупречно так верными разве что всем тем донельзя стародавним идеалам былого рыцарства.
То есть вообще, все то исключительно новое и старое во всей той еще Российской империи просто-напросто совершенно ведь неразделимо сплелось в некий клубок, что никак и нисколько затем вовсе уж не поспособствовало единству нации в то самое неимоверно сложное и весьма вот на редкость непростое время.
Вся уж та стародавняя держава сколь еще безнадежно тогда разом пропахла совсем вот и впрямь самыми сладострастными ожиданиями какого-либо до чего безупречно так светлого чуда.
И происходило нечто подобное как раз потому, что российская духовная знать при том самом никак и близко не последнем в истории России самодержце более чем уж явно чрезмерно так увлекалась довольно-то совсем несуразной мистикой.
Этой сколь еще тяжкой болезнью было тогда заражено буквально все тогдашнее просвещенное общество.
И дабы одолеть в неравной борьбе всяческий уж вполне обыденный здравый смысл, в ход тогда в виде тяжелой артиллерии и шли все те до чего только бессмысленные инсинуации о том донельзя скором вот избавлении всего народа ото всех так и снедающих его душу бесчисленных бед и самых разнообразных напастей.
Они по чьим-то весьма недалеким, а подчас и диаметрально друг другу во всем противоположным представлениям были всецело свойственны одному лишь тому крайне неприглядно темному прошлому или же донельзя выцветшему во всех его былых красках нынешнему настоящему.
Мистическим и абсолютно непрактическим ожиданием грядущих благих перемен были тогда, считай, уж истинно разом как есть, до конца вот вовсю переполнены исключительно многие думы и сердца бесконечно благодушных и восторженных людей.
И они действительно всею прочувствовано славной душой сколь искренне желали своей стране всего лишь самого светлого и всецело наилучшего, да только именно что, как есть на редкость умозрительно и как-то совсем не в меру благочувственно, да и вообще совсем этак именно вот отстраненно.
И при этом любая безупречно здравая мысль о том вполне до конца взвешенном и благоразумно последовательном налаживании насквозь доселе проржавевших механизмов власти вызывала в них одну лишь вовсе ведь беспрестанную нервную дрожь.
Поскольку до чего еще многими из них всецело овладел чисто тот совсем нелепый и пацифистский дух сурового толстовского непротивления всему тому исступленно и нагло из-за всех тех больших и малых щелей, как есть чисто этак вовсе безостановочно прущего донельзя-то совсем уж первозданного зла.
И вот уж бесчестно лютое и крайне недоброе само лишь собой доверху и пропитанное большевистское начало, всеми силами сколь еще нахраписто разом и оседлало ту слепую стихию, что более чем внезапно и бессмысленно разом вырвалась из самых глубин народной памяти.
Ну а затем и началась же та идейная свистопляска, что совсем безрассудно и начала творить разруху в неисчислимо многих душах людских.
Причем с самого еще начала новых времен так тогда оно и повелось, что всякой осатанелой корысти безбожные преступления или совершение группового насилия над душами и плотью женщин и девушек стало в кумачово красные годы совсем безнадежно обыденной житейской нормой.
Причем все это дикое и чудовищное беззаконие в дни той донельзя искрометно революционной действительности и стало тогда отныне полностью как есть именно делом явственно совсем этак откровенно вовсе вот безнаказанным.
И попросту уж, как есть в те самые чернильно серые революционные будни ранее нисколько и невообразимые нежить и жуть сколь еще неистово и предстали именно в виде совсем вот вовсе на редкость беспристрастно обыденного быта.
Раз в то самое до чего только конкретно вовсе ведь неистовое время сам тогдашний затхлый воздух так и пропах истинно чудовищным трупным запахом сущей же и впрямь более чем безликой общности перед великим и вездесущим террором.
Правда, столь откровенно и наглядно нечто подобное в ту исключительно так ярую революционную эру могло происходить только пока то самое «черноземное правосудие» не превратилось во вполне правомочный карательный орган, которому вовсе негоже разом уж стало прилюдно казнить без суда и следствия всех кого оно загодя объявляло именно, что вне закона.
Ну а «освятив» кровью людской верхние этажи во все времена точно той же господской власти именно то промозгло серое и безнадежно во всем тенденциозное революционное правосудие с быстротой молнии совсем безыскусно и перекочевало, затем в те и по сей день небезызвестные чекистские подвалы.
Причем почти никто тогда даже и не попытался по мере всех своих сил действительно как есть посильно вступиться за некие те ныне полностью омертвевшие общечеловеческие ценности, а потому и были они до чего поспешно разом тогда заменены ценностями мнимыми, выраженными исключительно так прянично и агитационно.
Причем наиболее главная проблема всей той нечестивой эпохи, пожалуй, заключалась именно в том, что люди, увидевшие на некоем горизонте какие-то невообразимо далекие и чисто абстрактные светлые дали, и понятия никакого не имели о том, что к ним и близко не стоило сколь неотложно раз за разом и вправду стремиться.
О да, они как-никак и близко не понимали, что из-за всей своей суетливой поспешности, а также и чрезмерно радостного оптимизма им лишь только, в конце концов, и доведется полностью так бездумно до чего сходу разом и превратить весь свой народ в тех немыслимо злосчастных первопроходцев вовсе-то непролазно кровавой топи.
Ну а дабы медленно, но верно отыскать вполне надежную тропу в той чудовищно вязкой и безнадежной, словно сама смерть, трясине никогда ведь заранее никак не предопределенного будущего, непременно бы потребовалось смело взять в руки бразды правления, а не славить и славить нынче-то всецело призрачные достижения некоего того только грядущего разума.
А тот если вообще и сможет прийти в этот черный от копоти мир то разве что исключительно так после отчаянно долгих столетий самого тщательного очищения всей общественной клоаки, а никак не в связи со всем тем отчаянно уж бравым провозглашением всего этого мира отныне вот сущею юдолью добра и света.
Поскольку тот разве что только между тем и является самым на редкость вполне вот естественным продолжением всего того будто бы ныне исключительно так стародавнего средневековья.
Причем никакие те полностью до конца должные выводы сделаны не были, а потому и по сей день довольно многие беспечно добрые люди, и впрямь-таки явно страдают сущей неприязнью ко всякому черному мраку и темени, воспевая при этом светлые дни сколь всеобъемлющего чисто затем вот только грядущего процветания.
Разве что теперь их пыл несколько явно уже поугас.
Ну а в те чрезвычайно распущенные либеральные дореволюционные времена люди того же плана и близко вот никогда не забывали, откровенно превознося замечательные прелести грядущей эпохи, до чего еще откровенно во весь свой голос весьма этак многословно и нараспев яростно поругать сам образ мысли вполне тогда законной царской власти.
И уж люди, исповедующие этакого рода на редкость всеобъемлюще деструктивное критиканство вовсе так невозмутимо сколь этак еще радостно самих-то себя при всем том всячески и возвышали, причем как–никак, а до тех чисто седьмых небес. Ну а этим оно сходу так и накликивали ту самую более чем безмерно большую беду и ничем никак совсем неукротимую великую смуту.
Черными тучами на дальнем горизонте весьма вот неспешно тогда назревало то самое мироустройство, что все грехи минувшего ныне могло разве что считай этак сходу ныне только утроить, а то еще и явственно весьма вот удесятерить.
Причем единственной платой за совсем нечаянно и неосторожно кем-либо оброненное слово при всех тех немыслимо, куда этак отныне разве что только, куда поболее суровых реалиях гражданской войны и стала одна та до чего верная и лютая смерть.
Возвращались грозные времена всем небезызвестной Золотой Орды.
И грамотные люди при таких делах ведь естественно, что оказались никому отныне вовсе уж, далее совсем не нужны, то есть стали они полностью так тогда бесполезными, словно именно тот старый и гнилой хлам.
