О книгоедстве

Чудак человек, кто ж его посадит - он же памятник.
Фраза артиста Крамарова из фильма «Джентльмены удачи».

Ироничный эпиграф: Автору свойственно думать иначе.
Ну, а я б кой-кому засветил кирпичом. Игорь Тальков

1
Цивилизация и культура и близко вовсе так не в едином глазу никак не то до чего и впрямь еще, безусловно, весьма уж надежно как есть полностью этак до чего еще на редкость истинно единое целое.
Нет, скорее это те самые две сколь этак неоспоримо же вовсе-то всецело как-никак исключительно раздельные части этакого нынешнего более чем совсем на редкость исключительно уж невозмутимо блестяще яркого современного бытия.
Цивилизация, как правило, невообразимо хищна и яростно утилитарна во всех своих наиболее простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях.
Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и совсем не в меру чрезвычайно обезличенной благости духа, довольно уж редко находя нужным хоть сколько-то надолго спускаться с тех самых седьмых небес на эту всегдашне так и пропитанную потом и кровью грешную землю.
А как раз потому людское сознание в Новое время и оказалось до чего прочно зажато промеж молотом и наковальней обыденного и плотского, как и весьма ведь всецело идейно-духовного.
А именно поэтому сам собой и возник явный разрыв между тем, что более чем неотъемлемо и упорно желает чисто земная душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всею той и поныне до чего же унылой серостью тупого мещанства.

А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек явно становится заложником прекрасных дум, четко и резко при этом очерченных всяческими теми довольно-таки темными страстями.
А это вот дает шанс тем незамысловато безликим, но крайне лукавым чертям, вылезшим из самого же дна общественной преисподней, на раз-два замутить во всей той огромной стране такой замес, что все доселе светлое станет отныне попросту темным и с самой великой точностью, то будет и совсем этак явно наоборот.
Причем сколь невероятно чудовищное, да и как есть исключительно же «правоверное преуспеяние» товарищей большевиков на данном донельзя вот безотрадном поприще и создавало все те условия для наиболее зверских преступлений против всего человеческого, А ЕЩЕ, КСТАТИ, и во всех тех ранее доселе никак и невиданных, бесшабашно невероятных масштабах.
Житейская совесть у самых обычных людей неизменно при всем том безвозвратно скукоживалась, а потому и становилась разве что лишь тем довольно далеким придатком к той основной обезличено праведной, уж до чего непреклонно партийной, ну а иначе и практически так бессловесно беспартийной морали.
И все те мигом истлевшие в печке буржуйке нравственные и этические постулаты попросту, словно стены Иерихона разом обрушились в пустоту сущего безвременья бестрепетно кровавых дел эпохи помпезного и никак не царского абсолютизма.
И главное, все уж это теперь как есть, ответственно делалось нисколько никак не иначе, а разве что лишь во имя столь на редкость довольно ведь весьма деятельного очищения всего этого мира от какой-нибудь и впрямь до чего еще нелепо и отчаянно привязчивой отвратительно гадкой скверны…
Причем произошло это как раз-таки именно вследствие самого же полного и более чем безотчетного самозабвения нынешней цивилизации в ярчайший момент истинно величайшего ее упоения всей-то своей совсем этак несокрушимо гигантской духовной мощью.
Да явно прошлепали губами самого разного рода доброхоты отвратительно скверное начало невероятно отчаянного поворота в массовом сознании, благодаря которому нежные и ласковые слова об исключительно наилучшей грядущей будущности одним своим благородным трудом живущего донельзя многоликого человечества и превратились в хорошо утоптанный грязный снег дороги в то склизкое «призрачно светлое никуда».

2
А людские ресурсы при всем том сами собою преобразились из неких тех доподлинно настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей в самые дальние дали эпохи чрезвычайно уж истинно смелого достижения вселенского и всеобщего наилучшего добра.
И главное само оно никак не мираж в знойной пустыне, а вполне реальная перспектива, да вот беда так беда совершенно нельзя до чего поспешно ухватить нечто подобное сразу за хвост, а можно лишь медленно и старательно взрыхлять почву, дабы далекое будущее действительно стало раз и навсегда всецело светлее и красочнее…
И да будет так!
Но яркому огню пылких сердец вполне надлежит исходить из самых недр душ людей, буднично обитающих в том навеки тщательно очищенном от скверны мире никак еще не близкого пока грядущего, а не от тех, которых всякие слащавые идеи ныне лишь манят за собой, а это никак не одно и то же.
И это разве что людям чисто того завтрашнего дня и будет еще некогда затем суждено полностью так всеобъемлюще житейски создавать все те совсем уж надлежащие условия для того самого физического и душевного безупречного благосостояния всего того весьма и весьма довольно-то пестрого и разноликого человечества.
А ныне и сейчас сколь приземленно существующая необычайно же широкая общественная жизнь и близко-то никак совсем уж вовсе не нуждается в каком-либо немыслимо взрывном и крайне так незамедлительном переустройстве.
Ну а все то, что, так или иначе, связано со всеми теми безумно удушающими души путами вовсе-то и поныне никуда пока не сгинувшего людского угнетения еще ведь само собой некогда будет полностью и навеки разом этак явственно же всецело еще утрясено.
Но далеко никак не все на деле способны, вполне до конца сколь и впрямь исключительно так полноценно и разумно нечто подобное раз и навсегда для самих себя до чего еще здраво вот уяснить.
А не потому ли и сегодня те довольно-таки многие необычайно одухотворенные светлыми идеями сподвижники славных и немыслимо искрометных перемен подчас всеми фибрами души всецело проникнуты яростным революционным настроем, что столь отчаянно их подталкивает ко всему тому чрезвычайно спешному очищению этого мира от буквально всяческой в нем донельзя застарелой общественной скверны?
Однако сколь еще многое в их изумительно ревностных начинаниях весьма и весьма на редкость призрачно и полностью ведь совсем размыто и возвышенно более чем явственно полностью иллюзорно.
И это именно так раз уж до чего близоруко было дано данному мировоззрению, что вполне вот искренне заблудилось в дебрях всей той чистой схоластики, более чем безнадежно никак этак нескромно выпячивать наружу одну лишь ту ослепительно яркую внешнюю сторону всех тех крайне и впрямь донельзя разнообразных задушевных благ.
А между тем давно пришла пора более чем насущной необходимости исключительно тщательной очистки всех тех остроглазых социальных идей от всего того, что малоприметно и довольно-таки трудно досягаемо чистым и совсем не по-божески только-то самим собой и сытым умом…
Да вот, однако, о чем-либо подобном довольно многим культурным людям было и близко вовсе этак никак совсем не свойственно полностью же всерьез, хотя бы и между делом, и впрямь-то до чего еще невесело как есть действительно призадумываться.
Поскольку во имя вполне вот изумительно действенного осуществления чего-либо подобного им явно бы как-никак, а затем пришлось бы раз за разом сколь горестно так и безрадостно хотя бы вот частично, но буквально-то всею душой на редкость всеобъемлюще отрываться от всего того для них весьма и весьма самозабвенно же благостного самосозерцания.
Причем нечто подобное внешне исключительно так величаво и великолепно, да и сколь на редкость чарующе празднично, однако чрезвычайно так жутко оно аморфно и более чем незыблемо разве что вот повернуто одной лишь той полностью равнодушной спиной ко всему тому от века бестолково грязному и нисколько неумытому…
А между тем это как раз вот тому никак не наспех созданному культурой и образованием и карты в руки в смысле самого явственного создания действительно настоящих, а никак не липово-восторженных изменений в тех и поныне в точно том виде из века в век безрадостно существующих крайне-то отъявленно нелицеприятных, повседневных реалий.
Да вот, однако, все их наиболее темные стороны надо было не только донельзя пристально и сугубо нигилистически, буквально этак везде углядеть, но и самым тщательнейшим образом их при всем том довольно-то подробнейше исследовать, причем как раз на предмет всего своего полнейшего и более чем на редкость весьма продуманного затем искоренения.
И ладно бы жизнь действительно стала чище, выше и светлей только из-за того, что люди культурные начисто ведь полностью очистили всякое свое сознание от всей той плесени давно ныне минувших времен…
Да нет, если чего вообще в связи с тем и переменилось, то уж заключалось оно как раз-таки в том, что то самое на редкость исконно клыкастое, словно пасть дикого зверя, исподнее естество было и впрямь-то сколь так надежно попросту разом как есть упрятано за занавесочкой всеобщей немыслимо просвещенной благопристойности.
И действительно, та самая внешняя сторона личности всякого современного интеллигентного человека была при этом весьма и весьма отчетливо выбелена и вычищена буквально во всем на редкость изумительно дочиста.
Да только именно таковым оно стало разве что по одним лишь тем исключительно же показным и весьма многозначительно и благообразно выпуклым признакам.
А вовсе не по всем тем глубочайше сокрытым и сокровенным свойствам ни в чем уж и близко совсем никак не измененного чисто той внешней искусственностью всецело на редкость самого этак во всем естественного общечеловеческого начала.
И попросту все тут дело было именно в том, что внешне яркое добро во всяком современном человеке зачастую полностью экранирует сокрытое в нем величайшее зло тупой и сытой уверенности в своих никак не иссекаемых возможностях более чем безбоязненно управлять всем этим миром по одному своему желанию и искрометно неуемному хотению.
Причем наиболее основным каноном всякого того чисто по-новому мыслящего бытия, и стала великая художественная литература, а также и отдалившаяся в самые заоблачные дали философия.
И уж обе эти длинные ветви, так и тянущиеся к невообразимо крайне пока донельзя так далекому горизонту того еще истинно во всем самого вот наилучшего светлого грядущего, при всем том и по сей день, до чего самозабвенно далеки от всего того донельзя приземленного, насущного, грязного…

3
А между тем безбрежные кисельные берега розовых мечтаний о вроде бы действительно близком грядущем рае и сделали его лишь только вот значительно поболее безнадежно туманным и попросту пока совершенно вовсе-то исключительно призрачным.
Да к тому же и всем тем глубокомысленно и безмятежно всему тому светлому внемлющим теоретикам светлого добра было совсем этак явно не до того, чтобы орошать росой мысли бескрайние поля людского сознания, до чего безысходно между тем пока иссушенные всем тем донельзя же стародавним их безмерным невежеством.
А еще и более чем неизменно были они окрашены кем-либо вовсе уж и впрямь до чего совсем ведь вовсе как есть напрасно пролитой людской кровью.
И была она до чего всегдашне попросту вот именно что совсем бессчетно и безудержно проливаема всеми теми практически считай, что как на грех более чем ревностно соревнующимися в жесткости беспринципно и слепо своенравными правителями, что неизменно обладали одним лишь тем подчас этак вовсе нисколько уж неприметно серым яростно амбициозным умом.
И фактически все те нижестоящие солдафоны, да и гражданские второстепенные политики, что во всем своем чреве так и вынашивают всяческие те немыслимо же грандиозные планы истинно вот откровенно до чего только жизнерадостно мечтают разве что о некоем том безудержно всеобъемлющем и крайне до чего весьма вот насущном народном благе…
Но хуже всего, когда это добро буквально всеобщее, а не чьей-то единственно так любимой своей нации…
Светлое благо всего сущего вознесясь на щит, становится при этом более чем трезвым и здравым оправданием всяческих дичайших зверств ранее уж никогда почти ведь и не имевших доселе места…
А все из-за деградации человеческих качеств на фоне яростного дробления доселе единого общественного организма на самые те отдельные и крайне омерзительные уж попросту кровно между собой враждующие фракции.
Да и вообще весь тот новый технический век всеобъемлюще превращает людей в машины с гудящим мотором в груди, вместо того прежнего пламенно горящего светлой любовью человеческого сердца.
И вместо истинно как есть благонравственного отношения даже и ко всем тем лютым врагам получилось какое-то самое крайнее отторжение даже и от тех буквально так на единый миг отколовшихся от общего же потока наилучших друзей.
Задушевный фанатизм, явственно сконцентрированный в сущем пароксизме пламенной веры в то, что всеобщему благу попросту именно всецело так положено быть, и сделал общую людскую жизнь совсем уж в особенности вовсе этак нисколько несносной.
Стремление разом из ничего создать некое наилучшее будущее попросту совсем так повергло в прах все, то доселе никак небезызвестно вполне сносно успешное прошлое.
Но есть те, кто всего этого никак не приемлет, поскольку подобные люди именно вот ждут чуда из чудес от того самого черно-белого текста заключенного в тесный переплет.
И именно из яркого и сочного переплетения всяческих литературных грез и крайне этак подчас совсем вот немило уж сурово казенной действительности, кстати, и берут все свое никак неправое начало все те попытки, самого что ни на есть непосильно насильственного прививания простецкому быту черт заоблачно неземных…

А это явно чревато затем уходом в мир иной людей наиболее достойных и праведных.
А все, потому что разом построить можно только декорации, а за ними будут скрываться миазмы значительно похуже всех тех доселе бывших когда-либо прежних.
Причем сами авторы художественных произведений не очень виноваты в том, что кто-то воспользовался их мыслями и фантазиями, дабы соткать из иллюзий некий эскиз истинно некогда возможного, но пока еще совсем вот ирреального, а между тем кое-кто уж явно начал использовать его в качестве некоего совсем безотказного клише.
Но нет, это совсем не вина самих авторов художественных произведений.
Великие деятели литературы и вправду несколько, пожалуй, все-таки приукрашивали всю окружающую их действительность, причем именно в подчас вовсе иные тона, чем то и впрямь ей было положено быть на самом-то деле.
Но, сколь еще многое тут упирается в то самое откровенно верхоглядное мировоззрение, тех довольно-таки объективно о том, рассуждая совсем ведь недалеких потребителей всего того, до чего изящно так произведенного деятелями искусства на белый свет сущего же экстракта до чего совсем никак неприметно обыденной жизни.
И все это разве что только поскольку довольно многие окололитературные обыватели весьма ошибочно принимают кривое зеркало жизни - литературу за саму, как она вообще только есть, живую и весьма вот трепетную плоть всей той от века до чего еще плотно и приземленно существующей реальности.
А между тем литература часто пишется людьми, живущими на вольных хлебах, ну а отсюда, как и понятно, все те до чего рьяно выводимые ими линии радужных иллюзий, имеющие (весьма малое, да и то вскользь) хоть сколько-то объективное отношение к истинно полноценной картине всего того порою крайне беззастенчиво навязывающего себя быта.

4
Часто же людям, пишущим и создающим прекрасные (выпуклые) образы жизни, приходится надеяться на одно лишь чудо, что может и принесет им в своем клюве кусочек до чего еще долгожданного для них хлеба насущного.
А потому именно это сколь явственно и отображается на их духовности, каждодневном творческом пути, а у людей довольно-то мелкотравчатых оно заодно еще и цветет и пахнет душевной мукою, достучаться бы до издательских дверей, то есть тех, собственно, мест, где страждущим творцам эпистолярного жанра булки с маслом по сущим крошкам раздают.

Истинных гениев литературы это, конечно, нисколько не касается, но их всего раз-два и обчелся, ну а желающих прокормиться на пышной ниве художественного вымысла вот - их-то буквально пруд пруди.
Ну а потому и не понятно, почему это именно любые изданные книги должны и впрямь еще вызывать в каждом из нас самый безудержный суеверный трепет.
Достойные ИМЕНА на обложках должны его вызывать - это верно!
Однако все едино ОДНИМ ИЗ ЯРЧАЙШИХ НЕДОСТАТКОВ абсолютного большинства литературных произведений может быть до чего этак смело сколь еще весьма откровенно, названа их явная сфокусированность на отвлеченных идеях, в которых нет, как нет доподлинно настоящих и вполне естественных соков всякой обыденной жизни.
И все это как раз-таки только лишь потому, что ту донельзя липкую черную грязь мало, кто действительно ныне считает поистине нужным и вправду вытаскивать на весь тот ослепительно яркий белый свет…

5
А между тем этот бренный мир и близко не безупречен в вопросах правильной и до конца взвешенной оценки истинно так донельзя отвратительной скверны, и его только-то когда-нибудь в принципе лишь предстоит весьма и весьма тщательно и последовательно от нее всеми силами и впрямь-то старательно, затем еще очищать и очищать.
И уж тем самым до чего доблестным орудием священного (в глазах неистовых фанатиков) политического террора его и близко-то нисколько никак и за века совсем не вычистишь.
Этакого рода «инструментом пролетарского бравого и прилежного труда» можно было лишь разве что ДО ЧЕГО безрадостно начисто ведь вымести буквально всякую действительно более-менее разумную общественную справедливость.
Ну, а сколь весьма последовательно и разумно вымывать и вымывать нечистоты из всех тех наиболее темных углов ныне существующего общества, можно было, лишь разве что и близко при всем том, никак вовсе-то явно не боясь всей той еще стародавней темени и грязи.
Ибо разве что самым тем еще непосредственным образом до чего безбоязненно соприкоснувшись со всем тем сором будто бы, как есть ныне давненько минувших времен, и можно будет в некоей той наиболее отдаленной перспективе буквально всем этим миром липкую грязь минувшего, и вправду некогда всеми-то силами еще затем действительно же изжить.
Причем если то явно вот никак не будет хоть сколько-то вовремя верно и праведно на деле осуществлено, все человечество более чем естественно когда-нибудь затем еще ждет то самое совсем вот исключительно неизбежное может быть разве что только частичное, а то и того хуже самое полнейшее культурное вырождение.
Поскольку вся та еще древняя злоба и ненависть непременно ведь всегда все-таки найдут довольно действенный способ ударить всей своей силою, да и совсем же исподтишка, используя для всего этого самые свежие наработки из области буквально-то всеобщих научных достижений.
И именно как раз тогда и смогут найти вовсе-то совсем невзрачное свое отображение все те до чего безрадостные картины грядущего, более чем так отчетливо предначертанные миру писателем Уэллсом в его книге «Машина времени».
Его образы вовсе никак не чисты от житейского и крайне во всем популистского упрощения.
И все-таки они на редкость ведь откровенно всецело реальны в том и близко никак пока совсем никому и не ведомом, лишь разве что выжидающем своего часа, вовсе-то непредсказуемо грозном грядущем.
А есть еще и тот и впрямь однозначно так исключительно же щекотливый вопрос, а каким это именно оно когда-либо вообще только будет для всей этой нашей абсолютно ничем на данный момент и близко пока никак не встревоженной человеческой расы.
ЕЕ-то подчас, в условиях нашего современного быта, гнетет именно скука и отсутствие всяческих свежих впечатлений от совсем посеревшей и оскудевшей из-за полнейшего отсутствия каких-либо весьма и весьма головокружительных приключений, самой этак что ни на есть прозаически урбанистической жизни.

6
Мы отодвинулись от природы высокими стенами своих домов, и надо же – нас при этом стала безмерно одолевать редкостная тоска по чему-либо не совсем обыденному; каждый глушит ее в себе, как уж он вообще только сможет.
Ведь тут, как говорится, все средства вполне одинаково хороши - это и алкоголь, да так еще и бесконечное подглядывание, как в щелку, за чужими соитиями.

А, кроме того, тут уж на помощь приходит искусство, столь благодушно уводящее человека куда-либо в самую дальнюю даль от всяческих необычайно суровых житейских реалий, а потому и заставляющее его, всецело полнее безрадостно отвернуться, как от своей души, да и вообще от всякого принципиально насущного понимания любых истинных нужд остального общества.
И в данном уж случае подобного рода псевдоинтеллектуальная жвачка - это, попросту говоря, самое что ни на есть дрянное зеркало кривоокой фантазии, явственно пытающейся блестящей красивостью всячески более чем надежно замазать серость долгих и безликих обыденных будней.

7
А к тому же это как раз именно подобным искусством, как правило, до чего, безусловно, навязывается серо-белое восприятие буквально всех людских поступков, темных пороков в области нравственности (про уголовно наказуемые деяния тут никто ничего и не говорит).

А между тем далеко не всему может быть дано простое, убедительное, по-житейски верное объяснение.
Ну, а это, в свою очередь, совсем этак без тени сомнения более чем безэмоционально само собой означает именно то, что в любых относительно сложных случаях жизни должны были быть полностью так досконально и последовательно сколь неотъемлемо выяснены все те побудительные причины, да и безо всякого, кстати, тупого зазнайства.
И вот еще что - и самого беззастенчивого напяливания на чужую душу своего собственного весьма отвратительного багажа, как это довольно-то частенько подчас, собственно, и происходит.
А между тем, если уж нет как нет абсолютно никакой возможности действительно растопить лед в чьей-либо непонятно почему отстраненной от всего того общего потока жизни с виду на редкость и впрямь-то славной душе и попросту чрезвычайно много в ней темного, да и совсем безнадежно никак явно и близко не светлого…
Да только ведь, однако, весьма уж броский ярлык на подобного человека довольно рано бы на редкость тщательно и старательно всеми-то силами ума разом еще навешивать.
С некоторыми очень этак даже всегдашне до чего же ярко светлыми, буквально всею душою искрящимися изнутри добром людьми в серьезную переделку никому попадать собственно и подавно ни в жизнь вот совсем вовсе не стоит…
Поскольку эти, во всей той на редкость приличествующей им тривиальной обыденности бесподобно прекрасные люди, будучи некоей суровой же силой, внезапно выдернуты из изначально вполне привычных для них рамок, несомненно, вскоре фактически всех предадут, будут с неистовым энтузиазмом спасать одну свою нежно любимую ими шкуру и этак-то явно и далее…
А то между тем и есть и впрямь самые ведь сколь еще отчаянно верные реалии всей этой нашей жизни, а не какие-либо восторженно книжные о ней сущие благие домыслы.
Ласковое добро, вполне способно быть и совершенно этак дико аморфным, то есть попросту, как есть может оно всеми теми своими стальными канатами прочно и намертво оказаться всецело увязанным именно что с чисто этак внешними довольно хорошими условиями жизни, а не с чем-либо хоть сколько-то на деле поболее существенным и важным.

8
Причем в литературе обо всем этом, как правило, ничего и близко совсем ведь не сказано, раз даже и далеко не худший ее мир довольно же четко разграничивает злодеев и святых мучеников, безвинно страдающих из-за чьих-либо явно вовсе этак, ясное дело, чужих хитроумных козней.
Ну, а еще тот порою лишь одним ярким цветом живописно описывает мужественные поступки всевозможнейших истинных героев…
Связующая нить повествования к тому, безусловно, абсолютно так неизменно как есть, именно что обязывает…
…а между тем буквально всякий человек - существо во всем и впрямь истинно еще изначально цельное, а потому и растаскивать его душу на какие-либо самые отдельные фрагменты, и близко же нисколько вовсе так совсем ни к чему.

Однако сколь уж частенько та на редкость весьма ведь разбитная в смысле всех своих подчас нисколько недалеких нравственных поучений художественная литература попросту бездумно рвет всю правду о человеке на самые мелкие ее лоскуты, явственно выпячивая в нем именно то, что наиболее подходяще для его вполне этак белоснежно полнокровного отображения.
Ну, а все в нем сколь, безусловно, «естественно лишнее» она до чего еще весьма же тщательно упрячет по всяческим довольно дальним углам.
Раз делать это как-либо иначе - то уж еще и вправду будет в самой наивысшей степени весьма и весьма до чего только попросту так именно неприлично!
И столь на редкость всецело так никак совсем неподобающе для его отображения во всей его крайне до чего только невзыскательно никак ведь вовсе непритязательной житейской плоти и крови!
А уж тем более для подобного рода вещей вовсе-то никак не найдется места во всяком том художественном произведении, коли чего-либо в этой жизни, было вот автору совсем этак мучительно никак неудобно до чего еще ревностно вот и впрямь-таки бестрепетно переносить на белую бумагу.
Причем поболее всего как раз-таки из-за того еще самого лучезарно же искреннего ими восприятия на редкость ведь весьма определенных и откровенно никак этак нисколько совсем непритязательных человеческих черт.
Да еще и весьма мелочно сколь благодушного неприятия автором какого-либо художественного произведения всех уж тех до чего безответственно и отъявленно совсем этак никак неправо существующих явлений и реалий как есть до чего необычайно на редкость яркого и разнообразно широкого общественного бытия.

9
А к тому же какой-либо автор вполне искренне способен безо всяческих затей попросту так посчитать, что рядовой обыватель его вообще иначе попросту и не поймет, а потому лишь во имя самого наилучшего блага (обывателя) ему и впрямь до чего непременно и надобно будет хоть сколько-то, да всласть подсластить всю эту столь подчас порядком так пресную жизнь…
Ну, а кроме того сладкие грезы это и есть самый ходовой товар всякой художественной литературы!
Их именно потому и эксплуатируют все, кому оно только явно не лень!

Вполне честно заслужившие себе многовековую славу корифеи литературного жанра подобными делами и близко даже и в мыслях своих вовсе-то нисколько так совершенно не занимались?!
Может быть, оно и так, да вот, однако и большие писатели тоже люди, а потому и могли они вдоволь наплодить всевозможных пространных иллюзий из самых чистых и неизменно благих намерений, то есть совсем и близко никак не затем, чтобы на них всенепременно вскоре разом еще порядочно разжиться.

10
Хотя, снова хотелось бы именно то сколь еще твердо и более чем четко вполне ведь отчетливо подчеркнуть, что и они тоже отнюдь никак не из другого теста, а значится и ничего уж искренне человеческое, им было вовсе нисколько так совсем не чуждо.
А, кроме того, и непомерное их возвеличивание порою явственно переходящее в чисто религиозный экстаз тоже порою подталкивало ярких гениев литературы на сущий «подвиг святого великомученичества» причем именно во имя самого вот сурового преображения всей этой нашей убогой действительности в некий изумительно иной, но лишь только внешне непомерно светлейший его облик.
А к тому же и был он истинно так немыслимо во всем довольно-то критически на редкость весьма иллюзорен.
Ну, а как раз, потому и никак не дано было ему, затем оказаться едва ли, что чем-либо действительно большим, нежели чем совсем же несуразным прообразом всего того, что где-либо вдали эфемерно и блекло на данный момент сколь расплывчато обозначилось, да и то лишь в виде одних наиболее первичных его чертежей.
И ведь те необычайно доблестные веяния, пришедшие к нам в виде суровых чаяний и блестяще слащавых мыслей, были только наиболее отдаленным поветрием, так и разносящим пыльцу благих пожеланий, но никак не было дано чему-либо подобному, затем оказаться посреди истинно настоящих ростков грядущего братства людей на этом необъятно разноликом белом свете.
Ну, а дабы добиться самого уж насущного, да и более чем сколь отчетливо слаженного облагораживания исключительно так всего того как он ныне есть рода людского следовало идти путем воспитания отдельных индивидуальностей, а никак не растравливая людские сказочные надежды…
И уж прийти к тем действительно лучшим дням новой жизни можно было только лишь именно прямым, а никак не окольным путем довольно-то старательного и до чего еще на редкость полноценного наращивания единой на всех действительно достойной всякого истинного разума буквально-то всеобщей и вездесущей значительно лучшей, чем ныне культуры.

11
Ну, а чего это, собственно, вообще могли предложить миру классики мировой литературы 19-го столетия?
Неужели один лишь тот самый вот величайший свой оптимизм, сколь неизменно настоянный на том еще до чего бесподобнейшем полете их безмерно так ярчайше зрелой фантазии?
Ну а под чем-либо подобным явно подразумевается именно то безудержно ликующее предвкушение, что было сладостно и живо на редкость ведь безбоязненно ими выводимо из всего того их совсем вот нисколько неуемного воображения, что и вправду было чрезмерно же растравлено некими яркими бликами нисколько пока не определенного истинно наилучшего далекого грядущего.
Причем приобрели они эти новые духовные ценности как раз-таки из снов наяву тех никак вовсе не в меру, да и совсем не ко времени расчувствовавшихся при виде диковинных технических чудес доброхотов-философов, столь многодумно проживавших свой век в сущем преддверье «судного дня» всей той былой и крайне (для них) затхлой эпохи.
Однако то были одни шапкозакидательские настроения, что сами собой сколь беспечно возникли на почве безмерно спешных и неистовых перемен к лучшему до чего неразрывной же нитью увязанных со всеми теми изумительно «великими» открытиями, однако они и выеденного яйца не стоили перед всей необъятностью тайн еще пока совершенно скрытых от нас.
Ну а все те на редкость заносчивые выражения по поводу творений божьих, которых ТОТ на самом-то деле и близко ведь никогда вовсе не сотворял имели в качестве основы разве что именно ту совсем еще полноценно никак не обоснованную эволюционную теорию.
И это как раз-таки на ее базе и возникло затем великое псевдоучение социального дарвинизма, а из него собственно и вырос, подняв голову к тем самым отныне совершенно уж полностью пустым небесам проклятый фашизм.
А впрочем, и сама эта чисто научная теория еще изначально была слишком этак донельзя самоуверенно схематичной и явно во всем чересчур же совсем вот излишне простой для вполне полноценного объяснения, так или иначе имеющегося в этом мире до чего только величайшего разнообразия всех форм ныне существующей жизни.
И было сколь еще вполне предостаточно, довольно-таки блеклых намеков на ту принципиально ведь вовсе несколько иную значительно поболее утонченную, а заодно и весьма разносторонне на редкость удивительно так мозаично сложную картину животного мира, чем то некогда разве что только показалось Чарльзу Дарвину.

И в тот всецело же наглядно достойный того самого вполне разумного подражания пример действительно было бы возможно взять именно что как есть еще вот изначально идеальный круг орбит планет Солнечной системы Коперника, затем превратившийся в эллипс Кеплера.
Ну, а напоследок и ставшего, по теории Эйнштейна, эллипсом довольно-то явственно у своих полюсов более чем наглядно и приметно до чего только номинально так несколько сплюснутым.
Вот точно так и теория Дарвина сколь явно нуждается в тех еще на редкость весьма многочисленных поправках и довольно-то существенных исключительно ведь многое уточняющих коррекциях.
А то самое слепое невежество, что к тому же и чрезмерно так было весьма перенасыщено всяческими поверхностными знаниями, порождает невообразимо лютые решения, безусловно, же вовсе вот немыслимо многих острых социальных вопросов.
И те откровенно демонические новейшие постулаты так и заполонили собою все и вся…
И это именно они немыслимо и беспардонно и заняли собой место ранее в том еще далеком Средневековье более чем самозабвенно занимаемое жесткими христианскими догмами.
А между тем тот подлинный духовный прогресс должен был, как на грех явно выглядеть вовсе-то абсолютно иначе, нежели чем та на редкость довольно простая замена одних стародавних суеверий некими разве что вполне наглядно ведь вовсе-то совсем иными новоявленными фобиями.
Да и социальное чутье, и идеологически верное подковывание масс более всего собою явно так напоминали именно то сущее же превращение людей в стадо чьих-либо сугубо личных домашних животных.
А люди между тем не то чтобы именно совсем вовсе неизменны, в принципиально разные эпохи их воспитывают уж никак и близко совсем непохоже…
Однако наиболее главное в жизни каждого человека при этом нисколько не меняется ни к лучшему, ни к худшему.
То есть, все те крайне обнадеживающие всякий тот мелкий человеческий разум довольно-таки мелкотравчато расплывчатые
веяния действительно продвинули довольно многих людей куда-то очень даже далеко вперед, однако по большей части именно в одном том разве что совершенно ведь чисто иллюзорном плане.

Ну, а всяческие и всевозможные технические чудеса только и всего, что безмерно лишь разве что облегчили весь тот наш сегодняшний быт, а еще и бесконечно поспособствовали довольно-таки существенному оболваниванию самого абсолютного большинства представителей крайне уж пока до чего еще совсем невежественных масс простого народа.
Люди в наше нынешнее время стали, куда и впрямь апатичнее людей прошлого: им создали иллюзорный мир, глядящий на них во все глаза с тех еще самых блестящих экранов.
А как раз потому досконально ведь ясно тут разве что лишь то одно: если все те как есть ростки духовности современная цивилизация целиком и не глушит, то, по меньшей мере, она им вполне подчас придает некий тот вялый, довольно водянистый оттенок.

12
Да и вообще весь тот ослепительно яркий прогрессивный подход буквально ко всему, что хоть в какой-либо мере еще могло вот касаться всякой той донельзя же, как есть подчас невзрачной сущности всего человеческого духа, зачастую и впрямь непременно затем оказывается смертным грехом - принципиально искусственной первопричиной сущего ведь последующего забвения и запустения…
Совершенно вовсе и неосуществимые на всякой простой житейской практике цветные миражи восторженных надежд на некое пресловутое светлое завтра попросту разом за собой дотла выжигают все то, что вполне простецки естественно и более чем первоначально совсем бесхитростно, а именно уж как есть по-настоящему живое человеческое нутро.
И все это и впрямь невероятно так гибельно для тех и вправду совсем вот неподдельно светлых дней довольно-таки пока еще далекого будущего.
А впрочем, никто не будет с тем, собственно, спорить: в теории все, несомненно, может быть полностью вот до конца сколь и впрямь изумительно верно, но с чистого листа абсолютно так никак нельзя затевать буквально уж никаких до чего и впрямь весьма существенных преобразований.
И пусть вокруг ад, достойный пера Данте, но то еще никак не повод, чтобы, разом уж устремясь к призрачным воротам рая, именно что совсем вслепую затем и начать всеми силами сколь этак беспардонно переводить весь свой народ с третьего круга ада на тот совершенно при таких делах неизбежный, последующий шестой.
Большевизм даже и в самых крайних своих проявлениях - это не более чем шестой круг, - до самого последнего седьмого круга он бы непременно когда-нибудь явно дошел, но разве что только в случае самой окончательной и именно что полнейшей своей вседозволенности.
А она могла возникнуть только на почве некоего более чем истинно во всем до конца полноценного общемирового владычества.
И уж то все одни дела сколь ныне весьма ведь порядочно усовершенствованной и чертовски беспроглядной средневековой мглы…
Однако все те никак нисколько не здравые зачатки так и дурманящих души страстей по исключительно вот весьма уж старательному выпрямлению кривого пути человечества следует вот поискать именно в том самом Содоме и Гоморре интеллигентских дискуссий обо всем, что непременно надо было разом уж неистово зверски сокрушить.
Всем ведь миром до самого основания разрушив то, что служило оплотом былого угнетения, что попросту стало ныне никак нестерпимым, а потому и возникло твердое желание его извести в точности так, как изводят в доме клопов или тараканов.

13
Причем кому и близко совсем уж не ясно, что вместо того серого настоящего в последующем бесклассовом обществе действительно прорисовывались черты светлого и наилучшего для всех грядущего, к которому и надо будет идти медленно и без рывков, постепенно пробираясь через дебри бесконечно долгих тысячелетий степенного технического преображения реалий всего этого мира?
И если мир и вправду ныне закабален всеми видами рабства, то еще вовсе не повод делать из освобождения от всех внутренних оков праздник вконец осатаневшего насилия, поскольку данный путь ведет в одну тьму всеобщей же людской первобытности…
И чтобы мир действительно стал явственно лучше, надо бы его менять ласково и постепенно это разве что с серийными насильниками и убийцами и можно вот, в принципе, доходить и до той наиболее последней строгости, наилучшим из проявлений которой и впрямь-то может быть именно абсолютно между тем законная смертная казнь.
Да только чего-либо еще ждать нам совершенно ведь вовсе никак невтерпеж, а оттого и без того бескрайне долгий и нелегкий путь лишь значительно удлиняется, и есть самая пренеприятнейшая вероятность того, что неразумное 20-е столетие вполне, может, его удлинить лет на 500, если, конечно, и того нисколько так явно не более.

Слепок начертанного во снах о грядущем светлом будущем вовсе нельзя с сущим толком использовать в виде той полностью безотказной отмычки, дабы чересчур оторванным от всяких реалий мечтателям стало доступно именно в нем себя, и ощутить, буквально-то выпорхнув сверкающими глазенками из всего этого нашего крайне пока нелицеприятно обыденного настоящего…

14
Лев Толстой, к наилучшему примеру, наверное, лишь того хотел, а ради того и потел, впрямь-таки из кожи вон лез…
…видно, уж любо было ему на одной белой бумаге весьма этак старательно приучить воинственно и амбициозно мыслящих людей разом так научиться обходиться совсем безо всяческих войн, да только чего это хорошего и полезного, в конце концов, из всего этого, собственно, вышло!?
И чего это он вообще дельного добился, по возможности словообильно дискредитировав армию, навязав обществу слепое непротивление злу, а также и все те беспочвенно радостные ожидания, что довольно-то вскоре все само по себе всенепременно утрясется, да и обязательно, в конце концов, как-нибудь более чем здраво действительно образуется.
И ведь надо бы фактически сразу более чем до чего еще откровенно заметить, что его речи для вполне современного ему общества были сущим гласом с небес…
Раз уж думать именно так своею светлой головой занятие достаточно во всем болезненное и крайне утомительное…
И чего это тут вообще можно поделать: интеллектуальная ленца есть сколь неизменный и более чем естественный недостаток истинно же неизбежно многих представителей русского народа…
Зато в нем почти начисто отсутствует всяческий амбициозный снобизм, а еще и уверенность в самом неотъемлемом и абсолютном праве белого человека, а это и есть именно те качества, что до чего неизменно свойственны довольно многим западным европейцам.
А также в нем попросту нет как нет того самого буквально инстинктивного устремления к лютой жестокости, повсеместно распространенного по всему Ближнему и Дальнему Востоку, а то чего в русском человеке находит выход от сущего отчаяния это совсем не та свирепая и самовлюбленная лютость всякого вот завоевателя азиата…

15
И снова надо бы повториться, что есть уж и то наиболее главное свойство истинно русского характера, а именно безмятежно тихая сдержанность, пока это хоть как-либо пока было возможно, ну, а затем этакая бесшабашно отчаянная неудержимость, которую абсолютно так никто и ничто не сможет ни остановить, ни хоть сколько-нибудь обуздать.
Ну, а Лев Толстой весьма бесцеремонно, сколь этак откровенно всячески прививал тогдашней дореволюционной интеллигенции как раз то самое донельзя отвратительное всякому довольно-таки здравому уму псевдохристианское смирение, а еще и крайне на редкость бестолковую сдержанность по отношению ко всему тому простому и совершенно так никак незамысловато незатейливому злу.
Выставив простонародное хамство, как столь вполне полноценно законную обиду на ту и впрямь довольно долгими веками некогда царившую несправедливость, уж не спонсировал ли он всей той своей чрезмерной фарисейской кротостью истую войну внутреннюю и, кстати, более чем донельзя наихудшую из всех вообще когда-либо еще действительно только возможных?