Или, по меньшей мере были они явно так полностью обречены на некую неизбежно лишь затем еще только последующую самую ведь чудовищную перековку и переплавку в плавильной печи всего того новоявленного революционного быта.
А между тем интеллигенция старого закала, несомненно, могла чисто так еще заранее осознать, всю ту как она есть явную необходимость донельзя насущных и вполне незрелых
общественных реформ, а потому и задолго до того нового, снизу доверху переполненного катастрофами века всецело же еще позаботиться об их сколь своевременном и всеблагом проведении.
Но то, однако, была бы разве что та чисто так донельзя вот мерзкая и чисто житейская суета, а это кое-кому было бы совершенно никак вовсе и не к лицу.
Нет, это лишь именно во имя тех до чего призрачных и немыслимо светлых грядущих преобразований самые различные представители интеллигенции часами напролет беспрестанно и глубокомысленно столь еще усердно так промывали все кости того и близко никак не святого самодержавия.
Однако при всем том они явно уж никак попросту и не принимали в расчет, что вся та
невероятно сложная структура общественной жизни от какого-либо чисто так внезапного толчка может лишь попросту довольно-то быстро поменять внешнюю форму, но никак не свое, как есть чисто еще изначальное внутреннее содержание.
Нет, подсознательно они, может, хоть как-то и осознавали самую насущную необходимость чисто же более-менее постепенного перехода на несколько другие европейские рельсы, но сколь многие светлые умы того времени были попросту и не в состоянии вполне объективно воспринимать всю ту безнадежно серую и полностью считай что на редкость безгласную действительность.
Их сознание весьма вот безнадежно захламляли излишне вычурные и чисто книжные сведения и самые разные на редкость откровенно несуразные, да и, как и понятно чисто с потолка взятые сущие благие домыслы.
И этакие бойкие и бравые интеллектуалы никак ведь не видели для самих себя даже и малейшей же возможности принятия на себя каких-либо более-менее прямых обязательств по всякому уж тому или иному представительству простых рабочих и крестьян пред какими-либо органами государственной власти.
Да и вообще им была совершенно чужда сама мысль, что это им, быть может, как раз и доведется на самом деле и вправду начать действительно же сражаться за честь и права честных тружеников отныне именоваться вполне настоящими людьми, дабы никак не были они более живыми приставками к заводским станкам.
Нет, ничего подобного они и в мыслях своих и представить себе вовсе ведь чисто так никак уж совсем не могли.
Поскольку во всей их довольно-то разноликой среде было, как есть более чем незыблемо разом ведь именно так попросту принято, а именно до самого вот жуткого умопомрачения всячески так бояться хоть как-либо испачкать свои белоснежные манжеты, совсем бессмысленно ковыряясь в грязи всяческих общественных дрязг.
Ну а как раз именно потому посреди серых будней, общероссийской политической жизни, их место было разве что возле теплого очага изящной словесности.
А впрочем, свои наиболее так непосредственные профессиональные обязанности все те и близко никак не изнеженные душой интеллигенты подчас выполняли до чего только доблестно и вполне самоотверженно.
Однако при всем том им неизменно казалось абсолютно же бессовестным, бесполезным да и как-никак исключительно неэтичным до чего вот бессмысленно и бестолково ни с того ни сего
отвлекаться на выполнение какой-либо довольно-то отъявленно приземленной общественной деятельности.
Кое-кому это все сколь еще, несомненно, разом вот показалось делом сколь этак явственно никак несуразным и более чем так отвратно аморфным.
Ну а также и было оно в их глазах совсем вот беспросветно всецело так до конца весьма уж весьма отъявленно праздным.
И это вот как есть всерьез само собою касалось исключительно многих как есть только весьма достойных людей, как-никак, а на деле имевших некоторую истинно так полноценную же возможность хоть сколько-то повлиять на те самые совсем вот искрометно в их стране сплошной же мутной пеной так и бурлящие события.
А они и впрямь были буквально во всем чрезвычайно сложны, да и столь до чего неотъемлемо все их далекие отзвуки разом еще так и грозили той как есть чисто так донельзя вовсе неминуемой кровавой развязкой.
Ну, это было уже некогда так только потом…
А до всех тех чудовищно смертоносных событий 1917 года многие люди безнадежно так пребывали именно что в состоянии розового сна, причем даже вот когда и все это началось, они просто подчас явно пребывали в самой твердой уверенности, что все еще само собой скоро сойдет, словно мозоль на вполне здоровой ноге.
А между тем те самые горемычные кирзовые сапоги развитого социализма стерли в кровь ноги сразу так нескольким поколениям и их при этом более чем строго приучили вышагивать по команде сколь еще только разве что строго вперед.
Но все это началось еще с тех, кто мнил, что свет борьбы за лучшую участь народа сделает его значительно крепче и раскрепощеннее…
И это эти люди и впрямь всеми мыслями так и лелеяли тот еще святой пламень борьбы со всем тем исключительно заскорузлым и темным прошлым, так при всем том и прославляя до чего самозабвенно коварный, радикальный либерализм любого рода и толка.
Да только время упоения разрушением всего того старого и крайне обветшалого строя сменились затем унылыми днями острой нехватки всего и вся, а также и крайней же обесцененностью всякой вот далее человеческой жизни.
Ну а как раз потому и был вовсе вот недалек день немыслимо разом, так и раздирающей кое-кому саму душу на части весьма ведь отчаянной и самой так глубочайшей их чисто вот дальнейшей раздвоенности.
Причем произошло нечто подобное именно на пороге событий совсем иного характера, нежели те, которые всю жизнь ласково и весьма твердо уж до чего еще ярко кое-кому рисовало то самое более чем невообразимо восторженное и слащаво чувственное воображение.
НО ПРЕДЧУВСТВИЕ ЛУЧШЕГО БУДУЩЕГО ТАК И ИГРАЛО ТОГДА НА МНОГИХ НАИВНЫХ ЛИЦАХ…
И понятное дело, что в нужный и праведный момент кое-кому попросту ведь до чего еще незамедлительно разом и захотелось чисто так воочию сходу узреть, как это значится, будет, собственно, происходить то истинно долгожданное перетряхивание всего того на редкость вовсе вот осатанело мещанского дореволюционного быта.
Ну а нечто подобное со всею чудовищной неистовостью жажды крови и попахивало всяческими «светлыми революционными нововведениями», а они и были весьма уж ответственно призваны, совсем дочиста очистить общество от чего угодно безумно старого и исторически замшелого, что в нем только вот ныне еще оставалось от тех самых немыслимо прежних времен.
Однако при всем том те до самого же чертова неприличия разительные перемены более чем так ярко собою напоминали именно то донельзя лицедейское восхождение на престол откровенно злодейской царицы-анархии.
Причем поболее всего в них было как раз от того совсем этак бесцеремонного и поспешного выбивания старых и на редкость основательно запылившихся ковров.
О да, внешне все это тогда явно носило характер изумительно торжественный, нарядный и парадный.
Правда, всем тем до чего еще неумело и надуманно благородным намерениям была тогда именно что как есть, чисто так заранее уготована дорога прямиком в самый тот чисто кромешный же ад.
Да только куда это все было понять тем самым немыслимо бравым идеалистам, которые всю свою жизнь, если вообще чего и желали, так это разве что только и иметь ту самую уж крайне так сколь еще беспечную возможность бездумно и весело парить в сизых облаках на редкость самодовольного вольнодумства…
Ну а чисто как раз-таки потому и все те весьма напыщенно происходившие тогда события им как есть собственно и показались чем-либо уж совсем так на редкость более чем искрометно так ярко блестящим.
Да и вообще в сколь многих душах тогдашних интеллигентов попросту никак так не оставалось никакого места для каких-либо более чем вполне серьезных сомнений, зато сколь вот незыблемо так в них преобладал тот самый воинственно скороспелый энтузиазм.
А, следовательно, им было и близко вовсе не до всяческих донельзя прискорбных и глубокомысленных рассуждений о той самой как есть совсем вот откровенной и выпукло-наглядной пустоголовости любых «серых масс».
Они их явно уж сходу попросту вот собирались разом и повести за ручку в светлые дали идейного и куда только как есть донельзя вот откровенно благостного вовсе вот совсем иного сосуществования.
Но все это были одни вовсе уж совсем напрасные мечты, ну а действительность разом и повернулась тогда ко всему населению более чем злосчастной шестой части суши до чего еще вполне отвратно другой и чисто так казенно бездушной своей стороной.
То есть, в конце концов, и настали же безумно страшные времена всеобщей погибели и
самой-то дикой духовной разрухи.
И вот уж всех тех, кого прибрала старуха с косой в те самые, как они есть безнадежно глухие к мольбам и стонам революционные годы, вполне возможно будет только и разделить на некие те абсолютно, как есть чисто абстрактные категории.
Однако при всем том сама ведь их смерть той еще до чего неразрывной же нитью была вот всецело увязана именно с гибелью и впрямь уж вполне вот доселе более-менее устойчивого правопорядка.
Новый строй в России разом так ввел в действие никак не тот и впрямь сколь донельзя надежнейший и справедливейший порядок, а одну разве что исключительно же призрачную его видимость.
Да и сама экономическая система принципиально нового государства была совсем этак весьма безотрадно построена никак не на разуме, а на тех сколь еще аляповато слащавых и крайне безответственных лозунгах.
А старое прошлое постепенно тогда само собой разом и вымирало да и пухло от чрезвычайно же отчаянного голода…
А, то, что не отмерло само, большевики тогда всею силою отодрали от народа с мясом и реками безудержно и обильно повсюду тогда до чего напрасно же льющейся людской крови.
Ну а все те социальные недуги, с которыми комиссары в то самое время на деле и повели весьма вот безумно ожесточенную борьбу, быстро уж затем всецело так и развились в нечто всепоглощающее и вопиюще беспросветно мещанское.
К ним разве что присовокупилась пролетарская лихость и разнузданность, иногда довольно-то грубо копирующая те до чего давнишние барские повадки.
А между тем с любым даже и самым отчаянно темным прошлым кровавыми путями бороться совершенно уж явно попросту и нельзя.
Былое его можно лишь посильно всячески переиначивать на некий другой лад, учитывая все те когда-либо только допущенные ранее промахи и грубые ошибки.
Да и вообще, сколь еще яростно сражаться со всеми существующими недостатками общества надо бы вовсе-то никак и близко совсем не размахивая при этом красными стягами, а истинно так планомерно ведя борьбу с главным врагом всего человечества – всецело самодостаточным невежеством.
А оно порою встречается и среди привилегированных классов, поскольку переполненность сухим грузом знаний его лишь подчас до чего необъятно разве что только на редкость предметно усиливает.
И сама та напыщенная надменность высших классов Российской империи в сочетании как раз-таки с их совсем вот никак ничем необоснованной горячностью по исключительно так беззастенчиво спешному прививанию именно что своей считай, что вовсе-то допотопной государственности тех наиболее исключительно же донельзя передовых форм правления…
И главное этакие сурово бравые действия во всей их общей совокупности попросту и не могли уж никак, затем вовсе вот не привести к тому самому до чего еще многозначительному разрушению именно того, что долгими веками доселе было воздвигнутого именно на поте и крови трудового народа.
Да, правда, угнетение и нещадный труд всегда были частью быта, как правило, совершенно так всецело бесправных масс.
Но то было бы, по меньшей мере, несколько так странно, кабы ко всему этому делу и вправду было бы возможно истинно на деле еще разом привлечь каких-нибудь насекомых, например, инстинктивно трудолюбивых муравьев.
Ну а те вконец закаленные и закостенелые в марксистской идеологии революционные заправилы разве что только и предложили народу нечто небывало свежее и будто бы значительно уж поболее благородное в тот еще самый явный противовес всему тому, что и вправду доселе являлось тяжким уделом всех тех простых тружеников села и города.
Причем коли и было ими весьма беззастенчиво разом предложено нечто совсем небывало новое, да только, то были одни те злосчастные декорации, а за ними четко и ясно как-никак и расположились дикость и тупость серых невежд ни смысливших вовсе вот ничего и не в чем кроме всего того донельзя слащавого лицедейства.
Ну а потому и стала в конечном итоге жизнь простого народа уж до чего еще и впрямь весьма значительно хуже, а именно как есть, чисто так разом она оказалась, куда только явно поболее во многом донельзя обездоленной, и вовсе-то совсем как есть отныне безнадежно бесправной.
А никак иначе оно попросту и не могло ведь, собственно, быть…
Причем тот самый некогда лишь чисто грядущий застой был попросту, считай, уж вовсе так явно уж именно неотвратим, поскольку, вдохновив народ на великие подвиги, его действительно можно было зажечь, но этого огня могло хватить только и всего, что на два-три довольно-то недолгих десятилетия.
Ну а затем великий первоначальный энтузиазм серых масс обязательно должен был до чего неминуемо, уж постепенно так вскоре смениться сколь этак вялой и совершенно безнадежной осоловевшей апатией.
А чего-либо иного и быть тогда вовсе вот и не могло, если бы только, конечно, сколь наглядно зримые результаты всяческой позитивной деятельности разом не стали бы вполне объективно и повсеместно, более чем наглядно так разом ведь сходу видны.
Ну а иначе всякий тот былой людской пыл попросту со временем непременно увянет, словно цветы, стоящие в вазе.
Причем это именно в самом том, как он есть процессе донельзя совсем этак бессмысленных и напрасных героических усилий, и создавался немыслимо гнусный дух донельзя застойных грядущих времен.
И это разве что та самая чисто вот еще первоначальная суровая идейность, и придавала всем этим тенденциям максимально большую сокрушительную силу.
Уже в самом том можно так сказать безупречно идейном начале искрометно грозных событий в рабочем классе, никак не развилось самое явственное понимание всей той его собственной великой исторической значимости.
Зато вполне этак донельзя сколь еще четко в нем тогда буквально в единый миг обозначились черты на редкость весьма и весьма откровенно исподние, дикие и необычайно уродливые.
Кроме того, кое-кто из того днем с огнем сколь донельзя так тщетно искомого «сознательного» пролетариата вдруг явно уж именно что более чем беззастенчиво переполнился вовсе-то хоть как-либо здраво никак этак вовсе необъяснимой, лютой и отвратительной злобой.
И вот отчасти как раз-таки только поэтому вместо всего того, что и впрямь до чего вдоволь весьма сладострастно было ему чисто вот сходу так наобещано весь тот российский простой люд, повсеместно и лицезрел попросту никак небывало же страшную свободу лютого разврата и разгула бесшабашной братии отпетых гуляк.
Ну а простые обыватели тогда превратились именно что в собственные тени, и как уж они боязливо вздрагивали от каждого ненароком случавшегося шороха.
И было все это именно так разве что, поскольку светлые идеи далекого будущего весьма вот неприглядно тогда отразились в мутной луже обыденной и крайне во всем донельзя же отвратительной, исключительно ведь скотской наглядной действительности.
Причем произошло - это именно так разве что потому, что некоторые сколь наивные и беспечные люди попросту напрочь вовсе так позабыли истинные тяготы всей своей необъятной родины.
А впрочем и для того простого народа, который будто бы с тем великим нетерпением более чем тоскливо ожидал весьма благословенного дня своего грядущего «освобождения», они сколь пытливо и слезливо именно что совершенно уж отчаянно выдумали, как блага, да так и невыносимо лютые для них самих все его невероятные страдания.
Он, видите ли, был в их глазах чисто так вконец вовсе же немыслимо опечален, как есть, до чего еще беспросветно горькой своей судьбой.