Где вот это такое было ранее видано, чтобы на вполне доселе обыденном для всей той общеизвестной истории военном поприще брат убивал брата, а сын родного отца…
И как нечто подобное вообще предотвратят все те, погрязшие в беспрестанном непротивлении злу, сеятели и пахари неких донельзя абстрактных грядущих благ, что на деле будут существовать разве вот только во времена всего того действительно нового - свободного демократического мира?
И сумеют ли подобные бравые сподвижники всем уж пылающим сердцем своим хоть как-либо еще достучаться до тех самых представителей морально так разом выпотрошенного всею той сугубо суровой правдой простого народа?
Ответ - он, конечно же, во всем исключительно отрицательный.

16
И то, кстати, является вполне на редкость самым обыденным и более чем непреложным фактом, что то, как раз-таки Лев Толстой и насытил российскую интеллигенцию донельзя же суровым непротивлением злу.
А в результате она и впрямь буквально ведь вся сколь безвозвратно разом погрязла в том еще истинно полнейшем своем бессилии пред кровавым террором большевизма, что до чего на редкость свирепо осатанел во всем том изощренно лютом своем отрицании всяческой той вполне доподлинной, хоть сколько-то стоящей данного определения интеллигентности.
Да только, чего это некогда помешало всем тем вполне достойные думы думающим людям уж довольно-таки вовремя отряхнуться от тех буквально снедающих им душу иллюзий и явно уж попытаться посильно приостановить весь тот отчаянно этак резко намечающийся крен «Варяга Российской империи» в самую пучину анархии и бесконтрольного дикого произвола? А все это от той чрезмерно страстной увлеченности необычайно бравыми идеями, что были кое-кем, взяты на вооружение после прочтения книг Льва Николаевича Толстого, а также и Чехова Антона Палыча.
Ну а как раз-таки нечто подобное и послужило одной из весьма ведь немаловажных причин грядущего взрыва фактически разом разрушившего изнутри величественное здание вековой Российской империи.

17
Эти писатели вольно или даже невольно всячески еще расстарались весьма колко же обличать недостаточную цивилизованность российских реалий в их непримиримо жестковатом сравнении с тем обыденно бытовым лоском передовых (а уж в особенности в области лихих интриг) европейскими державами, что неизменно в сфере внешних взаимоотношений держались политики вероломства, и крючкотворной хитрости.
И надо бы тут никак вовсе не постесняться сказать, что тот чистопородный, возвышенный идеализм был для них довольно-таки весьма ведь до чего лакомым куском жирного земельного пирога…
Использовать его безо всякого остатка, ну а затем и раздавить в пыль!
А почему бы и нет, коль скоро довольно многие представители духовной элиты некой средневековой державы живут уж фактически на белых и перистых облаках.

Ну а зиждилось все это на одном лишь том сколь до чего еще самом этак незыблемом постаменте как раз уж именно того, что само воздействие на российские умы гигантов общемировой мысли было буквально-то во всем невероятно ужасающим.
Философ Бердяев вовсе не зря назвал Льва Толстого злым гением России, да и другие писатели тоже между тем были нисколько, скажем, так не сильно вот лучше.
Лев Толстой, Чехов, да и Достоевский, плетясь где-то совсем уж в хвосте широких общественных настроений, сколь этак явственно подточили все главные основы общества, и близко не ведавшего тех границ, где внутренняя свобода единовременно переходит в самое то еще неистовое охаивание буквально ведь всего и вся.

18
Причем явно же существует и этакий весьма немаловажный аспект, как самое еще безусловное закабаление людей, и без того имевших довольно смутное представление о буквально всяческой в этом мире житейской яви, тяжеловесными догмами вящей ирреальности, в которой им всегдашне хотелось бы жить, истинно невзначай всею душой обитать.
Более того, чего там греха таить, они и впрямь-то чисто по-барски стремились взять бы да наскоро подогнать под все те сколь давно ими из сущего ничего позаимствованные философские постулаты, тот уж весь, как он есть, до чего совсем вот бестрепетно и повседневно существующий порядок вещей.

И в этом им вполне всерьез подсобили именно люди, сколь до чего еще безоглядно и безответственно раз и навсегда полностью отвернувшиеся ото всех тех и поныне в точно том виде существующих вовсе уж исключительно крайне никчемных реалий.
И это, как раз-таки на деле вполне полноценно познав всю их гиблость (для духа), серость и полнейшую историческую неизменность некоторые возвышенные личности и впрямь порешили наспех проборонить старый огород новыми более острыми граблями…
Правда, и близко уж того явно они никак не понимали, а именно, что совсем нерадиво взяли они вовсе не тот и близко для того неподходящий инструмент, ну а может, им и было как есть на редкость попросту все равно чего это в сырую землю могучую силой разом еще слепо воткнуть.
Тот же Лев Толстой, находясь у себя в имении, буквально погряз в самом форменном прекраснодушии, а значит и отображение им людского быта в сколь многих его бессмертных произведениях, при всем их общемировом значении и великих литературных достоинствах, совершенно так никак небезвредно.

19
Причем поболее всего это было существенно именно так для всяческого читательского восприятия тех, кто попросту никак не умеет провести четкую и явственную межу промеж благой творческой фантазией и порою до чего беспримерно суровою реальной жизнью.
И это именно так, поскольку в душе неисчислимо многих российских интеллигентов возвышенное литературное творчество стало занимать до некоторой степени… излишне вот совсем главенствующее место.

И ведь не только в виде задушевных изысканий человека, разом уж старающегося всею душою искренне соприкоснуться с тем на редкость до чего чудесным миром прекрасного, но и явственно при этом создавая всяческие красочные миражи в простейшей серой обыденности совсем этак беззастенчиво вытесняя сиюминутные реалистичные картины жизни, довольно-то надуманным миром исключительно светлых сколь бесподобнейших о ней смелых фантазий.
И, конечно, во всем том и близко не было бы той истинно по-настоящему большой беды, кабы ни зло, сколь вот прекрасно умеющее мимикрировать и до чего тщательно подделываться под то самое светлое и всеми нами извечно же желаемое благо.
Дикая гниль бесчеловечно подлой задушевной корысти при подобных делах исключительно так радостно всячески объявляет именно что своими цели излишне чересчур доверчивого добра.
Свирепо при всем том, всецело их до конца извращая… и впрямь-таки доводя всю ситуацию именно что как раз до того непримиримо безумного радикализма.
И уж как раз-таки и вооружившись никак не в меру прямодушными либеральными принципами…
Причем те первоначальные их носители раз и навсегда перестают чего-либо этакое сладкое щебетать о наиболее величайшем во всем этом подлунном мире и вправду самом еще распрекрасном грядущем, только лишь оказавшись всею своею главою, как говорится, совсем этак на плахе…
Ну, а за тем дело и близко явно не станет, ну а пассивное большинство, как варилось оно в своем собственном соку, так и далее будет оно в нем до чего и впрямь бессловесно вариться…

20
И, конечно, все это исключительно нетипично для всех тех весьма мощных духом и телом достойных людей, однако, сколь то, безусловно, ведь плохо, когда они, кроме самих себя, ну совсем ничегошеньки попросту никак и близко вовсе так не примечают.
А к тому же еще и знать не знают, да и не признают за хоть сколько-то достойный всякого уважения настоящий авторитет.

Это и приводит порою к тем самым донельзя трагичным ошибкам при буквально любой попытке прийти к той истинно взвешенной и здравой оценке всего того вокруг них буднично и никак небеспричинно исстари происходящего.
Ну, а от всего того было только два коротких шага оттого чтобы незамедлительно и бездумно разом еще совсем вот немыслимо податься в самое подобострастное услужение к тем донельзя нахмуренным бровями холуям безумно запутанной и воинственно тупой идеологии всеобщего торжества в упорной борьбе за более чем аляповатое и нелепое всеобщее счастье.
Причем, то самое на редкость отчаянно доблестное союзничество по истово верному искоренению всех тех безотчетно назойливых ростков прошлого, совсем ведь непонятно откуда затем вновь вылезших из сырой земли, и было неистовым и столь бесподобно же безукоризненно вполне принципиальным.
И уж в саму основу данного подхода ко всей общественной жизни легли именно те буквально-то ничем не опровергаемые сколь безупречно как есть во всем несгибаемо верные интеллигентские принципы самой этак ярой бескомпромиссности и суровой прямолинейности.
Хотя, между прочим, всей той и близко никак не спешащей изменяться обыденности еще изначально было свойственно то самое более чем исключительно глобальное несоответствие наскоро надуманным о ней красивым мыслям, в основе которых и был заранее положен сущий каприз безропотного благоволения бравым чаяниям всего своего безнадежно аналитически самосозерцательного и однобокого ума.
А между тем, как правило, он до чего непременно разве что только еще послужит явной первопричиной для чрезмерно чистоты никак не замаранных в мелких житейских коллизиях дланей.
Ну, а также и приведет он к безмерно всеядным ласковым ожиданиям неких самых же скорых и весьма до чего еще неисповедимо истинно благих перемен.

21
А главное, цена всей той изумительно благостной восторженности в цепях немыслимо сладостных ожиданий и будет попросту ужасной, поскольку нечто подобное явно приводит к той еще сущей расхалаженности душ находящихся в эйфории, а реальная действительность при этом становиться бледной копией дантовского ада, да вот жаль никак не на бумаге.
Но праздно слюнявые мечтания они ведь именно то, что буквально этак всегда неизменно присутствует в самой уж тесной связи со всем тем до чего неотъемлемо вездесущим добром, того во всем хорошо как есть на редкость обустроенного быта…
И именно нечто подобное и порождает всевозможные интуитивные ожидания неких грядущих благ, что до чего непременно ждут впереди всех тех, кто будет безудержно радостно упиваться светом ярчайших и лучезарных истин, весьма же довольно-то малодоступно отображенных в фолиантах всевозможной красочной и сухопарой философской литературы.
Причем слишком уж в ее чертовых дебрях довольно-таки порой многовато самых еще различных извилистых подходов ко всей той самостоятельно и независимо от каких-либо философских течений вполне ведь попросту обыденно существующей промозгло реальной до чего только и впрямь суровой действительности.
Да еще уж и веет от всех тех пресных и сухих философских постулатов именно так сладковатым душком смерти всякой той кое-кому донельзя опостылевшей естественности, поскольку в книгах некоторых (далеко не всех) авторов, безусловно, преобладает сущий елей самой безыскусно вычурной искусственности.
А, кроме того, в некоторых книгах обязательно присутствуют, вовсе-то никак не безобидные элементы самой что ни на есть неистовой жажды, что сама собой яростно алчет, всяческих и всевозможных буквально-таки всепожирающих перемен к чему-либо попросту сказочно уж поистине чрезвычайно наилучшему.

22
А между тем, та доподлинно настоящая горькая правда всецело заключена разве что именно в том, что для до чего безупречно всеобщего грядущего великого счастья было бы никак не иначе, а вполне вот действительно нужно совсем ничего того лишнего нисколько не измышлять, а преспокойно жить, да поживать во всем по старинке.
То есть именно как оно и было до того безмерно так огненно революционного начала всего того 20-го века…
Причем разве ведь кто-либо в ту еще дореволюционную идиллически пресыщенную благими ожиданиями эпоху и в мыслях своих хоть сколько-то явно старался действительно обуздать все те нелепейшие фантазии, а заодно и весьма деятельно заняться вполне реалистическим переосмыслением тех самых истинно обыденных нужд довольно уж ныне полностью нового индустриально развитого общества?
А между тем слишком много совсем этак неуемно фантазируя, можно и впрямь вполне воссоздать и осовременить все те сколь давнишние и стародавние средневековые грезы о некоем том разве что лишь только еще грядущем рае.
Их вот только и всего, что и впрямь совсем этак беспочвенно разом притянули за уши ко всем тем всецело-то как есть на редкость весьма колоритным и конкретным планам буквально же всеобщего последующего развития ныне существующего общества.
И внешне при этом все вполне может выглядеть на удивление красиво, но чисто показная величественность сколь еще запросто уж всецело может лишь разве что поболее подчеркивать всю убогость и аморфность внутреннего содержания нигилистически воинственного отрицания всей той совсем на редкость более чем неприглядно существующей нынешней современности.
ЕЕ БЕССЛАВНОЕ ОКУЧИВАНИЕ ВОСТОРЖЕННЫМИ ДИФИРАМБАМИ ГРЯДУЩЕГО КОНЦА ВСЕЙ ТОЙ И БЕЗ ТОГО ДАВНО И ТАК ВКОНЕЦ СГНИВШЕЙ ПЛЕСЕНИ ВСЕГО ТОГО КРАЙНЕ ГИБЛОГО МИНУВШЕГО…
И в том подвально же сыром и темном грядущем, всему этому обязательно будет всецело еще уделено довольно-то пристальное внимание со стороны тех, кто вновь и впрямь-таки сколь полноправно захочет разом захомутать массы при помощи весьма сладковатой на вкус, но очень горькой по всем плодам своим, донельзя осатанелой атеистической идеологии.

23
Нет, конечно, обсуждение перспектив лучшей жизни всегда ведь сколь так неотъемлемо во всем важно и полностью на редкость как есть и вправду более чем всеобъемлюще исключительно нужно.
Однако уж должно было чему-либо подобному происходить никак не на почве беспримерно ярого отрицания всего того доселе минувшего, а именно тем наиболее верным и всецело мирным путем самого постепенного преображения реалий нынешнего века, поскольку ему всеми теми резкими порывами ветра разве что только и может в единый миг сорвать крышу…
Ну а тот новый дом для всего общества и за целый век никак не построишь, а потому только и остается, что всеми силами укреплять стропила всего того старого дома, а никак не расшатывать их еще больше.
Причем это сам по себе исключительно неприемлемый факт всего того, что то старое и крайне на редкость в чьих-либо глазах донельзя обветшалое здание векового самодержавия до сих самых пор почему-то более чем нелепо и неправо и поныне существует, в той еще дореволюционной России попросту кое-кого доводил до самого белого каления.
А между тем той нынче полностью и навсегда разом канувшей в лету Российской империи до тех самых доподлинно лучистых и светлых дней было уж некогда вовсе и близко никак совсем недалеко.
И надобно было только и всего сколь благоразумно и трезво всею душой никак не наспех разом улучшить жизнь, но никак ничего подобного было вот не достичь путем скорой и насильственной смерти всех тех нисколько неординарных людей, что и вправду весьма выгодно отличились от серой и гомогенной массы почти безынициативных обывателей.
Всякая толпа она не только сера и стадна, но и полностью никчемна в каком-либо интеллектуальном смысле и все ее мышление полностью первобытно, а потому и заря новой краснознаменной эры могла носить один лишь тот пламенно кровавый и крайне разрушительный характер.
Настоящий духовный прогресс может прийти только с индивидуальным и всесторонним развитием личности каждого члена общества в отдельности, что и создаст со временем новый конгломерат сознания у всего населения какой-либо многомиллионной страны.
Ну а весело вывешивать новые знамена и заменять былые иконы лозунгами и портретами ничтожных вождей…
И разве от всего того действительно могла бы на деле явно этак перемениться сама суть использования рычагов всего того еще издревле вполне уж полностью как есть абсолютно как-никак одинаково работающего управленческого механизма?
Ведь для того, чтобы он начал функционировать несколько иначе следовало еще приложить все силы ради лучшего просвещения народных масс, а никак не травить им душу сказками о лучшей доле после того как они и вправду мигом очнуться от своего векового сна.

То есть вместо того чтобы прочувственно теребить массы восторженными прокламациями надо было их хоть как-либо учить вполне вот самостоятельно думать, а точно также и выводить тех самых разве что именно отдельных его представителей из сущей же тьмы более чем совсем на редкость беспросветного невежества.
Однако нечто подобное кое-кому было никак и близко вовсе совсем не с руки, поскольку эти люди и мысли не допускали о том, чтобы хоть как-либо вообще принять во внимание всю тяжесть вериг всего того весьма и весьма недалекого крепостного прошлого.
Раз вот такие деятели хотят буквально всего сразу и вовсе этак именно вот попросту совсем незамедлительно…
Скорее всего, разумное и планомерное развитие ярких индивидуальностей, а также взрыхление почвы пустоголового невежества плугом знаний самых азов науки был нисколько никак и близко не про них.
Раз подобного рода просветителям широких народных масс чего-либо ожидать было, и близко-то невмоготу, поскольку мыслили они, да и по сею пору, только-то и мыслят лишь о великих благах грядущего, и впрямь-таки втягивая носом ароматы очаровательно светлого и абстрактно сколь лучезарного бытия, до которого, как оказывается ныне, ну совсем рукой подать.
А все это между тем и вправду безудержно так подтачивало свет и тепло внутри всякого никак не изощренного в каком-либо абстрактном мышлении на редкость совсем уж незамысловато простецкого человеческого естества.
Ну а выход людским эмоциям тут будет только один и еще ведь окажется, крайне донельзя так разрушительна, вся та его зачумлено чудовищная суть.
Да вот заодно и поныне именно то крайне болезнетворное ощущение всего того социального неравенства и нагнетает все то от века до чего беспросветно темное, что исключительно так всегда более чем неприметно ютилось на самом краю всего того самыми уж как есть повседневными мыслями и существующего нынешнего общества…
И это как раз-таки оно сладостно соблазнившись ароматом скороспелого добра до чего еще скорехонько в самый так удобный для того момент исключительно уж крайне совсем вот нелепо и неприглядно явно еще выползет из тьмы времен на весь тот Божий свет.
Причем простые люди так и ожидающие манны небесной после того как яркие лучи книжных истин действительно же прольются на скатерть-самобранку той еще донельзя непритязательной обыденности могут и не понять, что насильственная смерть минувшего всегда подразумевает рождение настоящего ада, который более чем полноценно затем затмит те ужасы когда-либо ранее имевшее место.
Все те господа идеалисты были пламенно восторженны и бескомпромиссно фанатичны, они были готовы к любым лишениям народа во имя воплощения в жизнь суровых планов самого так спешного и неотложного преобразования всего того ныне существующего общества.
Тем более что уж внутри всего своего донельзя ведь вовсе непритязательного «я» явно они и по сей день и близко пока никак не расстались со всеми теми до чего еще давнишними идеалами средневекового рыцарства.
И столь, однако, и впрямь совсем безмятежно было дано тем, так и горящим пламенем идей нечестивым людям после всей той на редкость нелепейшей своей победы разом еще всецело, затем действенно преобразиться во что-либо вовсе уж явно полностью иное, по-инквизиторски злодейски зловещее…
А как раз потому, собственно, и занялись все эти злосчастные недруги векового зла до чего бесславным же делом сущего сожжения совсем вот дотла даже и самих мелких следов всякого недавнего прошлого.
А между тем его вовсе этак совсем нельзя уничтожить не раздавив при этом в кровавую жижу все то, что до этого как есть более чем явственно наживалось потом и кровью всего того вполне продуманного воспитания, причем именно что всего того самого же наилучшего в сколь еще многих самых различных людях.
Ну а заодно «советское светлое прошлое» еще и стало эпохой безвременного насаждения бездушной и праздной умственно - имперской помпезности.
Ну а та за красными флагами напыщенно помпезной идеи неизменно вот прятала насупленно сытую тупость, что до чего и впрямь весьма весело обреталась в вечно полуголодной и в мирное время стране.

24
И одной из наиболее главных причин, почему вообще был произведен этот отвратительно жуткий поворот в кровавую бездну почти бездонного социального зла, автор считает сущую упоенность веры навивных людей, что действительно всем сердцем поверили в истинно реальную и простую возможность достаточно быстро сделать некую сказку вполне объективно осязаемой житейской былью.
А между тем праздные фантазии подобного рода только лишь разве что предают ускорения ужасному падению назад в сущую дикую первобытность, а потому и совершенно неизбежны были ныне всяческие те обильные человеческие жертвоприношения.
И дело тут вовсе никак не в том, что всякие те умственные построения сколь еще этак весьма насущно сосредоточенные на явственной переделке всего того ныне имеющегося мироздания попросту на редкость вот исключительно уж совершенно излишни.
Поскольку, само собой разумеется, что вполне этак взвешенно и здраво обсуждать принципы вполне же разумного усовершенствования общества, всегдашне ведь жизненно важно, да и вообще между тем исключительно так необходимо.
Да только ту совсем вот невзрачно и одноцветно серую толпу при всем том сколь еще явно следовало бы оставить раз и навсегда полностью в стороне от всего того на редкость более чем глубокомысленного переосмысления разве что некогда затем грядущего иного бытия.
И право уж, кто это будет с тем, грубо так говоря, собственно, спорить, без тени сомнения всякое более-менее разумное приспособление к обыденной практике бытия тех не то чтобы совсем этак незыблемо простецких истин безо всяческих (вовсе неидеалистических) словесных баталий в их честь нигде и никогда вовсе-то никак попросту и не бывает.
Однако при всем том те самые, куда разве что всецело поболее цивилизованные нормы в твердых рамках той немыслимо же во всем сколь еще весьма стародавней Российской империи вполне ведь следовало прививать никак не наскоро, а взвешенно, медленно и очень даже многоступенчато и постепенно, да и безо всяческих излишне резких рывков.
А то от всех тех чрезвычайно больших и безнадежно утопических намерений исключительно же радостно и повсеместно осуществляемых как раз-таки только во имя всяческих тех еще абстрактных светлых благ в родном отчестве истинно лучшей жизни для всего народа и близко-то совсем никак оно не прибавиться.
Скорее наоборот - именно благодаря им и растекутся по всей стране широкие и глубокие кровавые лужи.
Причем, бесправное пролитие невинной людской крови будет повсеместно уж затем еще осуществляться как раз-таки во имя совсем этак неистово деятельного и последовательного умерщвления всего того донельзя будто бы проклятущего несветлого прошлого.
То есть все эти дела отныне будут сколь воинственно и безысходно совершаться разве что как раз-таки ради сущего вот приближения грядущего прихода царствия добра и света, правда, на одних лишь донельзя безликих и праздных словах.

25
Ну, а те осатанело во всем беспутные действия обернулись разве что сколь бессмысленно и ожесточенно массовым людским самосудом, причем никак не над темным прошлым, а именно над всем тем истинно светлым грядущим, коему без каких-либо вполне сознательных усилий в этот мир никак этак вовсе совсем не прийти…
И наиболее главной целью всех тех на редкость искрометных перемен будет именно то весьма и весьма до чего еще планомерное насаждение одной лишь той самой бескрайней же духовной и физической нищеты…
Причем царство слепого невежества, а также елейного, юлящего, а порою и раболепствующе заискивающего хамства – это и есть то, что могли наскоро возвести на трон доселе безмолвные массы простого народа громогласно вооружившись, явственно незыблемой верой в то, что человеческую природу можно будет запросто переиначить, начисто разрушив весь подлый гнет собственнического угнетения…
А между тем всякая людская суть полностью же незыблема, и ее могут изменить одни лишь довольно долгие тысячелетия плавного, и вполне продуманного, как и безропотно же во всем на редкость примиренческого уравновешивания между обычной жизнью и до чего только блестяще красочными о ней мечтаниями.
Ну, а чудовищно взрывными темпами уж буквально все исключительно так безотчетно разом круша, а, никак и близко не возводя чертоги, той чисто этак мнимо будто бы наилучшей жизни можно было разве что всецело добиться одного того как он есть самого незамедлительного угасания тех истинно доподлинных очагов всяческой той настоящей культуры.
Ну а, сколь размеренно шагая и шагая строго вперед, а еще и сея при всем том семена знаний, а не разве что до чего бессмысленно пустопорожнего и на редкость безнадежно речистого словоблудия и можно было со временем действительно добиться самого обширного благоденствия всех от века никак непоправимо обездоленных рабочих масс.
И именно как раз-таки подобным путем и можно будет, некогда сколь и впрямь весьма же продуктивно и задушевно взаимодействуя со всеми теми вполне вот безупречно естественными устремлениями человеческого рода явно еще разом вполне добиться действительно лучшей общественной жизни, а то от революционного гуманизма остались одни только великие горы безымянных трупов.
Ну, а если кто-либо весьма слащаво и задушевно думает совершенно иначе, то он явный и весьма последовательный продолжатель тех еще нелепых веяний, что в прошлом и стали одной из первопричин того, что бессмысленный и беспощадный российский бунт и был всецело оседлан отъявленными, насквозь уж ядовитыми духом и мыслью безнравственными прохиндеями.
А чего вообще иного тут можно было ожидать раз в том самом фактическом ведь преддверье новоявленной революционной эры все то просвещенное российское общество буквально вдоволь сколь обильно пропиталось яркими бликами того самого всеобъемлюще же чудесного грядущего, которому непременно должно было когда-нибудь, собственно, именно что попросту быть и никаких гвоздей.
И все, те донельзя отстраненные от всяческой седой, как лунь, действительности о нем весьма сладкие грезы зиждились, прежде всего, на том, что буквально всем тогда стало как штык безукоризненно ясно, что где-либо далеко-далеко впереди вот-вот да забрезжит свет чего-либо нового, но заря это или закат - на глаз было не определить.

Однако сколь неизменно хочется верить во что-либо более чем изумительно славное, вечное и доброе, да только та самая безотчетная вера довольно-таки многих людей подчас еще разом затем и погубит, поскольку, хотя без нее и нельзя, но надобно напрягать ум, а не всего-то безотчетно во что-либо подчас совершенно беспочвенное наспех верить.
А, кроме того, явно бы надо при всем том вовсе-то никак и близко не постесняться, разом еще схлестнуться в ярой борьбе со всеми теми, кто бездумно топчет и топчет ногами новое, исподволь вытравливая весь его дух из тех самых ныне так или иначе имеющихся в данное время великих общественных начинаний.
Да и вот еще всякая подобного рода борьба должна была вестись никак не со всеми теми на редкость так весьма уж слащаво восторженными мыслями, буквально все, то черное разом укутывающими в розовые одежды праздно блеклых надежд.
Этот мир к чему-либо действительно наилучшему если и можно будет еще изменить, то, вовсе-то никак этого не удастся осуществить, пройдясь же кувалдой по черепам злых угнетателей сколь и впрямь-таки более чем на редкость ответственно при всем том находящейся в чьих-либо до чего еще мозолистых руках…
Да и совсем же наскоро соорудить чего-либо исключительно новое будет ведь попросту явно же именно никак невозможно…
Ну а медленно и упорно возводить нечто действительно стоящее определения новой обители общества будет уж никому и никак явно этак попросту не по силам безо всякой той весьма солидной помощи со стороны тех людей, что вовсе напрочь всячески между тем отказывались даже и немного занозить свои холенные и нежные руки.
А им, однако, как-никак все-таки всячески еще стоило сколь до чего вдумчиво укреплять толком вот вовсе никак и не струганые балки крайне уж донельзя грубого общественного быта.
И тот им и по сей день явно кажется, доверху переполненным исключительно разной и отъявленной скверной, к которой их души и не могли хоть как-либо соприкоснуться, сколь безнадежно при всем том разом не перепачкавшись в том, в чем им извозиться было нисколько нельзя, сохранив главные свои духовные черты.

26
Люди, чей разум совершенно же полностью всеобъемлюще затмевают всяческие ласковые чувства, мыслят вовсе ведь полностью разве что совсем как-никак однобоко.
Их прерогативой при всем том явно уж тогда всецело становится истинно так немыслимо возвышенная над всем тем до чего на редкость плотски низменным, безукоризненно, чистая, словно бы детская слеза, сущая вот голая правда.
И она и впрямь явственно обволакивает буквально все на этом свете, где-либо и когда-либо собственно происходившее, до чего и впрямь принципиально вязкими тенетами абсолютно так односторонне мыслящей своей полуслепой правоты.
Поскольку правда та была урезанная и строго дозированная, а потому и являлась она самым уж наиболее наихудшим из всех где-либо существующих видов более чем ласково порою очаровывающей светлые души лжи.
И внутри той изумительно чистой от какой-либо грязи жизни пресловуто же единственной правды буквально ведь все было создано, дабы в том самом стерильно чистом уголке сколь многих душ так и горел и горел огонек на редкость донельзя самодостаточного, да и весьма как есть многообразно во всем разносторонне сладострастного самообмана.
А впрочем, и вообще сами, как они есть, довольно низменные стороны всех тех общественно полезных истин для некоторых людей попросту не существуют полностью уж явно вообще.

И, кстати, это все еще и при том, что это как раз их до чего же самое планомерное и усердное сокрытие от всякого внешнего света зачастую и дозволяет некоторым слащавым интеллигентам вполне еще сохранять свои по-детски нежные ручки в той-то самой исключительно девственной чистоте.
А между тем без чьего-либо в этаком деле и впрямь-то исключительно так прямого участия воз вековой разобщенности и коррупции было бы никак и близко с места нисколько не сдвинуть…
И кое-кому точно так всенепременно следовало гораздо менее ерничать по поводу всей той до чего многовековой российской отсталости от тех самых еще издревле необычайно благих общеевропейских стандартов, а сколь значительно поболее выпрямлять согбенный стан своего народа своей уж собственной вполне и впрямь-то между тем более чем естественной к нему близостью.
Ибо как раз в чем-либо подобном и была всегда исключительно вот ответственно заключена историческая функция буквально всяческой в этом мире интеллигенции.
И это именно отчасти из-за той извечной же до чего на редкость безудержно прекраснодушной болтологии и завелись на теле страны всяческие сибирские язвы лагерей того вот самого злосчастного сталинского ГУЛАГА.

27
О да, конечно, от прямого соприкосновения со всем тем донельзя заскорузло грязным общественным бытом, чьи-то руки в единый миг станут никак не столь безукоризненно чистыми, а заодно и доведется им тогда оказаться неприглядно и неприязненно совсем мозолистыми, зато душа будет дышать тем же воздухом, что и весь остальной честной народ.
Ну, а чтобы и впрямь постепенно добиться всего того, о чем писал Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы», и нужно было никак не бояться по временам хотя бы немного, но посильно якшаться со всяческого рода дурно пахнущим сбродом.
Поскольку это как раз-таки проливая в грязные и низменные души яркий свет всяческих духовных благ и можно еще будет со временем получить весьма достойные всходы, потому что люди невежественные никак не закрыты, они только попросту нисколько не развиты, а это дело вполне поправимое.
Хотя впрочем, взойти в них могут одни лишь, и только семена вполне довольно практического и прагматичного познания…
А потому и забивать им мозги всяческими заумными социальными теориями попросту ведь как есть тот еще самый на редкость мартышкин труд!
Они и вправду люди разболтанные и неорганизованные и их кое-кому действительно, пожалуй, хочется разом так полностью переделать на какой-либо несколько лучший и более благой лад.
Ну а как раз для того, мол, и надобна та некая социальная программа уж действительно на редкость полноценно способная довольно-таки слаженно и верно во всем еще со временем поспособствовать всему тому истинно наилучшему обустройству людского быта путем сколь полного выравнивания самых различных категорий под одну лишь явно только гребенку.
А между тем именно подобным путем как раз-таки и уничтожаются полностью уж до конца при всем том раз и навсегда, стираясь в труху всякая подлинная творческая инициатива, а также и тот всецело настоящий никак не показной энтузиазм.
И как то еще само собой затем и получается, уж вместо того вполне вдумчивого лечения страшных общественных язв кое-кто и по сей день только и занят одной лишь мудрой заботой мысленного выравнивания, всех тех как есть всегдашних неровностей социальной почвы.
А между тем подобного рода прокрустово ложе только и может, что уложить все человечество в одну ту большую братскую могилу.
А ради прихода лучших дней всеобщего людского грядущего на самом-то деле надо было еще всячески так воевать никак не с темным прошлым, а именно с тем нисколько ныне несветлым настоящим, но только совсем не с химерой некого грубого социального неравенства, а с главным бичом всякого государства взяточничеством, кумовством и коррупцией.
Хотя, конечно, безо всякой на то особой причины лезть во всякую еще изначально черную грязь вовсе никому и близко совершенно негоже, а в особенности во все те самые обыденные часы ничем и никак не потревоженного житейского существования.

28
Однако вот весьма усердно подгонять к свету высших истин всех тех, кто живет в скверне донельзя житейской своей низкопробной непритязательности, явно еще наслаждаясь при всем том до чего только крайне весьма незатейливым своим существованием, дело попросту уж совсем и близко так явно ведь непристойное.
Нет, сначала надо было хоть сколько-то посильно выйти за узкие рамки своего весьма ограниченного кругозора, и тогда, может, и удалось бы кое-кому действительно и вправду понять всех тех, кто всегдашне жил, довольно жестко вот находясь в суровых тисках всего того стародавнего примитивного быта.
Ну, а столь беспрестанно сюсюкать и кудахтать о той нисколько совсем явно не в меру безрадостной народной доле, а еще и до чего громогласно при этом воздыхать, что народ, мол, до сих самых пор все это безропотно терпит и молчит…

Нет, именно в этом и есть чего-либо как раз оттого совсем бездумного же взбаламучивания той самой, хотя и не бездонной, однако немыслимо при всем том весьма и весьма и впрямь совсем этак отвратительной обывательской лужи.
И как есть заранее оно уж полностью ясно, что крайне еще негативным результатом благих и праздных бесед всенепременно разом действительно станут, те на редкость мелкие брызги в самые разные стороны, что до чего без тени сомнения разом ведь проникают во все, то доселе чистое и во всем доподлинно безыдейно светлое…
Однако может быть те почти бесцветные серые массы именно при помощи бесподобно чудодейственного омовения в самые недра всего того, как и понятно проникновенно сладостного и сияюще доброго, в конце концов, и сумеют переменить всю доселе имевшуюся в них обыденную обеспокоенность на те ничем и никем вовсе непобедимые, извечно возвышенные идеалы?
Может быть, со временем - да!
Только, не все ли едино, на данный момент времени всю безыскусную естественность грязного мещанского быта нисколько не вытравишь той самой до чего только и впрямь-таки благоухающей фиалками прекраснодушной искусственностью.
А между тем все лучшее в людях надо бы именно всецело этак весьма вот до чего старательно воспитывать, а вовсе не вытравливать все из них злое добела раскаленным железом.

29
А, кроме того, еще и никак не следует лить им за ворот всевозможнейшие дифирамбы обо всем том крайне утонченном и безмерно возвышенном, поскольку внутри самой его подчас наиболее главной блаженной сути зачастую слишком много всего того аморфного и искусственного, а не этакого искусно приподнятого над всем тем обыденно нас окружающим.
Вот чего еще только уж явно можно бы привести в качестве самого этак наглядного подтверждения ко всему тому ранее вышесказанному.
Иван Ефремов, «Лезвие Бритвы»:
«Самый великий подвиг искусства - вырвать прекрасное из жизни, подчас враждебной, хмурой и некрасивой, вложить гигантский труд в создание подлинной, безусловной, каждому понятной, каждого возвышающей красоты. Мало этого, тебе придется бороться со все распространяющимся влиянием бездельников, думающих ловким трюком, фокусом, удивляющей безвкусных глупцов выдумкой подменить настоящее искусство. Они будут отвергать твои искания, глумиться над твоим идеалом. Сами не способные на подвижнический труд настоящего художника, они будут каждый найденный ими прием, отдельное сочетание двух красок, набор мазков или удачно найденную светотень объявлять открытием, называть элементом мира, не понимая, что в нашем ощущении природы и жизни нет ничего простого. Что везде и во всем сложнейший узор ткани Майи, что наше чувство красоты уходит в глубину сотен прошедших тысячелетий, в которых формировалась душа человека! Отразить эту сложность может лишь подлинное искусство через великий труд».

30
И вот как раз во имя того, дабы никак не оказался он во всем том своем конечном итоге исключительно уж нелепо сизифовым, и нужно было суметь сделаться несколько ближе ко всему тому, что, безусловно, полностью донельзя снизу-доверху перепачкано вековой грязью своей неумытости, а именно к самому сердцу бескрайне простого народа.
Однако делать чего-либо подобное явно этак следовало, никак при всем том не стремясь, тот самый народ куда-либо ведь совсем же всесильно еще поднапрягши волю и мускулы до чего и впрямь надежно, как следует всячески именно что разом дружно, затем приподнять.
Нет, истинно полезным тут было бы, разве что иногда при первой возможности, к нему сколь еще весьма посильно спускаясь более чем ответственно становиться с ним и впрямь-то на одну, собственно, ногу.
Да только при всем том, и близко не отдавливая ему его нижние конечности во имя любых самых добрейших помыслов, а также и пока довольно-то на редкость весьма тускло светлых идеалов.
Путь доподлинно полезного преобразования общества был и будет бескрайне долог и тяжел, а главное всяческие праздные и сытые речи можно сказать его лишь сколь значительнее удлиняют, а тем и отодвигают они вдаль ото всех этих наших нынешних реалий те пестрые и яркие мечты о некоем принципиально ином общественном бытии.
И кое-кто явно перепутал вполне уж естественную жизнь и чисто надуманные образы вымышленного мира некой благой фантазии…

ЕЕ грядущая мнимая бытность (то есть именно время и впрямь-то исключительно на редкость той еще до чего ненаглядной эпохи буквально всеобщего неминуемого счастья) была обжигающе страстно верна и пламенна, а главное - еще и весьма и весьма определенно всецело так нацелена на все, то сколь неизбежно лишь только самое-самое истинно наилучшее.

31
А между тем во имя доподлинно праведного приближения светлого будущего нужно было воевать вовсе никак не с тенями темного прошлого, а как раз-таки весьма уж активно насаждая те самые крайне важные саженцы, куда только поболее светлых грядущих времен.
Ну, а для того на редкость весьма еще последовательного затем осуществления чего-либо подобного и надо было сколь же беспрестанно и довольно-таки умело возиться в скверне и грязи, да и как то могло быть хоть сколько-то, значит вообще иначе?
То есть, явно ведь было сколь же неотъемлемо важно и крайне этак потребно на деле еще приучиться, пусть иногда, да и то вполне возможно, что разве что вскользь никак не беспочвенно, а сколь надлежаще реально более чем чувственно соприкасаться со всем, тем жизненным сором - высочайшими сторонами всей своей утонченной духовности.
Поскольку нет ничего яснее того, что если уж будет вся духовная жизнь интеллектуальной элиты страны протекать как-либо во всем по-другому, то вот тогда весь тот сильнодействующий яд пропагандистки подсахаренной лжи и лести попросту сколь отчетливо сделает довольно-таки многих культурных людей, самыми что ни на есть невольными прислужниками чьих-либо воинственно-собственнических интересов.
А они между тем всегда были полностью чужды всякому хоть сколько-то стоящему настоящему благосостоянию всего того неизменно нищего российского народа.

Причем речь тут вовсе не идет о некоем временном, проходящем процессе, никак этак и близко совсем не затрагивающем нашу сегодняшнюю, современную эпоху.
Наше несветлое прошлое, словно в зеркале отображается в нашем теперешнем все еще довольно-таки явно невзрачном настоящем.
А потому и абсолютно нет в том ничего удивительного, что некоторые из наших современных представителей довольно разнообразных творческих профессий с самой искренней, и, пожалуй, что несколько уж излишне подчеркнуто детской наивностью, до чего еще смущенно объясняют всю свою неимоверную востребованность сущей пошлостью и всем тем до чего чудодейственно слащавым мраком.
Хотя, между тем, все это попросту, ясное дело, является самой элементарной же хитроумной уловкой, а именно не более чем низменным самообманом и совершенно того и близко так нисколько не более.

32
А между тем всякий социальный заказ искусству может быть кем-либо осуществлен разве что лишь в меру его истинной и безусловной продажности, а как-либо иначе ему совсем уж никогда вовсе этак нисколько и не бывать.
Однако зачем это он вообще мог кому-либо еще столь непременно явно ведь как-никак на деле понадобиться?

А все дело тут именно в том, что бесхитростное упрощение жизни, следуя при всем том наиболее удобному к тому изгибу, есть самое естественное продолжение повторения в области духовности тех удобств, что нам создает довольно быстро и легко уносящий нас вдаль от всякой простейшей естественности буквально-таки вездесущий и всесильный технический прогресс.

33
Массам хлеба и зрелищ - это вполне ведь полностью уж само собой понятно, а чего это тогда, значит, всем тем баловням судьбы патрициям?
А вот он и ответ.
Технически подкованная, словно блоха мастера Левши, цивилизация, само собой, еще всенепременно разом потребует стиля, вовсе так никак и близко недоступного простым смертным, всем-то духом своим буквально разом ограждающего возвышенных чувствами и разумом интеллектуалов-патрициев от того самого сколь неизбежно искренне во всем более чем откровенно презираемого ими плебса.
Причем всегда этак до чего непременно весьма явно ведь еще найдутся все те, кто со всем тем вовсе-то непомерно большим аппетитом, торжественно осуществят – этот самый социальный заказ.
Уж как в области философии, полностью бездушно отдалившейся от всех явей мира сего в некие изумительно отвлеченные от любых реалий жизни метафизические бредни о самой сущности какого-либо весьма верно определенного вселенского бытия, да так и политологии превратившей обман безмерно доверчивого народа в некий культ всегда единолично правого вождя или президента.
Само же название сути должности вовсе-то никак абсолютно не меняет, поскольку в России должность царя можно было вполне всерьез обозвать и должностью главного кучера.
Причем это как раз-таки при самом непосредственном посредстве ярких бликов далекого будущего и произошло возрождение всей неимоверно дичайшей дикости, и главное все это сурово претворилось в жизнь именно в условиях отчаянно новых реалий века, что попросту стал эрой неимоверно доблестных открытий всяческих тех исключительно разнообразных способов буквально всеобщего нашего взаимоуничтожения.

И все уж дело тут было именно в том, что помпезная имперская напыщенность лишь разве что всецело укрупняет амбициозность позиций бравых не умом, а силой всего своего привилегированного положения ярых господ от фуражки и пышных пампасов.
Да и гражданские руководители вдруг до чего еще весьма этак многозначительно почувствовали себя истинными властелинами мира, в котором они и вправду могут совершить поступки, которые если и будут ощущаться затем сквозь миллионолетия, то разве что лишь в том до чего и впрямь самом же более чем существенном отрицательном смысле.
И лучше бы нам уж, ясное дело, и близко до того никак ведь совсем вовсе не доводить, чтобы буквально весь этот мир действительно стал полностью пустым и на редкость пустынным…
Причем поболее всего тому могло бы еще поспособствовать как раз то самое явное превращение живых людей в безвольные винтики в машине более чем определенно созданной именно во имя построения государственного, а никак отныне уж вовсе совсем не личностного человеческого счастья.
А между тем, собственно, это и стало более чем никак уж невозмутимо наихудшим воплощением старого культа тотемизма под видом победы будто бы и впрямь наиболее передового духом атеизма буквально над всеми теми истинно прежними религиозными предрассудками.
Да только теперь на месте тотемного животного оказался не статный вождь - яркое воплощение всего того давно прошедшего и былого, а тот символ, который и отождествлял собою божество, уж и впрямь-то наглядно воплощенное в живом теле, причем как раз таковое которому отныне и положено будет смиренно поклоняться всему тому нынешнему племени.
Но данный символ лучше ту всеобщую жизнь точно вот никак не сделает, поскольку он служит разве что самому себе и требует языческих обрядов и жертвоприношений, причем ему для всего этого явно было нужна именно людская, а не животная кровь.
А между тем ради доподлинно настоящего всеобщего и грядущего последующего процветания и самым простым людям сколь еще откровенно полностью ведь надобно бы даровать исключительно так объективное понимание всей сущности той самой новоявленной прогрессивной жизни, да и всех тех ее довольно-таки отныне весьма и весьма самых же приземистых и приземленных устремлений.
Поскольку многие из них все еще по старинке верили во всякие стародавние идеалы и были даже готовы действительно вполне всерьез за них отдать свою жизнь.
Ну а раз объяснять новое положение вещей кое-кому истово праведному было совсем этак никак попросту вовсе-то не с руки подобным делом более чем сердечно и пламенно явно ведь занялись той самой истой правды вещатели, а именно бравые деятели беспардонно на редкость слащавой демагогии.
И разве то и близко никому никак непонятно, что враз тогда мигом отыщутся и впрямь до чего прилизанные деятели «всеядного искусства», что довольно старательно вовсю затем обкормят серую толпу сладенькой столь непритязательно откровенной пошлостью причем именно во имя поддержания в ней того самого весьма вот хорошего повседневного настроения.
Причем пламенно революционна она или нет, будет зависеть только лишь от всего того нынешнего духа времени.

34
И сама уж доля искусства во всем том вполне успешном формировании нового образа сознания у всякого того чрезвычайно простого обывателя необычайно так явно велика.
Раз вот если славное искусство вовсе небезуспешно себя откровенно продает или предназначается для одних исключительно избранных, то тогда из него никак не окажется затруднительным довольно-то запросто вылепить некий тот довольно удобный для всякой той тоталитарной власти повседневно же нужный ей инструмент для самого безмерного возвеличивания всей ее чудовищно мертвенной идеологии.
И, ясное дело, что никак тут было не обойтись без помощи талантливых художников, скульпторов и кинорежиссеров, поскольку это именно их труд максимально так нагляден и прост для его и вправду действительно вполне уж максимально естественного всеобщего восприятия.

А между тем все эти духовные гиганты подчас до чего и впрямь безмятежно живут той самой вовсе этак совершенно иной несколько отрешенной жизнью, нежели чем все другие боги Олимпа возвышенного искусства.
И это как раз им смотрящим с его высокой вершины все страдания масс иногда порою оказываются, бесконечно далеки и вовсе вот совсем никак не приметны.
Ну, а сие само собою подразумевает, что они могут более чем искренне создавать ту самую трафаретно-плакатную действительность.
Да еще и как раз именно в том виде и форме, в каковой то и вправду окажется более чем удобным в их Богом забытой стране буквально-то всем в ней власть безнравственно предержащим.

35
А люди сколь безмерно возвышенные пускай себе всласть наслаждаются всем тем чисто своим довольно-таки малодоступным невежественным массам искусством.
Ну, а всякий простой народ при всем том еще и специально будут буквально-таки вдоволь обкармливать пошлостью ради сколь еще извечного поддержания в обществе лишь разве что одного того вполне ведь до конца устоявшегося состояния, при котором и существует то веками нисколько не изменяющееся повседневное расслоение…
Причем это вот, в сущности, и есть, собственно, то, что сегодня происходит в России.
Пошлость народу – это именно тот самый всеобъемлюще статный новый лозунг современного российского шоу-бизнеса.
И уж смотря исподлобья вертикально вверх на всю ту до чего совсем безвольно воспарившую к сизым облакам интеллигенцию, чиновники от современной культуры так и потирают при всем том руки и сколь искренне они вполне этак самодовольны!
А между тем всему тому их успеху на данном поприще более чем неизменно способствует как раз-таки то обстоятельство, что российская интеллигенция буквально-то пресыщена своим собственным донельзя многогранным, но явно при всем том довольно же подслеповатым просвещением…

36
Однако все - это касаемо разве что лишь тех еще творцов отнюдь совсем никак не массового искусства, кто в силу исключительно же эгоистичной своей элитарности на редкость так малодоступны для всякого ведь понимания тем самым абсолютно «бескрылым большинством».
Ну а тех, кто видят этот мир как-либо во всем иначе, разве что явно вот этак всецело по-своему, но безо всякого при всем том излишне заумного оригинальничания, тоталитарное общество совсем и близко не потерпит и сколь планомерно затравит буквально изо всех своих сил.
И это разве что только как раз-таки именно что в связи с многократными пожеланиями трудящихся масс по отношению ко всем тем шагающим никак не в ногу (в искусстве) в прошлом и применялись по-своему до чего и впрямь непритязательно убедительные бульдозеры.
А то и был наиболее изрядно наглядный аргумент в том самом яростном споре, каким это именно, в принципе, и должно было вполне вот являться всему тому сколь весьма ответственно так выдержанному во вполне надлежащем для него духе утопически оптимистическому социалистическому искусству.

37
Причем абстракция как форма чересчур ведь вширь и вкось непомерно раздавшегося отнюдь никак не всегда виртуозного творчества от всего этого совершенно не пострадала, а скорее, наоборот именно благодаря этому она еще лишь поболее вознеслась на свой вовсе уж лишенный всяческой конкретной формы весьма многогранный Парнас.
Хотя, в принципе, свое довольно небольшое место под солнцем ему явно было попросту от века более чем бесспорно так всецело положено…
И произошло – это, собственно говоря, лишь оттого, что американские политические деятели из неких своих вполне трезвых и прагматичных, политических соображений столь еще решительно ей до чего только смело подставили свое грубое капиталистическое плечо.
А между тем самое беззастенчивое вовлечение любого рода искусства в политические игры всегда же неизменно будет еще как есть затем чревато самым ведь исключительно весьма и весьма более чем неприглядным его опошливанием, смешиванием с грязью…
То есть сатрап СССР и чужую культуру до чего уж на редкость основательно всячески извозил во всех тех зловонных идеалистических нечистотах, а не одну лишь разве что именно так только свою.

38
И уж сколь безмерно во всем замарать великих людей, дабы они при всем том разом так всецело увязли в сущей тине пошлых интриг или вообще ведь утопить их в тюремной параше – то, как есть и было наиболее сладкой мечтой до чего раз и навсегда на редкость переразвитого тоталитаризма…
И если нисколько нельзя было (в свое время) и впрямь на корню извести все доподлинно массовое искусство, поскольку от всего этого оно бы никак не в меру совсем этак тогда захирело, то вот попросту и близко не давать ему увидеть мир, выйдя на широкий экран, собственно, и было проще простого.
Весьма талантливые фильмы клали на полку именно как раз-таки по этому до чего еще тогдашне на редкость распространенному главному, сугубо цензурному принципу.

Все, то донельзя тягостное вмешательство серой власти СССР в истинно же великое духом творчество до чего и впрямь более чем явственно проистекало от одного лишь самого так безупречно понятного его устремления, никак и близко не допустить всяческого вовсе не подотчетного отображения до чего невероятно суровых реалий нынешнего железного духом века.
Нет, уж все их совсем до конца исключительно должное проявление в большом и славном искусстве неизменно как есть должно было следовать одной лишь довольно-таки весьма удобной начальствующему взору приглаженной наглядности во всех ее полностью вполне на редкость сознательно извращенных формах нисколько нигде и не существующего в действительности безмерно вычурного бытия.

39
Пейзаж сегодня, слава Тебе Господи, ныне и вправду сменился, однако так и зияющую острой болью реальность и в настоящее время разве что поболее, чем некогда прежде, весьма старательно залепливают ведьминым отваром безотрадно сладковатой пошлости, раз чего-либо весьма вот полноценнее этого «чудодейственного средства» попросту и не существует в самой природе вещей.
Ведь явно же окажется полностью так предостаточным всего-то навсего перевести хорошую книгу в том самом довольно дурном ключе, и тогда она сколь и впрямь более чем неизбежно послужит абсолютно иным целям, нежели чем было то, для чего она еще первоначально как есть и была предначертана самим ее автором.
Прекрасный замысел вполне этак еще будет возможно довольно-то запросто опошлить и затмить грязным и слащаво вульгарным его совершенно этак бесцеремонным перевоплощением на некоем другом языке.
А, кроме того, массовое искусство вообще порою специально низводят до полностью этак трафаретно праздничного уровня.
И все это как раз именно подобным образом и делается, причем, прежде всего, только лишь ради того, дабы и можно было вполне еще сколь полноценнее достичь цели и впрямь на редкость совсем ведь искусственно облегченного восприятия всей этой нашей все еще и впрямь подчас донельзя непростой и нелегкой жизни.
И уж до чего ее ныне истинно на редкость беспрестанно стараются весьма подсластить и сколь тщательно так более чем ярко, затем всячески вот приукрасить.
И это при том, что подлинно народная песня, как правило, необычайно же грустная, а вовсе не восторженно слащавая…

40
Причем почти весь тот духовный прогресс в этом-то самом вопросе исключительно ведь явственно шаг за шагом неизменно следует как раз-таки за весьма и весьма безотказно и беспросветно донельзя низкопробным техническим развитием.
Вот чего пишет обо всем том Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы».
«Создать, проявить, собрать красоту человека такую, чтоб она была реальной, живой, - это большой подвиг, тяжело. Проще дать общую форму, в ней подчеркнуть, выпятить какие-то отдельные черты, отражающие тему, ну, гнев, порыв, усилие. Скульпторы идут на намеренное искажение тех или иных пропорций, чтобы тело приобрело выражение, а не красоту.
А изображение прекрасного тела требует огромного вкуса, понимания, опыта и прежде всего мастерства. Оно практически недоступно ремесленничеству, и в этом главная причина его мнимой устарелости».

А ведь нет ни малейшего признака всяческой той еще устарелости в наиболее главном сегодняшнем устремлении духовно развитых людей России и ближнего зарубежья взять бы да весьма деятельно переложить…
То есть всенепременно приноровиться, дабы пристроить все те тяжкие и большие общественные заботы на чьи-либо совершенно чужие покатые плечи.
И во многом то явно вполне сродни ремесленничеству в крайне же донельзя важной области сущего переосмысления самых различных аспектов общественного бытия, и это как раз-таки именно то, что и пришло на смену всякого того до чего еще разного рода сомнениям, раз теперича, они нам оказались совсем никак не к лицу…

41
И вот, в некоем новом виде разом еще тогда возрождается стародавнее язычество, поскольку новая «кровохаркающе нигилистическая мысль» неизменно формирует в человеке все, то наиболее главное, чего в нем давно уже не было, а именно истую веру во всесильных идолов, и они теперь точно окажутся непременно живыми, а никак не деревянными.
И надо бы трезво и жестко разом отметить, что это именно те, кому немилосердно и пламенно достались все бразды правления, и принялись всячески создавать (при помощи чужих рук и таланта) весьма наглядные образы идеалистического толка, причем лишь ради того, чтобы полностью стала очевидна вся благодатная суть их величайшего краснознаменного царствования.

А как раз-таки потому вся вящая монументальность и впрямь востребованная от искусства этими обожествленными во всей своей живой плоти людьми-идолами… она-то и послужила сразу «трем богам».
Во-первых, будучи таковой, она вовсе вот совсем неизменно подчеркивает обещанное многолетие данной власти, пришедшей на сколь еще долгие века.
Ну, а во-вторых, именно вящая монументальность и подтверждает ее жизнеспособность и великую мощь.
А в-третьих, она точно также еще и вызывает во всех подданных нового императорского, хотя и чисто пролетарского трона истинный трепет и умиленное восхищение.

42
И ничего того поистине нового с тех еще самых древних времен и близко ведь никак пока не возникло, однако привилегированная каста в некую ту давнюю эпоху как есть, уж была довольно-таки весьма относительно мала и даже, пожалуй, сравнительно незначительна.
Ну а тем почти единственным и далеко не самым наихудшим нововведением всех тех новых революционных реалий и стало как раз-таки именно то, что самое же явное количество всяческих нахлебников и паразитов на теле народа весьма и весьма в сущие так разы только лишь как-никак невпример возросло.
И все это разве что поскольку весь тот безмерно расширяющийся бюрократический аппарат и есть самая наглядная и более чем неизменная часть всякого того самого обыденного быта царства светлых и радостных обещаний совершенно так иной, нежели чем она некогда вообще была ранее и впрямь-то сколь бескрайней, словно море широкой общественной жизни.
Однако речь тут идет не только о государстве тех самых пролетариев, что исключительно так навсегда весьма и весьма надежно полностью разорвали до чего донельзя доселе их сковывавшие путы былого рабства…
Нет, конечно же, само наличие той совсем непомерно огромной бюрократической машины было и есть, тем самым до чего неотъемлемым свойством буквально-то любой так и расползавшейся по швам, от края и до края донельзя ведь совсем изъеденной коррупцией империи.
И это разве что лишь всегда только предвещало ее на редкость весьма вот прискорбный близкий конец, а вовсе не начало того нового, никем ранее на своем горбу еще никак нисколько не изведанного высокоидейного существования в том самом попросту до чего отныне будто бы и впрямь полностью бесконфликтном мире.

43
Причем почти для любой империи мелкие ее обыватели не более чем пешки на шахматной доске до чего еще и впрямь-таки совсем необъятно широкой общественной жизни.
Новоиспеченный диктаторский режим (в нынешнем его современном виде), он-то все эти качества разве что до чего же исключительно так весьма вот значительнее укрупняет, а вовсе не создает нечто новое, доселе и невиданное во всей той когда-либо только вообще имевшей место общечеловеческой истории.
А также и плодит он совсем ничего не производящих (кроме той еще сущей тупой болтовни) осатанело амбициозных бездельников, причем в том самом безыскусно прямом и более чем безыдейном смысле!
Так что явно зазря ко всему тому более чем недвусмысленно призывал Антон Палыч Чехов, чтобы все еще, значится, разом до чего дружно взялись за физический труд…
Нет от всех этих горестно слащавых воззваний остались одни лишь и впрямь весьма же отчетливо пустозвонные благие намерения, но для истинно многих они ведь затем более чем безвременно разом окончились именно так той еще колонией строгого режима на вширь попросту отныне совсем невероятно необъятной территории всей той шестой части суши.

44
Диктаторский режим, сам себя объявивший всенародным под знаменем кроваво красного вероучения, так и плодит тех уж самых властвующих буквально над всяческой серой массой тупых и весьма этак до чего словоохотливых дармоедов.
Причем заодно еще и именно тем вполне на редкость более чем исключительно так вполне естественным для него образом, то есть совсем безо всяческих каких-либо мнимых извращений и отклонений от всего того, что как есть попросту считай изначально было ему чисто тем теоретическим путем фактически уж за здорово живешь сколь еще всемогуще некогда завещано великим демагогом Карлом Марксом.
То есть, и впрямь-таки попросту суждено было тогда великой стране находиться в сущих тенетах той безумно резвой и сколь на редкость весьма розовощеко циничной сущности, что попросту совсем оплела собой всякое знание, фактически сделав его главной силой отъявленно фанатичной слабости, а та была крайне юрка только в делах сущего словоблудья.
А сам тот весьма твердый фундамент всему тому был заложен еще ведь в виде на редкость донельзя цветасто книжного кликушества, что собственно и послужило вполне удачному воцарению над всей и всяческой правдой жизни той самой громогласно так до чего разрушительной, да и банально лживой теории.

Ее безмерно радостное принятие на ура неизменно еще проистекало от одного того сколь уж щедро и впрямь-таки совсем донельзя до чего растравленного светлыми идеями вовсе-то нисколько и близко неуемного и впрямь немыслимо этак весьма и весьма до чего еще восторженного воображения.
Причем это как раз то немыслимо нелепое следование в само ведь небо вполне наглядно более чем явственно указующему его персту и вызвало затем сущее буйство нелепых эмоций у тех уж господ интеллектуалов, что были никак вовсе не в меру возвышены всем тем донельзя ярко искрящимся духом своим.
И это именно они буквально весь этот мир разом и захотели воинственно переиначить, и главное только лишь к чему-либо до чего многозначительно самому этак только еще весьма уж наилучшему, да и совсем без крови, пота и слез.

45
Им-то самим, как есть, до чего еще на редкость сколь радостно показалось, что все на деле исключительно так совсем вот донельзя просто, и достаточно будет разве что совсем вот наспех сбросить с себя тяжеленные вериги беспросветно темного прошлого существования, и все тогда вскоре придет к ним полностью так само.
Ну, а в том самом подлинном мире житейских реалий этого нет, да и быть его, кстати, совершенно уж вовсе и близко так нисколько не может!

И собственно говоря, сама эта их логика вовсе не более чем исключительно же весьма наглядное порождение праздного и умиленного безделья в делах и вправду на редкость всецело этак полностью конкретного обдумывания всех тех весьма и весьма никак немаловажных и сложных вопросов всего того более чем обыденного, житейского бытия.
И, кстати, вот еще что: расположено оно гораздо подалее всяческой дали от всех тех доподлинно настоящих потоков истинно здравомыслящего общественного сознания.
Поскольку это именно в угаре интеллигентских дискуссий о самых тех еще наиболее различных аспектах всевозможных перемен к чему-либо и вправду несусветно наилучшему сама ведь собой разом исчезла всяческая хоть сколько-то стоящая того ретроспектива грядущей, куда и вправду значительно поболее праведной общественной жизни…

46
И буквально все те богоспасительные беседы носили тогда без тени сомнения разве что тот самый на редкость до чего злосчастный характер, так сказать, бескрайне же умиленных сладких надежд, а не сколь этак строго и до конца вполне верно и взвешенно выверенных логических построений.
И вот он всему тому и впрямь-то как есть еще невозмутимо наглядный пример, причем как раз-таки из того весьма уж как есть более чем на редкость же примечательного окончания романа Достоевского «Бесы»:
«Мне ужасно много приходит теперь мыслей: видите, это точь-в-точь как наша Россия.
Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней - это все язвы, все миазмы, вся
нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! Oui, cette Russie, que j'aimais toujours*. Но великая мысль и великая воля осенят ее свыше, как и того безумного бесноватого, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на поверхности… и сами будут проситься войти в свиней».
(*Пусть Россия все та же прежняя).

Интересно вот только, где это, собственно, видано…
Уж из действительно вполне явного тут разве что, то одно: нет никаких в том сомнений, что великий писатель отчаянно тогда придался всяческим праздным идеалистическим размышлениям, а еще и из явного разряда тех, что были бескрайне так во всем далеки от всего этого нашего чисто повседневного существования.

47
Но, скорее всего, он всего-то навсего более чем беспричинно поддался некоему чисто внешнему влиянию, поскольку российский либерализм 19-го столетия весь, как он есть, так и пропах духами Французской революции.

Ну, а гильотина новоявленным прореволюционно настроенным маргиналам явно уж со всей той очевидностью попросту показалась средством не во всем до конца достаточно радикальным - им, как видно, понадобилось нечто, что будет весьма этак значительно поновее, дабы всех тех зверских угнетателей и впрямь еще со свету никак вот незамедлительно разом полностью сжить.
Их пылающий мозг нисколько не признавал никакой плавной постепенности и хорошо обдуманных, вполне согласованных со всем этим миром уж самых что ни на есть до чего и впрямь решительных действий, но только лишь после самого еще тщательного взвешивания всех за и против.
Им-то самим было надобно все сразу и прямо сейчас, поскольку несколько затем могло оказаться и чересчур поздновато, раз совсем невзначай, а смогут некие исторически важные события явно обойтись и безо всякого их прямого участия в великом и требующем крайней неспешности процессе довольно медленного преобразования этой нашей общественной жизни.

48
И уж пиши не пиши про то, что люди никак не смогут заново (лучше) наладить свой быт, обильно пустив кровь будто бы и впрямь-то крайне безжалостных своих угнетателей, но есть и такие, которые всегда отыщут лазейку, дабы разом избегнуть неизбежного провала всей этой их извечно грязной (от сырой землицы) логической линии.
Они ведь как раз-таки под нее сколь еще более чем безотлагательно и рьяно закапывают исключительно так все, что над ней вообще несколько возвышается в плане всего того совершенно же обыденного своего общечеловеческого благоустройства.
Ну, а искрометно и огненно светлой души господа товарищи, как уж то само собою вполне, очевидно, разве что сколь многозначительно возжелали полностью так в единый миг переменить весь этот мир, дабы он всенепременно затем стал одним лишь подпольем со всеми его суровыми законами и вполне тому во всем соответствующим бытом.

Но дело тут было отнюдь не в неких отдельных личностях, а, собственно, говоря, во всех тех «либералах дегустаторах» грядущей всеобщей славной свободы…
Они и впрямь-таки попросту неудержимо возжелали истинно как есть более чем незамедлительного освобождения буквально ото всех до чего невероятно жестоких рамок обыденности, некогда уж вполне имевших свое место и время в тех безгранично еще примитивных условиях того самого предыдущего 18-го века.
А то столетие неизменно было все той же неразрывной нитью всецело увязано со всеми теми временами того еще до чего стародавнего фактически доиндустриального, исключительно «гужевого» и парусного бытия.
И уж именно как раз на это сколь зорко указывает Марк Алданов в его великом литературном труде «Истоки».
«Исторический процесс есть процесс случайный.
В сущности, понятие прогресса мы все-таки выдумали в результате только небольшого запаса небеспристрастных, часто самодовольных, наблюдений над жизнью одной второстепенной планеты в течение двух-трех последних столетий: в шестнадцатом веке люди жили приблизительно так, как две тысячи лет тому назад, так что тогда говорить о прогрессе было бы уж совсем глупо…»

49
И все та ныне прославленная культура она уж чисто внешняя оболочка всякого нынешнего современного человека, а внутри он в целом состоит из точно тех же прежних древних инстинктов, и они зачастую могут оказаться гораздо сильнее всякой той хорошо обдуманной и тщательно взвешенной логики.
Но при всем том большинство порывов человеческой души благородны и светлы, ну а потому и достойны они всяческого, между тем, к себе истинно большого уважения.
Но иногда это бывает и вовсе-то явно совсем же наоборот.
И до чего неизменно, то ведь как есть до конца более чем разом совершенно этак понятно, что уж, будучи весьма этак надежно на редкость сколь еще завуалирована внешней культурой, примитивная эгоистическая сущность и близко никак от всего этого не становится несколько менее хищной.
Нет вот, скорее наоборот - именно технический прогресс, а также и чрезвычайно ударившаяся во всю ту необычайно явную свою элитарность современная философия неизменно во всем лишь только разве что весьма поболее поспособствовали как раз-таки именно уж тому, дабы цивилизованный человек практически полностью совершенно утратил всякую жалость к ближнему своему.
А из всего этого само собою более чем непосредственно разом же следует, что еще непременно будет он вполне всерьез к какому-либо ему совсем вот как-никак явно постороннему человеку всецело относиться, только лишь как к некоему и впрямь совсем несносно зловредному насекомому.
И чем вот всех тех до чего аккуратненько обводимых им кружочком исключительно ничтожных его представителей и вправду затем окажется несколько менее, тем лишь оно безо всякой в том тени сомнения только-то и будет значительно, затем всецело лучше и праведней.

И самой, между тем, наиболее наилучшей вуалью на хищной морде дикости всегда этак является некое, то более чем нескромное общественное благо со всею строгостью вытекающих из него оргвыводов, что кому-то должно быть именно худо, поскольку он до чего и впрямь безнравственно угнетает всякий тот простой народ.
Но, конечно, все – это одни лишь те самые до чего неотесанно грубые слова, и они само собой нисколько не более, нежели чем некое пустое мудрствование.
Раз уж все то, что донельзя бескомпромиссно и вправду наглядно, всячески так игриво и радостно мельтешит у кого-либо прямо перед глазами, ну, а к той вполне на редкость сколь однозначно крайне ведь скрытой подоплеке вещей мало кому действительно хоть как-то охота на деле вполне разумно и свеже приглядываться.

50
Вот оно то подлое угнетение - уничтожить его, и никаких гвоздей!
Тем более что именно к этому всякого грамотного человека, словно магнитом всегда тянули цивилизация, да и чрезмерно надутая крайне уж на редкость неизменно спесивая философская мысль.
Да и вообще современное искусство, к примеру, подчас до чего бестрепетно и беспрестанно занимается одним лишь явным выпячиванием всех тех наиболее основных внешних черт человеческого сознания.
И главное, все это вместо того, чтобы как следует еще заняться поиском тех подчас глубоко затаенных в душе человека, довольно-таки весьма нередко более чем истинно трагичных причин для всего того кем-либо совсем откровенно и наглядно проявленного недостойного поведения.
Выпуклость черных душ негодяев и геройская удаль людей достойных она слишком прямолинейна и красноречиво книжна…
Жизнь она значительно богаче, весьма этак разнообразнее и многоплановее всего, что может создать даже и самый талантливый и наиболее наблюдательный и осведомленный человек.
Даже и одна чужая индивидуальность никак не может оказаться полностью этак до конца совершенно доступной для какого-либо чужого обозрения.

Причем именно как раз таковы самые же очевидные свойства всякого массового искусства, что оно, то самое чисто стадное безбожно укрупняет и чисто искусственно усиливает.
И это именно оно между тем до чего разносторонне формирует истово необъятное по всем своим грандиозным масштабам исключительно так весьма широкое общественное сознание тех уж с виду никак неприметных среднестатистических обывателей.
И это с его благой помощью и тешат беса больших и малых амбиций всяческие те черви-буквоеды общенациональных и классовых устремлений к некоему будто бы до чего и впрямь несоизмеримо поболее светлому будущему.

51
И ведь, как правило, тот эгоизм, что до чего как есть, более чем неизменно является, фактически так именно основным стимулом действий человека в нем уж исключительно так напрочь совсем безотчетно на редкость во всем стушевывается.
Ну, а наружу по временам весьма четко и ясно вовсе этак нисколько нездраво выпячивается некий великий долг перед родиной и всяким тому подобным же прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет вполне естественной, внутренней первопричины.
Ну, а им может быть разве что один тот вовсе-то никуда из нас нисколько не девшийся никем и поныне до сих самых пор никак не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.
Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то в том и состоит, чтобы непременно еще сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца доподлинно человеческим.

Да только чего это тут хоть сколько-то поделаешь, коль скоро все вычурной красоты принципы - это одна лишь и только дикая фальшь извечная игра чьего-либо совсем уж вовсе неправедно растревоженного воображения?
Ему, пожалуй, и вправду вполне привычно питать себя всякими блеклыми иллюзиями, а как раз потому и стало оно совсем никак не в меру явно подслеповато.
А всяким тем истинно на редкость более чем обычным человеком зачастую заправляет все тот же дремучий эгоизм, что жил еще в древних людях, и его свойства, если довольно повнимательнее к ним приглядеться, крайне этак нелицеприятны на всякий свой внешний облик.
Об этом же пишет знаменитый писатель Моэм в его публицистической книге, «Подводя итоги»:
«Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, - даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения».

52
Да только явно уж то исключительно сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает и впрямь этак на деле, действительно хоть как-либо вообще еще только причем!
Тут куда скорее требование от самого себя той непомерно великой жертвы, без которой человеку попросту окажется нисколько-то и близко отныне вовсе не обойтись.

Но то И ВПРЯМЬ вовсе не романтично, да и никак совсем и близко на редкость не героично!
А давайте-ка бестрепетно запрячем все, то низменное и скотское, куда этак оно будет возможно совсем ведь подалее, дабы его и близко стало совсем никому отныне никак вовсе не заприметить, - говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на самое первое место государство, а не всякого рядового человека.
То есть, все то вполне естественное во всякой людской психологии, безусловно, тогда затушевывается в одну лишь угоду до чего и вправду необычайно светлым о нем, донельзя праздным мечтаниям.

53
Вот именно как раз над этим искусство, да и бесподобно прикладная философия до чего весьма основательно некогда сколь еще тщательно и поработали, чему результатом и стали жуткие социальные потрясения, и вовсе не надо бы думать, что всему виной некие отдельные ярко демонические личности.
Нет уж, роль каких-либо политических лидеров в истории становится весьма значительной только лишь после того, как они и впрямь оказываются совсем ведь где-то около бурлящего котла политической власти.

Да и сегодня, даже если возвышенное искусство и обнажает самые низменные людские корни, то делает оно - это столь пафосно и донельзя во всем аморфно.
Ну, а также и с самым явным душком святого пыла праздности, а вовсе-то никак не в свете той до чего еще славной попытки действительно так вполне показать все те самые настоящие истоки всяческой же доподлинной добродетели.
А между тем вся та вдоль и поперек исхоженная и изъезженная мерзкая грязь крайне этак въедливой житейской обывальщины есть не более чем исключительно на редкость же насущный строительный материал буквально-то всего в этом мире беспримерно хорошего.
Причем, вовсе не только как тот чисто внешний фактор, но и должно оно еще более чем неизбежно было стать именно корнями чего-либо явно сколь укромно запрятанного глубоко, глубоко внутри.
И это только из сырой земли постепенно взойдя, искусство и сможет потянуться к солнцу так и сияя при этом всеми красками никак и никем нисколько и близко ненадуманного бытия.
В то самое время, как прекрасная задушевная чистота зачастую бесспорно таит в себе черты страшнейших пороков, и прежде ведь всего это порок святой наивности, а он-то между прочим один из самых наихудших во всей этой столь, пока вовсе еще совсем непростой и нелегкой жизни.

54
ДА всякое светлое искусство достаточно уж наглядно создает воздвигнутый силами всего вот того высокого разума многоцветный призматический фильтр, через который в нас льется нежная музыка разума и чувств (в случае если автор вполне достойный человек).
Но никакой книгой совсем уж никак нельзя более чем достойно прикрыться от всего того до чего безликого мира серой обыденности, потому что он от всего этого разве что только становится весьма значительно серее и безрадостнее.
Миражи и иллюзии наилучшего светлого будущего стали весьма ведь значительно реалистичнее, да и более выпуклыми именно как раз потому, что люди ума бездумно начали воспринимать идеи как нечто до конца реальное и вполне всецело вещественное.
И это при том, что они (в отличие от книг) совершенно так вовсе бесплотны и отвратительно же гадко пока аморфны.
И всякое малоподвижное людское сознание можно менять, используя разве что тот еще материальный стимул, а все метафизические бредни надо бы оставлять одним тем теоретически твердо подкованным книжным червям.
Простые люди нуждается в самых элементарных и житейских вещах им никак не до полета чьего-то до чего утонченного и крайне разветвленного ума.
Все их сознание формирует широкий и до чего этак явно непритязательный общественный быт.
И ведь довольно многие его черты более чем неизменно весьма и весьма как есть отвратительно скотские и стяжательские, и они и впрямь сколь безнадежно же свойственны людям, которые хотя и умеют отличить барана от баранки, однако все философские постулаты для них сплошная тупая латынь в разговорах докторов промеж собой.
Причем если доктора лечат обывателей, то вот доктора общественных язв свой народ только лишь умственно так всецело калечат.
Поскольку если кто-либо насильственно притягивает некие заоблачные идеалы ко всем тем подчас до чего и впрямь донельзя невзрачным житейским реалиям, то этим он непременно еще только явно погубит все, то, что должно было подняться из сырой земли, а вовсе не упасть с внезапно разверзшихся великих небес.
То есть, всему тому необычайно новому и светлому разве что лишь некогда еще предстояло взойти некой той новой порослью, как уж говориться именно из самых недр той подчас на редкость непритязательной в выборе своих будничных средств и впрямь пока до чего во многом непримиримо скотской повседневной действительности…
И если люди блестяще образованные, обладающие светлой духовностью и недюжим умом и вправду видят на самой линии горизонта светлые дали все и вся былое разом в единый миг пожирающего огня…
Да только всем уж тем та самая золотая монета истины в их донельзя праздных речах, столь полностью совсем безлико и восторженно разом заменялась на тот дико мелкий, будто бы и впрямь нарочно кем-либо брошенный в грязь медяк.
И все, то исключительно на редкость безупречно доблестное устремление восторженных либералов притянуть бы ко всем тем житейским будням сущую благость грядущих светлых дней - не более чем крайне так постыдное желание отыскать бы именно себе чье-либо во всем чужое, и пока от нас беспредельно далекое послезавтрашнее грядущее счастье.
А между тем оно и впрямь окажется полностью уж повседневно на редкость доступно разве что на земле, и впрямь до чего еще некогда вполне ведь затем надежно очищенной от всего того весьма стародавнего треклятого прошлого.
А раз кому-то и впрямь явно этак приспичило действительно уж совсем непосильно родить то светлое далеко, попросту более чем бездушно при этом, убив все, то, как есть до самого неприличия застарелое и убогое…
Нет, именно как раз потому затем и нашлись те самые чертовски пронырливые прохиндеи, что сколь еще многообещающе ласково посулили всеми силами враз этак, затем вполне полноценно воплотить во все эти наши промозгло серые будни всеобщей задушевной корысти совершенно так иные, новые принципы всей той ранее никак и небывалой общественной жизни.

55
Однако никто тут с тем и спорить вовсе ведь совсем уж никак и близко так нисколько не станет.
Да, сияюще радостное соприкосновение с возвышенным искусством и вправду всецело облагораживает душу человека, делает ее до чего еще как есть весьма значительно во многом утонченнее и светлее.
Однако нечто подобное безо всяких излишних церемоний и впрямь-таки разом всецело загораживает собой все, то как оно есть до чего еще вовсе вот совсем непотребно бездонное царство социального зла… или совсем на редкость беззастенчиво предлагает сиюминутные революционные решения всех тех неисчислимо долгими веками до того отягощающе скверно накапливающихся бытовых проблем.

И понятное дело, что это не само по себе искусство тут действительно виновато, а куда вернее именно те, кто истово исповедуют мнимую самовозвышенность всякого того, кто к нему, как правило, лишь издали и чисто уж потребительски насквозь так утилитарно всею душою причастен.
Причем в самую явную опору данной исключительно ведь донельзя зыбкой позиции, собственно берется разве что то, что эти люди и впрямь сколь еще всецело на редкость безупречно способны всячески же внимать ему всей их на самые так седьмые небеса божественно воспаренной, светлой и нежно ласковой душой.