Да и вообще, все это его на редкость многозначительное расковывание из фактически считай, что мифических оков носило уж тогда чисто ведь разве что самый вот демонстративный характер.
То есть чего-либо настоящего в нем было, на удивление, крайне этак маловато.
И вот чем дальше, тем только лишь значительно больше новоявленная социалистическая действительность и стала вот собою тогда напоминать сущий театр общественного абсурда.
А обычные и довольно невзрачные люди при этом и впрямь-таки весьма откровенно тогда превратились в актеров дешевой пьесы под названием «Как это мы строим новую светлую жизнь».
Революционное словоблудие, в конце концов, явно же вылилось в сущий разбой, смуту и буквально всеобщее гражданское неповиновение.
Ну а в самом еще начале оно и вправду заняло позицию до чего вполне изрядно смакующего самое себя, праздного и восторженного столпотворения.
И были ведь при всем том чьи-то сколь еще премудрые глаза более чем вздорно и задорно разом так вполне переполнены детской и вконец восторженно наивной радостью от наконец-то и впрямь наставшего дня помина всех тех отныне уж полностью прежних горестей и печалей.
Да только все это тогда явно приняло крайне неопрятный облик, а потому благородные господа – дореволюционные либералы совсем этак донельзя спешно полностью самоустранились от всех тех или иных общественных дел, заняв выжидательную, и безотрадно примиренческую позицию.
Им, безусловно, во всем импонировала роль самого уж беспристрастного свидетеля, что был совершенно так искренне обескровлен лицом, а еще и неистово возмущен тем сколь неожиданно коварным поворотом всех тех с исторической точки зрения давно этак вполне полноценно назревших событий в некую едва-едва прикрытую социальной демагогией, никак явно не правую сторону.
Тогдашние интеллигенты действительно могли выражать все свое суровое и крайне так непримиримое неудовольствие столь весьма и весьма вовсе неудовлетворительным состоянием ныне так до чего вот совсем вот донельзя плачевных общественных дел.
Да только были те люди во всей основной своей массе полностью же покорны всяческой той или иной чисто дальнейшей судьбе своей отныне вовсе вот никак неприкаянной родины.
А если и имелись хоть какие-либо явные исключения из данных полностью общих правил, так то ведь были в основном одни лишь разве что представители той ведь самой зеленой, словно та еще весенняя трава никак пока уж совсем незрелой духовно молодежи.
Ну а старшее поколение, сохраняя в душе царственное спокойствие, весьма вот явно разом так только и надеялось, что грязная пена вскоре вот непременно спадет со всего того весьма беспросветно их повсеместно уж ныне явно так окружающего.
Удивительно, но довольно многие представители старой духовной знати, пусть и повесив при этом низко голову до чего вымученно, но вполне бодро и со всею твердой решительностью разом преуспели столь еще стояще поздравить друг друга с истинно долгожданным приходом в их дряхлое патриархальное государство совсем невероятно длинных теней безлико светлого будущего.
Причем сама уж причина для подобного рода поздравлений была как есть весьма вот неразрывно так связана именно с тем донельзя существенным обстоятельством, что революция в единый миг полностью содрала с чела всего того прежнего государства буквально всякие сколь ненавистные для кое-кого признаки старого опричного режима.
Ну а вместо него на трон всеобщей и всеобъемлющей вседозволенности до чего только быстро разом затем уж уселась донельзя так беспардонно самодовольная харя вконец этак вальяжно расхристанного пролетария.
И он стал не просто главным героем всей той истинно вот как есть новоявленной революционной действительности.
Его двуличность и спесь явно так весьма многим тогда напоминали того еще вот издревле никак небезызвестного многим украинцам польского пана, да только поборы его были, куда больше и совсем несоизмеримо во всем воинственно злее.
Большевик всецело воплощал самим собой тот и впрямь как есть осатанело хитроватый, абсолютно так ни в чем не сведущий, сколь же одиозный и демагогически самовосхвалительный снобизм.
И вообще, во всей той новой жизни явно ведь всецело почувствовалась совершенно так иная, исключительно фанатичная, крайне неповоротливая и до чего еще только воинственно безапелляционная, революционная стать.
Правда, посреди представителей новой знати подчас попадались люди во всем аскетические, искренне верящие во все свои восторженно искрометные идеалы.
Причем в точности те же люди есть и теперь.
Их хлебом не корми – дай только разве что совсем сходу улучшить жизнь сразу уж всего ныне существующего человечества.
Да и вообще левая интеллигенция еще задолго до тех весьма неожиданных трех революций, столь самодовольно при этом, хихикая, всегда вот кое-кому до чего самозабвенно так радостно подпевала.
И все это разве что только поскольку, что те самые более чем необычайно пламенные восторги по поводу искрометно ярких грядущих свершений всегда как-никак, а делали ее жизнь значительно светлее и всецело вот изумительно сладостнее.
Однако та пресловутая народная власть, враз при этом сходу обретя все свое сколь еще чудовищно демагогическое всесилие, бестрепетно и беспрепятственно разом так буквально повсюду и начала весело и делово закручивать гайки.
Причем высказывать по поводу всего того даже и самое иносказательное неудовольствие тогда ведь оказалось попросту явно до чего и впрямь смертельно опасно.
Ну а как раз именно потому и все те как они есть либерально слащавые речи сколь традиционно, а в том числе и по инерции, в те времена так и потекли в точно том же прежнем направлении.
И только лишь отныне они и впрямь всецело стали звучать безвольно, печально и глухо.
И подобным образом все это случилось как раз потому, что то, что некогда ранее вот казалось явным оплотом самого так близкого света, разом-то в единый миг и предстало перед очами в виде той самой вовсе вот несусветной и гиблой тьмы.
Люди боялись это громко высказать, но сквозь слова благодарности за подаренное великое счастье новой жизни все-таки подчас прорывалось самое ведь общее и более чем недвусмысленное неудовольствие всей той и впрямь как она есть революционной, неистово осатанелой действительностью.
А впрочем, в те первые дни революции некоторые проницательные комиссары за нечто подобное разве что лишь слегка только журили, и нисколько вовсе так явно не более.
И даже к ругательствам в адрес своей новой и отъявленно же самочинно бесовской власти, произносимым исключительно шепотом, они подчас тогда относились почти вот столь либерально, как в свое время относилось царское правительство ко всем тем громогласным разговорам интеллигенции о той самой явной и давно назревшей необходимости свержения такого-сякого монархического строя.
В принципе, сперва большевикам никак ведь нисколько уж и не мешало, что сквозь пенсне старой интеллигенции беспрестанно проглядывало сущее и вполне этак наглядно видимое неудовольствие всеми теми кроваво-красными реалиями нового времени.
К тому же многие ее представители до чего вот искусно хотя и криводушно всячески умилялись переменам, которые, как снег с крыши, раз за разом обрушивались на их доселе благородные головы.
А перемен тех явно было вовсе вот никак уж немало: революционные митинги, заплеванные семечками мостовые, вооруженные люди с оловянными от балтийского чая (с кокаином) глазами.
А между тем сущая растерянность интеллигенции безмерно тогда ослабляла тех, кто мог еще повернуть подводу общественной жизни ко всему тому не так ведь давно и минувшему прошлому – из года в год счастливо доселе тянувшемуся рутинному мирскому бытию.
Новоявленному мракобесию вполне вот понадобилось всех разом спешно перековать на свой новый, куда более «прогрессивный», лад.
И левая интеллигенция всему этому явно всецело потворствовала, раз совсем оно не иначе, а яростное разрушение оков старого быта было для нее главным залогом грядущего, ранее никем вовсе и невиданного и доселе так никак неизведанного общечеловеческого счастья.
Правда, в их защиту можно уж прямо так и сказать, что они и близко вовсе вот не могли выбирать из двух зол, поскольку им сладострастно мечталось о чем-либо искристо-светлом и чистом, никак не затронутом какой-либо скверной сколь этак вот простонародной повседневности.
Да только ничто прозаически светлое не создается без людского пота, крови, слез, а также и всех других при этом до чего безмерных и вопиющих человеческих страданий.
Лучшее бытие надо было создавать вполне этак совместными усилиями буквально всех членов общества, и уж делать это следовало вдумчиво, медленно, постепенно и плавно, то есть без каких-либо немыслимо спешных и совершенно нелепых рывков.
А в особенности никак нельзя было при этом полагаться на серые и никчемные, ни в чем и близко так нисколько вовсе не смыслящие невежественные массы.
И их-то столь и впрямь незамедлительно сделать вполне сознательными участниками каких-либо общественных процессов было никак уж попросту вовсе нельзя.
Народ, он как-никак, а сам уж над собой верховодить совершенно вот вовсе не сможет, поскольку нечто подобное будет самое так прямое и бесповоротное возращение к давно ныне минувшим реалиям каменного века.
Извечно забитое, безнадежно увязшее во всей ее серой обыденности малограмотное население ни в коем случае совершенно так и близко не следовало втягивать в какую-либо политику, которая, кстати, ему была нисколько этак явно совсем непотребна.
Однако люди, взявшие под уздцы само время, дабы мигом создать из их долгими веками толком вот нисколько не прибранной родины некий явный прообраз грядущего царства свободы, этого вовсе и близко попросту не принимали в расчет.
Ну а когда все их незамысловатые планы действительно так совсем еще никак ненароком разом сбылись, вполне явственно так сходу уж оказалось, что облик того нового государства получился далеко уж не святочным, а скорее, наоборот, именно в нем и слились воедино наиболее наихудшие узурпаторские черты.
И кому им теперь следовало верить?
За кем вслед идти?
Вот и пришлось им тогда резко и безо всяких лишних раздумий попросту вот привыкать к тяжелейшей рутине при той новой власти, что оказалось столь невероятно громоздкой всеми теми своими свежайшими догмами.
И это ведь разве что с тем прежним царизмом они до чего еще беспечно могли находиться в самой решительной и повседневной конфронтации.
Причем хотя нечто подобное нигде особо не афишировалось, но было оно при этом настолько уж модно, что действовавшие и думавшие как-либо иначе смотрелись на людях белыми воронами.
Правда, все те немыслимо восторженные прения о самой так вовсе вот незамедлительной смене всех общественных декораций в то еще дореволюционное время разве что и происходили на чисто дискуссионном уровне церемониальных дружеских чаепитий.
Сколь многим людям неизменно тогда весьма вот непосредственно импонировала как раз-таки позиция яростно же обнаженного, причем именно же, словно открытый нерв, более чем во всем безупречного неприятия старого и закостеневшего жизненного уклада.
Самодержавию должен быть положен конец, и все тут!
Довольно многие из родившихся в царское и крайне «неблагополучное» время левых интеллектуалов были на самых вот острых ножах со вполне законной тогда властью.
А это, прежде всего более чем наглядно во всем означало их весьма явную и прямую взаимосвязь со всем, тем как есть богоборческим сотворением нового и куда только более славного мира.
И нечто подобное и вправду непременно вроде как должно было вот-вот наступить, дабы на веки вечные для всех нас и впрямь этак сходу разом тогда и создать, куда поболее справедливый жизненный распорядок.
Да вот уж, однако, какой это вообще вполне справедливый порядок мог бы разом ведь так, и прийти на смену мрачному, словно грозовая туча, царизму?
Нет, ни о чем подобном эти люди ни единой минуты даже не думали.
В своем безгранично богатом на всяческие праздные иллюзии воображении они все это себе представляли совершенно уж недвусмысленно вовсе-то явно до чего еще полноценно иначе.
А в период несусветного бедлама и всевластия его величества, «совершенно так беспородного хама», все, что им вообще ныне оставалось, так это разве что сколь пассивно дожидаться созыва всемогущего (в куда более светлом грядущем) Учредительного собрания.
И они и вправду считали, что эта великая силища всем еще разом более чем доходчиво сколь этак многое весьма же верно разъяснит, примет нужные решения, победит германца, да и подарит обществу тот самый истинно долгожданный свет досточтимо славных в веках книжных истин.
И, конечно, никак уж не все интеллектуалы дореволюционных времен и впрямь обрели себе мир и покой на седьмых небесах несбыточно ярких либеральных мечтаний.
Да и вообще, вся тогдашняя действительность вовсе-то никак не была уж столь ведь отвратительно донельзя мрачной.
Все-таки неведомо, где тогда сколь благочинно вот заседало некое столь и впрямь до чего незабвенное Временное правительство.
Однако то самое сколь еще незабвенное правительство Керенского занималось одной лишь и только совсем ведь оторванной от всяческой почвы реальности полностью уж до конца, совершенно так обессмыслившейся праздной демагогией.
Оно всегда считай этак до дрожи, явно вот опасалось яростного негодования серых масс простого народа.
И именно та серая толпа тогда ведь разом и оказалась на истинно государевом месте!
Керенский был лишь главной пешкой, которая довольно же временно превратилась в исключительно внешне сурового ферзя.
Его полнейшее бессилие более всего подчеркивалось всем тем как есть доподлинно так известным его военным прозвищем – Главноуговаривающий.
Он, собственно, никак вообще не имел никакой устойчивой власти.
Слепая сила толпы явно нуждалась в этаком, как он и впрямь до чего на редкость кратковременном выразителе широкого «общественного мнения».
Его власть совсем этак безвременно разом окончилась в тот самый момент, когда, вдоволь наигравшись в демократию, народ явно так возжелал, чтобы страной вновь разом начала управлять именно твердая рука.
Что же касается людей мыслящих и развитых, то вот их уделом явно тогда как-никак и стало вовсе вот небезосновательно горькое разочарование и тоска по тем буквально-то разом, канувшим в полное небытие ныне-то полностью напрочь так позабытым и вполне спокойным временам.
И сколь быстро они тогда впали в полную апатию до чего вскоре, вконец так устав от никак вовсе небезуспешных попыток безликой трудовой массы неистово распрямить свой от века на редкость согбенный хребет.
Революционный пролетариат уж явно так некогда стал самым безапелляционным воплощением невежественного снобизма, тупой осоловелой самоуверенности и бесновато догматического популизма.
А потому и всяким потомственным представителям старой либеральной знати вдруг уж явно от всей души сходу захотелось сколь еще сладко так разом вернуться в то навсегда для них отныне потерянное светлое прошлое – без бешеного энтузиазма, криков, выстрелов, надругательств над женщинами, а главное, без самой так полнейшей безнаказанности и абсолютной беззаконности.
Никак не могли они того ожидать, что в их яркий и красочный мир, переполненный светлыми книжными образами, внезапно непрошеным гостем сходу так вторгнется коварная и беспринципная революционная действительность.
В решающие дни, как и во времена «заступников за народ» – декабристов, значительная часть российской интеллигенции явно вот предстала именно в виде сколь безынициативного и безропотного, ко всему же заранее так до чего горестно и скорбно готового стороннего наблюдателя.
Причем этот праздный зритель совсем не имел никаких серьезных планов на ближайшее будущее.
У него и в помине не могло быть хоть сколько-то вполне сфокусированного взгляда, человека действительно стремящегося на деле, а не на праздных и пустых словах проникнуть мыслью вдаль, а потому и не было у него сколь безупречно достойного всякого его ума понимания, а чего это происходит на всем белом свете.
Русский бунт вызвал в сердцах многих мягкосердечных либералов одно лишь чувство самой ведь неимоверной гадливости, а также еще и слепого уж до чего только беспросветного ужаса.
Причем люди, придерживающиеся совершенно так иных во всем ведь действительно вполне противоположных убеждений, тогда совсем же глубокомысленно разом и решили, что со всем этим народом как-либо иначе поступать попросту и нельзя.