56
Однако при всем том им зачастую и близко не суждено, то понять, что уж буквально всякий тот вычурный слог произведения есть одна лишь более чем совсем ведь нескромная наука выставлять наружу красивое по форме, но вовсе не по всему его истинно так величественному и крайне на редкость трепетно духовному содержанию.
Внутреннее, неизменно уж разом всецело потребует до чего донельзя всепоглощающего чувства явной сопричастности, а не одного лишь того сколь блаженно благостного умиления внешней красивостью самых же различных форм всевозможного человеческого творчества.
А живая и неживая природа, тоже меж тем прекрасно умеет творить, что отнюдь не причина для ее сколь еще совсем безоглядного обожествления, как это некогда делали наши далекие предки.
Причем природное творчество всегда имеет до чего этак чисто так свой нисколько не поверхностный, а прежде всего как раз именно внутренний и самый элементарный смысл.
Да и творению рук человеческих тоже уж, собственно, явно еще надлежит быть как раз вот именно таковым, а иначе оно будет одним лишь той разве что истинно совсем бездонной пустопорожностью в красивой и безупречно внешне так ослепительно блестящей обертке.
Ну а подобного рода яркие задумки восторженного воображения до чего и впрямь еще исключительно ведь неизбежно вредны всем своим псевдоподобием истинным реалиям всего того вовсе-то никак не книжного бытия.
Подсахаренная кем-либо жизнь неизбежно делает реальность куда только более соленой, чем она и без того всегда была несколько ранее.
Жизненная правда слишком уж до чего еще нестерпимо горька для ее на редкость доподлинно во всем самого полноценного отображения?
Да, это именно так!
Однако - это одно то полноценно же честное и откровенно смелое отображение всей той беспробудно ведь почти бескорыстно безыдейной действительности, и поможет ее когда-либо вполне стояще некогда переменить к чьему-либо истинно так действительно самому еще наилучшему.
Ну, а все, то сладострастно чувственное и невообразимо бездумное приукрашивание всех нас сколь пресно совсем так буднично и ежечасно окружающей жизни только-то лишь поболее совсем немилосердно всячески отягощает все те и без того вдоволь имеющиеся самые обыденные недостатки всей этой нашей современности, что кое-кому с самого-то рождения отчаянно опостылела.

57
Да только как раз в том и есть наиболее принципиально наглядная задача всего этого сегодняшнего поколения сделать бы именно так, дабы для наших праправнуков обычаи военного разрешения спорных вопросов между царствами и государствами отныне до чего однозначно когда-нибудь превратились в нечто довольно схожее с папуасскими обычаями поедания своих лютых врагов.
Причем для всего этого никакая та бесподобно вычурная борьба добра со злом и близко уж никак вовсе-то совсем не подойдет.
Поскольку для чего-либо подобного нужно было нечто исключительно иное, а именно то, что и вправду затем еще обнажит всю человеческую натуру во всей ее крайне же неприкрытой (в пределах пристойности) более чем отвратительно явной полнейшей неприглядности…
А первопричина того, что обнажать уж никому совсем ничего не охота кроется в том, что глянец восторженного героизма или пышной и пылкой чувственности, безусловно, попросту затмевает собой весь мир страданий и страждущих, правда, зато он безотчетно наделяет некоторых недальновидных стратегов безмерно могучим стимулом к неким самым искрометным и магическим переменам.
И они явно при этом начинают чувствовать себя чудотворцами и волшебниками, которым и вправду вполне еще окажется предостаточно как есть довольно-то громко и на редкость раскатисто прочитать те самые более чем вполне соответствующие моменту заклинания, и все действительно нужное тут же сколь непременно буквально-то мигом этак сразу тогда и случится.

58
И ведь все это никак не более чем самое искрометное производное удивительно нежных чаяний, что и впрямь более чем однозначно всегда были всецело настояны на безмерно восторженном оптимизме и весьма слякотно благодушных ожиданиях, куда поболее светлых дней некоей иной, нежели чем она была всегда ранее вовсе-то необъятно широкой общественной жизни.
Однако все это оказалось явно, пожалуй, что, несколько совсем еще преждевременно, а также и донельзя аморфно и пафосно.
Ну, а для весьма полноценного, как и безупречно достойного своего воплощения, в жизнь всем этим общечеловеческим устремлениям уж вполне должно было до чего неотъемлемо оказаться собственно вот явно основанными только лишь на той крайне уж незатейливой и самой что ни на есть обыденной, житейской правде.
Ну, а вполне достойно ее добыть можно было разве что из буквально-то всякого же мелкого сора и совсем неприметно серой обывальщины, вовсе и близко при этом, нисколько не брезгуя абсолютно ничем, что и впрямь может кого-либо истинно ненароком более чем бестолково запятнать, а потому и совсем уж надолго всецело запачкать.
А это, в свою очередь, совсем ведь непременно потребует более чем как есть совсем и впрямь вовсе так весьма непосредственного соприкосновения со всем, тем никак нежеланным и столь, безусловно, на редкость до чего прискорбным, что разом еще поднимает в душе весь тот черный мрак сущего отвращения и горя.
Однако, дабы на деле никак при этом, не мудрствуя лукаво вполне полноценно осуществить те самые наиболее насущные, да и весьма полноценно существенные социальные перемены всецело должно было и нужно всему тому никак не заоблачно элитарному искусству бескомпромиссно и прилюдно всячески обнажать гниющие язвы всего своего довольно-то современного ему общества.

59
Ну, а всемилостивое и торжественно клятвенное начертание всевозможнейших и всяческих ласковых красивостей общественную жизнь совершенно не украшает, а только лишь и может оно сделать чью-либо душу несоизмеримо стыдливее, а также еще и донельзя приторно восторженнее.
И право же, слащавая патока душу на куски и близко так нисколько никому не рвет, а скорее наоборот - она-то весьма во всем затем и поспособствует всецело вот до чего еще слепо безгрешному читательскому самолюбованию.
Причем внешнее удобство изящной формы и есть самое основное отличие литературы, созданной во имя наиболее максимального ублажения и буквально во всем на редкость вздорного затрагивания тех самых отвлеченно мечтательных струн в душе буквально же всякого безнадежно праздного читателя.
И именно в этом, кстати, и есть донельзя суровая разница между настоящей, как правило «кровоточащей» фантазией и всевозможными уловками, зачастую безбожно пытающимися ее хоть сколько-нибудь довольно-то наскоро заменить.

60
И вполне уж до конца то наглядно, что это именно как раз тогда былая радость от всего светлого в этой жизни и превращается во всецело универсальный подход сразу ко всей необъятно широкой вселенной, которая весьма резко при этом разом упрощается в свете крайне непристойно так сладострастного к ней общего подхода.
А именно на этой основе затем и вырабатывается понятие крайне так бесслезной целесообразности, ну а оно, в свою очередь, и приводит к колоссальной жестокости, ранее никем еще и близко доселе не виданной.
Причем буквально никого далее все те реалии попросту уж отныне отчаянно так хищного идеями века более и близко нисколько не ужасают.
И это как раз-таки именно в свете их полнейшей, отныне сколь во всем принципиально, как есть на редкость немыслимо ведь сурово уж только разве что явно поболее беспощадно одичалой обыденности.
А произошли все эти разом уж подчас начисто стирающие в труху всякую совесть и мораль «довольно доблестные изменения» во всей той широкой общественной психологии именно из-за самой так на редкость до чего бескрайней цивилизованной упрощенности всей той ныне нам современной весьма и весьма пока еще темной и убогой урбанистической жизни.
И в это вот наше будто и впрямь куда поболее просвещенное, нежели чем некогда ранее, время культурный и респектабельный человек, безусловно-то, запросто может, выйдя из концертного зала, сразу так до чего незамедлительно перейти к другим, и на этот раз самым так донельзя прозаичным вещам.
К примеру, к тому еще как есть белозубо циничному и вполне вот откровенно прагматичному осуществлению до чего и впрямь давнишнего своего замысла по физическому устранению совсем никак не в меру зарвавшегося конкурента или мало ли чему еще, куда только несоизмеримо более лишь разве что истинно так всецело наихудшему.
В некоторых случаях отчаянной борьбы за место под солнцем, явно имея дело с тем на редкость нелицеприятно хватким конкурентом, нынешние финансовые акулы будут способны запросто угробить массу народа, лишь бы урвать кусок пирога, что им-то покажется с виду, поболее сладким, нежели тот, что у них и так был в наличии.

61
Культура и искусство - людей ни в чем никак не изменяют, а разве что делают их разностороннее, умственно развивают, что в случае с самыми так отъявленными негодяями однозначно еще лишь безрадостно усугубит тот и без того явный ущерб, что они будут способны причинить всему тому до чего плотно окружающему их обществу.
Вот он весьма так хороший пример того, как дикарь, став почти полноценно культурным, но оставшись при этом в душе тем же язычником, явно оказался благодаря наскоро им приобретенным знаниям, куда разве что большим зверем, нежели чем мог бы быть тот примитивный вандал, что был с нею никак пока не знаком.
Джек Лондон «Морской Волк»
«- У Спенсера?! - воскликнул я. - Неужели вы читали его?
- Читал немного, - ответил он. - Я, кажется, неплохо разобрался в "Основных началах", но на "Основаниях биологии" мои паруса повисли, а на "Психологии" я и совсем попал в мертвый штиль. Сказать по правде, я не понял, куда он там гнет. Я приписал это своему скудоумию, но теперь знаю, что мне просто не хватало подготовки. У меня не было соответствующего фундамента. Только один Спенсер да я знаем, как я бился над этими книгами.
Но из "Показателей этики" я кое-что извлек. Там то я и встретился с этим самым "альтруизмом" и теперь припоминаю, в каком смысле это было сказано.
"Что мог извлечь этот человек из работ Спенсера?" - подумал я. Достаточно хорошо помня учение этого философа, я знал, что альтруизм лежит в основе его идеала человеческого поведения. Очевидно, Волк Ларсен брал из его учения то, что отвечало его собственным потребностям и желаниям, отбрасывая все, что казалось ему лишним.
Что же еще вы там почерпнули? - спросил я.
Он сдвинул брови, видимо, подбирая слова для выражения своих мыслей, остававшихся до сих пор не высказанными. Я чувствовал себя приподнято. Теперь я старался проникнуть в его душу, подобно тому, как он привык проникать в души других. Я исследовал девственную область. И странное - странное и пугающее - зрелище открывалось моему взору.
- Коротко говоря, - начал он, - Спенсер рассуждает так: прежде всего человек должен заботиться о собственном благе. Поступать так - нравственно и хорошо. Затем, он должен действовать на благо своих детей. И, в-третьих, он должен заботиться о благе человечества.
- Но наивысшим, самым разумным и правильным образом действий, - вставил я, - будет такой, когда человек заботится одновременно и о себе, и о своих детях, и обо всем человечестве.
- Этого я не сказал бы, - отвечал он. - Не вижу в этом ни необходимости, ни здравого смысла. Я исключаю человечество и детей. Ради них я ничем не поступился бы. Это все слюнявые бредни - во всяком случае, для того, кто не верит в загробную жизнь, - и вы сами должны это понимать».

62
А между тем эдакий человек, веря в Господа Бога, хоть чего-либо еще боялся, и впрямь ожидая некоей той вполне возможно уж им, как есть совсем вот заслуженной кары и если не на этом, ну так хотя бы на том всех нас (каждого в свое время) как пить дать ожидающем свете.
Однако, вконец так раз и навсегда разуверившись в существовании каких-либо высших сил, - то, что с ним без тени сомнения явно же приключилось совсем никак не иначе, а в свете самых тех еще грандиозных стараний агностической, новоявленной философской мысли…
Ну, а кроме того он всецело вобрал в себя великую веру в торжество царя природы над всеми теми прочими ее подданными, а потому, в конечном итоге и стали подобные ему «сверхчеловеки» теми акулами, что и вправду были на деле способны на время пожрать собой солнце.

И ведь всему этому мы совсем этак непременно как-никак уж и вправду обязаны разве что именно тем довольно почтенным, пожалуй, и близко-то ныне никак вовсе не в меру толстенным фолиантам по ядерной физике.
И всю эту нашу жизнь, современная нам наука может и впрямь оказаться на деле способна столь до того делово и умело вовсе вот безнадежно уж слепо в конечном итоге улучшить, что вовсе никто тогда, кроме самых примитивных бактерий, далее существовать на этой планете попросту вовсе-то явно совсем нисколько не сможет.
Но то пока дело вовсе вот более чем до чего еще неопределенного и отдаленного грядущего…
И не дай только Бог, чтобы оно и впрямь-таки наступило, разом уж развеяв всякий наш прах в ядерную пыль.
Причем буквально все, что ныне происходит в этом мире в той или иной степени самая прямая заслуга необычайно различных и разнообразных книг.
Они порою имеют на современного мыслящего человека именно то совершенно этак полностью вездесущее магическое влияние…
Хотя уж в целом вовсе не только одни книги сколь вот как есть, до чего непременно еще разом очерчивают собой весь тот светлый образ нашей сегодняшней духовной жизни.
Ну, а то и впрямь сколь до чего еще более чем неизменное умение книг исключительно же глубокомысленно создавать чрезвычайно ведь удобную среду обитания для всех тех, кто в целях личного своего уюта явно на редкость всецело так полностью отгородился от всего этого совсем вот невероятно большого мира…
А это, между тем, совсем не лучшая и праведная стезя для думы думающих и до чего весьма глубоко и остро чувствующих все же явное несовершенство мира, несомненно, вот как есть истинно благородных людей.

63
Они стали всячески идеализировать мнимую жизнь, заменив ею ту крайне уж неприглядную жизнь простую и чисто на редкость житейскую…
А между тем все, то исключительно так немыслимо разнообразное искусство было создано как раз-таки, дабы всячески услаждать наши возвышенные чувства, а тем, значит, во всем еще всецело затем поспособствовать нашему всеобщему духовному развитию, как и всегдашнему и всевозможному творческому обогащению.
И ведь все это стало вполне возможным разве что лишь благодаря самому разноликому сочетанию сколь многогранных и безгранично прекрасных его видов не столь и редко, что вовсе и близко никак при этом не нуждающихся в построчном переводе с языка на язык.
Как, например, скульптура, архитектура, музыка, живопись, опера, балет, фигурное катание.
Великий писатель Иван Ефремов в своем романе «Час Быка» указывает на все то многообразие мира фантазии, а не только разве что лишь именно того, что подчас и впрямь уводит человека в совершенно иной мир, буквально вырывая его из лап всяческой той еще заклятой повседневности.
«На Земле очень любили скульптуры и всегда ставили их на открытых и уединенных местах.
Там человек находил опору своей мечте еще в те времена, когда суета ненужных дел и теснота жизни мешали людям подниматься над повседневностью. Величайшее могущество фантазии!
В голоде, холоде, терроре она создавала образы прекрасных людей, будь то скульптура, рисунки, книги, музыка, песни, вбирала в себя широту и грусть степи или моря.
Все вместе они преодолевали инферно, строя первую ступень подъема.
За ней последовала вторая ступень - совершенствование самого человека, и третья - преображение жизни общества. Так создались три первые великие ступени восхождения, и всем им основой послужила фантазия».

Однако фантазия авторов, излишне порою никак и близко вовсе уж непримиримых со всею той и впрямь бескрыло окружающей их серой обыденностью, иногда всенепременно заходит слишком-то чересчур далеко.
И сколь явно, они при всем том безоглядно донельзя отдаляются от всего этого мира самых обиходных и крайне малоприметных вещей.
Причем некоторые авторы, уж в особенности, рьяно преуспевают в этаком творческом созидании, прямо-таки всецело растворяясь во всем том до чего невообразимо сладостном сотворении изящно сверкающего всеми цветами радуги глянца, коий они более чем бесподобно затем своенравно нахлобучивают на всю эту нашу весьма обыденно невзрачную и наискучнейшую жизнь.

64
А этим они разве что ведь засоряют милые, однако чересчур наивные души своих читателей и почитателей, безусловно, принимающих все отображенное на бумаге за некую чистую монету.
Да и попросту совсем уж нисколько не понимающих всего того, что ко всякой той высокой духовности обязательно так неизменно примешивается туповатая фальшь мелкой части души всех тех вовсе никак не безгрешных духовных гигантов…
Тот же великий Виктор Гюго, чьими душистыми фразами автор этих строк, глубочайше искренне некогда упивался, будучи еще ребенком…
Чего это именно он порою несет в своей наиболее наилучшей трилогии «Отверженные»?
«И напротив, донести на себя, спасти этого человека, ставшего жертвой роковой ошибки, вновь принять свое имя, выполнить свой долг и превратиться вновь в каторжника Жана Вальжана - вот это действительно значит завершить свое обновление и навсегда закрыть перед собой двери ада, из которого он вышел. Попав туда физически, он выйдет оттуда морально».

Сам Виктор Гюго ни голода, ни холода точно не знал, а потому и призывал он именно к той сладкоречиво хваткой морали и в точности таковым исключительно так абстрактным принципам, делая при этом из живого человека безукоризненно четкий чертеж праведности и вездесущей благостности.
Ну, а это очень еще и вправду затем поспособствовало черно-белому восприятию жизни именно теми остро ревностными почитателями его сколь, безусловно, в самом истинно безграничном же смысле грандиозного таланта.

65
А между тем надо бы сколь вовсе-то, кстати, никак не беспочвенно до чего еще откровенно же жгуче, но совсем не ядовито сходу заметить, что коль скоро автору внемлют, словно гласу с небес, буквально-то ни в чем его не критикуя, то именно этим безмерно обожествляется сам образ всей его творческой мысли.
А раз он у нас всецело во всем попросту непогрешим, то потому и не может он, в сущности, хоть сколько-то вообще уж где-либо ошибаться.
Причем, ясное дело, что ничего хорошего никак этак нельзя будет затем ожидать от всех тех созданных его гениальным сознанием прямоугольных штампов крайне широкого общественного поведения.

Всякие другие формы возвышенного искусства грешат им, куда только весьма значительно менее.
Хотя, впрочем, и им тоже свойственно некоторое сколь явное и донельзя ведь более чем уж неотъемлемое отстранение от той самой и впрямь вовсе этак совсем невообразимо скверной, пасторальной обыденности, да и всех тех ее наиболее суетливо въедливых черт.
Но это как раз именно литература до чего во многом всячески сколь этак довольно ответственно еще во всем поспособствует самому уж постепенному вытеснению мира реальности целым сонмом сладких и очаровательных грез.
Поскольку, кроме возвышенного парения над всем тем миром плоти и будничного серого существования, почти всегда до чего неизменно верного, порою при чтении возникает еще и сумятица из-за неистово чувственного восприятия сердцем мыслей тех или иных творцов современности, как и классиков на данный момент весьма стародавних времен.

66
А между тем довольно многие большие и великие писатели люди никак и близко совершенно же неоднозначные, а их творения подчас грешат половинчатой правдой, а потому их мнения и мысли никак не могут быть разом приняты на вооружение даже и безо всякого намека на какое-либо конкретное обдумывание всей их этической сути.
То есть надо бы умело отделять главные истинно полные света идеи и черные мысли, которые где-то бредут по закоулкам большого ума и души, то и дело более чем прозрачно и остро давая о себе в чем-либо явно так еще действительно знать.
И если и вправду всецело исхитриться вполне до конца более чем полноценно суметь как есть же углядеть весь тот спектр радуги внутри какой-либо книги, то это как раз тогда и мир после всего того прочитанного будет более-менее относительно понятен и вовсе не столь однозначно действительно прост.
Причем до чего радостно наслаждаясь всеми теми возвышенными струнами высокой духовности всякому должно быть вовсе так именно что полностью безразлично, а каковой это вообще была некогда личная жизнь, да и сами взгляды на нее тех выдающихся гениев, коими, к примеру, были все те же Чайковский и Вагнер.
Поскольку музыка, созданная их величавым воображением, даже если в ней и присутствуют некие слова, почти так всегда небесно чиста от всякого быта их, ясное дело, далеко не всегда до чего праведной личной жизни.
А между тем и все прочие корифеи высокого искусства, точно такие люди, как и мы все, а вовсе не греческие боги, совершенно же внезапно соизволившие снизойти в наш мир с некой белоснежной вершины Олимпа.
Вполне возможно, что их гениальные произведения и впрямь проникают в нашу вселенную из некого иного бытия, откуда-то свыше, да только при этом они зачастую всячески преломляются в душах людей, никак не вкушавших во всей полноте от тех уж простых и светлых радостей всякой обыденной жизни.
Раз весьма милые для всех нас довольно мелкие события всеобщего нашего бытия для гениев были разве что досадным отвлечением от того главного в их большом и подчас не очень-то доподлинно светлом житейском существовании.
Ведь для виртуозов вполне настоящего, так и вздымающего вверх творчества всякая серая обыденность явно этак мало чего сама по себе действительно значила.
Дух ярчайшего сотворения и впрямь искрящегося своим собственным светом сколь еще весьма и весьма уж более чем многозначительно нового в искусстве был для них гораздо во всем несоизмеримо важнее.
А еще они столь подчас довольно резче воспринимали все, то в той или иной степени никак и близко так нисколько неправое, что происходило у них на глазах или доходило до них в виде слухов и разного рода известий.
И им до чего еще больно било по ушным перепонкам и резало глаза все то, что так или иначе происходило с другими людьми, а уж то, что случалось с ними, самими подчас вообще так и кромсало им сердце на мелкие куски.
И да сколь нередко же истинные мастера великого таланта терпели всевозможные лишения и муки голода, а кроме того еще и зверское посрамление всего своего высокого творческого потенциала.
Им до чего на редкость въедливо и немилосердно их уж донельзя так басовито бесноватые современники вполне ведь всерьез сколь со всей основательностью старались под самый-то корень разом подрезать их духовные крылья…

67
А между тем нравственные страдания душ великих духовных гигантов буквально ни в чем несоразмерны с мелкими и обыденными переживаниями всех прочих, смертных, после которых ничего хорошего, кроме грехов и потомства, на этой земле ранее не оставалось, да и впредь нисколько уж никогда совсем не останется.
Обыкновенные обыватели они всего-то лишь потребители им никак не дано родить новое слово или создать из ничего красоту, а потому они всегда значительно больше видели одну только свою наполненную едой тарелку, а не лепнину на стенах домов, даже если они в них сами-то всегда и жили.
Ну а гении разных искусств более чем, несомненно, обитали в своем собственном мире, однако и вящая же действительность в него порою чудовищной силой врывалась частым и весьма неожиданным гостем, всегда принося с собой всяческие самые различные суровые неприятности.
Причем творческим людям свойственно принимать близко к сердцу не только свои личные беды, но и беды всех живущих с ними рядом людей, как и вообще всего их общества в целом.
И это, между тем, далеко не полный перечень всех их непомерных страданий…
И их обязательно и впрямь сколь непременно сыщется, кому (и, кстати, довольно-таки со всею вполне как есть полностью надлежащей охотой) на редкость этак крепко затем задеть, причем и близко совсем никак не иначе, а до самой вот глубины их души и сердца!
Ну, а кроме того их до чего частенько попросту не понимают, а также и попросту совсем не воспринимают всерьез.

А иногда творцов великого искусства всякие низменные людишки еще и откровенно поднимают практически на смех или зачастую, безо всякого так спроса, или хоть сколько-нибудь разумного и вполне обдуманного их согласия, используют все их слабости в своих грязных политических играх!

68
Ведь это подчас как раз именно из-за того до чего уж еще всеобъемлюще жизненно необходимого довольно многим творческим людям хмельного забытья им столь порою достаточно так успешно внушают всяческие те еще националистически-бредовые идеи, явно при этом ложащиеся на довольно удобную «давным-давно взрыхленную» почву.
И это на самом-то деле разве что лишь некоторая вовсе этак совсем никак не основная часть от тех чрезвычайно же разветвленных путей зла, всячески так как есть старательно опутывающего духовно развитые натуры, обладающие огромным и весьма полноценным даром довольно-таки весьма существенного самовыражения.

И вновь бы хотелось то немыслимо немаловажное буквально разом разъяснить, а именно - что из всех на наш сегодняшний день имеющихся видов искусств как раз-таки художественная литература всецело более всего, и предрасположена ко всяческим и всевозможным влияниям и течениям всей этой нашей нелегкой (а в особенности для ее вершителей) культурной жизни.
Однако уж некоторые вполне всерьез вдумчиво и мечтательно полагают, что эта профессиональная культурно-просветительская область самым наипрочнейшим образом во всем неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только все это на деле и близко совсем оно не так.
Вот чего еще обо всем этом пишет Сомерсет Моэм в своей книге «Подводя Итоги»:
«Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они - смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».

69
А это и есть та наиболее доподлинная, ничем и близко никак не приукрашенная правда!
Ну, а все восторженные измышления о неких нимбах, еще изначально окружающих головы великих, - это всего-то лишь несколько видоизмененные идеалистические воззрения о неких святых мощах, которые между тем сами по себе без той идеи, что они собой воплощают, разве что чьи-либо старые кости и нисколько того и близко никак не более.
Однако если вполголоса заговорить не о материальных проявлениях духовности, а об ее наиболее доподлинной и наиглавнейшей сути, то ведь все те возвышенные духом люди зачастую и впрямь обладают чем-либо, уж до чего вовсе никак нельзя дотронуться руками, а одним лишь истинно добрым и чистым сердцем.

Однако у довольно многих простых людей зачастую принято касаться чужого величия не одними руками, но и ногами, поскольку как раз именно этак оно и становится вполне однозначно, куда явственно ниже, а потому и дышать им при подобном раскладе станет значительно легче, да и во всем как есть гораздо вольготнее.
А, впрочем, и без подобного рода проявлений всей той как всегда уж неистощимо дикой человеческой нетерпимости до чего еще многие достойные деятели искусства кровавые мозоли на пятках души себе подчас натирают, а это им больно, как никому иному быть попросту и близко вовсе не может.
Но вот опять речь тут, разумеется, может идти разве что о людях, никак не продавшихся грязной тоталитарной власти, да и не ставших на столь низменный путь явного подслащивания жизни…

70
И это именно тем истинно талантливым людям, неизменно вот тяжко на душе за довольно многое из того, что для самого подавляющего большинства попросту нисколько никак совершенно не существует, в той еще и впрямь-таки извечно как есть до чего неизменно на редкость исключительно же обыденной их повседневной реальности.
Ведь нет, уж как нет для совершенно вот попросту бесчисленного числа простых смертных всех тех крайне отягощающих им душу забот…
Ну а что до политиков, то они беспрестанно и бессовестно играют в интриги, в то время как простые обыватели весьма апатично тянут, совершено этак обыденную для них лямку ради своего собственного до чего еще самого уж повседневного благополучия.

Но тут, ясное дело, имеется в виду одно лишь абсолютное большинство, а вовсе не все же люди, каковы они, собственно, где-либо вообще еще только живут на всем белом свете.
Но даже и посреди тех, кто и вправду вполне всерьез так интересуется всей общественной жизнью, абсолютное меньшинство по-настоящему «харкают кровью» по поводу и вправду буквально-то всеобщего грядущего благоденствия.
А вот у литературных гениев зачастую все - это было именно так - им душу неизменно терзало все то, что где-либо никак неправо происходило в их-то стране, да и не только уж в ней одной.

71
А, впрочем, речь тут далее пойдет как раз-таки о российских писателях, чей самый уж полностью безграничный вклад в литературу стал истинным достоянием всего мыслящего человечества.
Однако уж их весьма многогранная роль в истории развития самосознания российской интеллигенции весьма и весьма трагична, и совершенно никак неоднозначна.
Их слишком угнетала вся та повседневно их окружающая невзрачная действительность, а как раз потому каждый из них именно что, по-своему, подчас ведь пытался пылко, яростно и благонравно всячески же растаскивать бревна того самого до чего истинно так стародавнего имперского острога.

Им уж попросту виделось во сне и наяву более чем явственное превращение старого быта в нечто новое и далее никак уж абсолютно отныне вовсе не праздное.
Да только смотрели они на все их окружающее взглядом ироническим и порою на редкость обезличенно циничным, а надо было им, куда этак поболее всею душою посочувствовать простому народу, а не тем призрачным идеалам, что были к нему и его извечному страданию довольно-таки умозрительно и глумливо всего-то только наспех нелепо притерты.
Однако при этом никак нельзя забывать, что и они тоже, в сущности, плоть от плоти своего ревизионистского 19-го века, в котором буквально все сразу совсем вот нечистиво подпало под вполне устойчивое и безгранично многозначительное сомнение.

72
И при этом надо бы довольно-таки на редкость безапелляционно как раз то вот заметить, что все те общеевропейские веяния в той прежней России вовсе-то баснословно лишь разве что попросту вот всецело же совсем безнадежно утрировались, явно ведь вполне естественно сколь безысходно так при всем том явственно доходя до сущего комизма.
Однако нечто подобное вовсе еще не значит, что гении российской литературы (и, кстати, общемировые классики) нисколько не знали свой народ - знать-то они его действительно знали, да только все их знания носили исключительно подчас весьма уж удручающе умозрительный характер.
То есть, при всей четкости характеристик внешнего поведения внутренняя суть от них фактически начисто полностью ускользнула.
Исключением тут может быть разве что один лишь тот достопочтимый доктор Чехов, да еще отчасти и Достоевский, однако во всех его донельзя расхристанных описаниях русского общества неизменно присутствует слишком ведь безмерно глубокое самокапание.

Причем у всех тех сколь на редкость величайших писателей 19-го столетия, пожалуй, была именно та самая сколь еще несомненная сила для всего того, чтобы хоть чего-либо со временем весьма вот действенно и впрямь-таки вполне надежно уж всецело разом переменить.
Да вот, однако, могли они при всем том сколь грубо и более чем незатейливо ошибаться, пребывать в сущем хаосе разнузданных чувств, всецело находиться во власти всесильных внутренних противоречий.
Поскольку разве они никак в точности не те же самые люди из плоти и крови со всеми своими до чего неизменно так явно присущими всякому тому обыденному человеку недостатками и достоинствами?
Ну а потому если все их необычайное усердие вовсе и не пропало даром, так тому рано бы еще хоть сколько-то искренне радоваться.

Раз то совсем никак не иначе, а столь довольно-таки большой, да и открытый вопрос: а принесет ли чего-либо подобное хоть какую-либо вполне вот самую настоящую реальную пользу?
Автор глубоко убежден, что прок он - естественно будет и, может быть, очень даже немалый, но и вреда от чьих-либо полностью надуманных, праздных, как и бесцельно восторженных мыслей, во всей социальной сфере тоже со временем явно окажется никак не в меру более чем вполне еще предостаточно.
Нет, конечно, те самые и близко нисколько никак не косноязычные во всем том русском языке классики общемировой литературы (Чехов и Достоевский) до чего весьма многозначительно многое дали этому миру из того самого сколь и впрямь поистине до чего еще наглядно вполне ведь более чем на редкость хорошего и вдумчиво положительного.

73
У потомственных дворян Толстого и Тургенева, в сущности, как-никак никогда и близко вовсе-то попросту и в помине не бывало ни малейших же проблем с великим и могучим русским языком.
Но все-таки никак не могли они на нем до самого так конца действительно полноценно выразить все многообразие своих чувств, как и раскрыть всю глубочайшую полноту своих мыслей, а уж, в особенности, в течение всего своего более чем самого ведь сколь разнообразного творчества.
«Отцы и дети» Тургенева, «Анна Каренина» Льва Толстого - это явное просветление, посетившее души классиков, ну а в целом русский язык был для них все ж таки несколько чужеродным, а потому и был он в их речах не вполне достаточно до конца на деле более чем прочувствовано эластичным.

Поскольку в сугубо семейном кругу они по большей части говорили по-французски и лишь иногда, между делом, по-русски.
Но даже и такие писатели, как Достоевский и Чехов, хотя и являлись на редкость полноценными носителями русского языка, да вот, однако та до чего и впрямь бойкая перенасыщенность их великих умов общеевропейской культурой совсем явственно влила в их литературный труд довольно-то изрядную толику проникновенно елейного и надменно утонченного, безапелляционного нигилизма.
Ну а во всем том только ведь разве что дальнейшем этот яд и впрямь весьма быстротечно пропитал сознание их истинно так попросту многомиллионной читающей публики.
Причем речь тут идет вовсе никак не о духовном восприятии всей окружающей великих авторов действительности, а прежде всего о том самом удивительно простом логическом анализе, на основе которого, собственно, и зиждились все оргвыводы, сделанные ими по поводу увиденного ими наяву, а не в том сколь несравненно распрекрасном и блаженном сне.

74
А кроме всего прочего, в том числе и болезни классиков русской литературы, а также и их весьма тяжкий жизненный опыт неизменно так вполне всерьез более чем явственно сказывались на всем-то и без того нисколько никак не лучшем здоровье их долгими веками угнетенной нации.
Например, тот же Чехов, лет 11 чрезвычайно ведь намаявшись от той самой сколь донельзя некогда тяжкой хвори (туберкулеза), в том самом чисто изначальном своем душевном смысле попросту дал дуба, как тот старый добрый Чехов, а стал он тогда Чеховым злым, желчным, буквально так нисколько неуемным буревестником революции.
Скучно ему жить на Руси тогда стало!
Впереди более чем беспроглядно брезжил самый неизбежный конец и вовсе не от дряхлой старости!

И даже в том его истинно великом, никем и поныне не превзойденном по красоте рассказе «Дама с собачкой» он также столь весьма попустительски допустил самую откровенную социальную грязь, так и занозившую тогда умы всего его поколения.
А это и явилось именно тем безо всякой же меры весьма отягощающим фактором для всего того лишь пока тогда намечающегося последующего столетия, поскольку именно плоды его наследия Россия и пожинала в течение всех 74 лет.
Чехов, «Дама с собачкой»:
«А давеча вы были правы: осетрина-то с душком! Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах»!

75
Да и Федор Михайлович Достоевский, тоже ведь жизнью и близко уж никак вовсе-то невеселою жил со всеми теми его эпилептическими припадками, а потому и не мог он хоть как-либо более чем достоверно разглядеть весь окружающий его мир, в тех самых и впрямь истинно разумных и до конца естественных рамках.
И вот как есть на редкость живописующее он описывает состояние человека после эпилептического припадка, которыми он и сам, между прочим, немало же лет сколь еще тяжко страдал…
А именно буквально почти все те довольно долгие годы всего своего и без того весьма как-никак совсем вот нелегкого творческого пути.
Достоевский, «Униженные и оскорбленные»:
«Очнувшись от припадка, она, вероятно, долго не могла прийти в себя. В это время действительность смешивается с бредом, и ей, верно, вообразилось что-нибудь ужасное…».

Не знаем мы да и никогда теперь вовсе того никак уж не узнаем, чего именно могло вообразиться бедной девушке (сроки сдачи романа автора во всем поджимали), но самому Достоевскому явственно вообразились все те бессмертно верные принципы захвата и удержания российского общества в рамках чудовищной, доселе нигде и никогда еще невиданной диктатуры.

76
И именно этак оно на деле и вышло под властью и впрямь-то вовсе ведь сколь безмозгло и кроваво разом же оседлавших светлые мечты о буквально-то как есть именно что всеобщем благе кровожадных вампиров большевиков.
Они более всего жаждали беспрестанного пролития людской крови и ничегонеделания на той самой весьма острой вершине всей-то абсолютной своей безгрешности, а также до самой земли по ветру стелющегося сущего преклонения за ту даже и в мечтах ими никак не дарованную…
Зато сколь искрометно и многословно до чего исключительно так вдохновляюще наобещанную, беспредметно ласковую, а еще и совсем как есть, истинно во всем сколь попросту вовсе ведь истинно вот несказанно светлую жизнь.
Причем Достоевский создал некие внешние декорации, а кое-кому иному разве что только-то и оставалось, так это статно и неспешно выйти на сцену, да и начать весь тот вовсе до чего немыслимо грандиозный спектакль под довольно броским названием «построение коммунизма» в одной уж той на безмерно великие муки отныне обреченной стране.
И вот он тому самый явный пример из тех самых его весьма же выпукло совсем наглядных «Бесов»:
«На первый план выступали Петр Степанович, тайное общество, организация, сеть. На вопрос: для чего было сделано столько убийств, скандалов и мерзостей? он с горячею торопливостью ответил, что "для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения - вдруг взять в свои руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок, тем временем действовавших, вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все слабые места, за которые можно ухватиться».

77
Один, как и понятно, он в поле не воин, да только кто это вообще уж про то сказал, что Достоевский был тогда в поле совершенно один?
Несколько позднее другой классик Антон Палыч Чехов, медленно отхаркивая кровью свои легкие, собственно так именно в связи с тем и утратил всякую веру в Господа Бога, принялся разнузданно и бессмысленно разглагольствовать о некоем всеобщем полезном труде, что всех нас вскоре выведет на тот единственно верный и, безусловно, на редкость правильный путь.
Ясное дело, что ему, до тех самых дней как-никак вполне уж более-менее здоровому человеку, вдруг сколь однозначно до чего только явно тогда понадобилась весьма существенная помощь со стороны окружающих его людей, а он это со всею очевидностью сразу этак и впрямь никак невзлюбил.
Да только причем это тут все то население его страны, а тем паче еще и все прогрессивное человечество эдак ведь тоже уж разом в придачу?
Его мозг, отравленный расхолаживающим действием туберкулеза, безусловно, продолжил все также всемогуще верно творить.
Однако все, то довольно позднее его творчество сколь однозначно, разом тогда оказалось и близко уж явно попросту до чего еще нисколько не тем, чем были некогда ранее так и проникнутые светом, теплом и иронией произведения, которые его великий ум некогда создавал доселе вот прежде.
Нет, теперь это было нечто, хотя и тоже всецело уж никак совсем нисколько незаурядное, да только изрядно при всем том довольно-таки отчаянно заунывное, и пусть те поздние произведения Чехова по-прежнему были наделены искрой гениальности, но в точности таковы они были, в том числе и по всему своему непомерно расхолаживающему действию.
Психика читателей совсем уж безудержно в те ныне далекие времена сколь еще нещадно тогда подвергалась массированной атаке совершенно уж отчаянно несносного чеховского нигилизма.

78
И это именно Чехов, всеми теми своими необычайно гениальными пьесами, собственно, и создал весьма уж довольно действенное психологическое давление на всю ту до чего безнадежно донельзя так хрупкую, да и более чем отчаянно ранимую, а также еще и всецело-то совсем легко подающуюся всяческому стороннему влиянию душу русского человека.
И вот он тот на редкость яркий пример тех самых и впрямь до чего только поздних его просоциалистических воззрений.
Чехов, «Три сестры»:
«Милый Иван Романыч, я знаю все. Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге… Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается… о, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать».

И вроде бы все здесь фактически, несомненно, полностью ведь и вправду сколь еще незыблемо полностью верно.
Да, может, то и было бы во всем, собственно, именно так, кабы, конечно, не все, то сколь еще довольно уж крайне так неприглядно и бурно затем вот уж там довольно-то вскоре последовавшее.
«Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли!
Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25—30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый!»