Вот оно, значит, чего уж только поистине разом бывает, когда власти начинают вконец размягчаться!
Некоторая часть бравых монархистов, вообще уж избрала как раз-таки сторону большевиков, причем именно что исключительно, так поскольку те проявляли безграничную жесткость по отношению к толпе разношерстных, вооруженных, чем только попало граждан.
Царизм же, наоборот, подобному выходу эмоций подчас всецело так явно потворствовал, давая народу этаким «довольно безобидным образом» выпускать весь накопившийся в нем издревле пар.
Когда же гнев народный внезапно обращался не против «ненавистных власти
нехристей-иудеев», то в дело с той еще самой молодецкой горячностью разом так и вступала казацкая нагайка.
И именно при ее весьма этак явном и лютом содействии тогда довольно-то частенько и разгоняли мирные демонстрации, где, кроме плакатов, ничего такого и впрямь вот крамольного вовсе-то явно и не было.
Надо ли после этого говорить, как уж именно простой народ мог отнестись к той самой до чего и впрямь бестолковой (в его глазах) попытке реставрировать донельзя обветшалый прежний порядок?
Ну а теперь, уважаемый читатель, давно бы пора перейти к самым конкретным мазкам, вместе составляющим общую картину маслом всей той совершенно так необъятной исторической трагедии.
Российская контрреволюция была безнадежно разобщена и полностью обескровлена всяческими междоусобными склоками.
В ее рядах попросту не было никакой действительно всеобщей твердой позиции.
Она была сколь еще крайне до самого неприличия раздроблена, столь ведь весьма далека от всякого настоящего совместного выбора общего пути и подчас совсем не имела никакого согласия в выборе средств всей как она есть своей истинно непримиримой борьбы.
Причем разногласия те явно носили на редкость ожесточенный и принципиальный характер.
И это было так именно ввиду того, что некоторая часть белого движения вообще уж совершенно погрязла в до чего еще яростном отрицании нового мира как вполне ныне свершившейся данности буквально при любом том дальнейшем развитии событий.
Ну а кто новые яви на корню не отрицал, подчас видел их в исключительно разных красках и тонах, нежели кто-либо, значит, другой.
Ну а потому и не было никакой настоящей общности духа, а именно вот того доподлинно верного ощущения всеобъемлющего сподвижничества в рядах бравой белой армии.
А именно это между тем и стало буквально-то камнем преткновения, лежащим поперек дороги всякого того иного, небольшевистского, развития России.
Доблестно убрать его из жизненной биографии героических строителей лживого коммунизма было совершенно никак попросту и невозможно.
То есть не было ни малейшей возможности сменить затекшую ногу, дабы затем перейти к команде «вольно» и избрать принципиально иной путь общественного развития…
Нет уж, то разве что некогда только грядущее большевистское «светлое» будущее во многом до чего немало вот всецело предопределилось именно так благодаря инертности мышления тех, кто хотел все уладить одним лишь мягким и доброжелательно ласковым участием.
Причем полувынужденная воинственность этих же самых людей подчас явно выглядела не только дряблой, но и крайне сколь неразборчивой в средствах по достижению далеко не всегда истинно благородных своих целей.
Поскольку все их светлые мысли порою разом оттеняло чье-либо уж до чего только весьма ведь царственное самолюбие и самолюбование.
А потому российская интеллигенция того времени вовсе не стремились к войне за светлое прошлое своей еще от века многострадальной державы.
Да и контрреволюционеры, явственно ощущая, что земля и впрямь-таки разом уходит из-под их ног, подчас попросту так вот и становились совсем до конца чужими тому народу, который был никак вовсе неповинен в вымученном отречении Николая II от всего того царственного его трона.
Но для тех кровавых ошметков былой величавой империи весь тот ныне восставший народ был одним и только аморфным сгустком протоплазмы.
Некоторая часть из их числа его почти так даже и не то чтобы сколь еще искренне ненавидела, а просто именно совсем в упор не видели те лютые враги большевиков на противоположной стороне вообще уж никаких людей, а одну лишь как есть серую бесформенную массу.
И они вот и близко никак не могли сойтись с ней в некое единое целое, поскольку были они от нее бескрайне так до чего глубокомысленно и чванливо более чем донельзя вот вовсе далеки.
И именно поэтому всю эту сколь этак разношерстную публику тогда и согнали в один как есть обветшалый обоз, где она доблестно воевала с проклятущими красными ордами, словно бы и впрямь с чучелом антихриста.
Причем сам тот антихрист разве что только еще пока набирал всю же свою чудовищную силу.
Кроме того, им было совершенно так полностью чуждо всякое же настоящее братство по оружию.
Буквально каждый белый полк отдалялся от всех тех других чисто вот вполне своими собственническими единоличными интересами.
А именно потому и скрипучая телега самодержавия все дальше и дальше катилась в минувшее прошлое, раз нынче вполне этак уж давали о себе знать всяческие те еще тысячелетние раздоры.
Причем раз ни царя, ни империи более не существовало, рухнула и вся стародавняя субординация.
Был только общий враг, но не было никаких единых целей, а потому белое движение никак не представляло из себя действительно, как есть истинно прочнейший же монолит.
Правда, несмотря на все склоки и диаметрально противоположные взгляды, контрреволюционеры действительно вели пусть и неуклюжие, но вполне ведь бравые военные действия супротив вовсе-то никак совсем не всесильного красного монстра.
Большевики же чувствовали себя намного увереннее, поскольку к ним разом так и примкнули несметные народные массы.
Да вот еще время от времени белые части подчас даже и злонамеренно вступали в конфликт со всяким местным гражданским населением, а оно им и те самые старые обиды нисколько уж тогда не прощало.
Причем чем чаще все это происходило, тем лишь более и более белое дело явно уж становилось заранее полностью так именно что совершенно проигранным.
«Их благородия» и так были давно более чем вовсе так непримиримо чужды своему народу и прежде всего по всему своему исключительно иному складу и духу.
Ну а те же большевики весьма ведь явно преотлично знали, чем это именно будет возможно разом завоевать горячее и крайне наивное сердце серой толпы.
Но то было еще разве что полбеды.
Шапкозакидательские настроения одних, а также столь безотрадные стяжательские инстинкты других явно же привели к тому, что фронт ушел слишком далеко вперед, а в тылу белой армии начались никем вовсе тогда не пресекаемые зверские бесчинства.
Всевозможные банды безостановочно терроризировали население.
Словно крысы, почувствовавшие запах сыра, стали там сами собой размножаться разномастные барышники и спекулянты. Вооружившись запальчивыми речами о всеобщем благе России, они прибирали к рукам все, что где-либо тогда плохо лежало.
Подобное положение дел неизменно так вызывало самую негативную реакцию со стороны буквально всякого российского обывателя.
Ему зачастую было совершенно наплевать и на красных, и на белых.
И уж тем паче не было ему никакого дела до всего того сообщества дезертиров-зеленых, до чего лихо «оседланных» всегда ведь до чего предприимчивыми кавказскими бандитами.
Единственное, чего он тогда всем сердцем желал, – защиты от бесчестных и безжалостных мародеров.
Многие люди попросту тогда пытались как-нибудь еще переждать весь этот сущий бедлам, и ничего уж собственно более.
Конечно, хватало и людей действительно идейных, да только были они донельзя разобщены и подавлены всеобщей смутой, да и всеми прочими нескончаемыми бедами, постигшими их славное отечество.
Также весьма значительной преградой к единению всех сил в борьбе с большевизмом можно вот в принципе смело назвать и тот отчаянно въедливый националистический сепаратизм.
Ему совершенно не желали потворствовать люди с твердыми, а не изощренно конформистскими убеждениями.
Это вот главари противоположного лагеря были всегда всецело готовы направо и налево раздавать любые обещания, лишь бы уж сколько-то поближе приблизиться к безоглядно искомой ими цели.