79
Вот уж чем всех нас разом бескомпромиссно и впрямь-то никак не обделила Советская власть, и было именно тем попросту как есть самым необъятным объемом работы, причем всего того непосильного труда было столько, что и десяти волам было бы его никак не осилить, не то, что какому-либо одному отдельно взятому человеку.
И уж к тому самому и впрямь-таки сколь ведь еще неприглядно наиболее наихудшему примеру тут может быть приведена в пример добыча золота в условиях вечной мерзлоты!
Советская система добычи всем известна, по 18 часов с мотыгами тысячи и тысячи зеков ковыряли промерзший грунт, который был тверже и крепче любого цемента.
А между тем вполне еще было возможно разом поднять вверх целый пласт веками промерзшей земли при помощи нескольких десятков килограммов во вполне правильных местах заранее так строго же по науке заложенного динамита.
Причем действуя по уму, сначала следовало сделать довольно маленькие лунки и в них вот заложить совсем уж вовсе небольшое число динамита, ну а потом…
Так нет, вместо этого - пара тысяч политических заключенных с весьма коротким перерывом на сон целый месяц надрывались над тем, что столь же успешно могли бы за недолгие 8 дней довольно неспешно осилить пятеро сильных и сытых рабочих во главе с одним грамотным инженером.
Причем среди этих «политических» вполне явно хватало, в том числе и таких технарей, что и вправду могли бы максимально во всем облегчить и обезопасить физический труд.
Да только их светлые головы в черных мыслях большевиков, ни в какой тот еще существенный расчет отныне и аксиомно уж никак совсем не брались.

80
Нам показали в «Списке Шиндлера», как нацист убивает еврейку-инженера…
Да только вот в чем уж вопрос, когда – это именно нам точно также покажут, как сытый, упивающийся всем своим полновластием большевик насилует русскую балерину или убивает инженера, который попытался с ним нисколько не в меру умничать, городя чего не попадя о вполне, как пить дать еще возможном обвале в шахте?
И тот сущий невежда на те самые со всею той нисколько никак невообразимо безнадежной тоской в голосе кем-либо сколь вкрадчиво и настойчиво разве что именно совсем через силу произносимые… и впрямь-то всячески уж явно молящие о понимании слова…
…до чего еще запросто мог отреагировать примерно следующим образом:
- «Люди, говоришь, погибнут, но так ведь оно будет именно разом уж только и лучше.
На несколько врагов народа сходу тогда меньше станет, ну а ты подлая каркающая тварь, прямо-таки сейчас, не сходя с этого места у меня вот загнешься».

И все это как-никак потому, что всею своей мелкой душонкой был он истинный враг всему тому конкретно разумному и был он, кстати, на свою службу призван как раз-таки ради того, дабы чисто инстинктивно его подавлять, и это отчасти как раз благодаря пьесам Чехова и обрела полную силу данная тараканья рать.
А если кто в конечном итоге и стал затем ломовой лошадью, так это и был тот простой работящий человек, а лентяи при этом вовсе никак не перевелись, их даже весьма значительно поболее в то время, собственно, стало!

81
И, конечно, все тут дело было явно не в одних лишь разве что сколь весьма и весьма разбитных пьесах гениального Чехова, вполне уж в те времена всецело так хватало и совершенно иных, никак не менее сколь первостепенных и наиважнейших факторов, неистово формирующих все те новые радикально либеральные реалии.
Да может, и впрямь всего того творчества великих титанов российской литературы было бы и близко вовсе-то никак явно еще недостаточно, чтобы всецело, оказалось этак уж полностью вполне до конца реальной возможность совсем бестрепетно разом обрушить лавину интернациональной дикости на головы всей той вовсе бесталанно и безответственно власть предержащей когорты?
Однако сколь донельзя непреложной истиной так и останется, собственно, то, что все те три классика общемировой литературы почти безо всякого сомнения более чем возможно смогли помешать появиться на свет Божий другим, не менее чем они (а может, и поболее), великим классикам разве что лишь некогда затем грядущего и последующего века.

82
Однако люди (чьи имена по большей части остались полностью безызвестными) были начисто стерты с лица земли большевиками, то есть как раз именно тем бравым племенем пламенных демагогов, коему, может еще статься, без Достоевского, Чехова и Льва Толстого, да и незабвенного Горького власть в руки может быть совсем и не далась.
Именно эти люди и опоили свой народ зельем невообразимо неописуемой лютости, а как раз-таки потому он уж затем и загорелся самым неустрашимым энтузиазмом по достижению абсолютно так несбыточных мечтаний, которые были и близко никак неосуществимы без коренной перемены буквально всех психологических установок столь повседневно движущих мысли и чувства среднего обывателя.
Причем вполне успешно осуществить нечто подобное если и было возможно, то только лишь в течение довольно долгой и продолжительной смены до чего беспрестанно раз за разом почти уж неприметно совсем еще безвольно сменяющихся довольно-таки весьма многочисленных поколений.
Ну а также и следует действовать сколь ведь на редкость взвешенно, рассудительно и поэтапно, а никак не нестись галопом, сея при всем том один лишь тот до чего невероятный хаос вместо всего того совсем этак походя и наспех исключительно уж пафосно наобещанного благоденствия.
Ну, а коль скоро все и вся кое-кому явно еще понадобилось делать полностью аврально и вовсе-то как есть исключительно так незамедлительно, то тут, как и понятно, безо всей той самой отъявленной патоки лжи и кровавых интриг было и близко вовсе-то никак попросту уж не обойтись.
И кое-кто более чем, безусловно, совсем ведь теоретически верно до самого конца полностью выверил все те наиболее наглядные постулаты той самой лишь разве что грядущей несветлой жизни со всею же восторженной лаской чертовски нежно и радостно обнимаемых партией масс.

83
Причем надо бы можно сказать, напрямик довольно-таки строго при этом заметить, что эдаким учителем мерзких политических смутьянов было сколь доступно еще стать, в том числе и отчаянно противопоставляя им все свои жизненные принципы и приоритеты, как, кстати, и громогласно предупреждая общество обо всей лишь грядущей весьма серьезной их потенциальной опасности.
Вот чего по этому поводу пишет историк Радзинский в своей книге «Господи… спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть».
Из письма Л. Шмидт (Владивосток):
«В журнале "30 дней" (№ 1, 1934 год) Бонч-Бруевич вспоминает слова молодого Ленина, который восторгался удачным ответом революционера Нечаева - главного героя "Бесов" Достоевского…
На вопрос: "Кого надо уничтожить из царствующего дома?" - Нечаев дал точный ответ: "Всю Большую Ектению" (молитва за царствующий дом - с перечислением всех его членов. - Авт.).
"Да, весь дом Романовых, ведь это же просто до гениальности!" - восторгался Нечаевым Ленин.
"Титан революции", "один из пламенных революционеров" - называл его Ильич».

84
И как оно было вполне уж всерьез доселе сказано выше, довольно-таки весьма затруднительно переоценить выведенную Достоевским формулу грядущего правления российским государством, поскольку он столь во многом более чем явственно предвосхитил - все то, к чему вполне надобно будет затем стремиться всем тем разве что некогда и впрямь-таки последующим, грядущим его поработителям.
Причем, конечно, скорее всего, он только-то и всего, что попросту захотел загодя так предупредить общество о той сколь и впрямь издали надвигающейся грозной опасности, однако сам он при всем том был всецело, как есть одержим бесом, несомненно, более чем отчетливо диктовавшим ему именно так свои правила написания романа о бесах.

У буквально всех тех, кто скликает людей, грозя им грядущим концом, есть полномочия как от Бога, да так и от Сатаны.
Да и его собственная личность тоже вполне естественно как есть, всячески явно накладывает на редкость неизгладимый след на все те, так и изрекаемые неким грозным оракулом грядущего так уж и звенящие затем во многих ушах страстные пророчества о той самой вовсе-то и немыслимо скорой и близко этак никак неминуемой погибели.
Достоевский беспрестанно играл в войну с тенями, и в этой игре он вполне неизбежно все время менялся ролями: то он был Фаустом, то Мефистофелем.
Ну, а самым так доподлинным пророком от имени добра и света он ведь, пожалуй, наверное смог бы уж действительно когда-нибудь еще затем стать, да только вовсе-то он и близко того никак явно не захотел, смолоду еще увлекшись всяческими идеалистическими воззрениями.
Причем - это как раз-таки из-за них люди некогда с позором были изгнаны из рая, так сказать, за и близко совсем же никак несанкционированное Господом Богом «мичуринство» в весьма сколь еще донельзя ответственных вопросах добра и зла.
Ибо так уж оно, по меньшей мере, по нашим (автора) о том более чем как есть совсем вот до конца более чем укоренившимся представлениям.

85
Достоевский, безудержно и безрассудно рвался в бой с нечистой силой, яростно при всем том, всячески так провозглашая именно ее нечестивые лозунги, да еще и полуосмысленно размахивая как раз-таки ее аляповатыми стягами, сколь ведь, однако блаженно при всем том, пребывая в мире сладких дрем и беспечных надежд.
И до чего вот безумно яростно он враз попытался, и впрямь-таки совсем ниспровергнуть всю ту нечисть обратно в ад, из которого та сколь неожиданно соизволила же изойти.
Эдвард Радзинский в своей книге «Александр II - Жизнь, любовь, смерть» пишет нечто довольно сходное с собственными мыслями автора на данный счет:
«И потому Достоевский взял эпиграфом к роману евангельскую притчу о бесах, по велению Иисуса покинувших человека и вселившихся в свиней.
И Достоевский пишет в письме к поэту Майкову, бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых Серно-Соловьевичей и прочее, те потонули или потонут, наверное, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисуса, так и должно было быть, но так не будет. Ошибся великий пророк. В дальнейшем все случится с точностью до наоборот, как он предсказал в романе, но не в эпиграфе.
Вся будущая история будущего революционного движения будет прорастать Нечаевщиной, ибо Нечаев оставил главное наследство.
И вскоре нечаевщина начнет завоевывать русскую молодежь. Пройдет всего несколько лет, и негодовавшие читатели бесов увидят воочию русский террор, рожденный чистейшим сердцем. Бесу Нечаеву будет принадлежать грядущий двадцатый век в России, и победа большевизма станет его победой. В большевистской России люди с ужасом будут читать "Бесов", и монолог Петра Верховенского, то бишь Нечаева, об обществе, которое он создаст после революции.
"Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносить… Все рабы и в рабстве равны… первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень науки, талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей… Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами… их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями…»

И призыв главного теоретика большевиков Бухарина об организованном понижении культуры… и высылка знаменитых философов… и равенство в рабстве… и всеобщие доносы… все случилось. Большевики усердно претворяли в жизнь роман Достоевского. И в советской России в 1920-х годах родится анекдот. Большевики поставили памятник Достоевскому, и на пьедестале кто-то написал "Федору Достоевскому от благодарных бесов"».

86
И уж буквально всему, между прочим, вполне еще возможно будет сыскать весьма этак до чего явственные истоки в этом-то на веки вечные бессмертном романе: вот он тому лишь один безыскусно яркий пример.
Достоевский «Бесы».
«- Я говорил шепотом и в углу, ему на ухо, как могли вы узнать? - сообразил вдруг Толкаченко. - Я там сидел под столом. Не беспокойтесь, господа, я все ваши шаги знаю.
Вы ехидно улыбаетесь, господин Липутин? А я знаю, например, что вы четвертого дня исщипали вашу супругу, в полночь, в вашей спальне, ложась спать. Липутин разинул рот и побледнел. (Потом стало известно, что он о подвиге Липутина узнал от Агафьи, Липутинской служанки, которой с самого начала платил деньги за шпионство, о чем только после разъяснилось)».

Чего-то автору все - это уж очень даже (своими методами) весьма ведь крайне этак совсем неприхотливо более чем явственно напоминает, ах да - всезнающие око, ухо, да и собачий нюх всесильного КГБ.
Тоже, небось, большевики у гениального писателя о великом негласном надзоре как есть (до того, как его и вправду уж сколь до чего полноценно затем создать) все это именно загодя более чем весьма этак внимательно и вдумчиво вычитали?!
Да и почему бы коммунистам было как-никак не оказаться вполне уж искренне благодарными великому Федору Достоевскому, когда тот сколь доходчиво и внятно фактически до конца и истинно так полностью наглядно вполне вот конкретизировал все главные тезисы их политически чрезвычайно бесовского правления, всячески их более чем железобетонно и верно заранее обосновав?

87
Им всего-то, что тогда оставалось, так это разве что совсем неспешно отбросить все, то полностью абсурдное и нежизнеспособное, и вот оно, значит, само уже полностью разом и выложено, словно на блюдечке!
А впрочем, кто-нибудь обязательно еще выскажется именно как раз-таки в том самом, собственно, смысле, что все то и впрямь явно могло еще быть, вовсе на редкость полностью так ярко уж более чем совсем до чего только вполне наглядно иначе.
И попросту сами те злосчастные обстоятельства именно как раз-таки подобным образом вовсе так никак неудачно и нелепо тогда в единую цепочку разом сложились, ну а приобрело бы тогдашнее развитие событий несколько вовсе иной, куда разве что поболее позитивный характер, и все, конечно, пошло бы, ясное дело, совсем как по маслу…
Да только вот тот безо всякой же тени сомнения гениальный стратег Наполеон, приводит в своих мемуарах до чего еще весьма вот примечательную восточную поговорку.
«Как и положено во времена великих событий, сильного зарежут, слабого удавят, а ничтожество сделают своим предводителем", — эту пословицу я услышал в Египте».

А как то вообще могло быть тогда иначе?
Ведь весь этот бренный мир попросту повсюду руководим одними лишь разве что бесами титанических и сколь на редкость совсем этак отчаянно хищнических амбиций, ну а для всех тех хоть чего-либо вообще стоящих вполне естественных логических построений места при этом попросту уж явно, что никак нисколько и не остается.
А потому, как тут ни трудись, до чего весьма пространно указывая перстом в некое светлое грядущее, а все равно его там и близко совершенно уж нет.
Раз вот добраться до него будет возможно одним лишь тем до чего на редкость медленным и весьма осторожным шагом, неизменно смотря, куда ступаешь ногами, а, не толкаясь и теснясь отчаянно же несясь туда сразу вот всей той серой толпой.
А толпа та еще и всякими шальными эмоциями была и впрямь-таки раскалена фактически до безумия.
И это вовсе никак не могло бы произойти только лишь совсем невзначай само по себе.

88
А между тем как раз к этому и толкает людей сладкоречивая литературная братия, зачастую вся этак до чего и впрямь сплошь ведь состоящая из всяческого исключительно как есть совсем уж безродного рода бородатых мыслителей.
Ну, а также еще среди тех, кто пламенно дышит воздухом всяких изящных искусств вовсе этак никак немало и всяческих тех крайне вот безответственных благожелателей всего рода людского, сколь беспардонно и вальяжно вещающих о великом рае изумительно сказочных грядущих благ.
То есть, как раз-таки, собственно, именно тех, что вскоре обязательно разом станут всецело общедоступны после того до чего и вправду же нисколько ведь неминуемого грядущего свержения столь явно ненавистной всему тому простому народу тирании.
Да только те самые простые обыватели уж никак ничего почти и не думают, о том самом политическом строе, при котором они живут и хлеб жуют, пока тот только у них он вообще еще, собственно, есть.
Правда их можно весьма этак резко подхлестнуть к подобным мыслям при помощи всяческих воззваний и произведений искусства.
Причем любое высокохудожественное и массово доступное описание, каких-либо событий неизменно придает сил фактически всякому общественному процессу и абсолютно не важно, полезному или же донельзя этак вредному.
Да вот, однако, КАК РАЗ именно то, что уж вовсе непримиримо ведет именно к той донельзя во всем отчетливо наглядной деградации общечеловеческих ценностей, сколь неизменно, явно этак, куда значительно получше усваивается всем человеческим обществом, нежели чем какие бы то ни было извилисто заумные нотации о чем-либо действительно всеблагом и прекрасном.

И эдакие смелые ожидания того-то самого, лишь разве что некоего затем только грядущего лучшего бытия зачастую остаются совсем неудобоваримыми для отнюдь никак нисколько не всеядных масс простого народа.
Ну, а потому и окажутся они на редкость попросту бесполезны в смысле всего того хоть сколько-то вполне действенного и более чем весьма наглядно и зримо в самом уж воздухе явственно ощущаемого духовного усовершенствования всего того как он ныне есть широкого общественного организма.

89
Но строить и строить до чего и впрямь-таки благие и весьма уж при этом сколь еще очаровательные планы все это абсолютно никому и близко-то как есть, нисколько вот не помешает.
Зато от всего того, что кое-кому крайне нелицеприятно, человек, явно так на редкость всецело пресыщенный внешней культурой, истинно ведь, как говориться, благодаря все той же литературе, как и вполне наглядно создаваемых ею образов, буквально сразу открещивается, причем с самой той еще превеликой щенячьей радостью.
И взялось все это совсем никак не из воздуха, а появилось оно на свет Божий с тем-то самым более чем как есть необъятно благостным дуновением чересчур уж излишне порою слащавой, а также еще и слишком-то подчас наставительно благожелательной художественной литературы.
Скажем так, Лев Толстой вместо того, чтобы истово боготворить армию как единственно верный оплот державности своей страны, во сколь многих мыслях своих и впрямь-таки совсем безнадежно оптимистически попытался разом переиначить все существующее мироздание именно эдаким образом, дабы всенепременно воссияла звезда всеобщего счастья и ласковой любви ко всякому ближнему своему.
Он это, конечно, делал далеко не везде, но даже и там, где он этого вовсе и не делал, в его душевном настрое буквально всегда присутствовали элементы, разоружающие добро и делающие, по всей своей сути, неизбежное зло крайне ведь сколь непримиримо противным всякому так и внимающему его великому творчеству светлому уму.

90
Лев Николаевич Толстой, подчас совсем вот безапелляционно и беззастенчиво дискредитировал армию, а от всего того добра вовсе нисколько не жди, и уж, ясное дело, вышло из всего того одно лишь великое (всеми планами своими) демоническое зло.
И вот он самый конкретный пример его мышления, вовсе-то никак не наспех вырванный со всем тем солдатским мясом из его «Севастопольских рассказов»:
«Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дня сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только считали обязанностью выказывать. Напротив, Калугин и полковник были бы готовы каждый день видеть такое дело, с тем, чтобы только каждый раз получать золотую саблю и генерал-майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди. Я люблю, когда называют извергом какого-нибудь завоевателя, для своего честолюбия губящего миллионы. Да спросите по совести прапорщика Петрушова и подпоручика Антонова и т. д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья».

А между тем для своего собственного времени все это было, конечно же, пусть и правда, но, правда, дьявольски на редкость всецело однобокая.
Однако какие тут еще могут быть в том сомнения, что это как раз именно благодаря великим стараниям Льва Толстого и вышли в главные чины армии все те грязные и грозные по телефону сквалыги, которые попросту, наверное, и не могли о своей военной карьере подумать хоть сколько-то, значит, вообще же иначе.
Раз вот были они именно изнутри всецело сотканы как раз из одних лишь вовсе так совершенно разве что безжалостно и осатанело скотских амбиций.

91
Василий Гроссман в своей книге «Жизнь и судьба» весьма изрядно проехался «гусеницами танка» по всяческим тем еще любителям более чем внезапных и сколь незамедлительных дуто воинственных контрнаступлений…
И откуда им вообще было, собственно, взяться?
Яснее ясного, что, до чего бесшабашно и неистово нагромождая фантомы всяческих и впрямь-то, словно бы наяву привидевшихся Льву Толстому принципов зла, он затем и воплотил всю его довольно выпуклую и наглядную суть во все те до чего промозгло серые будни некогда лишь разве что только грядущей сталинской действительности.

Но, конечно, из тихих и пасторальных времен 19-го века будущую вакханалию лютых страстей было никак еще нисколько совсем явно не увидать.
И почему бы это и вправду некогда затем не быть всем тем безмерно радостным переменам к чему-либо именно так сразу сколь еще необычайно как есть более чем до чего распрекрасно так действительно самому вот наилучшему?
Но при всем том разве во имя чьей-либо значительно лучшей доли и вправду как-никак стоило со всем этаким сколь еще беспримерным усердием воинственно разрушать чего-либо вполне устоявшееся веками, беспрестанно вот всячески так и расшатывая все его доселе и впрямь же могучие основы?
И разве то никак совсем не ясно, что чем-либо подобным лишь как есть довольно ведь поболее затем усугубишь всю ту так или иначе существующую на наш сегодняшний день и без того не слишком-то вполне благополучную ситуацию во всем том как оно ныне есть обществе в целом.

92
Однако Лев Толстой, да и все ему подобные попросту, наверное, сидели пред старым «раскидистым пнем всей той вконец им приевшейся старой жизни» и лишь о том они при этом сколь яростно «искрили мыслью»… а именно как бы это им его взять, да к чертовой матери наскоро же наспех полностью выкорчевать.

Да только коли чего, они и в мыслях своих и близко не допускали, так это того, что им по силам окажется, разве что на самом том еще корню почти всецело загубить одну лишь свежую поросль, ну а пень им совсем никак не по зубам.
Поскольку чтобы выкорчевать его на самом-то деле, а не на словах, надобно было сходу уничтожить все существующее человечество, ну а затем более чем незамедлительно воссоздать его в некоем новом, куда только более светлом и весьма просвещенном облике.
И кто-то именно это тогда и задумал, однако никак не иначе, а совершенно во всем он попросту как на грех явно вот просчитался.
Раз действительно вполне осуществить сие «великое дело» смогут одни лишь те, кто и впрямь-таки разом весело повернут оглобли к тому и поныне никак не изжитому стародавнему, да и безмерно же немыслимо примитивному житью-бытию.
А светлый путь при этом будет внешним покрывалом донельзя слащавой идеологии, а внутри будет царствовать тьма слепого фанатизма и рабской преданности нынешним всесильным владыкам.
Но кое-кто из чересчур рьяных интеллектуалов во всем том совсем уж бесшабашно и осатанело происходящем вполне ведь искренне видел грядущий конец эры насилия над душами и плотью всякого простого народа.

93
И главное, все эти беглые поиски чего-либо нового и ненаглядно светлого в их-то устах не более чем одна труха из гнилой колоды дремотного духа чрезвычайно уж мечтательно чудовищно мстительной демагогии…
Она разве что только сеет бездушную ненависть, проливая народную кровь во имя неких величественных абстрактно скороспелых и полностью дутых идеалов.
Причем само, то их весьма подобострастно ласковое словесное употребление, ныне довольно-таки действенно послужит, разве что тем отчаянно блеклым прикрытием всех диковинных чудес полного бессмыслия всей той на редкость промозгло серой действительности.
Ну, а вскоре до чего вкрадчиво и неприметно все те светлые мечты о том наиболее ближайшем грядущем всецело переродятся в самое обыденное существование наиболее темных свойств сколь давно всем человечеством никак этак не всласть бесславно пережитого и почти будто бы ныне совсем изжитого.
Ну а теперь вполне полноправно попросту как есть заново возобновленного в условиях «бесподобно и невозмутимо массово-идейного жития-бытия».
А вот и те выпукло яркие строчки, что были напрочь вымараны цензурой из произведения донского атамана Краснова, причем как раз-таки из-за их более чем совсем нестерпимо болезненного сурового неудобства.
И это в них, кстати, между тем, и имеется то самое исключительно наглядное и впрямь-таки самое безысходное доказательство всему тому, что несколько выше было автором уж здесь изложено.
И только в аудиокнигу эти слова никак ныне не «постеснялись» как-то ведь все-таки ненароком явно вот втиснуть.
Вот она в конце цитаты.
Генерал Краснов, «На внутреннем фронте»
«- Вы - генерал Краснов? - обратился штатский ко мне.
- Да, я генерал Краснов, - отвечал я, продолжая лежать. - А вам что от меня нужно?
- Господин комиссар просит вас немедленно прибыть к нему для допроса, - отвечал он.
- Странный способ приглашать для допроса генералов вваливаясь к ним с вооруженной командой и наводя панику на несчастных хозяев, - сказал я.
- ТАК ДЕЛАЛИ ПРИ ЦАРСКОМ РЕЖИМЕ, - ВЫЗЫВАЮЩЕ ОТВЕТИЛ МНЕ - МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.
- ВЕРОЯТНО ВЫ ДЛЯ ТОГО И СВЕРГАЛИ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, ЧТОБЫ ПОВТОРЯТЬ ВСЕ ТЕМНЫЕ СТОРОНЫ ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ, - СКАЗАЛ Я».
(Выделено мной для сущей наглядности - Авт.)

94
Но то еще сколь мягко будет, собственно, сказано: на деле революция была явно так призвана разом ведь повторить все то наиболее темное, что некогда вообще только могло существовать в какую-либо прежнюю цивилизованную эпоху.
Однако при этом все пожелания вполне, естественно, были самыми наиблагими.
Да только их вполне действительное и самое насущное осуществление на практике должно было пойти именно мирным, а никак не воинственно мятежным путем.
Интеллигенция, несомненно, могла бы подать народу тот самый наиболее гуманный пример никак и близко вовсе не обезличенно восторженного отношения ко всей той до чего еще самой же обыденной житейской правде.
Причем все те и впрямь самые обиходные постулаты как раз-таки подобного медленного, взвешенного и постепенного изменения всех тех извечно же незыблемо приземленных реалий начала прошлого века и должны были, в конце концов, оказаться столь благоразумно усвоены всем тем донельзя простым народом.
И уж впитываться всему тому было должно никак этак вовсе не напрямую через чтение книг, как есть еще обнажающих всю суровую правду, а, пожалуй, что неким тем чисто косвенным путем, пусть и случайных, но искренне сердечных взаимоотношений с самой ведь как она только есть читающей публикой.

95
И уж та самая наиболее главная и чудовищно глубокая рытвина на челе нынешней цивилизации и заключена в сущей благостности и величавости новоявленного социального зла, что сколь нередко довольно-таки легко захватывает в плен умы, решительно и навсегда отвернувшиеся от всякой вообще веры в Создателя всего сущего.

И вполне еще то возможно, что когда-нибудь атеизм и впрямь примет все те свои более чем законченные научные формы и все мы, истово верящие в Бога, попросту совершенно неправы.
Однако в конце 19-го - начале 20-го века, разом уж осатанело сбросив с себя цепи всей той безвременно им опостылевшей веры, молодые люди безнадежно и слепо уверовали, что безо всякой в том тени сомнения вскоре они сумеют совсем в одночасье раз и навсегда переменить весь тот крайне неказисто их окружающий мир.
Им вот и впрямь во всех тех приторно сладких снах вовсе так неуклюже явно еще привиделось, что буквально все в нем устроено крайне небрежно, шатко и валко.
Ну, а они в единый миг его буквально разом перекроят, именно что по всему своему собственному на то разумению, сделав его не только лучше, но и куда и вправду действительно разумнее.

96
Да и Федора Достоевского, тоже уж, между тем, неизменно кидало из стороны в сторону в течение всей его сколь вполне достоверно на редкость до чего еще чудовищно нелегкой жизни.
Ну, а весьма резкие переходы от одного к другому, безусловно, подразумевают внутреннюю аморфность и лютый фанатизм.
В принципе, то была проблема всех русских писателей 19-го столетия, а не одного разве что только Достоевского, но это именно в нем этот жуткий маятник и качался с самой максимальной амплитудой.

И, разумеется, что тут уж явно сказались все тяготы его довольно-таки нелегкого существования, связанные не только с тюрьмой, но еще и со вполне однозначным патологическим пристрастием великого писателя к зеленому сукну, а именно вот рулетке.
Все творчество Достоевского было сплошь же проникнуто тьмою душевных мытарств, а как раз-таки потому никак и не являлось оно самого ведь наилучшего рода микстурой для совсем этак безмерно донельзя отравленного всевозможными противоречиями дореволюционного общества.
И все это притом, что пока еще нисколько не было оно совсем так на редкость и впрямь-то вдоль и поперек измучено всем тем осатанело мелкотравчатым большевизмом.
Нет, конечно, все намерения Достоевского сколь неизменно были безмерно чисты и прекрасны, но это не только они одни, в своем конечном итоге хоть сколько-то весьма многозначительно и вправду затем ведь определяют судьбу каких-либо довольно больших и светлых свершений.
Причем то, что и вправду всем нам уж некогда сможет еще действительно дать несколько иную, куда только весьма вот многозначительно поболее сносную жизнь, так это один лишь тот истинно на редкость вовремя и верно проявленный здравый житейский рассудок.
И это как раз-таки его истинно никак попросту и не хватает в те самые сколь неистово бурные времена на редкость вот до чего еще решительного и как-никак совсем же безотлагательного осуществления всех тех бесшабашно безответственных планов, по истово беспутному усовершенствованию исключительно вот совсем попросту и незыблемых принципов широкой общественной жизни.
Причем все, эти бравые иллюзии были, безусловно, как есть, основаны именно на суровых абстракциях, сколь немыслимо и совсем бестолково затерянных в сладких грезах целого мира философских благих измышлений.
Да еще и таковых, что совсем ведь не имели при этом даже и самой малейшей связи со всем тем подлунным миром нашей-то на редкость весьма обыденно беспристрастной и крайне же подчас и впрямь сколь непримиримо взыскательной к фактам суровой действительности.
Попросту никому и никак, лихо и безжалостно разом оседлав политически подкованных граждан, было бы вовсе-то не достигнуть всего того заоблачно иного бытия, а в особенности коли все в нем должно было, безусловно, на редкость уж оказаться полностью этак отлично от всего этого нашего раз и навсегда житейски обыденного, скотского существования.

97
Вот точно также оно вышло и с тем нисколько никак небезызвестным фильмом «Семнадцать мгновений весны».
Фильм этот явно был некогда создан, дабы безмерно во всем прославить советскую разведку военной поры, да только уж как оно есть вышло ведь тогда совсем на редкость сколь полноценно вовсе наоборот!
И автор именно в том, безусловно, всецело так полностью убежден, что без этакой до чего безотрадно серо-коричневой многосерийной эпопеи неонацистские организации сегодняшней России точно вот недосчитались бы в своих рядах более трети своих теперешних ревностных членов.

Причем никто это тут нисколько не собирается для одного только виду и красного словца до чего этак совсем беззастенчиво сравнивать творчество великого Достоевского с какой-то весьма банальной, а местами и попросту откровенно глупой советской лентой!
Правда, речь тут может идти разве что о том сколь вполне естественно уж в самом том исключительно так безупречно верном большевистском духе до чего весьма ответственно выдержанном сценарии, а вовсе не об игре действительно хороших актеров.
Однако сами по себе как есть более чем безотрадные последствия - они довольно-то во многом удивительно схожи!
Хотели одного добра, а вышло, собственно говоря, то самое до чего еще дикое зло, причем именно в том совершенно этак всеобъемлющем же великом смысле.
И вот как оно право само собою сколь невольно подчас и выходит, когда на ту исключительно благодатную почву наивности сеются семена беспредельно чуждого, как и более чем меланхолично вовсе-то никак неприглядного истинно же незатейливого неприятия всех нас считай, что пожизненно сколь совсем недобро окружающей промозгло нищей духом социальной действительности.
Она и впрямь может быть на редкость чрезвычайно суровой, и все-таки никакими праздными словесами все та из века в век вездесуще навязчивая реальность, нисколько-то наскоро и близко даже и ни на йоту к лучшему (не во снах) никак и никогда явно этак совсем вовсе неизменяема.
Жизнь общественная в своем почти абсолютно нетронутом виде просуществовала не одно лишь то до чего бесконечно малое во всей ведь череде минувших веков 20-е столетие, а как раз потому и любые, политическим путем навязываемые обществу этические перемены безмерно опасны, а к тому же еще и безгранично вот всецело полностью бесперспективны…

98
А весь народ для своей вполне доподлинной душевной целостности должен был явно иметь и то самое именно что как есть одно на всех духовное наследие.
А следуя сему, великий Пушкин – это именно русский поэт и вовсе не зря его в СССР до чего только весьма старательно делали этаким прозаичным классиком, буквально напрочь отметая при этом всю его великую страстность.
И кто это вообще совсем нелепо решил, что свои наилучшие строчки он написал в блокнот заезжей графине и это в то самое время, когда он был неистово и безумно влюблен в свою Натали?
Натужная прекрасность - то вот нисколько не та утоленная страстность.

Да и сама та вездесущая страсть к самому яростному уничтожению зловредных проявлений окаянно, невзрачной действительности - она уж, конечно, куда во всем сколь многозначительно поважнее светлых проявлений любви между женщиной и каким-либо мужчиной.
Некрасов, этот поэт тоски, обреченности и неволи, и возродил всеми теми своими будто бы бессмертными, пространными виршами ту самую как она только есть до чего еще никак этак незапамятную опричнину Ивана Четвертого…

99
Да и великий Лев Толстой, когда он столь уж изумительно весьма ревностно боролся с бесовской хитростью управляющих поместьями вряд ли, что хоть как-либо на деле действительно имел даже и мало-мальски зрелое обо всем том представление, откуда это именно она берет все свои самые, что ни на есть естественные корни.
А между тем ясно, как Божий день, что их самое так подлинное происхождение более чем неизбежно брало свое начало как раз от той как есть еще безмерно внешне утонченной европейской культуры.
Из чего сколь еще явно более чем естественно следует, что, раз кто-либо всеми ведь силами толкал Россию на вполне уж довольно схожий путь общественного развития…
Яснее ясного, что тем самым он до чего и впрямь-таки всецело так создавал все условия и предпосылки для продолжения Французской революции, и на этот раз именно на той и без того на редкость из века в век отчаянно же многострадальной русской земле.
И наиболее первыми в данном до чего и вправду весьма и весьма сколь этак еще донельзя осатанело кровавом деле были именно те самые безумно ярые во всей Европе представители как раз-именно же русского, исключительно этак что ни на есть истерически радикального во всем этом мире восторженно нелепого либерализма.

И дело тут было вовсе не в том, что некоторые весьма и весьма на редкость ограниченные личности как-то совсем уж зачитывались совершенно чужой и чуждой посреди всех тех необъятных просторов России умственно праздной философией.
Да еще и именно таковой, что была донельзя обезличенно праздной, и сколь запросто уж напрочь полностью выедающей, словно бы кислотой, всяческий тот донельзя пресный и вполне обыденный здравый смысл.
Нет, прежде всего, тут все дело было именно в том, что в той еще прежней России все французское и заграничное прививалось самим образом жизни, как и впрямь совсем нелепо следующей грубо разве что влево идейной мыслью, до чего грузно при всем том, оседая в умах российской аристократии и творческой интеллигенции.
Зыбучая, сыпучая и шипучая через край видимость, доподлинно скрывающая настоящую подноготную всяческих весьма и весьма до чего некрасивых вещей, в древней Европе существовала еще со времен императора Августа, а на Русь она без году неделя заявилась именно с тем и впрямь-таки до чего великим ее Петровским культурным просвещением.

100
И тут она затем разом и слилась воедино со всею той злющей и зловещей азиатской хитростью.
Причем все те еще изначально сколь безгранично искренне добрые и благие намерения явились одним лишь довольно-таки громко урчащим в пустом желудке фактором, что единственное до чего этак безмерно раздражал, а не исцелял, и по сию пору, точно также страдающую все теми же застарелыми болячками плоть российского общества.
И вот он тому самый конкретный пример из «Войны и мира» всемирно известного графа Льва Толстого:
«Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян - сделал уступки. Продолжать дело освобождения представляя невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно-торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно-благодарственные, с образами и хлебом-солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были - одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно-благодарным за сделанные ему благодеяния.
Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб-соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ.

В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб-соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами-мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении.
Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц-женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику-брату, как он называл великого мастера.
"Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!"
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, насколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии проверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами все то, что они дают у других, т. е. все, что они могут давать».

101
И все-таки Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире» явно никак еще пока не берет быка за рога, решительно и отважно утверждая, что собственности вообще совсем так и не должно быть столь уж действительно много в одних лишь чьих-либо полностью абсолютно чуждых всякому простому труду частных руках.

Его светлую душу на тот самый момент гнетет разве что одно лишь сущее бесправие и донельзя скотское состояние крепостных крестьян.
Ну, а затем его литературный герой - богач Пьер Безухов и сам попадает в плен к французам, а потому и познает на своей собственной шкуре, чего это такое нужда и бескормица.
Ну, а заодно и довелось ему всецело уж тогда понять весь великий разум русского народа, до чего еще вплотную с ним довольно-то близко и совсем не единожды соприкоснувшись фактически всею душой.
Причем безо всяких в том крайне греховных сомнений сама уж суть его глубоких переживаний, гениально переданная Львом Толстым вполне этак могла бы выглядеть безумно прекрасно, кабы, конечно, не бич всяческого прекраснодушия - голая правда, а она зачастую большущая потаскуха, и от нее вовсю разит кислым, словно бы от пустой винной бочки.
Может, кто-либо сразу спросит: а почему?
Ну, так на этот довольно-то казусный вопрос автор без запинки может разом ответить примерно следующим образом.
Да уж попросту потому, что действительно стоящая того правда должна была быть одета во все те вовсе неизменно ее сопровождающие жизненные обстоятельства и подана в довольно легко удобоваримом виде.
Ну, а иначе она тем еще самым бесполезным балластом разом осядет в желудке и как раз этак, кстати, всему тому и быть, коли тому, кто ее преподнес, верят буквально аксиоматично.
И именно подобным образом оно и было с тем уж самым БЕССМЕРТНО ВЕЛИКИМ ПИСАТЕЛЕМ Львом Толстым.

102
Никаких всем вполне понятных и довольно конкретных, а не тех до чего еще замысловато вычурных решений самого ведь щекотливого вопроса угнетения трудового крестьянства знаменитый писатель Лев Толстой нисколько так никогда совершенно не предлагал.
Нет, он разве что кривил губы и морщил лоб, так и теша свой разум всяческими кривобокими мыслями обо всем том, как бы это ему весьма получше, да поудобней будет осуществить те принципы душевно-нравственного существования, что были заложены в «Евангелие» на всей уж той от края до края русской земле.
А между тем надо было ему всячески еще учитывать и все те чисто внешние азиатские условия российского существования.
А к тому же и все те исключительно так на редкость вовсе ведь беззастенчиво абстрактные постулаты только-то и всего, что явственно надуманного Львом Толстым людского бытия и близко-то никак никому не следовало до чего еще бескрайне, затем всецело расширять до рамок исключительно всеобъемлющих и нисколько непогрешимых истин.

103
В условиях донельзя так беспросветно коррумпированной российской жизни был уж весьма явственно потребен именно тот на редкость вездесущий и беспристрастный контроль за всем тем, что где-либо на ее земле как есть еще от века совсем никак вовсе неправо всегдашне творится, а в том числе и в наиболее отдаленном таежном поселке.
А нечто подобное тому и было некогда применено большевиками на самой что ни на есть до чего еще только суровой же практике жизни, правда, для одних лишь исключительно узко-политических целей.
Но совсем этак никак не для того, чтобы действительно до чего только зорко уследить за всем тем, чтобы народное имущество по частным закромам совершенно уж бесчестно не растаскивалось в самый еще явный при этом ущерб буквально всеобщему людскому благосостоянию.
Правда, в деле на редкость строжайшей охраны государственного добра от вечно полуголодного народа они и проявили самое невероятно неимоверное рвение, но когда уж то было хозяйски привезено на склад, его и можно было более чем смело именно та вот брать, не очень при этом рискуя десятилетним сроком тяжкого лагерного заключения.
А между тем воровство спровоцированное голодом, а не жаждой наживы как есть, и вправду заслуживает относительно большого человеческого снисхождения, однако в СССР все было именно полностью так наоборот.
Простых граждан морили голодом, а пролетарские буржуи жили в сказочной роскоши и пировали грядущую победу мировой революции, которая и впрямь со дня на день обязательно должна была по все наши души до чего только непременно уж разом непременно случиться…
И ведь сама та идеология мнимого добра была всецело светла одними разве что теми как есть еще наиболее уж изначальными своими слащавыми пожеланиями, ну а затем в ней вовсю этак стали явно проглядывать только-то лишь разве что тупое хамство и бездушная дикость сплошь клейменого диким невежеством на редкость умопомрачительного сумасбродства.
Причем среди самых наиболее плачевных последствий исключительно так рьяного использования и впрямь-то донельзя броских лозунгов, которые столь сладостно превозносили над собой, словно бы боевое знамя именно то всеобщее и чисто грядущее совсем несбыточное благоденствие со всею уверенностью можно бы вопиюще назвать значительно разве что большее одичание серых масс простого народа.

104
Да и весь тот общечеловеческий разум вовсе-то никак не всеобщим энтузиазмом действительно укрепляется, а только-то самым сугубо последовательным развитием каждой отдельной личности, учитывая все ее особенности и свойственные именно ей черты и способности.
Всяческий же всеобщий путь насильственного развития обязательно еще непременно окажется, всецело так чреват самой неминуемой смертью всего частного и действительно как есть зрело индивидуального.
Ну, а это, в свою очередь, разом стирает в труху, то главное, что весьма важно было развивать в человеке для, куда только весьма значительно большего усовершенствования всей его морали…
Социальная справедливость и всеобщее равенство - фикция и блажь перезрело благодушных умов.
Одно лишь достаточно твердо стоящее (в экономическом смысле) на ногах государство и сможет обеспечить своих немощных граждан всем им до чего действительно жизненно необходимым.
Революция способна разве что лишь исключительно многое бесчестно отнять, а дать чего-либо положительного ей вот вообще никак совсем не по силам - это попросту вне всякой ее компетенции…

Причем от всех тех до чего и впрямь бессмысленно, словно ком с горы, именно так сверху, а не снизу предпринятых преобразований совсем уж не раз на Руси бешено взрывался вконец перегревшийся общественный котел.
Ну а сделать чего-либо на деле полезное, можно было только-то, разом сколь этак спешно же раскрыв нараспашку объятия закону и порядочности, причем внешняя неприглядность и варварство вполне вот законной власти никак не отменяют ее легитимность и право на всякое то дальнейшее существование.
Да и какие вот передовые взгляды не довелось бы до чего еще на редкость совсем беспардонно как есть всесильно так проповедовать всем тем, кто разом решил прервать всякую былую связь времен…
А все-таки та самая насильственная сплоченность в рядах самых же немыслимо разных по всей своей природе людей явно ведет в одну лишь страшную средневековую тьму всех тех былых и невзрачно серых времен.
Причем сама, как она есть, довольно-то неброская людская причастность к каким-либо сумрачно грозным политическим дрязгам вскоре сколь многозначительно становится визитной карточкой яростного блюдения интересов народа или, наоборот, подлого двурушничества, совершенно ведь предумышленно разом направленного против всего того ныне возведенного в невероятно великий аристократический ранг ранее всеми некогда откровенно презираемого пролетариата.
А между тем со временем полностью уж отныне до чего полностью равнодушная ко всему тому никак не житейскому зрительская масса, буквально-то вдоволь понасмотревшись на результаты всех тех трудов праведных во имя никем непревзойденно успешного построения самого наилучшего будущего, вообще как есть попросту перестала верить, во что бы то ни было.
И это как раз-таки тогда вся страна и впрямь-то разом начнет медленно гнить и прозябать в сущем творческом безобразном бессилии, да и вообще отсутствие какой-либо инициативы станет самой, уж полностью исключительно так во всем самой обыденной нормой.
А между тем довольно-то многим людям сколь повседневно нужен как раз-таки именно тот безупречно положительный стимул во имя исключительно должного затем приложения всех их умений и стараний, а иначе они будут гораздо больше думать о чем-либо совсем ином, а не о том вполне добросовестном исполнении всех своих каждодневных, прямых обязанностей.
Да и вся та трудовая и плановая работа большого государственного аппарата должна быть всегда и во всем явно уж еще оказаться всецело сплоченной, и только в этом главный залог ее разумности, эффективности и полезности.
А, кроме того, главный государственный орган должен же знать всю ту самую так надлежащую правду о том, что где и как оно творится, более чем конкретно, только вот вообще как есть еще на местах.
И уж как доподлинно верно узрел сей аспект максимально ведь правильного общественного обустройства великий гений дореволюционной общественной жизни Петр Аркадьевич Столыпин:
«Речь П. А. Столыпина, произнесенная в Государственной думе 16 ноября 1907 года в ответ на выступление члена Государственной думы В. Маклакова»
«Тут говорили о политической деятельности служащих, говорили о том, что нужна беспартийность, что нельзя вносить партийность в эту деятельность. Я скажу, что правительство, сильное правительство, должно на местах иметь исполнителей испытанных, которые являются его руками, его ушами, его глазами. И никогда ни одно правительство не совершит ни одной работы, не только репрессивной, но и созидательной, если не будет иметь в своих руках совершенный аппарат исполнительной власти».

105
И именно подобного рода подход к делу Николай Гоголь и впрямь-таки сколь весьма до чего уж еще настоятельно и предлагал.
И если бы его творение «Ревизор», было и вправду тем наиболее всеобъемлющим образом, всецело же достаточно так здраво взято на вооружение, всю свою миссию оно вот точно с большою честью как-нибудь затем еще обязательно оправдало!
Да вот между тем одинокий голос Гоголя оказался именно тем еще гласом вопиющего в пустыне!
А между тем надо бы именно разом этак сколь еще прямо заметить, что коли чего некогда и предпринималось, то делалось это явно и гласно, а нисколько не тайно, как уж того вполне более чем до чего однозначно требовали сами по себе все те чисто как есть азиатские российские условия.
И вот они те более чем весьма многозначительные слова Гоголя из его бессмертных «Мертвых душ»:
«Бьет себя по лбу недогадливый проситель и бранит на чем свет стоит новый порядок вещей, преследование взяток и вежливые, облагороженные обращения чиновников. Прежде было знаешь, по крайней мере, что делать: принес правителю дел красную, да и дело в шляпе, а теперь по беленькой, да еще неделю провозишься, пока догадаешься; черт бы побрал бескорыстие и чиновное благородство! Проситель, конечно, прав, но зато теперь нет взяточников: все правители дел честнейшие и благороднейшие люди, секретари только да писаря мошенники».

И это надо было весь тот еще былой мусор до чего наскоро под пыльный ковер крайне ведь благодушно и неприметно разом сметать!
А в то же самое время более чем всевластно и создавать именно то, что и было сколь на редкость весьма вот до чего еще и впрямь насущно так необходимо для самого того как есть доподлинно благополучного жития всей той былой империи.
Да только все те нисколько непомерные мощности и ресурсы, безусловно, уж тогда использовались как раз-таки во имя совсем иных, чисто разве что политических нужд.

106
А между тем имперская тайная полиция в той еще прежней России, потратив при этом ровно этак разве что треть от всего своего рьяного рвения на самое последовательное выявление бесчинств, всей той местной администрации, более чем безупречно смогла бы вполне обеспечить в стране на редкость безукоризненный и повседневный покой и порядок.
Ведь право же без всего того более чем откровенно конкретного примера сверху российская чернь никак не смогла бы иметь подобных крайне этак весьма еще и явно усугубленных невежеством омерзительных привычек к воровству, пьянству, да и выставляемому напоказ - разврату и разгулу.
Поскольку наиболее главной всему тому первопричиной служил именно тот еще дурной пример со стороны донельзя алчной исстари уж всем тем имеющимся в стране сущим беззаконием совершенно вот развращенной, фактически этак попросту любой местной власти, а никак вовсе не природные задатки русского человека.

И кстати, всякий призыв к бунту серой толпой во все времена буквально-то сразу воспринимался именно как сущая благодать сколь внезапно даденной барской свободы от какой-либо вообще закона и морали.
Ну, а потому народ и принимался безо всякой устали крушить все ведь разом и вся.
Причем легче уж всего было его натравить, как раз на тех, в ком неизменно чувствовалась всецело явная более чем доподлинная чужеродность…

107
Евреи, они до чего и впрямь более чем совсем незатейливо считались злодеями «христопродавцами», то есть как по всей своей вере, да так в том числе и в чисто социальном плане.
Ну, а затем все это и было весьма еще умело использовано царским правительством именно так ради защиты своих собственнических, вполне уж по-житейски шкурных интересов.
Оно ведь при этом разом убивало двух зайцев: и народ усмиряло, и евреев прищучивало, и как оно при всем том было до чего еще более чем злорадно и пламенно сколь вот сердечно так всецело же самодовольно.

Естественно, что все это никак не было исключительно так российским изобретением, а приплыло подобное «заморское диво» с тем еще попутным ветром из той самой просвещенной Европы, где подобная практика осуществлялась буквально-то повсеместно в течение всего того позднего средневековья.
Правда, там вовсе и близко не было той самой до чего еще несусветно лютой жестокости, евреев попросту разве что изгоняли, убивали редко, но это всенепременно уж объяснялось одной лишь строгой позицией церкви, а вовсе не вящей добротой простых прихожан.

108
В России метод изгнания евреев применялся куда менее широко, чем это было в Европе, и официальных сожжений на больших кострах Талмуда, как и евреев-еретиков, насильно обращенных в христианство, тоже на ее земле никто ведь никогда совершенно так не устраивал.
Ну, а имевшие место погромы подавались миру под соусом ярых бесчинств простого народа, безмерно уж люто в душе яро ненавидящего все племя иудеев.
А все-таки наиболее главенствующая цель в том самом как есть до чего исключительно этак совсем же восторженно благодушном «науськивании» черносотенцев на почти совсем тогда вовсе-то что беззащитных евреев всегда заключалась в том самом явственно как есть истинно царском соизволении повыпустить бы пар из котла народного гнева.
Ну, а как раз потому тогдашние невообразимо чудовищные погромы, по всей сути своей, полностью так до чего неизбежно и являли собой попросту уж казавшуюся тогда исключительно совсем «безболезненной противовоспалительную прививку» от каких-либо вполне уж более чем неизбежно затем еще только возможных социальных потрясений.
Однако в конечном своем итоге они-то и оказались тем еще до чего медленным, но верным впрыскиванием смертельного яда в тело всего русского общества, так как немалое число евреев разом тогда ринулось в революцию, и именно это, по крайней мере, отчасти, и предопределило дальнейшую судьбу всей империи.

И естественно, что для всего того хватало и других вполне вот более чем закономерных причин.
Уж таких, например, как всеобъемлющая и полнейшая абсолютная сохранность всех тех феодальных черт старого мира в том самом неистово устремленном в светлые дали светском обществе, насквозь так пропитанном мыслями о том самом совсем уж недалеком и славном грядущем, в котором попросту никак не останется ни господ, ни рабов.

109
Однако тот разве что только некогда затем еще последующий век сколь ведь весьма основательно и последовательно разом же во всем всемогуще совсем этак до конца сконденсировал те самые, надо бы прямо сказать донельзя существенные недостатки всех тех прошлых и доселе минувших времен.
А потому вовсе-то зря Виктор Гюго сколь необузданно распинает всю ту, как она вообще только ныне есть от века еще бескрайне на редкость исключительно же донельзя невзрачную и впрямь до чего немыслимо более чем удручающе рутинную действительность.
В том самом как-никак нисколько так совсем недалеком грядущем она ведь точно еще разом затем окажется, куда во всем разве что более чем неизбежно лишь только-то явно весьма и весьма значительно хуже…
Виктор Гюго, «Отверженные»:
«Да, просвещение! Свет! Свет! Все исходит из света и к нему возвращается. Граждане! Девятнадцатый век велик, но двадцатый будет счастливым веком. Не будет ничего общего с прошлым. Не придется опасаться, как теперь, завоеваний, захватов, вторжений, соперничества вооруженных наций, перерыва в развитии цивилизации, зависящего от брака в королевской семье, от рождения наследника в династии тиранов; не будет раздела народов конгрессом, расчленения, вызванного крушением династии, борьбы двух религий, столкнувшихся лбами, будто два адских козла на мостике бесконечности. Не будет больше голода, угнетения, проституции от нужды, нищеты от безработицы, ни эшафота, ни кинжала, ни войн, ни случайного разбоя в чаще происшествий. Я мог бы сказать, пожалуй: не будет и самих происшествий. Настанет всеобщее счастье».

110
Просвещение, когда оно всецело ведь бездушно и серо или еще, того хуже, беспредельно уж мечтательно во всем отдалено от той так или иначе сколь и впрямь-то весьма повседневно нас окружающей действительности, безусловно, разом почти вот полноценно заменяет все элементарные чувства некоей той всеобъемлющей глобальной потребностью.
То есть чем-либо тем, что буквально напрочь враз отметает и оттесняет все то мелкое и до чего именно с виду вовсе так уж совсем до чего попросту на редкость вовсе малозаметное…
И простые люди тогда всякие свои утилитарные нужды и начинают всячески уж ставить именно так полностью явно превыше всего того остального, а это как-никак и будет затем чревато самым полнейшим обвалом всего того, что только вообще хоть как-либо называется жизнью…
И смерть всегда стоящая у каждого из нас за дверью может тогда разом еще предстать и в виде полностью вот попросту же всеобщего дальнейшего несуществования, причем как есть только-то в свете всяческих тех совершенно чудовищных открытий и их дальнейшего весьма и весьма сколь многоцелевого употребления.
И ведь все это разве что от инерции мышления, поскольку нынешний человек все еще разве что чисто так внешне цивилизован, а до настоящей и истинно глубокой цивилизованности ему еще только шагать и шагать довольно-то долгие столетия вовсе-то никак совсем нелегкого пути.
А как раз-таки именно из-за этого буквально все те нынешние государственные образования нынче и переживают этакий глубочайший кризис чисто прежней своей (все тем же тяжким грузом на нем столь явственно и впрямь до чего тяжко висящей) никак и близко совсем не допотопной истории.
А она между тем вполне может сколь еще так внезапно разом окончиться, если, конечно, все то разумное, вечное, доброе не возьмет-таки именно вверх, причем вовсе-то никак не насильственным путем.
И могло ли то быть хоть сколько-то, значит, вообще еще на деле иначе?
Совершенно уж явно нисколько!

111
Да оно и понятно!
Поскольку это совсем не жизнь в целом полностью ныне до конца переменилась, а одно лишь разве что то самое новейшее техническое переоснащение, попросту совсем неизбежно этак полностью дозволило, куда большее и весьма ведь донельзя основательное проникновение вглубь буквально уж всяческого человеческого сознания.
И хуже всего досталось именно России, так как это как раз у ее народа неизменно имелась полнейшая и попросту что как-никак до чего вековая несовместимость промеж витающей в розовых облаках интеллигенцией и тем извечно прозябающим в житейской суете забитым и униженным обывателем.
Та же Франция, к примеру, и близко никогда не была страной с подобного рода на редкость до чего еще весьма разнослойным духовным развитием всего того своего необъятно широкого общественного организма.
Раз совсем этак никогда вовсе пока не бывало на ее земле всего того донельзя уж полнейшего расхождения жизненных путей, явно вот совсем этак попросту взаимоисключающих всякую возможность встречи и взаимопонимания промеж самых между тем доподлинно различных слоев населения.
А в извечно заснеженной России именно - это и создало ту самую «страшную щель, сквозь которую и, оказалось, возможно, затем втиснуть острие кинжала массового террора».
Причем это вовсе не праздные и пустые слова совсем ведь ничего не сведущего в делах родины во всем безмерно от нее крайне далекого эмигранта.
Поскольку вот оно то, что обо всем этом пишет белый эмигрант Николай Головин в его книге "Российская контрреволюция в 1917-1918 гг.":
«Прочитывая цитированную уже несколько раз сводку, нельзя не обратить внимания на искреннее отчаяние членов Государственной Думы, когда им пришлось воочию столкнуться с этим взаимным непониманием.
Полученные в деревне книги, - говорится в одном из отчетов, - были написаны языком… каким угодно, только не тем, на котором говорит народ. И чем хотели добросовестнее здесь отнестись к своей задаче и выполнить ее при помощи серьезных первоклассных сил, тем получалось хуже: вместо хлеба давали камень. Требовались переводчики с этого непонятного языка на язык народный. «Нет слов, - пишет делегат из Псковской губернии, - передать о том смущении, стыде и боли, которые охватывают человека, убежденного в том, что так скудно, так мало даваемое - по существу представляет камень вместо хлеба, ибо оно непонятно, чуждо, темно по самому изложению, по самому языку своему для деревни».

Разумеется, то уж никак вовсе совсем не является буквально-то всеобщей людской бедой, что юридический или экономический, да и технический язык во всем этом мире нисколько никак не похож на тот самый во всем обиходный и разговорный.
Да только те наиболее простые навыки всяческого обыденного общения у самых различных групп населения нигде и никогда не были до того беспредельно различны, чтобы действительно сама собою еще разом возникла та глубочайшая пропасть самого этак абсолютного уж взаимного недопонимания…
Нет, то было бедой одной только России, причем исключительно из-за того, что вместо того, чтобы довольно-таки медленно и осторожно сшивать куски совершенно вот разорванной ткани некогда более-менее вполне гомогенного общества именно на ее земле, и попробовали буквально все спешно же перешить на тот самый новый, ранее нигде и невиданный фасон.

112
И очень даже многое из всего того полезного, чему только попросту должно было произойти, причем именно вследствие перемен сколь еще строго имевших место и время в ту неистово громыхающе грозную эпоху нынешнего, новоявленного технического века… столь непременно случились бы и сами по себе, безо всякого насильственного взнуздывания и агрессивного понукания.
А потому и никак уж совсем не следовало до чего еще беспечно разом торопить все те исторически заранее во всем предначертанные и предопределенные грядущие события.
А тем более, когда это еще и начисто так противоречило всякому вполне уж объективному здравому смыслу.
Ведь то самое невообразимо существенное обновление буквально-то всех мыслей и чувств явно пришедшее к нам именно в связи со всеми теми до чего еще внезапно так приключившимися событиями эпохи довольно-то массового просвещения, да и вообще вся зачастую чисто полувынужденная элитарность интеллигенции - это как раз надо сказать общемировое и общеизвестное явление.
И то и вправду до чего только непременно есть вполне вот естественная часть буквально этак всеобщего пошагового развития всей этой нашей цивилизации, попросту во всем ныне переросшей пеленки всего своего несколько этак во всем совсем явно и доселе затянувшегося раннего еще детства.

113
Однако вовсе не везде в этом мире все те, кому действительно доступна культура, причем в том и близко никак нисколько не примитивно массовом плане, подчас почитают самих себя ею попросту до чего изначально избранными, возвышенными духовно и на низшие существа они всенепременно при этом глядят разве что совершенно так свысока.
Да еще и впрямь-таки на редкость дико и безнадежно совсем не от того оно берет все свое самое изначальное начало, что та самая довольно-то весьма простоватая и мелкотравчатая цивилизованность явно еще приучает серого обывателя к сущему умилению пред всяческими мелкими страстишками…
Поскольку наиболее основным мерилом тут выступает разве что одно лишь самое самозабвенное чванство, что было вдоволь же настояно как раз на том, так и возведенном в ранг чисто ведь почти религиозного экстаза искрометно светлом чувстве самой наивысшей своей более чем исключительной самовозвышенности.
А простым людям между тем нужен духовный поводырь, они без него глохнут и слепнут.
И именно из-за его полного отсутствия этак оно само собой затем и получается, что народ попросту разом делается донельзя черствым друг к другу, любит уткнуться носом в ящик, вместо того чтобы судачить о жизни, радостно общаясь промеж собой.

А между тем ранее, то было вовсе и близко нисколько не так, однако новые славные веяния цивилизации разом обратили в прах все те до чего старинные, довольно-таки давно вполне устоявшиеся традиции вековой культуры.
Конечно, ранее в крепостном попросту никак совсем не видели человеческое существо, а одно лишь движимое имущество, использовали как грубую физическую силу, ну а теперь, в век машин, в нем попросту явно отпала всякая та еще прежняя нужда.
А из всего того попросту само собой следует, что уж оказался он новым заправилам общества вроде как далее ведь вовсе и не нужен как некая та индивидуальность, хоть сколько-то отделенная от всякого производственного процесса личность.

114
А в те самые старые, добрые времена, когда он был весь еще душой и телом хозяйской собственностью, о нем вполне сообразно сему и заботились…
однако гораздо уж в меньшей степени, нежели чем о сохранности какого-либо иного, куда только явно поболее достойного того добра.
Скорее о нем думали как о чем-либо не совсем вот действительно одушевленном…
Причем именно в этом и была вся суть холопского житья - быть никем и ничем.
Душами холопов торговали в точности как скотом, ну а вели себя с ними подчас и того несоизмеримо лишь только еще вот похуже.
Однако в новые времена вовсе ведь никак и близко не стало хоть сколько-то действительно лучше, а разве что только и всего, что изменились те самые весьма и весьма до чего насущные критерии использования простых людей.
А потому и оказались они в кабале, куда явственно поболее безотрадно наихудшей, той навеки отныне прежней, а еще и безо всяческой стародавней долгими веками полностью ведь совсем незыблемо и прочно устоявшейся определенности.
И именно поэтому бывшим крепостным и захотелось… всего-то навсего подыскать себе другого (лучшего) хозяина, а то без него им было как-либо уж совсем этак нисколько и не уютно.
А в результате…

115
Быт и закон сплошь отныне стали непримиримо же яростно сугубо революционными.
Но все это разве что лишь вполне всерьез означало, что быть ведь им отныне столь беспредельно на редкость как есть во всем бездушно простыми, словно тому еще простенькому и безликому ярлычку, который надо бы всего-то только небрежно прилепить на того далее никому отныне вовсе и не нужного человека…
Ну, а тогда и можно будет его ничтоже сумняшеся безо всякого промедления разом отправить в расход, поскольку он отныне тут попросту исключительно лишний, словно бы таракан у кого-либо, значится, дома…
Ну, а благоверному большинству нынче-то явно будет крайне полезно сколь этак своевременно приобрести истинно новые, всевластно увязывающие массы воедино вполне до чего еще определенно самые наглядные и совсем никак нисколько неестественно выпуклые свойства.
Уж того-то как есть инстинктивного братства на основе светлой (бьющей в глаза, словно прожектор) идеи…
А между тем люди из поколения в поколение безмерно обожают все то, именно что свое давным-давно ими до конца полноценно обжитое и устоявшееся постоянство.
Всего уж того извечного как он только ныне есть мелочно-склочного быта и старых привычек, и никогда им не навязать ничего вообще ведь, собственно, нового.

И всякие мудреные нововведения простые люди от себя и впрямь именно сходу так разом отринут, как только им их всею силою полностью вот как есть перестанут до чего подло и бессердечно на редкость так сладкоречиво и яро более чем бесцеремонно их уж разом навязывать.
Поскольку им вот точно светлыми и благими идеями будет себя нисколько не прокормить, раз им всегда будет нужно нечто более-менее наглядно материальное, да и впрямь, кстати, действительно съедобное…
Ну, а раз предоставить нечто подобное новоявленный революционный строй, был никак ведь и близко вовсе не в силах, он уж само собой разом затем еще начинает беспокойно и весьма ответственно изыскивать тех крайних, неизбежно полностью как есть до конца виноватых во всем том нынешнем бескрайнем запустении и оскудении…
Ну, а раз их легче всего будет найти как раз-таки посреди людей честных и нисколько не изворотливых, именно они самыми первыми и подпадут под топор неистовующе безумствующих репрессий.
А это, в свою очередь, более чем непременно сделает из оставшихся на свободе людей безынициативных исполнителей, во многом безгласных, или максимум сколь этак не в меру назойливо выспрашивавших самые последние начальственные распоряжения…
И мысли их при этом всегда будут отныне крутиться только-то разве что вокруг того, как бы это им и впрямь значительно получше во всем угодить волхвам всего того новоявленного язычества – высшему партийному начальству.
Ну, а о деле они будут думать в самую лишь только на редкость последнюю очередь.
И думы их впредь и отныне станут вполне сродни мыслям той же скотины, которая идет вовсе совсем не туда, куда сама захочет, а как раз туда, куда погонит ее пастух.
Правда там, где у того пастуха был именно свой собственный большой интерес, инициатива вменялась в обязанность, а не просто приветствовалась и это как раз-таки там и проявлялась все великая мощь русской смекалки.
Однако если все же явно предположить, что вовсе и близко не было бы столько расстрелянных или морально уничтоженных людей, то ведь как раз тогда сил уж как-никак еще вовсе так совсем, невзначай бы хватило не только на сугубо военную, но и на вполне мирную гражданскую отрасль.

116
Разумеется, что и посреди людей, некогда зачинавших весь тот лютый пожар, а затем и раздувавших пламя революционных идей, было довольно-таки немало личностей более чем искренних и порядочных, сколь и впрямь всеми силами души исключительно же страстно желающих всему этому миру одного лишь, несомненно, разве что лишь всецело совсем невероятно хорошего.
Однако все эти планы носили чисто опереточный и сказочно-легендарный характер…
В них попросту нисколько не было самого главного, а именно более чем элементарной житейской логики, а без нее никак уж вовсе далеко не уедешь.
Так что и хорошие люди, пошедшие гибельным путем революции, могли всеми силами, пусть и беспамятно, но зато до чего и впрямь на редкость бестрепетно же рьяно помочь всем тем отъявленным негодяям сделаться, куда лишь значительно хуже и беспардонно безнравственнее…
И уж совершенно сослепу следуя инстинкту возрождения всего того наиболее несветлого и темного, они буквально разом укоротили на целую голову всяческую вообще инициативу, неистово добиваясь доблестного труда и беззаветной веры в то призрачное счастье, которое непременно должно было достаться одним лишь только нашим самым отдаленным потомкам.

117
Люди, властвующее над революционными толпами, более чем неизбежно построят некую новую жизнь из самых-то между тем зловещих обломков жизни прежней, вовсе и близко никуда не исчезнувшей…
А она до чего неизменно уж упрямо всегда возвращается именно к тому своему до чего еще самому изначальному бытовому истоку…
Вот оно на сей счет самое же наглядное свидетельство со стороны полностью отколовшегося от идей марксизма Михаила Пришвина, «Дневники 1918-1919 год»:
«Виноваты все интеллигенты: Милюков, Керенский и прочие, за свою вину они и провалились в Октябре, после них утвердилась власть темного русского народа по правилам царского режима. Нового ничего не вышло».

И это именно так, поскольку людям чего-либо нового и близко уж никогда совсем не навяжешь, кроме как, ясное дело, в виде разве что именно тех еще броских лозунгов, бездумно и упоенно прославляющих грядущее новообретенное счастье неких, несомненно, иных людей, коих кое-кто порешил взращивать, словно дыни на грядках.
А между тем, заботясь о всеобщем процветании, надо бы подумать, прежде так всего именно о сегодняшних людях, ну а о людях завтрашнего дня следует проявлять заботу в разве что том самом сколь ведь истинно всеобъемлющем смысле как-никак самого уж посильного сохранения всех тех природных богатств.
Ну, а во всем остальном они и сами (придет их время) сколь до чего на редкость взвешеннее и конструктивнее, нежели мы о себе когда-нибудь до чего еще непременно явно уж тогда и позаботятся.

118
Однако в те самые 20-е годы навеки нынче прошлого века тогдашних весьма мало просвещенных людей до чего и впрямь-таки совсем же беспрестанно начали денно и нощно опутывать донельзя мрачной и всецело ведь слепой от рождения марксисткой идеологией.
Ну, а сама жизнь при этом тогда была голодная, да и совершенно же непоправимо и непроглядно воинственно темная…
Советским гражданам совсем этак исподволь тогда внушались мысли о самых беспрестанных победах и всеобщих достижениях, а им между тем подчас было совсем не до радостей некоего нового светлого существования, бывшего в те времена реальным лишь в тех самых приторно сладких грезах…
Ну, а почти всем тем представителям народа, что были отныне уж совсем этак наскоро освобождены от барских пут при тех самых новых идеологически подковывающих властителях, разом еще пришлось явно тогда стать именно волами, беспрестанно и надрывно тащившими на себе все тяготы значительно худшего, чем прежде, всецело ведь отчаянно серо-будничного бытия.
Да вот еще отныне и стало оно донельзя так более чем во всем скудным и впрямь-то запанибратски на горбу людском весьма же четко рассчитанным, словно бы как по нотам, на все те пять лет ногами строго наперед.

119
Но может все тут дело было именно в том, что сколь многое тогда сложилось до того шатко и валко, что в связи с тем и было попросту неизбежным, что вследствие сущего бедлама разом и сойдет затем «локомотив общественной жизни» с тех еще вполне действительно нужных для всеобщего людского продвижения рельсов?
Правда лучшее будущее никого не ждет и его надо строить попросту совсем незамедлительно!
Однако простые люди к построению чего-либо никак этак до неприличия нового пока вовсе-то до чего вот исключительно же никак не готовы.
И им попросту чисто этак безмерно претит сама мысль взять да наскоро поменять те самые сколь давно им привычные устои и обычаи всей той уж своей как она вообще только ныне есть до чего еще простецкой, раз и навсегда устоявшейся жизни.
Поскольку ничего иного они и во сне себе представить нисколько уж вовсе совершенно не смогут.
Раз все, то еще издревле сложившееся веками всегдашне во всем довольно-таки на редкость весьма вот соблазнительнее чего-либо нового, несоизмеримо, куда только поболее трудного для его вполне как есть полноценного восприятия глазами простого обывателя.
Ну, а тем паче, если его никто и никогда, собственно, и не пытался перевоспитывать при помощи единственно так вполне доступного его уму искусства.

Причем одним из наиважнейших факторов, действительно способных сколь ведь постепенно и доподлинно так верно во всем еще поспособствовать уж весьма и весьма более чем явному перерождению былого общества во что-либо на деле того стоящее новое, было одно лишь совсем на редкость существенное поднятие всеобщего уровня культуры.
Ну, а добиться всего этого можно было разве что лишь довольно-то неспешным путем, значительно этак поболее полноценного охвата весьма вот донельзя невежественного народонаселения всеобщей средней образованностью.
Причем великая спешка нужна только при ловле блох, а особенно для какой-нибудь макаки, поскольку у нее кроме пальцев никаких других средств вовсе ведь попросту нет.
А человек должен изыскивать достойные средства, да и всегдашне при этом еще явно и постараться умерить в себе все ту донельзя как есть пугающую его соседей первобытную дикость.
И идти вперед и вперед к куда только значительно большей цивилизованности и образованности.
Однако совсем уж безо всяческой при всем том как есть и впрямь до чего еще исключительно так неприемлемо строгой идеологической направленности.
Раз явно она лишь только поболее прибавляет народу всей той моральной слабости, а совсем никак не тех истинно производительных сил.
Причем всей той вполне достойной духовной мощи, а не идеологически обезжиренной немощи ему как есть могло бы еще прибавить одно лишь то посильное укрепление в широкой народной среде величественных догм христианства.
А уж тем более, если бы оно было подкреплено весьма этак тщательным и последовательным преследованием духовной властью всех тех из своих нерадивых слуг Господних, кто, прикрывшись внешним благочестием, подчас ведь до чего суетно вершат всяческие непристойные дела.
Поскольку один блудливый поп с кадилом привлекает, куда разве что значительно побольше бесов, нежели чем десять его коллег праведников их до чего этак беспрестанно уж всячески разгоняют.

120
Ну, а либеральной интеллигенции действительно еще надлежало неистово сражаться за всю ту свою благочестивую правоту, которую прекрасно так можно было при всем том еще сочетать и со всеми теми и впрямь до чего весьма и весьма как есть более чем стародавними устоями.
Однако и близко при всем том нисколько совсем не отмежевываясь от всего того старого и прежнего, что у простого народа исключительно же неизбежно довольно-таки весьма и весьма вполне полноценно отожествлялось с самой между тем более чем и вправду до конца обыденной житейской совестью…
И ведь всем тем на редкость тугодумно бесконечным рассусоливанием материалистических и атеистических воззрений и впрямь-то совсем вот беззастенчиво некогда вколачивались гвозди в гроб всякой той еще стародавней вовсе-то никак совсем не изжившей себя морали.
Ну, а если и сеять разумное, вечное, доброе то уж делать нечто подобное следовало именно так и впрямь до чего весьма основательно при этом, выпалывая сорняки, а не только-то и всего, что давая, повсюду прорасти чертополоху совсем этак всеобщего воинственного себялюбия.
Поскольку идя путем самого яростного развенчивания всего того прежнего, что было ранее довольно-таки облагораживающе души святым для всех тех безнадежно невежественных, отчаянно серых масс простого народа, можно было разве что вместе с верой во Всевышнего до чего беззастенчиво разом развенчать и всю как она ныне есть веру в человека вообще.
И надо бы истинно до чего прямо ведь как есть разом заметить, что всякому тому народному просвещению явно всегдашне следовало как-нибудь более-менее надежно всегда еще собственно обходиться и безо всей той до чего нигилистически воинственной упоенности, буквально-то вдоволь переполненной сладостным ароматом вовсе-то не осуществимых на житейской практике отчаянно скороспелых надежд.
Причем весь тот праздничный энтузиазм был всего-то навсего сколь на редкость весьма недалеким откликом на все то прочитанное в книгах, а жизнь она течет бурной и мутной рекой и ей вообще полностью наплевать на какое-либо самое же необычайно наглядное наличие здравых и научно вполне взвешенных концепций…
А потому и идти к тому самому вовсе ведь принципиально совсем иному, более светлому грядущему всегдашне следовало именно что как есть совсем безо всяческого при этом до чего донельзя нелепо осатанелого воодушевления, как и яростно вздернутых кверху мозолистых рук…
Нет, надо было до чего еще медленно, но верно брести к лучшим дням, собственно, так именно что путем самого явного прибавления, а вовсе никак не убавления всех тех действительно доподлинных гражданских прав.
Однако до революции данное начинание уж никем вовсе-то тогда всерьез ведь никак не рассматривалось, раз неизбежно бы это вполне еще обязательно подорвало все те довольно-таки давно устоявшиеся средневековые обычаи доблестного правления той и поныне довольно-то пока елизаветинской Россией.
Ну, а чего-либо подобного никому в те дни и близко никак вовсе-то совсем не желалось причем, в том числе и душке Льву Толстому.
Существовавшее еще с самого начала времен полностью этак глубоко вросшее в землю положение вещей явно вот очень даже многих тогда во всем, несомненно, как есть, более чем уж до конца безгранично устраивало.
Поскольку совсем не иначе, а являло оно собой кристально чистый облик донельзя нечистоплотной державы, буквально-то утопающей в вековом море совершенно бескрайней коррупции.

121
Однако - то ровным счетом ничего не говорит о самом народе, раз многое будет зависеть не от чисто исконных его человеческих качеств, а от еще издревле тем или иным образом сложившихся устоев, которые, в свою очередь, проистекают от великого множества исторических процессов, а не одного того, чего у Джона или Ивана в голове.
А потому и никак нельзя рассматривать народ как некую серую массу, вполне ведь достойную всего того своего донельзя бедственного положения.
Слишком упрощенные формулировки того самого крайне обобщенного типа так уж и талдычащие, что «всякий народ достоин своего правительства», никак не учитывают всю глубину веков исторического развития, а разве что лишь выпячивают все те донельзя прямолинейные истины, которым самое место в одной той двухмерной, плоской и чисто книжной действительности.
Наша же настоящая жизнь имеет не только самую, что ни на есть выпуклую трехмерную данность, но и еще один крайне важный фактор, а именно - время, бесконечно же медленно текущее из прошлого в будущее.
И поскольку в России у довольно многих людей вовсе вот не было почти никаких человеческих прав, то и были довольно многие обыватели достаточно жестко же ограниченны в плане всего своего более чем достойного понимания безмерно сложных процессов общественного развития…
Ну а еще и были они только-то лишь и способны к одному тому всяческому грубому физическому труду, который столь неимоверно их подчас весьма болезненно угнетал.
И это именно та веками глубоко затаенная злоба на извечно нерадивую жизнь и толкала к бунту, поскольку любые перемены, были несусветно благостны для холопа, которого попросту никак не ставили совсем ни во что, ну а протестовать безнадежно запрещали вовсе.
В подобных условиях вполне естественно, что всякий тот горлопан, более-менее сносно и по-деловому умеющий нагнетать самые адские людские страсти, и становится же пророком и витязем высшей правды!
Сила ума посреди российского невежества и так ценилась весьма ведь мало и целиком как есть, до чего неизбежно зависела именно от меры страстности и самоубежденности в речах, и никак оно тогда не заключалась в каких-либо тех или иных логических построениях как таковых.

122
Зло порою умеет до чего беззаботно и весело качать права всеми-то своими безмерно патетически разнузданными эмоциями, буквально прущими из него до чего блистательно так ярко наружу всем тем истово свирепым буйством диких инстинктов.
И на все это явно покупается не одна та вовсе этак совершенно невежественная и серая людская толпа, но и та живущая сладко-приторным духом книг донельзя же прекраснодушная интеллигенция, поскольку весь тот проникновенный пафос вполне однозначно увязывается в ее близоруких глазах, с самым что ни на есть всеобъемлюще правым здравым смыслом.
И, наверное, кое-кому сколь еще непременно попросту кажется, что это как раз-таки данного «восторженного здравомыслия» столь, по-видимому, и не хватало той вконец опостылевшей, да и безапелляционно чисто по-канцелярски совсем так бездушной имперской действительности.
Да вот, однако, все то блестяще и звонко будто бы и впрямь-таки речисто новое было вовсе-то совсем до чего беспомощно и донельзя аморфно и ему никак нельзя было доверить судьбы миллионов и миллионов людей без должной проверки неумолимым временем советский отрезок, которого разве что только отрезанный и кровоточащий его ломоть…
Для насущных дел, а не для всяких тех отвлеченно праздных размышлений всегда нужна практическая сметка, а никак не некие чисто абстрактные прекрасные ожидания всего того лишь самого этак только лишь истинно наилучшего.
А без того все те благие намерения всего лишь явная блажь святой простоты и наивности чересчур уж необычайно чистых, страстных и пылких сердец начисто между тем лишенных настоящего крепкого и практичного разума без которого всякое переустройство общества всего только карточный блеф и ширма для всяческих бесчеловечно злостных политических махинаций.
И яснее ясного, что это именно за счет всех тех пустопорожних магических слов и создаются величавые иллюзии о быстром и вполне однозначно, куда этак самом незамедлительном переустройстве всей той более чем неизменно и единообразно в самую дальнюю даль грядущих веков плетущейся общественной жизни.