Причем не только ведь беспардонно раздавать всяческие те еще пустые обещания, но и в случае крайней так «революционной необходимости» их действительно затем неукоснительно выполнять.
При самых тяжких обстоятельствах (как это было с нэпом) они были готовы вывернуться буквально именно что наизнанку, лишь бы только остаться у горнила политической власти.
Белые генералы, наоборот, выполняли свой долг чересчур честно и прямолинейно, что явно дозволяло всяческим князькам, правившим от их имени на местах, делать уж все, чего бы ни пожелалось их черным от копоти и гари, мелким душонкам.
Эти беспардонные людишки, словно попугаи, самозабвенно тараторили самые нужные и правильные слова, да и корчили крайне так весьма раздосадованные всяческим еще недоверием рожи, когда кто-либо явно позволял себе выражать даже и малейшую долю сомнения во всей их истинно кристальной честности.
Пресловутые западные союзники были ничуть их нисколько не лучше. Самовлюбленный националистический сепаратизм многих южных народов по большей части сколь успешно подогревался заигрываниями
иностранных союзников, которые преследовали в Гражданской войне именно что всегда ведь свои личные цели.
Они прекрасно осознавали, что отделившаяся от России Украина или Грузия окажется им во всем явно так неизбежно обязанной, а, следовательно, будет от них всецело вассально зависима.
Их совершенно не интересовала горестная судьба России.
Они делали собственную политику, вовсе-то никак небеспочвенно надеясь за счет распада огромной империи значительно уж затем увеличить зону своего геополитического влияния.
А между тем для судьбы всего белого дела все эти националистические дрязги были словно вонзенный в спину по самую рукоятку острый финский нож.
Довольно многие искренне, всем вот сердцем преданные контрреволюции люди выступали с позиции единой и неделимой российской державы.
Ну а потому для них вывешенный в общественном месте украинский национальный флаг был чем-то вроде эмблемы распада родины на отвратительно мелкие кровавые ее ошметки.
Надо бы понимать, что на гражданской войне идти против своих было подчас вовсе этак до чего только совсем немыслимо трудно.
Это явственно подрывало все их и без того поиссякшие на прежней войне истинно мужественные силы да и вообще попросту взводило курок для духовного самоубийства.
Кроме того, планы белых, касающиеся оздоровления общества, как правило, носили чисто декларативный и голословный характер.
Причем они еще и безнадежно во всем полностью запоздали, и вовсе не на один тот навеки отныне упущенный десяток лет.
Любая власть в России неизменно лгала своему народу, пытаясь выжать из него самый максимум для себя добра, не давая при этом абсолютно так ничего взамен, кроме разве что чувства защищенности от всех, какие только есть, превратностей судьбы, вполне вот могущих только и привести народ к явной потере всей своей государственности.
Принадлежностью к сильной империи в России всегда доподлинно заменяли настоящую свободу, и она неизменно являла собой третий Рим во всех его только возможных же ипостасях.
Однако отсутствие сильной руки, держащей за запястье время, сколь мерно и степенно отсчитывающей его учащенный пульс, незамедлительно привело к анархии и самому неприглядному превращению бывшей иерархической государственности в никем отныне не охраняемый обоз со всяческой рухлядью.
Обветшалая прошлая жизнь вообще вмиг уж разом истлела в пламени печей со столь неприглядно символическим названием «буржуйка».
Причем все то житейское существование сделало до чего крутой вираж только лишь потому, что смерть проклятого прошлого никак не могло не создать попросту так безвременное «самое еще будто бы наилучшее пролетарское будущее».
И при всех его беспросветно-светлых потемках те, кто даже и ненароком оказывался тогда на целую голову выше, всяческой той закоренело обыденной серости, должны были теперича именно разом смиренно пригнуться.
И то было ужаснейшей трагедией всех тех, кто посмел остаться на родине в тот сколь еще горький час ее вовсе уж бездумного расставания с былым и безыдейным житием-бытием.
Всем ведь тогда стало нисколько не по себе от всей той неистово вздымающейся к самым небесам алой пеной революционной волны, что смела все и вся даже вот отдаленно напоминающее о том, что когда-либо было еще до нее.
Да только, то более чем неприятно пахнущее «крепостническое» прошлое некогда как-никак изначально же сталкивали в бездну именно господа прекраснодушные либералы с их поистине сказочным набором абстрактных и добрых клише.
Они к ним весьма старательно и прилежно, до чего изощренно приноравливают абсолютно все их, так или иначе, ПОВСЕМЕСТНО окружающее.
Ну а то, что вовсе и не нужно для действительно достойного восприятия всех окружающих реалий, будет ими наскоро и безжалостно попросту так именно что более чем незамедлительно разом отрезано.
И это именно их всеобщее сочувствие всяким отчаянно кровавым делам и послужило сигналом к мятежу, впоследствии явно же неизбежно и неотъемлемо приведшему к крайне-то вот совсем неприглядному превращению Золушки российской демократии в то, во что она превратилась в сказке Шарля Перро после того, как часы сколь внезапно пробили полночь.
И все тут дело было не только лишь в том, что исчезла вся прелесть бала свободы, поскольку все неизменное и непристойное полилось уж разом наружу неистовым и бешеным кровавым потоком.
Да и вообще, одной лишь той бессмысленно осатанелой анархией и оказалась тогда на деле свобода для всего того в единый миг раскрепощенного пролетариата, что был разом вдруг совершенно нелепо очищен от всякого того былого векового рабства!
Ранее, значит, его до чего долгими столетиями бессердечно попирали и угнетали.
Однако и во времена бессмысленного бунта он совершенно во всем этак по-прежнему оставался все тем же разве что глухонемым.
Революция действительно благосклонно даровала вожделенную, хотя и безнадежно временную, мнимую свободу.
Однако всенепременно являла она собой разве что лишь той еще самой адской мощности ядерный взрыв, плод накопления критической массы, бессмысленно разрушающей собой все и вся.
Большевистская революция не оставила камня на камне от прошлого ради последующего создания весьма уж грандиозного во всей своей казенной серости царства донельзя въедливой, да и явно так полностью обескровливающей души демагогической идеологии.
Причем сама вот полезность или вредность всех тех свойств минувшего бытия для данного злокачественного новообразования их нисколько вообще и близко совершенно уж не волновала.
И весь тот последующий за Октябрьским переворотом осатанелый фанатизм стал именно продуктом перегонки и переработки прежнего проклятого прошлого, в котле кипящего бешеным энтузиазмом нынешнего революционного настоящего.
И ведь все части того вконец разложившегося общественного организма до чего и впрямь весьма активно участвовали в формировании нового люциферова бытия.
Его жертвы ввиду всей своей слабости разве что только всецело только лишь еще поспособствовали лишь только значительно большей убежденности своих палачей в их совершенно вовсе безраздельном и безнадежном всесилии.
Боязнь испачкаться в чем-либо грязном и нарочито отвратительном зачастую сколь прискорбно мешала интеллигентным людям того времени более чем явственно приступить к самым решительным действиям, проявляя при этом весь свой великий ум и нисколько совсем вот явно невзирая на лица.
Будучи в каком-то более чем определенном смысле истинной частью прежних разрушительных сил, которые полуискренне разочаровались в самой, как она есть концепции построения чего-либо небывало нового, белое движение своими внутренними склоками разве что только докалывало прямо-таки штыком в сердце ту вековую и до чего еще славную империю.
Нынче ей было суждено оказаться полностью развенчанной в прах, а ее заменой стала та красным знаменем удушающе укутанная страна отныне как никогда уж и впрямь сколь этак вполне многострадальной шестой части суши.
И причиной тому стало, в том числе и безмерное озлобление всех тех, кто, пожалуй, подчас только-то поневоле участвовал во всей той братоубийственной войне.