К тому же еще во все - это до чего разом всецело вплелись также и всевозможные азиатские хитрости, выпестованные европейскими государственными мужами, коим до чего радостно и столь немыслимо захотелось попросту в единый миг раз и навсегда повернуть оглобли к старым добрым временам.
Ну, а во имя этого им и надо было именно вовремя заставить народ «перебеситься» и самому до чего поспешно на себя нацепить то самое извечно прежнее свое ярмо.

123
И все тогда всецело зависело лишь оттого, а кто это вообще окажется в некий тот самый определенный момент значительно хитрее и всецело проворнее на службе у сатанинских сил, всенепременно желающих взять, да перевернуть весь этот мир буквально же вверх ногами.
И до чего острой и весьма неотложной необходимостью поворота к тем еще стародавним допетровским временам в дореволюционной России и стало, собственно, обосновываться дело великой чести возведения на трон могущественного тирана, что, дело ясное, разом обрядит всю страну в старые добрые лапти, заткнув рот проклятым до смерти кое-кому пучеглазо ненавистным либералам.
А это и оказалось делом чести для весьма многочисленных сторонников именно уж подобного рода перемен во всей той донельзя и впрямь-таки сколь еще весьма разноликой российской общественной жизни.
Причем то самое «великокняжеское установление» патриархально-патриотического строя вовсе-то никак затем не удалось разве что лишь именно потому, что его сторонники не имели на троне достаточно сильную и харизматическую личность.
Ну, а без достойнейшего царя, они были буквально ведь как без рук.
Вот потому и рухнула все та былая и великая Российская империя.
Советский Союз - это лишь воссоединенные воедино цепями ее-то самые отдельные обломки…
Нужно было буквально любой ценой восстановить хоть какое-либо достаточно полноценное единоначалие в том и впрямь именно что на ходу, ныне полностью разваливавшемся на самые отдельные куски до чего невообразимо старом патриархальном государстве, которое без хозяина всей русской земли жить вообще никак и близко не сможет.

И ведь, пожалуй, как раз за тем, дабы народ и сам начал в самой великой спешке искать совсем ненадолго им до того позабытое прежнее ярмо еще в том стылом марте 1917 года и были уж на редкость поспешно, словно бы со всех цепей разом спущены целые орды отпетых, закоренелых уголовников.
И тот самый на редкость очумело бесславный их выход на вольные хлеба и был сколь всецело уж затем ознаменован именно тем, что криминогенная обстановка в городе Петрограде более чем, несомненно, чрезвычайно так накалилась, причем буквально аж до предела.

124
Однако ту прежнюю империю, все это нисколько и близко совсем не спасло, а только лишь поболее она тогда стала всячески трещать по всем своим швам.
А тут и форменный паяц товарищ Керенский и без того отчасти деморализованную внутренними настроениями армию не мытьем так катанием до самого полного развала немыслимо смело почти уж разом довел.
А нет дисциплинированной армии - через каких-то полгода не будет и прежней страны.

Вот как обо всем этом пишет Деникин в своей книге «Очерки русской смуты».
«Военные реформы начались с увольнения огромного числа командующих генералов - операция, получившая в военной среде трагишутливое название "избиения младенцев". Началось с разговора военного министра Гучкова и дежурного генерала Ставки Кондзеровского. По желанию Гучкова, Кондзеровский, на основании имевшегося материала, составил список старших начальников с краткими аттестационными отметками. Этот список, дополненный потом многими графами различными лицами, пользовавшимися доверием Гучкова, и послужил основанием для "избиения". В течение нескольких недель было уволено в резерв до полутораста старших начальников, в том числе 70 начальников пехотных и кавалерийских дивизий».

Ко всему тому надо бы еще и присовокупить и мнение барона Врангеля, изложенное в его «Записках»
«Первые шаги Александра Ивановича Гучкова в роли военного министра ознаменовались массовой сменой старших начальников - одним взмахом пера были вычеркнуты из списков армии 143 старших начальника, взамен которых назначены новые, не считаясь со старшинством.
Мера эта была глубоко ошибочна. Правда, среди уволенных было много людей недостойных и малоспособных, сплошь и рядом державшихся лишь оттого, что имели где-то руку, но, тем не менее, смена такого огромного количества начальников отдельных частей и высших войсковых соединений одновременно и замена их людьми, чуждыми этим частям, да еще в столь ответственное время не могли не отразиться на внутреннем порядке и боеспособности армии».

125
А между тем всякий умудренный опытом врач, когда он лечит гнойник (а в особенности, если тот достаточно застарелый) очень уж даже тщательно при этом выверяет буквально каждый свой надрез, дабы не вышло разве что исключительно хуже для его и без того почти совсем обессиленного болезнью больного.

Однако вот над всем здравым умом российских либералов неизменно верховодили книжные идеалы, а потому они и применяли в своей практике совершенно уж вовсе иные логические принципы.
А между тем то ведь ясно, словно Божий день, что сколь немилосердно вырезая гниль из тела пациента, будто бы это гнилое яблоко, всенепременно до чего бестрепетно наружу выпустишь довольно-то немало здоровой крови.
Да еще и более чем серьезно повредишь нервные окончания, ослабив этим весь и без того крайне изможденный болезнью человеческий организм - то, что в конечном итоге явно приоткроет врата для любой маломальской инфекции, пришедшей извне.
И, конечно же, полностью прав был известный писатель Пришвин, написавший в своих «Дневниках» такие слова.
«Вся революция показывает невероятное непонимание демократической интеллигенцией народа и обратно. По-видимому, первопричина этого непонимания лежит в различии самой веры первых революционеров и веры народа. Большевизм есть общее дитя и народа, и революционной интеллигенции. Большевистский интернационализм ничто иное, как доведенная до крайности религия человечества. Это и погубило Россию, а не как теперь говорят: погубили Советы, погубил Савинков, погубил Керенский (меньше всех виноват Корнилов)».

Причем, то бессердечно лютое и сколь ведь сыто беспристрастное попрание большевиками вполне исконного устремления людей к подлинно духовной свободе до чего уж весьма тесно всегдашне было увязано именно с тем общим духом немыслимой и неиссякаемой восторженности, а между тем пока в этом мире совершенно вот нечему особо умилятся.
Наше бытие полно лукавства и самообмана, а кроме того в нем извечно недостает всяческого взаимопонимания и желания делать открытия идя плечом к плечу с людьми исключительно уж крайне во всем донельзя сторонних взглядов поскольку чье-либо мировоззрение сложилось на редкость так вовсе уж явно иначе.
И надо бы для начала всячески верно и продуманно навести те самые весьма ведь до чего надежные мосты, что вполне еще успешно на деле смогут связать воедино, как есть на редкость полностью различные круги самых разнокалиберных нынешних интеллектуалов, а только затем и начать строить новый дом для всего человечества.
Без этого идеального общества, где все окажутся равны, дружны и бесподобно и беззаботно счастливы, возникнуть вовсе так никак совсем уж не может.
Да вот однако и близко того совершенно не понимают, те мыслители, что всецело одухотворены неким тем неземным светом.
И уж сколь безоблачно счастливо, видя все те свои чистые, либеральные сны, они с исключительно ярой последовательностью всячески захламливали до чего многие людские сердца черной тоской по всем тем ослепительно ярким грядущим дням, что по некой загадочной и неведомой причине нисколько никак не соизволят прямо ведь разом сегодня действительно сбыться.
И вроде бы для них и впрямь пришло самое время более чем участливо проявить всю ту свою наиболее главную, нежную и сочно сладостную суть, однако никак им при этом не было суждено ныне так доподлинно стать самой же настоящей частью той на редкость во всем крайне-то совсем обыкновенной реальной действительности.
И кстати, вся та сколь наглядно их явная общая утопичность и полнейшая грядущая (не сказочная) несбыточность полностью так начисто при этом проникновенно и самозабвенно именно так полностью начисто отрицалась.
А еще и до чего отчаянно и бессмысленно были при всем том явно этак всячески никак не нежно затрагиваемы души тех самых наивных обывателей, что, как правило, тупо и безразлично полностью равнодушны ко всем тем до чего благим переменам в том исключительно бескрайнем для них, словно море, обществе в целом.
Да только вот оно что кое-кто их и впрямь-таки до чего только безостановочно и беспрестанно расталкивал, да и попросту всячески же принуждал распевать гимны светлым грядущим временам, которые между тем никогда не наступят без того весьма и весьма продолжительного промежутка явно предшествующей им эры согласия, примирения и процветания.

126
Неистовая же борьба со всем тем бездушно отъявленным прошлым именно что как раз-таки его затем во всей полноте и возрождает, еще и крайне при всем том достаточно укрупняя все его зверские, самодурские и узурпаторские черты…
И все это сколь наглядно и надменно более чем весьма уж бросово так и проскальзывало во всем том донельзя лютом лике тех, кто совсем ведь безудержно и бескомпромиссно всячески до чего еще ревностно боролся за всеобщее чисто грядущее идеологическое оболванивание и порабощение совершенно безликих трудовых масс.
И те самые вовсе вот нисколько невежественные молодчики во имя всего того лишь некогда разве что когда-нибудь затем сколь явственно многообещающе последующего «общемирового людского благоденствия» всем тем длинным своим языком так уж бесшабашно и орудовали, беспрестанно жонглируя догматами всего своего чисто как есть новоявленного атеистического вероисповедания.
Причем все те отчаянно суровые борцы за свободу народа сколь мощно и безоговорочно решившие разом и единовременно совсем вот покончить со всем тем когда-либо ранее бывшим доселе истинно всесильным общественным злом только-то поболее уверенной рукой, затем еще станут всячески искоренять все буржуазные проявления безыдейной благорасположенности простых людей друг к другу.
А как раз-таки где-то отсюда и берут вовсе вот на редкость сколь еще донельзя язвительное свое начало все те ритуалы и впрямь же совсем вот раскатисто нарочитого хамства, да и всяческих тех сколь осатанело тупых издевательств над какой-либо и близко ведь нисколько никак неординарной личностью.
Но все это действительно уж разом взвесить и понять, а в связи с тем и полностью до самого так конца почувствовать всю ту самую еще полнейшую неприемлемость всяческих острых и драматических общественных сдвигов…
Нет чего-либо подобное могло бы произойти только лишь кабы общественные потрясения и вправду всецело бы разом разрушали не одну живую плоть общества, но и все то так или иначе искусственное, что было создано всем тем нынешним человечеством.
Ну а иначе даже и вдосталь безрадостно насмотревшись на все те вовсе уж нисколько не мимолетные последствия «демарша подлинной свободы», люди высоких лубочных идеалов с ними именно что буквально ни в жизнь и впрямь-таки до конца своих дней, собственно, ведь никак и близко-то совсем не расстанутся…
Виктор Гюго, «Девяносто третий год»:
«У революции есть враг - старый мир, и она не знает милосердия в отношении его, точно так же как для хирурга гангрена - враг, и он не знает милосердия в отношении ее. Революция искореняет монархию в лице короля, аристократию в лице дворянина, деспотизм в лице солдата, суеверие в лице попа, варварство в лице судьи - словом, искореняет всю и всяческую тиранию в лице всех и всяческих тиранов. Операция страшная, но революция совершает ее твердой рукой. Ну, а если при том прихвачено немного и здорового мяса, спроси-ка на сей счет мнение нашего Бергава. Разве удаление злокачественной опухоли обходится без потери крови?
Разве не тушат пожара огнем? Кровь и огонь - необходимые и грозные предпосылки успеха. Хирург походит на мясника, целитель может иной раз показаться палачом. Революция свято выполняет свой роковой долг. Пусть она калечит, зато она спасает. А вы, вы просите у нее милосердия для вредоносных бацилл. Вы хотите, чтобы она щадила заразу? Она не склонит к вам слух.
Прошлое в ее руках. Она добьет его. Она делает глубокий надрез на теле цивилизации, чтобы открыть путь будущему здоровому человечеству. Вам больно?
Ничего не поделаешь. Сколько времени это продлится? Столько, сколько продлится операция. Зато вы останетесь в живых. Революция отсекает старый мир. И отсюда кровь, отсюда девяносто третий год»».

127
Вот-вот, то уж и есть именно та исключительно на редкость отвратительная демагогия, что и впрямь совсем безапелляционный смертный приговор как-никак сходу разом и подмахнула, причем совсем никак не чему-либо конкретному, а буквально-то всему тому вконец донельзя кое-кому ныне уж совсем опостылевшему чисто еще допотопно дореволюционному житию-бытию…
Причем более чем неизменно были те люди яростно и огненосно несущие всяческий революционный вздор вполне ведь полны самого так вездесущего презрения ко всяческой той совсем еще, как есть осатанело обыденной житейской правде.
А между тем то вконец истерзанное тело всеми теми вековыми социальными пороками больного общества от тела какого-либо разве что уж именно того сугубо отдельного больного ничем тем хоть сколько-то существенным истинно вот сроду никогда не отличалось.
И тому, и другому были всегдашне до чего весьма ведь неизменно нужны как раз-таки именно те самые всеобъемлюще же полностью неотъемлемые покой и тишина, а никак не борьба за грядущее счастье, и это именно то, что и было важно вовремя принимать в самое пристальное свое внимание.
Однако осенить данная мысль, могла разве что ту светлую голову, что оказалась бы всецело свободна от каких-либо полуосмысленно радостных литературных грез о том мире, в котором (по чьим-либо субъективным воззрениям) вовсе-то нет этакого плотного смешения добра и зла в столь плотный комок, что его порой невозможно отделить одно от другого.
Что же из всего того тогда, собственно, следует?
Да только лишь то, что сам как он есть процесс усовершенствования всей общественной жизни неизменно уж должен был быть явственно на редкость крайне так ответственно во всем созидателен, а никак не неистово вот осатанело до чего еще разрушителен.
Ну, а как-либо иначе оно может еще быть разве что лишь в связи со всем тем совсем ведь полноценно, как есть более чем так планомерным участием некоей той сугубо же внешней политической силы.
И коли все ее достаточно серьезные намерения и впрямь-то окажутся, безукоризненно чисты ото всех тех исключительно уж донельзя всецело зловредных и эгоистических амбиций, то это вот разве что тогда из всего того и вправду некогда может выйти полноценно бравый толк, да только зачастую это вовсе и близко нисколько не так.
Ну, а впрямь уж считай чисто изнутри в единый миг всецело преобразить и реформировать всю ту весьма назойливо окружающую нас действительность, можно было разве что в розовых снах всех тех, кто так и живет в своих светлых мечтах, радостно порхая посреди ни для кого на деле вовсе-то совсем неведомых небес.
Причем поболее всего доподлинно светлого неизменно еще истинно рушится именно под градом до чего иногда всеобъемлюще же исступленной ярости почти ведь порою и нечленораздельных, неистово негодующих слов.

128
И чем уж все та и впрямь донельзя чудовищно дикая мешанина до самого того как есть еще отвращения бойких мнений и вправду могла на редкость этак некогда действительно более чем катастрофически кончиться?
А между тем именно в свете как есть на редкость более чем весьма и весьма уж ошеломляюще доблестно отстаиваемых убеждений и возникла затем власть, для которой буквально любое чужое ей мнение было разве что вражескими происками лютых врагов, с которыми церемониться ей было смерти подобно.
Но еще изначально в некий тот до чего краткий промежуточный период в результате почти бескровного дворцового переворота во главе всего российского государства попросту разом уж оказались доблестные и чрезвычайно горластые чистоплюи, совершенно чурающиеся от одного лишь вида по их приказу вовремя пролитой крови.
И все это притом, что во имя вполне вот доподлинно настоящего сохранения за собою действительно прочной и более чем устойчивой политической власти им нужно было ее порою сколь еще безжалостно весьма вот широко подчас никак не злодейски же проливать, поскольку власть без насилия над плотью общества – вообще никакая не власть.
Другое дело, что то насилие должно было быть кем-либо всецело ведь несносно фактически так разом во всем спровоцировано, а никак не должно оно было являться полностью уж отныне совершенно законной частью суровой и общей картины всей той чисто нынешней революционной данности.
И это можно сказать как раз-таки ради того, дабы ничего подобного далее уж попросту вовсе-то и не было, и надо было всему тому правительству Керенского всецело во всем проявлять ту еще полностью настоящую железную твердость в суровом усмирении и подавлении людских буйных инстинктов.
Но им-то самим нечто подобное было уж попросту сколь еще явственно вовсе-то и близко никак неприемлемо, и даже мельком пронзавшая их сознание мысль о чем-либо таковом разом затем вызывала в их душах одну лишь на редкость вовсе вот как есть и впрямь беспрестанную нервную дрожь.
Зато сколь беспардонно плодить самые разные пустопорожние словопрения, буквально этак всячески при этом, до чего еще весьма невозмутимо поддакивая абсолютно любому донельзя тупому скотству…
Нет уж на что-либо подобное членов Временного правительства и вправду вполне ведь всерьез подбивать было и близко этак никак явно не надо.

Интриги, сущие помои на головы ближних и дальних, уж чисто разве что одно лишь полностью пустое и попугайское зазубривание чьих-либо совершенно как-никак чужих бесполезных слов – все это и было наиболее естественной частью сознания членов Временного и беспутного правительства.
И было оно прожжено же начисто интеллигентским, ну а буржуазным (донельзя выразительно и, кстати, разве что лишь формально) его некогда потом сделали те самые господа большевики, причем именно дабы впредь оказаться самой что ни на есть до конца приемлемой для всего своего народа более чем вполне ведь здравой ему альтернативой.
И вот он тот безумно яркий пример безнравственной логики совсем на редкость до чего кратковременного, да и вконец донельзя окривевшего и осиротевшего разумом правительства России, а уж было оно взято автором из «Записок» генерала Врангеля:
«"Правительство не может допустить пролития русской крови, – ответил мне Самарин, – если бы по приказанию Правительства была бы пролита русская кровь, то вся моральная сила правительства была бы утеряна в глазах народа"».

129
Но народ это вовсе не одна та безлико серая толпа, но и много чего еще, и простой народ надо бы по мере сил всячески так довольно же весьма ведь старательно ограждать от безумств так и бурлящей самыми примитивными инстинктами воинственно слепой толпы.
Да только сделать чего-либо подобное можно было разве что, лишь именно вовремя безо всякого стеснения проливая чью-либо несчастную кровь, а не чернила, ибо иного выбора тут попросту нет, а впрочем, и быть его, кстати, никак этак исключительно уж совершенно вот вовсе нисколько не может.
Поскольку для того самого на редкость вполне еще полноценного восстановления хоть сколько-то полностью должного былого порядка надобно было идти на буквально любые драконовские меры.
Ибо слепая и зверская сила разбуженных от векового сна масс, взяв в свои руки власть и вытерев об нее свои грязные ноги, тут же разом затем изнасилует, ограбит и убьет столько честного народу, сколько его ни в жизнь не убьет никакая вражеская армия, находящаяся под строгим командованием вполне здравомыслящих командиров.
И армия, в принципе, может, да и должна бесцеремонно подчас наводить порядок во всех тех совсем ведь вышедших из-под всякого так контроля гражданских делах.
И делать ей это и впрямь-то полагается именно тогда, когда они крайне уж донельзя разом совсем уж более чем невероятно запутываются и все те обычные рычаги воздействия на общество приходят в ту еще весьма же абсолютную злосчастную негодность.
Да только для некоторых восторженных личностей, как и понятно, будет, куда благороднее и чище вальяжно, стоя у руля, сколь гордо и наспех ими взлохмаченной государственной власти весьма благодушно при всем том разрушать ту структуру, что была способна при случае к непримиримо решительным, им нисколько не подконтрольным и вполне осмысленным действиям.

И как то в принципе сколь определенно видится автору этих строк, наиболее главным устремлением в смещении высших военачальников было то самое, немыслимо же истое желание Керенского как можно вот серьезнее и основательнее раздробить и ослабить действующую армию, дабы при случае она бы его, не дай только Бог, ненароком не свергла.

130
Даже и на грани разверзшейся пропасти совершенно ведь бессмысленные люди… вполне как есть, сколь искренне под чью-либо чужую дудку пляшущие марионетки все так же по-прежнему занимались в точности теми до чего только давнишними бессовестными интригами.
Генерал Деникин в своих «Очерках русской смуты» пишет об этом так:
«Генерал Алексеев с неподдельной горечью рассказывал печальную историю прегрешений, страданий и доблести былой армии, "слабой в технике и сильной нравственным обликом и внутренней дисциплиной". Как она дошла до "светлых дней революции" и как потом в нее "казавшуюся опасной для завоеваний революции, влили смертельный яд».

131
Керенский, он лишь разве что совсем ненадолго воспользовался революцией, да и она на редкость вдоволь (сколько ей самой, то было потребно) более чем совсем ведь запросто и своекорыстно использовала до чего только немыслимо яркую и чисто трагикомическую его способность нести всевозможную и всяческую совсем этак несуразно восторженную ахинею.
Сколь и впрямь восторженно искренне толкающий свои речи болтун на тех самых наиболее первых порах был ей как никто другой более чем неотъемлемым образом совсем этак безукоризненно нужен, да и очень даже, безусловно, во всем явно же всецело полезен.
Причем разве то кому-либо явно этак никак именно что вовсе уж совсем оно не понятно – большие «европейские друзья России» в истинно житейских условиях всей той российской ирреальности сделали ставку как раз на этакого слащавого, да и весьма вот совсем никак не в меру амбициозного говоруна.
Ну, а потом они вовсе ведь ненароком именно что совсем нечаянно его спасли да и то никак не в качестве наиболее так наилучшего своего спецагента, а только из чисто сентиментальных соображений, как тот Шурик из фильма «Кавказская пленница» выразился… им птичку стало жалко, и никак и близко того не более…

Можно как угодно относиться к этой во всем исключительно до чего и впрямь одиозной личности, однако, по описанию современников, совсем не годился Керенский в суперагенты, да и суперагент на его номинальную должность был совершенно этак нисколько вовсе и не нужен.
Вот как описывает Керенского генерал Краснов в своей книге «На внутреннем фронте» (кстати, в этой книге евреи упоминаются, ну а антисемитизмом там и не пахнет):
«Лицо со следами тяжелых бессонных ночей. Бледное, нездоровое, с больною кожей и опухшими красными глазами. Бритые усы и бритая борода, как у актера. Голова слишком большая по туловищу. Френч, галифе, сапоги с гетрами – все это делало его похожим на штатского, вырядившегося на воскресную прогулку верхом. Смотрит проницательно, прямо в глаза, будто ищет ответа в глубине души, а не в словах; фразы – короткие, повелительные. Не сомневается в том, что сказано, то и исполнено.
Но чувствуется какой-то нервный надрыв, ненормальность. Несмотря на повелительность тона и умышленную резкость манер, несмотря на это "генерал", которое сыплется в конце каждого вопроса, – ничего величественного. Скорее – больное и жалкое. Как-то на одном любительском спектакле я слышал, как довольно талантливо молодой человек читал стихотворение Апухтина "Сумасшедший". Вот такая же повелительность была и в словах этого плотного, среднего роста человека, чуть рыжеватого, одетого в защитное, бегающего по гостиной между столиком с допитыми чашками кофе, угловатыми диванчиками и пуфами и вдруг останавливающегося против меня и дающего приказание или говорящего фразу, и казалось, что все это закончится безумным смехом, плачем, истерикой и дикими криками: "все васильки, красные, синие, в поле!"».

132
Мнение Краснова продуманное и обоснованное, а потому оно вполне может достаточно так благоразумно и быть собственно принято на веру, поскольку во время всякой смуты люди сплачиваются не вокруг кого-либо наиболее умного, а сколь непременно вокруг того, кто явно этак лучше всех сумел весьма деятельно сориентироваться в смутной обстановке пасмурного времени…
Ну, а со всем этим сколь еще непременно уж значительно так весомей сумеют справиться одни лишь те наиболее дешевые политические клоуны, совсем этак никак не имеющие абсолютно никакого внутреннего стержня, а как раз-таки потому и умеющие расшаркиваться буквально перед каждым встречным и поперечным.
Ясное дело, что подобного шута горохового, как за ниточки, еще тогда станут, и впрямь до чего весьма ведь усердно дергать все те, кому то окажется уж и близко этак вовсе нисколько не лень.
Ну, а для того, чтобы как следует достаточно понадежнее закрепиться у самого горнила власти этакому ходячему пугалу огородному, всенепременно нужно было бы научиться все чужие ниточки как есть полностью обрезать, да и самому при этом по возможности сплести паутинку и все ее тенета у себя в руках всесильно сосредоточить.
Чего никак этак попросту и близко будет нельзя действительно совершить, будучи всего-то лишь разве что политиком-однодневкой, мотыльком, прилетевшим на огонек власти, бессильной марионеткой в чьих-либо чужих сиволапых руках.

133
И кстати, вот еще что: французская революционная деятельность, в отличие от российской, в том еще самом своем начале сколь уж явственно так затлела именно ведь только лишь разве что совсем сама по себе.
Это лишь затем ее на целый век взвешенно и дипломатично оседлали весьма уж как никто предприимчивые и прагматичные господа англичане.
Тот, кто думает как-либо вовсе так иначе, может уж вслед за Николаем Стариковым более чем безапелляционно обвинить владычицу морей Англию в том, что она, будучи на короткой ноге с Посейдоном, утопила в своих пучинах весь тот доселе непобедимый испанский флот.

Другое дело, насколько быстро господа англичане действительно сколь вот отчетливо разом поняли всю сущую искрометность более чем беспрецедентно во всей мировой истории, с ходу уж и впрямь-то как никем иным вполне полноценно заложенную всем тем революционным духом под пороховые погреба их до чего извечной материковой соперницы Франции.
Так что революционные события 19-20-го столетий имеют под собой весьма уж донельзя своеобразную политическую подоплеку.
Виктор Гюго в своем великом труде «Отверженные» только лишь совсем вот вскользь упоминает о главных «героях» всех тех последующих смут и мятежей в истории Европы:
«Время от времени появлялись люди "хорошо одетые, по виду буржуа", "сеяли смуту" и, держась "распорядителями", пожимали руки самым главным, потом уходили. Они никогда не оставались больше десяти минут».

134
Конечно, зачем уж это им было достаточно вот долго светиться – они тихо в тени делали свое искрометно бравое революционное дело, отрабатывая свой хлеб на службе прославленной английской короны.
Вот еще одно свидетельство Виктора Гюго на данный счет: в его романе «Отверженные» есть сколь этак самые очевидные и явные намеки на некую вполне до конца организованную и хорошо обученную военному делу силу, властвующую буквально над всем и столь откровенно всему задающую именно свой собственный мерный ход и темп:
«Говорили, что общество Друзей народа взяло на себя руководство восстанием в квартале Сент-Авуа.
У человека, убитого на улице Понсо, как установили, обыскав его, был план Парижа.
В действительности мятежом правила какая-то неведомая стремительная сила, носившаяся в воздухе. Восстание, мгновенно построив баррикады одною рукою, другою захватило почти все сторожевые посты гарнизона. Меньше чем в три часа, подобно вспыхнувшей пороховой дорожке, повстанцы отбили и заняли на правом берегу Арсенал, мэрию на Королевской площади, все Маре, оружейный завод Попенкур, Галиот, Шато-д'О, все улицы возле рынков; на левом берегу – казармы Ветеранов, Сент-Пелажи, площадь Мобер, пороховой погреб Двух мельниц, все заставы. К пяти часам вечера они уже были хозяевами Бастилии, Ленжери, квартала Белые мантии; их разведчики вошли в соприкосновение с площадью Победы и угрожали Французскому банку, казарме Пти-Пер, Почтамту. Треть Парижа была в руках повстанцев».

Конечно, без сугубо внутренних житейских причин вызвать из преисподней беса революции никак и ни у кого попросту так нисколько никогда ведь оно не выйдет.
Однако все те вполне уж доселе естественные первопричины сущего большого народного недовольства можно и очень так даже довольно умело весьма еще систематически резво раздуть до чего хитроумно как раз для того и распускаемыми слухами.
Причем сделано это будет разве что дабы, с тем еще более чем сколь откровенно прямым умыслом до чего же смело, затем безо всякой тени стеснения разом воспользоваться всею той полностью вот стихийно сложившейся ситуацией…
Этак-то крайне деликатно, но верно и обдуманно вовсе издалека, немыслимо смело возглавив спонтанное движение революционных масс, можно будет весьма старательно их довольно-то основательно, затем всячески обеспечить знаниями, как бы это им и что надобно будет, весьма поспешно затем сотворить во имя всего того, самого значительно большего успеха их революционного дела.

135
Однако само уж собой, разумеется, что и в том сугубо этак российском случае не только ведь некие те иностранные козни, но и само беснующееся время попросту совсем подорвало все основы законности и легитимности Временного правительства, которому в принципе и было суждено оказаться созванным разве что лишь на самый недолгий час… то есть для одного разве что как есть безмерно так на редкость короткого и временного продолжения войны, пока в России все еще была хоть какая-либо явная нужда.
И, ясное дело, что данная власть вовсе не вся сплошь прогнила и донельзя на редкость как есть, совсем вот пропахла черной души изменой…

Сами иностранные устроители довольно-то малого российского переворота никогда бы не допустили до самых вершин власти, однородно состоящую из предателей и негодяев, разношерстную толпу дешевых политиков-однодневок.
Слишком уж все это было бы тогда шито белыми нитками, а потому и раскрылось бы впрямь-таки в один момент.

136
От подобного исключительно незадачливого правительства попросту сразу бы отвернулись все те здоровые силы в российском обществе, а их было весьма этак никак немало, а в том числе они явно имелись и посреди тех до чего отныне ветрено просторных коридоров нынешней будто бы и впрямь до чего многозначительно всенародной власти.
Но этак-то само собой, до чего уж безвременно оно ведь тогда, собственно, как-никак и вышло, что под их и близко вовсе совсем «не монаршим престолом» тогда попросту совсем не оказалось никакой истинно настоящей морально-этической основы, как это было с той еще прежней царственной и величавой государственной властью.
Правда, позднее новоявленные столпы правления все-таки безо всякой в том тени сомнения явно возникли, но на этот раз на совершенно так иной, отныне исключительно ведь идеологической основе.

А именно потому у здоровых сил в той сколь необъятно широкой Российской империи шанса на успех и не было исключительно никакого, и прежде всего оттого, что сама та великая держава и близко не прогнила, но была сплошь покрыта всевозможными болезненными язвами долгими десятилетиями абсолютно никак полноценно не решаемых общественных проблем.
Причем даже если по временам они и решались, то вот делалось это отнюдь никак не на ту самую уж действительно добрую и честную половину.
А подобные полумеры только лишь разве что всецело вот растравливают болезненный аппетит и вызывают сонм нисколько несбыточных слепых надежд.

137
Ну а та новая большевистская власть всем и каждому невообразимо многое разом наобещала, причем и впрямь-таки как есть именно что в три короба, а главное еще дала она свободу сразу ведь всем и одновременно с этим никому не дала твердых обещаний явной сохранности его жизни, чести, движимого и недвижимого имущества.
А между тем подобного рода свобода несет в себе одни донельзя убийственно нездоровые стороны, а посему при полном недоверии к прежним институтам власти народу обязательно еще потребуется та самая твердая рука, которая и будет всем на свете праведно и разумно, уж после некогда управлять, как то ей самой, собственно, вздумается.
И главным, тут будет разве что именно то, чтобы действительно вновь непременно завелся (и совершенно этак неважно, откуда) тот ведь самый вполне вот полноценно твердый порядок и выстрелов на улице более не было слышно.

Нет, совсем вот разве что поначалу та чудесно вдруг приобретенная новоявленная свобода может кому-либо и вправду как есть показаться истинным же раем, но весьма и весьма быстро она всех еще затем полностью до конца совсем разочаровывает всеми теми своими новоявленными большевистскими бытовыми трудностями…

138
Да и этак-то сколь вот истово долго играть в сущую вольницу вовсе так нисколько нельзя, поскольку это тоже до самой крайности всецело утомляет.
Ну, а посему после того, как уж весьма ведь здорово погуляли, пора бы и честь собственно знать, да только как вообще от людей понимания чего-либо подобного и вправду еще можно будет на самом деле добиться, коли мямля стоит у руля?
Вот чего пишет обо всем этом генерал Краснов в своей книге «На внутреннем фронте»:
«Психология тогдашнего крестьянина и казака была проста до грубости: "долой войну. Подавай нам мир и землю. Мир по телеграфу". А
приказ настойчиво звал к войне и победе. Керенский, который лучше понимал настроение массы, сейчас же учуял эту фальшь, и его контрприказ, объявлявший Корнилова изменником и контрреволюционером, говоривший о тех завоеваниях революции, которые солдатом понимались, как своевольничание, ничегонеделание, пьянство и отсутствие какой бы то ни было власти, сразу завоевал симпатии солдатской массы».

139
Корнилову, ему ведь теперича попросту совсем уж никак более чем явственно не хватало всего того, что совершенно так сразу безоговорочно отнял у него расхристанный и дешевый паяц Керенский, а именно той самой до конца вполне благонадежной основы под его неизменно же стоящими на суровой почве обыденности мужицкими сапогами.
Немало тогда сколь весело и нахраписто натопали всяческой грязи самого разного рода безродные лапотники, весьма ведь сколь еще деятельно копошащиеся около руля власти извечно же нынче вихляющей в левую сторону Советов и отселе абсолютно за все безголово и полноправно ответственных комитетов.
И им действительно, как есть, всецело тогда довелось за тот самый на редкость короткий час более чем явственно преуспеть всю ту бравую царскую гвардию донельзя еще снизу доверху перепачкать всем-то своим досужим осатанело бравым невежеством.
Ну, а как раз-таки потому ее и надо было всячески тогда спасать, но вовсе не столь на редкость весьма и весьма бескомпромиссно решительным штурмом, а разве что до чего же максимально так медленно восстанавливая и накапливая все свои силы.
И если бы на месте Корнилова оказался именно тот некто вовсе так иной куда явно во всем до чего еще непременно поменее авантюристичный человек, то ведь безо всяческих в том каких-либо сомнений именно подобным образом он уж как раз тогда и поступил.
Ну, а Корнилов был человеком волевым, статным, однако, пожалуй, чрезмерно так совсем залихватски самоуверенным.
Правда, истинно уж еще возможно, что при какой-либо несколько другой расстановке сил он действительно смог бы худо-бедно привести Россию в тихую гавань, да только нынче-то никак не было под его сапогами какой-либо вообще твердой политической почвы.
А не было ее сразу по нескольким крайне уж важным причинам, причем главная из них заключалась как раз-таки именно в том, что все, на что хоть как-либо еще вообще способны всякие рохли и мямли, так это разве что чего-либо совсем ведь старательно развинчивать, разваливать, деморализовать и разрушать.
Причем поболее всего им было теми уж чисто внешними грозными силами до чего еще издали предоставлено то самое исключительно так вовсе неотъемлемое право сколь необычайно радостно сокрушать, именно то, что и являло тогда собой сами те попросту так фактические основы долгими веками до чего непомерно тяжкого народного труда.
Но то яркое и бескомпромиссное бескорыстие в этаком роде делах палка на двух концах.
Раз уж дабы лишь некогда затем как следует вполне этак до конца и во всем более чем успешно и весьма полноценно воспользоваться плодами развала, нужны были вовсе ведь совсем другие качества, а у Керенского с его вислоухими сотоварищами их отродясь и близко вовсе-то никогда не бывало.

140
И надо бы также на редкость сколь так всецело уж более чем до чего прямолинейно разом заметить, что и сам по себе товарищ Керенский был до чего искренне лупающей глазищами бессовестной марионеткой.
И само его крайне так совсем бестолковое местонахождение на самой вершине политической власти было истинно уж заранее кем-либо предопределено, поскольку людям, прекрасно извне изучившим Россию, именно как раз подобного типа и надо было сколь еще монументально и фактически разом вот полностью бестрепетно «установить» на самый верх всей общественной пирамиды.
Причем, сделано то было именно, дабы тот как есть безоговорочно и проворно внес же сумятицу в сами основы сурового могущества, довольно-таки слаженно доселе работающей государственной машины судопроизводства, да и исполнительную власть превратил из железной махины в совершенно ржавый никчемный остов.
Так что совсем ведь зазря Николай Стариков в своей книге «Кто убил Россию. Революция или спецоперация» делает из Александра Федоровича Керенского этакого на редкость таинственного спецагента: будь тот и вправду действительно таковым, то еще явно было бы разве что лишь только вот полбеды.
А между тем в условиях полуразложившегося идеалистического строя лучше всего будут действовать как раз те самые более чем и вправду искренне витийствующие марионетки, и им-то, куда только весьма же полегче все этак сразу буквально ведь сходу поверят, нежели чем всяческим тем хитроумным завзятым негодяям.
И вот оно то, что автор вполне может предоставить в качестве самого еще прямого доказательства всех своих слов.
Взято из книги Владимира Федюка «Керенский»:
«Очевидец первых опытов Керенского-парламентария позже вспоминал: "Он всегда слишком нервничал. Не без основания его называли неврастеником. Он обладал громким и излишне резким голосом, в речах его всегда слышались высокие крикливые ноты. Он никогда не говорил спокойно, и это слушателей иногда раздражало. Вообще, слушать его было довольно тяжело. Таков он был и в своих первых думских выступлениях».
Еще более резкую характеристику Керенского мы находим у другого осведомленного современника: "Неврастеник, адвокат по профессии, он горячо произносил свои речи, производил впечатление на женский пол и доставлял большое неудовольствие сидящим под кафедрой оратора стенографистам, обрызгивая их пенящейся у рта слюною. Многие считали его кретином"».

А вот и еще оттуда же:
«Керенский не шел, как обычно ходят люди по улице, а почти бежал, и на согнутых в коленях ногах, что было необычно и некрасиво».

141
Революция довольно-таки быстро в то ныне уже далекое время разом вот всецело скатилась к самому дешевому и донельзя показному, все и вся полностью на редкость обезличивающему популизму, и до чего явно выдвигала она при этом совершенно так безапелляционные требования, к самым что ни на есть до чего молниеносно радостным переменам.
И все те отчаянно суровые воззвания так и призывали сколь незамедлительно буквально-то разом полностью и до конца вовсе же отменить и упразднить навеки былое и полностью ведь ныне как есть совсем изжившее себя прошлое.
Причем как раз-таки подобострастное удовлетворение сослепу и со страху всех тех безумно, злых и жестоких указов вчерашнего беспорточного быдла и покатило колесо российской истории по самой наклонной плоскости к каменным орудиям, которые, вполне могли сколь полноправно занять свое законное место на том некогда не дай-то Бог грядущем гербе общемировой революции.
Ну, это, конечно, разве что лишь в том собственно случае, кабы до нее и впрямь-таки явно дошло сколь же исключительно на редкость совсем этак бесшабашно бравое большевицкое дело.