Причем ослаблению и так довольно-то весьма шаткой позиции белых послужил также и их никак не менее бесчеловечный террор.
Ну а красный террор вообще был образцом беспросветно опсовевшей, лютой осатанелости.
На этом фоне ярко выделялся батька Махно, который не вырезал рядовых красноармейцев, а лишь разве что разоружал их, а затем уж отпускал на все четыре стороны, а впрочем, и красные поначалу действовали схожим образом.
Причем белыми войсками командовали вовсе не потомственные аристократы.
Антон Деникин и Лавр Корнилов, как и Нестор Махно, были самыми доподлинными представителями простого народа с тем только отличием, что им удалось выйти в люди еще при том заклятом царском режиме.
Махно же вознесся над серой толпой в стране, от края до края объятой диким пламенем совершенно бессмысленной бойни.
В революционные годы ею была охвачена вся империя.
Буквально везде тогда сладковато попахивало зверски убитой имперской государственностью.
Сменившая ее пролетарская помпезность всегда ведь служила одним лишь фиговым листком, прикрывающим всеобщую нищету.
Разница между первым и вторым была невероятно огромна.
Люди, подобные Нестору Махно, искренне желали лучшей жизни, да только они воспринимали всю имеющуюся реальность именно на одном лишь осатанело яростно-негативном уровне.
Ну а тот же Деникин видел ее, куда поболее многоплановой, поскольку всему тому немало способствовали его широкая образованность, да и очень большой житейский опыт.
Однако старое имперское воспитание придавало ему, в том числе и более чем предостаточно самых еще наглядных и первостатейных холуйских качеств.
Правда, надо бы, нисколько уж не мудрствуя лукаво, все-таки более чем справедливо признать: без малейшей в том тени сомнения с посильным управлением простонародной армией генерал Деникин непременно бы как-нибудь явно бы справлялся.
Однако в его непосредственном подчинении оказалось слишком много всяческих осанистых вельмож.
И хоть были они нынче оплеваны всем их восставшим народом, однако никак этак и не успели они в связи с этим действительно подрастерять весь свой прежний лоск и барскую надменность.
Деникин нелепо робел перед ними, а именно поэтому и устроили они в тылу белой армии гигантскую бюрократическую машину, дабы после славной победы над гидрой большевизма быть во всеоружии, дабы никак еще затем не оказаться столь ведь запросто не у дел.
Ну а простой народ вовсе вот ничего не мог понять в той только лишь нарастающей неразберихе.
Слишком он был темен и безграмотен, а потому и шел за теми, кто его умело и властно в свою сторону сагитировал.
В царской России рабочих и крестьян к образованию старались нисколько не допускать, поскольку, овладев науками, те могли стать чересчур вольнодумными и действительно разбирающимися в каких-либо своих гражданских правах.
Следовательно, это неизбежно заставило бы сколь этак многих мелких и больших представителей власти внести самые коренные изменения в их до чего исключительно полноправное владение, всем уж значит и вся.
А еще это могло возвести ужаснейшие препоны к их безудержному и безбожному неуемному законотворчеству.
Кстати, данное вот «доблестное поведение» власть имущих в связи с революцией ни на йоту нисколько тогда явно не изменилось.
А между тем именно в условиях, когда все стало разом рушиться, и надо было начинать с народом тот самый конструктивно мужественный диалог.
Но вместо этого всем тем господам вздумалось до чего поспешно себе возвращать все то, что у них изъяли и растащили по разным крестьянским закуткам.
Хотя этим вполне можно было заняться и несколько позднее, а именно после твердого установления прочного мира и порядка.
Заниматься отъемом своего домашнего скарба у мародеров, когда весь дом объят диким пламенем революции, могли вот разве что люди исключительно во многом весьма недалекие.
Бывшим либеральным господам все тогда явно показалось попросту временным, и именно поэтому после отречения царя как раз-таки временным и было прозвано это их «однолетнее» правительство.
Временность, само собой, подразумевала его замену на что-либо постоянное и истинно прочное.
Однако чтобы это осуществить, требовались воля и характер, а министры Временного правительства были сплошь мягкотелы и корыстны.
Их руководитель Керенский совсем недолго изображал из себя всесильного властителя.
Размежевав всех своих врагов, он разом тогда погубил и все остатки власти в Российском государстве, буквально пропитанном ядом вековой коррупции.
Укрепить его вновь могли разве что куда уж поболее суровые правители.
Однако построенное ими «светлое будущее» вовсе не было всем нам заранее именно что как есть всецело так именно что предначертанным.
Да вот уж чтобы та чудовищно кровопролитная Гражданская война действительно принесла белому движению, куда и впрямь вполне еще плодотворные и победоносные результаты, оно и впрямь должно было стать не только твердой в целях, но и более чем разумной во всем их последующем достижении.
А между тем противостояние красным нередко несло в себе одну лишь лютую ненависть к нечисти, возомнившей о себе Бог знает что.
Причем многие из составляющих самое ее нутро элементов нисколько не были еще изначально сугубо демоническими по всей уж своей главной природе.
В ту пламенную всеми своими идеалами эпоху многие люди, попавшие в систему сухого и бесслезного советского механизма, были разве что лишь наивными детьми всего своего нелепого и вовсе ведь совсем непутевого времени.
Их души быстро так внутри тех пламенно верных своему делу карательных органов революции прямо сразу же обесцвечивались, тускнели и черствели.
Безропотно выполняя приказы революционного начальства, они быстро затем разом уж потеряли всякий свой былой человеческий облик.
А начальство то было свирепо и воинственно благодушно к одним лишь и только тем еще кроваво аляповатым идеалам, а даже и своих людей считало только за винтики в хорошо смазанном механизме.
Да и вообще все та черная духом и телом эпоха была полностью так всецело же бесцветно равнодушна к попавшим в ее мясорубку обыкновенным людям.
А революционное правительство тогда состояло из неучей, абсолютно апатичных буквально ко всему, кроме крайне щепетильного служения их безликой и бесполой идее.
Оная всегда черпала силы из масс простого народа.
И кое-кто из главарей большевиков попросту явно обратил самого себя в ее живой и бестрепетно восторженный символ.
Всем до единого полагалось идти в ногу к единой цели, отмеченной рукой Ильича, хотя всякий раз она явно убегала за самую дальнюю линию горизонта.
Бездушный, лишенный всяческих нравственных основ паук большевизма высасывал из слабых в моральном отношении людей всю ту еще изначальную как-никак, а вполне вот присутствующую внутри их душ всякую человечность.
Да и белое движение тоже ведь оказалось как в паутине беснующегося и беспутного времени.
И причиной тому было все более и более разгорающееся пламя анархии.
Состояние глубокой психопатии, ведущее как к бессмысленной жестокости, да и к совершенно апатичному к ней затем отношению, охватило тогда буквально всю великую державу.
В этаком положении удерживать власть было куда только полегче именно всем тем, кто в обстановке сущего уныния и хаоса как раз и почувствовал себя словно рыба в воде.
Этим нелюдям было жизненно необходимо держать свой народ в коконе, сплетенном из мрачных и недобрых реалий.
Именно поэтому они вот тогда и стали хозяевами крепостных рабов в том от края до края залитом кровью российском государстве.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ АВТОРОМ ПЕРВОИСТОЧНИКОВ
«Записки» генерала Врангеля.
Произведения Марка Алданова: «Бегство», «Самоубийство», «Истоки», а также его многочисленные публицистические работы.
В. П. Федюк «Керенский».
Николай Стариков «Февраль 1917: революция или спецоперация?».
Генерал Деникин «Очерки русской смуты».
Кир Булычев Цикл романов «Река Хронос».
Н. Н. Головин «Российская контрреволюция в 1917–1918 гг.».
Генерал Краснов «От двуглавого орла к красному знамени», «Единая – неделимая».
Лев Толстой «Анна Каренина».
Михаил Пришвин «Дневники», другие книги и статьи.