Да и Белое движение безо всякой в том тени сомнения, крайне ведь весьма наглядно подчас уж разом и являло собой довольно-то плотоядно настроенное племенное воинство, попросту и не ведающее, что простой народ всенепременно пойдет разве что именно вслед за тем, кто поведет себя с ним, несколько, пожалуй, значительно поболее достойно.
Однако никого такого и близко уж вовсе так тогда нигде не сыскалось, да и, в конце концов, попросту совсем явно никак не нашлось…
Ну, а так из самого что ни на есть разного цвета шаек грабителей простой народ, в конце концов, явно выберет в правители именно тех, которые ему, куда выразительнее совсем этак наспех в три короба соврут про все то, как оно есть его чисто завтрашнее попросту неописуемое и небывалое личное счастьице.
Да и вообще все то Белое движение, уж заранее было истинно ведь фатально как на грех полностью обречено на всяческий тот самый еще до чего полнейший свой неуспех, причем именно что по довольно так многим вполне уж как есть самым объективным причинам.
А среди их числа явно можно бы назвать до чего всецело уж полностью безнадежные и совсем напрасные ожидания помощи со стороны тех еще отчаянно лживых союзников у одних, а заодно можно бы припомнить и те более чем извечно так полное неприятие подавления скверного зла у всех тех мягкотелых других.
Ну, а также до чего еще крайне негативно на столь весьма печальных итогах противостояния белых и красных в России и впрямь вполне тогда сказалось и то самое на редкость немыслимо бессовестное желание как есть во всем нагло разжиться за счет гражданской войны у тех совсем этак беспардонно же третьих.

142
Причем если бы высшие начальники Белой армии действительно являли собой подлинный и вполне полноценный образец нравственной чистоты, то тех самых разве что только вот самых отдельных мародеров сколь непременно отстреливали бы сами солдаты.
Вот чего пишет обо всем этом страшном явлении генерал Врангель в своих «Записках»:
«К сожалению, как мне пришлось впоследствии убедиться, генерал Покровский не только не препятствовал, но отчасти сам поощрял дурные инстинкты своих подчиненных. Среди его частей выработался взгляд на настоящую борьбу не как на освободительную, а как на средство наживы».

И это вовсе не один только тот белый генерал (бывший капитан) Покровский «был из этаких вояк-гуляк», а было их между тем тогда попросту же немыслимое превеликое множество, разом вот вылезших откуда-то вовсе именно что снизу, совершенно никак не разбиравшихся ни в каких средствах…
Они нагло пировали еще не выигранную ими победу и начисто прозевали более чем истинно неминуемый свой грядущий разгром.

143
Однако сколь этак безукоризненно верно и то, что почти ту же долю ответственности за более чем до чего беспрестанно в те самые времена имевшийся дикий произвол несли на себе и все те, кто по всему своему духу были полностью в корне на редкость вот явно этак совершенно иными.
Да только сколь уж на редкость тихо они тогда явно отмалчивались, еще во времена полностью мирной и беспечной жизни красивых и красочных книжек излишне страстно перечитавши.
А впрочем, надо бы тут как есть буквально сразу заметить, что было ведь среди их числа уж довольно-то немало и тех, кто вполне искренне верил в старую субординацию, а потому и соблюдали они всю свою прежнюю учтивость вплоть и до самой низменной до чего весьма подобострастной почтительности…
А как раз потому, когда надо было и вправду действовать жестко и грубо, тут вот у них руки сами собой по швам более чем незамедлительно разом же и опускались.
Причем не только по отношению к тем, кто явно был всецело выше по званию, но в точности так и по отношению к тем, кто был весьма значительно ниже – урок Февральской революции пришелся в точности впрок.

А от нее и впрямь-таки с сущим придыханием неистово еще ожидалось чего-либо невообразимо этак вовсе совсем уж явно несбыточно нового.
И главное, все это только-то потому, что немыслимо многие благодушные либералы полностью так навек тогда истинно запамятовали, что буквально все на этом свете хорошее прививается никак не насилием, а воспитанием – это разве что от чего-либо воинственно плохого ничем иным, кроме яростного его подавления, нисколько ни в жизнь попросту не уберечься.

144
Однако у довольно многих российских интеллигентов все ведь некогда разом оказалось абсолютно уж несказанно вовсе этак полностью наоборот.
Все, то немыслимо светлое и сказочно хорошее они и впрямь-таки подчас были готовы разом вот насаждать той еще самой ожесточенной и крайне суровой силой, а не поощрениями, основанными на той самой совершенно так элементарной, эгоистической заинтересованности.
Ну, а куда только весьма значительно поболее грозное, чем вся же мощь их чистоплотных амбиций, плохое они и до сих самых пор безо всякой в том тени сомнения явно ведь исключительно этак вовсе совсем непринужденно желают приостанавливать одними лишь самыми добрейшими увещеваниями и бестолково же пустозвонно бряцающими порицаниями.

Житейскую, более чем элементарную логику в их действиях бывает возможность узреть разве что тогда, когда то и впрямь еще будет весьма вот как есть благообразно касаемо одного лишь того чего-либо исключительно так личного, а вовсе-то не столь широко освещенного прожекторами совершенно уж далеких от действительности прожектов буквально-то всеобщего грядущего счастья.
И вот над довольно многими светлыми умами в России и по сей день безнадежно властвуют сколь замысловато мудреные и вовсе-то несбыточно мертворожденные идеалы, основанные, прежде всего на полнейшем ироническом отрицании всяческой житейской правоты, как есть уж полностью везде, где она окажется, совсем вот искренне никак неудобна всему их возвышенно-чувственному восприятию.
И взяли они все это себе на вооружение как раз из тех самых добрейших книг великих русских писателей 19-го столетия.
Ну, а впрочем, и та весьма и весьма изощренно добродетельная европейская праздная мысль тоже ведь была тут явно как-никак вполне уж сурово замешана, причем еще и абсолютно ни в чем никак этак нисколько не менее.

145
Правда, можно и нечто подобное, уж нисколько совсем не подумавши, сколь этак разом еще горько так брякнуть.
Ну да, было же дело, русские классики всего-то, что разве что явно захотели, так это вслед за Петром Великим сделать Россию действительно до конца во всем полноценной европейской державой.
А книги, мол, люди прочли, ну а затем и положили их тихо обратно на полку, тут же и, позабыв про все те духовные и нравственные ценности, что были в них чисто абстрактно на редкость сладкоречиво изложены.

Однако ничего уж тут совсем никак не попишешь, мысли и чувства, отображенные на холсте художниками, в нотном ряде, выведенные композиторами, на самой той простой бумаге изложенные писателями не повисают в воздухе, а тем или иным образом во всем том дальнейшем весьма планомерно и всесильно влияют на необычайно широкое общественное сознание.

146
И если привести во вполне должный пример на весь свет знаменитого композитора Вагнера, то разве не окажется то попросту вот очевидно, что уж достигнув подлинной творческой зрелости, переродился этот метр классической музыки в жутковатого мизантропа, что страстными и безапелляционными инсинуациями весьма значимо поспособствовал медленному, но верному становлению немецкого национализма.
Вот чего пишет о нем Марк Алданов в своем историческом романе «Истоки»:
«Вагнер был живым доказательством того, какую грозную опасность могут представлять собой для мира великие художники, ничему, кроме себя, не служащие. "Неисповедимы пути Божии", – привычной мыслью, привычным сочетанием слов отвечал себе Лист».

147
А между тем все те довольно привычные формулировки нисколько так не спасли этот мир от всего того мертвенно-бледного безумия, которое нашло себе дорогу к сердцам людей именно из-за, куда значительно большей доступности чьих-либо мыслей самому максимальному количеству истинно различных во всяком том духовном плане читателей и почитателей чужого духовного наследия.
Это ведь разве что некогда ранее они были попросту вовсе никак не знакомы с эпистолярным искусством, кроме как в самом простейшем (богатом чувствами, но оскуделом разумом) виде.
Например, каких-нибудь сладкоречивых баллад или же легкой светской литературы, нисколько не затрагивающей никаких чрезвычайно сложных философских вопросов, а именно всего того как оно только вообще ныне есть до чего весьма вот многозначительно самого что ни на есть более чем разнообразного общественного бытия.

Но так оно было разве что в те еще добрые старые времена…
Ну, а в свете новых и злых веяний именно то люцеферово мировоззрение Вагнера и послужило «глиной истории», из которой время, такое непримиримо злое, совсем уж незатейливо дышащее в лицо солдата ядовитыми газами, в конце концов, и вылепило свеженького «Адама» и его Еву Браун.
Причем бесчеловечно антисемитское мировоззрение Гитлера явно этак, по всей на то видимости, некогда сформировалось в тех еще сплошь тифозных окопах Первой мировой войны.

148
Ну а все это некогда сколь еще весьма и весьма уж более чем неуемно начиналось именно как раз-таки с тех и впрямь до чего на редкость бесновато кичливых взглядов композитора Вагнера.
Поскольку это как раз его до чего на редкость совсем окостенело презрительное отношение к евреям и породило весьма ведь достаточно же серьезное брожение в умах довольно-то многих его современников.
Но все-таки чего уж на деле еще могло действительно значить одно лишь и только частное мнение стареющего метра музыки, не будь всей той вящей ностальгии по тому нынче и впрямь весьма вот далекому и величественному прошлому, которое буквально пронизывало всю немецкую литературу 19-го столетия?
А именно – этот возвышенный романтизм и создал в германском народе чувство до чего и впрямь самого этак глубокого неприятия всей той сколь плотно ныне его окружающей урбанистической действительности.

149
Рыцарские подвиги времен крестовых походов, воспетые и преподнесенные в виде самой так наилучшей доли для всякого мужчины, и дали почву для всей той новоиспеченной идеологии, бряцающей тевтонским железом и порядком вот давно окаменевшими костями великих предков.
Причем самой явной же практической целью всех этих воззрений неизменно было то самое до чего еще как есть наиболее максимальное расширение жизненного пространства за счет всех тех ближайших, и довольно недружественных соседей.

И было все это так, лишь поскольку, что у той еще кайзеровской Германии на момент начала Первой мировой войны и близко никак уж явно попросту вот совсем не осталось каких-либо полноценно своих африканских колоний, а из попытки создания колонии на Дальнем Востоке ничего путного вовсе-то совсем уж явно не вышло.
Буквально все и везде было тогда весьма «на совесть» надежно прихвачено до чего и впрямь не на шутку расторопными французами и англичанами.
А тут еще и русский царь, в который раз безо всякого спроса так и полез в ту абсолютно уж от века для него вовсе этак совершенно чужую югославскую вотчину, то есть как раз именно туда, где немецкое влияние пока было, как есть довольно во многом неизменно сильно.

150
Спасибо за то немощному старцу Горчакову, а в особенности тем, кто выдвинул именно его на этот крайне важный (в историческом смысле) пост.
Недальновидный дипломатический корпус буквально всегда совсем так до одури бессердечно, уж безо всякого труда попросту напрочь разбазаривал все те великою кровью обмытые победы русского оружия, чем с большою любовью неизменно пользовались все заклятые враги российского государства, а также еще и те сколь донельзя отвратительно лживые и мнимые его европейские «друзья-союзники».
Они-то и вправду неизменно боялись всей его неминуемо растущей силы.
Ну, а тем более все эти страхи разве что лишь значительно резче со временем усилились именно так после того, как им вполне окончательно стало полностью уж до конца навеки понятно, что чего-чего, а выхода к южным морям Россию никак этак далее нисколько не лишить.

151
Крымская война 19-го века поставила в этом вопросе совершенно этак вовсе до чего неизгладимую в их истинно ведь исключительно долгой исторической памяти жирную точку.
Однако еще тогда оставалась, никем не разыграна та сколь до чего верная карта политического расчленения России на великое множество мелких сатрапий.
Чему сколь неизменно весьма и весьма вполне могли поспособствовать как раз-таки те до чего еще совсем отчаянно непримиримые распри и прочие и впрямь-таки совсем безнадежные праздные прения промеж тех чрезмерно уж никак не в меру благодушных и мягкотелых представителей российской интеллигенции.
Причем никто это тут, собственно, никак не возводит напраслину на кристально чистых от всякой их настоящей вины, поистине во всем так и искрящихся светом и добротой, духовно богатых, всесторонне развитых людей.
Путаница во взглядах на окружающую действительность, ее самое омерзительное воинственное порицание или, наоборот, безудержное восхваление, перемешивание что одного, что другого в некое единое целое – все это, в конечном итоге, и становилось предметом обсуждения для серой толпы, до которой не мытьем так катанием лениво докатывались мелкие ошметки безудержно пламенных интеллигентских дискуссий.

152
И кстати, до чего весьма и весьма существенному разложению буквально-то всяческой же духовности сколь этак явно тогда во всем поспособствовали и все те непременно ведь томные взгляды, сладостно обращенные куда-либо в самую далекую даль, а именно в то совсем этак невообразимо светлое ближайшее будущее.
И оное вполне естественно виделось до чего и впрямь удивительно так сказочно добрым, однако совсем же безо всяческих атрибутов старого крепостничества, как и всего того, что было хоть как-либо, собственно, самой так неразрывною нитью всерьез так увязано с действительно сильным российским государством, а не только со всем тем, что неизменно у кое-кого явно ассоциировалось с самой только личностью государя императора.
Его безвременная кончина в результате акта террора кое-кому из дореволюционных либералов собственно так представлялась разве что именно вот суровой кончиной той самой несусветно страшной несвободы и деспотизма, хотя между тем, более чем, безусловно, подобный шаг всецело ознаменовывал разве что лишь некогда только еще вот грядущее окончание эпохи разума и законности.
А между тем подобного рода путь далеко вперед непременно должен был довольно-таки явственно, затем еще стать, одним лишь разве что самым явным отступлением назад в эпоху Смутного времени, что некогда сколь этак неприглядно и страшно во всем на редкость буйно и яро предшествовало восхождению на трон дома Романовых.
Причем это именно та весьма и весьма уж донельзя необъятная огромность всех тех светлых ожиданий и породила исключительно как есть самую этак совсем непроглядную тьму чудовищно осатанелого большевизма.
И если бы тех чудаковато сладких грез на тот самый момент и впрямь оказалось несколько уж так весьма вот значительно меньше, то и судьба Российской империи в 20-м столетии была бы, куда только гораздо менее явственно горше.
И, конечно, разом возникшая после свержения законного монарха анархия вовсе-то никак не смогла бы скончаться своей собственной, естественной смертью, уж в чем-чем, а в этом бы ей кое-кто сколь еще непременно до чего этак явно что затем вот помог.
Однако отнюдь не всякий тот новый правитель еще бы затем сколь этак до чего первостатейно вполне вот осмысленно ввел великую державу в ранг сырьевой базы для всего того Западного мира…
А как вообще иначе можно охарактеризовать этот наш, слава тебе Господи Иисусе, бывший ныне СССР?

153
Да он вполне ведь наглядно имел с Западом более чем самые так донельзя же непримиримые и суровые разногласия…
Да что правда, то правда, идеологические помочи всегда более чем явственно и совсем недвусмысленно тянули клячу мировой революции к совершенно так бесстыдному для всего ее народа самому что ни на есть более чем совсем безрадостно «голозадому» противостоянию…
Да только разутым и в идеологические лапти обутым было одно лишь то весьма уж вконец обездоленное население, а вовсе не государство – его предводители жили, словно боги, ну а мелкий мусор эпохи ютился тогда по мелким клетушкам коммунальных квартир.
И это между тем были разве что те, кто не сидели по всем тем бездушно надуманным и самым ведь как есть безутешным (для родственников) вымышленным обвинениям.
Ах да, после до чего на редкость весьма радостного окончания бесчеловечной сталинской эпохи людей всех тех разом (через долгие три года) из тюрем повыпустили, из коммуналок порасселили, и началась та райская благодать, о которой сегодня можно разве что горестно ностальгировать, да и втайне мечтать об ее самом своевременном грядущем возвращении…
Да вот, однако, все дело тут было именно в том, что добыча нефти попросту совсем никак не нуждается в этаком количестве работяг, как это было некогда до этого с лесозаготовками.
И это как раз только поэтому и имело место то самое весьма и весьма до чего еще значительное и общегосударственное (для всего того честного народа) самое этак разве что относительное послабление.

154
Ну, а если более-менее критично и ответственно взглянуть на уровень жизни в странах совсем уж наспех никак пока не обрадованных спешным приходом всего того развитого социализма, то ведь и окажется налицо вся та сколь вопиющая советская нищета и сущая безалаберность в решении самых что ни на есть элементарных, бытовых проблем.
И уж и впрямь как есть оно вот тогда и получается, что все те блаженные мечтатели конца 19-го – начала 20-го веков одно лишь разве что горе своими мечтами всем нам исключительно так благодушно и компетентно разом-то и накликали…

Нет, конечно, в те самые ныне далекие времена никто и близко столь уж более чем удручающей возможности подобных резких «перемен к лучшему» вовсе-то как есть, совсем никак еще не предвидел.
Но зато его предвидели и достаточно так трезво себе представляли все те, для кого нечто подобное более чем ярко и широко виделось именно как самое донельзя наилучшее решение той еще весьма стародавней проблемы, никак не со вчерашнего дня начавшей зудеть где-то вот до чего глубоко внутри.
А поводом к тому была именно та до чего еще извечная обеспокоенность по поводу крайне так неизменно во всем настораживающего и очень даже совсем ведь нисколько неспокойного соседа, каковым и была тогдашняя царская Россия.
И сколь еще прогадали люди, видевшее в западном мире истинный оплот высшей духовности и культуры.
Поскольку все та чистокровно европейская до чего немыслимо насыщенная благородными запахами и манерностью цивилизованность, будучи уж явно во всем как есть, преподнесена в качестве светлого ангела, повела себя в точности словно вурдалак, высасывающий всю кровь из той самой заранее им намеченной жертвы.
Правда, все это вполне ведь касаемо одного лишь крайне этак зловредного политического руководства западных стран, ну а все его простые граждане тут были никак, собственно, и ни при чем!

155
И наиболее главное, о чем это тут давно уж ведется речь заключено вот именно в том, что всем тем западным политикам во имя самого этак последовательного ослабления позиций российской державы, вовсе не были нужны до чего весьма и весьма многочисленные агенты влияния.
Поскольку всякий, кто прославлял просвещенную Европу, неизменно же при всем том вовсе никак и близко не забывал до чего в голос нещадно поругать все свое давно ему опостылевшее и отнюдь никак совсем не родное…
А, впрочем, дело тут было не только ведь в этом…
Но и в полнейшем истощении веры народа в то, что он действительно живет в сильном, всегдашне истово блюдущем все свои кровные интересы, доподлинно же хозяйственно мыслящем государстве.
В этом и так у народа долгое время были довольно-то большие и вполне справедливые сомнения…
Ну, а во время томительных и тяжких лет Первой мировой войны эта самая вера попросту окончательно развеялась в прах.
А вот если бы самодержавие было тогда в том еще самом настоящем почете, браво понукаемый кем-либо народ непременно бы выбрал себе крайне во всем правый и исключительно националистический путь всяческого того своего дальнейшего существования.
Однако корыстолюбие, самодурство и своеволие крепостников более чем напрасно уж ожидало именно что своего на редкость коронного часа, дабы еще создать те главные предпосылки для весьма благополучного осуществления всех своих приторно сладких надежд.
Однако и их «песнопения» были народом всецело услышаны, да и истинно взяты им затем на вооружение…
У правых сил в российском обществе были тогда чисто свои вполне ясные цели, они попросту ведь захотели возродить славное допетровское прошлое, а потому и произошло впрямь-таки именно что попросту бездонное крушение державы в сущую бездну сколь безудержной кровавой вакханалии.

156
И оно, что же было именно что как есть, заранее тогда предначертано свыше за тяжкие грехи всего человечества?
Ну, а самый между тем наиболее тяжкий его грех это как раз то исключительно так скверное празднословие, явственно берущее свое начало именно от всеобщей сытости и сладко урчащей в животе благодушной умиротворенности.
А вторым, пожалуй, вовсе не меньшим, а скорее исключительно большим его грехом неизменно является всепоглощающее желание деспотически властвовать над умами или территориями, а еще гораздо вот вернее, что тем, что другим этак-то всецело значится уж едино.
Будто бы и впрямь неся свет всей западной культуры или того самого в нем сколь до чего безнравственно некогда зародившегося веромучения достопочтенного Карла Маркса.
Причем именно как раз в том и есть совсем так безупречно доподлинная житейская правда, что вот всем тем наиболее простым и незатейливым устремлением к установлению деспотии над другими народами неизменно всегда обладали все те же германцы, англичане – те были пытливее, изворотливее, да и хитрей.
И Австро-Венгрия тоже некогда, несомненно, являла собою часть великих германских сил, кои, совсем не стремясь за далекие моря, имели силу и серьезный военный потенциал править другими, куда значительно менее воинственными народами.
А тут для них весьма и весьма прискорбно и началась политика их самого повсеместного вытеснения, и вполне естественно, что это было ими встречено крайне этак негодующе, буквально в штыки.

157
Хотя, как оно и понятно, первоначальный план по захвату Европы не был ни в чем тогда основан на каких-либо всемогуще человеконенавистнических теориях.
И уж наверное как раз-таки ради того и надо было очень даже хорошо постараться, взвинтить и замучить немецкий народ совершенно невероятными, попросту ни в какие ворота и близко вообще не лезущими репарациями, а также до самых ранних седых волос перепугать ее буржуазию еще и всеми ужасами российской революции…

И ведь кому-то и по сей день никак непонятно, что сама по себе необходимость в подобных необычайно ярких, словно вспышка магния (при фотографировании), аргументах для поднятия всеобщего боевого духа немецкого народа возникла разве что после того, как Германия попросту осталась с разбитым носом и около вполне наглядно ему соответствующего корыта.
По окончанию Первой мировой войны то и было ей со всем тем исключительно неброским шиком всецело этак попросту навязано, причем исключительно в связи с той безмерно же прожорливой алчностью мнимых, одно лишь горе с собою несущих российских союзников по Антанте.
И это как раз именно тогда вполне ведь всерьез и понадобились все те хлесткие националистические бредни о самой наивысшей германской расе.
Но то и близко не было тем заранее до конца вот продуманным планом, уж именно до чего только яростно нацеленным разве что на то, чтобы всецело раззадорить и разозлить германский народ, дабы некогда затем более чем злонамеренно его натравить на ту самую будто бы и впрямь принципиально новую большевистскую Россию…
Нет, надо бы хоть чего-либо и впрямь еще вполне достоверно оставить и всем тем более чем естественным хищническим инстинктам… до чего и впрямь изысканно культурных за их повседневной трапезой западных европейцев.

158
И кстати, одной из наиболее явных основ для нацистских бредовых теорий послужило отнюдь не то сколь отчаянно массовое звериное себялюбие, исключительно так злосчастно нашедшее себе приют в сердцах простого немецкого народа, а все же куда скорее именно то бесподобное воспевание всех его героико-патетических качеств в романтической литературе 19-го столетия.
А еще и бесславный конец Первой мировой войны, безусловно, ознаменовал для Германии не один лишь физический голод, но также и глубочайшее унижение немцев как культурной и просвещенной нации.
А между тем совсем вовсе нисколько нельзя было посадить людей, привычных ко вполне уж определенному, степенному образу жизни, на те самые совсем сырые, неочищенные бобы, они ведь затем на любого, на кого им, пальцем ткнув, разом укажут, непременно еще накинутся, буквально аки пес рыкающий.

Тем более, что навязанная извне демократия этак сразу никаких вполне ощутимых плодов вовсе-то не приносит, а тут и истинное до чего на редкость бессовестное ограбление (в начале 20-х) и без того на добрую половину вконец разоренной войной страны.
Как тут новому тоталитаризму было бы враз не объявиться, словно тому еще чертику из табакерки?

159
К тому же еще и жизнь во тьме после всех тех совершенно напрасно предпринятых героических усилий всецело травмирует и развращает не одни лишь массы простого народа, но и всяких возвышенных интеллектуалов, что столь во многом и вправду способны достаточно так мощно сформировать широкое общественное сознание.
Ну а что вот касаемо простых обывателей, то они в своем абсолютном большинстве вообще никак и не призадумываются над всеми теми общественными установками, которые все они тем или иным образом без году неделя постепенно приобретают в виде новых жизненных приоритетов от тех самых сегодняшних своих новоиспеченных вождей.
Человек, он довольно-то частенько исключительно так легко уж всецело внушаем, и все его моральные принципы нисколько не составит никакого труда фактически вывернуть полностью наизнанку при одной лишь помощи самой этак наглядной всяческому пристальному взору агитации, а также еще книг и газет.

160
А между тем сущее преклонение пред всяческим успешно растиражированным словом не более чем идолопоклонство в его-то наиболее новом сегодняшнем и чисто современном виде.
Люди явно попросту заменили идолов деревянных на идолов политических или еще уж именно на тех, которые столь до чего усердно пишут общепризнанные гениальными - литературные труды.
Причем последние значительно хуже потому, как вдумчиво с ними знакомятся отнюдь никак не невежественные люди…
Вот как довольно же весьма ярко отзывается об тех именно как раз-таки подобного плана великих деятелях искусства Иван Ефремов в своей книге «Лезвие Бритвы»:
«Но есть и другой тип гениев, у которых односторонне развита какая-либо одна способность в ущерб другим. Вследствие особой концентрации усилий, фанатической одержимости эти люди в чем-либо одном намного опережают среднего человека, но психика их неуравновешенна, очень часто параноидальна. Такие гении, с одной стороны, полезные члены общества, с другой – трудные в общежитии и нередко опасные».

И ведь, действительно, буквально всякое влияние, доступное ныне книге на почти уж каждое так или иначе соприкоснувшееся с ним человеческое сознание, значительно шире, глубже и необъятнее всех тех сладкоречивых устных проповедей далекого прошлого.
Однако при всем том самым наиглавнейшим вопросом, безусловно, является именно то, а в каком это именно направлении, вообще ведется до чего мощнейшая обработка всякой той или иной человеческой психики?
И истинно реальный опыт доказывает, что всякий подлинный духовный рост, достигнутый за счет чтения книг, непременно потребует от их читателя огромнейшего интеллектуального напряжения, а также и «кровавого пота» всей его души, что в корне отличается от пустого разглядывания красивых картинок мнимого бытия, пусть даже гениально нарисованных каким-либо великим мастером.

161
И да, конечно же, человеку исключительно так глубоко всею душой, славно сжившемуся со всем тем великим миром литературы, некогда явно затем станет, несоизмеримо полегче довольно-таки весьма глубоко вникать во все те суровые тяготы окружающего мира.
Однако коли чего подобное тому и может вообще случиться, то разве что лишь коли никто и никак совершенно не будет до чего всячески так совсем нелепо мешать всякому только пока развивающемуся сознанию сколь непосредственно уж просто и задушевно более чем тщательно разглядывать созданное чьим-либо вовсе-то на редкость совсем чужим воображением.
И литература и вправду резко улучшает духовное зрение.
Однако в ней, между тем, слишком так много пока подозрительно старого и всеобъемлюще до чего довольно-таки явно вот простоватого.
А потому и нисколько не стоит бессмысленно благоволить открытию новых, исключительно чистых горизонтов всего того всеобщего бытия…
И это притом, что при помощи сладкой патоки восторженных речей о том сколь необычайно ведь светлом грядущем буквально дочиста вычистить из людей всяческую мораль, оно, и впрямь-таки окажется, куда на редкость существенно легче, а к тому же и как есть более чем многозначительно так всецело сколь вот значительно проще.
Надо только лишь дать им (и вовсе не безвозмездно) взамен той одной общепринятой на данный момент времени, совсем этак другую, наспех подкрепив все это самой уж и впрямь более чем повсеместно всеобщей тенденцией во всем том единовременно с ними существующем обществе.

162
Хотя, по правде говоря, воззвания подняться на борьбу с неким демоническим злом, при этом более чем наглядно и неприглядно приобретающим вполне конкретный, ужасающий облик, легче, чем где бы то ни было, приживаются именно в государстве, страдающем лишаями многовековой, леденящей и обескровливающей души разобщенности.
И Германия, уж точно была как раз таковой никак неготовой к демократии, расщепленной и раздробленной державой. Католический юго-запад и лютеранский северо-восток, плюс к тому же огромное количество мелких княжеств, долгое время довольно жестоко враждовавших промеж собой из-за беспрестанного передела земельных территорий.

163
И все-таки нацистский режим вовсе не был самой жестокой и бесчеловечной диктатурой в истории 20-го века.
Советская власть была намного беспардоннее и беспрецедентнее во всей ее на редкость до чего же заклятой лютости, как и весьма всеобъемлюще продуктивнее в сколь удивительно хорошо ею всецело отлаженной системе массового уничтожения своих собственных граждан, не принадлежавших при этом вовсе так ни к какому национальному меньшинству.
У коммунистов был принципиально иной подход к самому главному в их глазах «созидательному и позитивному» процессу истребления живых людей – классовый, а затем и внутриклассовый (в смысле отсеивания чуждого элемента), и охватывал он гораздо больший контингент, чем у тех же прагматичных и бессердечных палачей нацистов.
Они их, кстати, всему вот и научили!
Без большевиков нацисты никогда бы не устроили этакого рода еврейский геноцид или, по меньшей мере, он бы явно никак тогда не носил до чего и вправду ни с чем как есть совсем уж более чем несоразмерно чудовищных вселенских масштабов.

164
Большевизм был значительно хитроумнее нацизма, как в вопросе сокрытия нисколько никак не подлежащих разглашению фактов всех своих наиболее немыслимых злодеяний, да собственно и в том, а под каким это соусом они уж затем еще вообще подавались всему тому разве что лишь временно ныне пока свободному от всякого его владычества миру.
А к тому же и творил он все свои черные дела на своей собственной территории, где он только сам себе и был богом, да и вполне беспристрастным, третейским судьей.
И было все это именно так разве что лишь, поскольку сталинизм не только до чего весьма всесильно создал систему взглядов на своих сограждан, попавших под до чего и впрямь чрезвычайно гадкое и липкое определение нелюди («враги народа»).
Нет, он еще и превратил бессменного вождя если и не в Господа Бога, то уж совсем не иначе, а именно в того, вокруг кого от века сколь еще бессменно было положено вертеться всему остальному миру живых существ, бесконечно урча при этом от удовольствия всячески так верно ему во всем услужить.
И все это не просто слова, вот оно им более чем самое наглядное подтверждение со стороны великого сына минувшего века Чингиза Айтматова. «И дольше века длиться день»:
«Я твердый большевик. Понимаете? И очень горжусь этим. Бог для меня пустое место. То, что Бога нет, всем известно, каждому советскому школьнику. Но я хочу сказать совсем о другом, понимаете, о том, что есть на свете Бог! Минуточку, постойте, не улыбайтесь, дорогие мои. Ишь вы! Думаете, поймали меня на слове. Нет, нисколько! Понимаете. Я не имею в виду Бога, выдуманного угнетателями трудовых масс до революции. Наш Бог – это держатель власти, волей которого, как пишут в газетах, вершится эпоха на планете и мы идем от победы к победе, к мировому торжеству коммунизма; это наш гениальный вождь, держащий повод эпохи в руке, как, понимаете, держит вожак каравана повод головного верблюда, это наш Иосиф Виссарионович! И мы следуем за ним, он ведет караван, и мы за ним – одной тропой. И никто, думающий иначе, чем мы, или имеющий в мыслях не наши идеи, не уйдет от карающего чекистского меча, завещанного нам железным Дзержинским».

Ну, а гестапо, при всей своей неуемной и пылко фанатичной жестокости, никогда не вызывало у простых граждан этакого суеверного ужаса, который вызывала у всякого и каждого сама мысль попасть на заметку к отважным и рачительным деятелям НКВД.
Да и сам бесноватый фюрер сколь, несомненно, как есть истинно на редкость более чем явственно представлял из себя образ пророка высшей истины, и это он всегдашне и впрямь ведь бессменно являлся именно что как раз ее всемогущим апостолом, да только нисколько не был он при всем том всемогущим Богом во плоти.

165
А разница та объяснялась еще и тем, что именно этак испокон века и повелось на Руси, что вовсе-то не было на ее земле Бога в социальной сфере жизни, кроме барина и буквально всех его обиходных и повседневных прихотей.
И если барин властно повелел великий мор устраивать, то да будет так, а потому и будут стоять на путях хорошо охраняемые вагоны с зерном, весьма ведь благовидно во всеуслышание объявленные «неприкосновенным стратегическим запасом».
Поскольку этак оно было велено, а раз то нам велели, стало быть, иначе ему и быть уж вовсе никак значит и вовсе-то не положено.
Барские всевластные указания, в принципе, попросту вот являлись самой обыденной, весьма и весьма от сих и до сих до чего еще по-свойски вполне этак безупречно отмеренной нормой всей этой нашей жизни.
Сергей Снегов в своих «Норильских Рассказах» вполне находчиво и доходчиво повествует об этом общероссийском явлении:
«"Ты срок тянешь, я – служу, – без злости разъяснил мне один вохровец. – Распорядятся тебя застрелить – застрелю. Без приказа не злобствую". Думаю, если бы ему перед утренним разводом вдруг приказали стать ангелом, он не удивился бы, но неторопливо, покончив с сапогами, принялся бы с кряхтением натягивать на спину крылышки».

166
Добреть или звереть по чужой указке свойственно, в сущности, всем людям, попросту загодя извечно приученным именно к тому на редкость так невозмутимо всегдашнему положению вещей, что все они, словно бы пешки на шахматной доске, всего-то лишь, резво, а главное весьма расторопно исполняют чьи-либо вовсе вот сторонние, полновластно безапелляционные приказы.
На Западе все это более чем естественно выглядит только, как довольно уж весьма значительное влияние на все те и впрямь совсем этак исключительно безликие массы простого народа.
Однако при всем том разве оно хоть сколько-то во всей своей сущности вообще вот разнится от того самого безмерно туповатого и пессимистического «этак оно, значится, и надо, раз то было нам нашим барином до чего и впрямь строго же велено».

А все дело тут в том, что в обездоленной, а отчасти и совсем покинутой ее исконным разумом России народ оказался чересчур болезненно одурманен напрасными надеждами, а потому и был он готов ради них убить кого угодно, пусть даже и самого близкого человека, а кого не из своих – так и подавно.
И вовсе не надо бы все именно этак до кучи валить на каких-либо совсем уж чужих иродов – все наихудшие злодеяния советского режима осуществлялись как раз-таки именно посредством самого русского народа!

167
Однако при этом весь тот донельзя яростный и безлико суровый прагматизм большевиков это ведь разве что то самое до чего этак наглядное следствие европейского влияния в духе холодной целесообразности вместо обычной логики, включающей в себя хоть какие-либо человеческие чувства, даже и самого уж легкого омерзения.
Вот она, вся их душа, до чего четко и впрямь откровенно же наглядно обрисованная в «Бесах» Достоевского:
«Исполнительная часть была потребностью этой мелкой, малорассудочной, вечно жаждущей подчинения чужой воле натуры, – о, конечно, не иначе как ради "общего" или "великого" дела. Но и это было все равно, ибо маленькие фанатики, подобные Эркелю, никак не могут понять служения идее, иначе как слив ее с самим лицом, по их понятию, выражающим эту идею. Чувствительный, ласковый и добрый Эркель, быть может, был самым бесчувственным из убийц, собравшихся на Шатова, и без всякой личной ненависти, не смигнув глазом, присутствовал бы при его убиении».

Убийство без мотива и ненависти есть тот еще наиболее явный признак безвременной кончины ближнего своего как вполне истинно человеческого существа, и уж превращение оного во вредное насекомое, которое разом давят совсем безо всякой злобы, лишь разве что потому, что оно у нас в доме совершенно этак вовсе попросту именно лишнее.

168
Голодомор он тоже ведь то еще и впрямь-таки как есть более чем непосредственное следствие до чего еще весьма последовательной и прагматичной политики советского государства, враз уж попросту пожелавшего извести как можно поболее всех его сильных духом и телом граждан, дабы всесильно прижать всю страну к своему всецело инородному коммунистическому ногтю.
Целые эшелоны с зерном были более чем вполне осознанным образом, преступно отгорожены от крестьян, у которых этот их урожай был именно что до чего зверски отобран в качестве платы за их ратный труд во благо их до чего «доброго, да и сколь этак всегда неизменно справедливого» государства.
А то самое «советское царство-государство» попросту ведь явно посчитало, что буквально все его граждане по самый гроб жизни были ему исключительно так вовсе-то бесконечно во всем на редкость обязаны, а именно этим-то «нынешним своим счастливым существованием».
Ну, а оно само ничего и никому личного попросту и не было никогда уж должно.

169
Сатрап СССР попросту вконец обобрал земледельцев до нитки, как и до последней кадки с гнилой тушеной капустой, и вот теперича они были и впрямь-то должны все как один за него с голодухи опухнуть, дабы далее он смог более не проявлять о них ровным счетом совсем никакой истинно настоящей грядущей заботы…
И все это исключительно так именно потому, что были они его весьма вот плохими и крайне нерадивыми гражданами, всегда уж и вправду способными супротив него всей своей неукротимой силой разом восстать.

Так что это как раз-таки именно, поскольку то самое сколь ведь донельзя дремучее во всех своих собственнических инстинктах зажиточное крестьянство и вправду было самым что ни на есть на редкость извечным очагом контрреволюции, его сколь всенепременно и следовало, разве что уж чисто физически извести под самый корень, и никаких гвоздей.
И вот на тех ближних и дальних путях все так и стояли вагоны с зерном, причем все это разве что лишь потому, что было его слишком-то весьма до чего неимоверно тогда действительно много, а значится и вывезти его сразу, никак не имелось абсолютно никакой на то ни малейшей физической возможности.
И именно только лишь затем его и погрузили на платформы в мешках, выставив при этом самую надежную охрану, дабы уж те самые опухшие от голода крестьяне его по всем своим домам в единый миг никак разом затем не растащили.
А впрочем, то было относительно временным явлением, в конце концов, все наспех отобранное у трудового крестьянства зерно все-таки вывезли и ничтоже сумняшеся продали тем самым проклятым капиталистам.

170
А в это самое время люди в селах, помирая без пищи, буквально ели друг друга – и это ли не заслуга тех бесподобно прекрасных, да только вот совсем на редкость нелепо опередивших свое до чего нелегкое время всецело так утопических, да и разом затем и вовсе утопленных в людской крови идей?
Практическое воплощение бездумных благих чаяний и пожеланий всегда ведь создает один лишь только сущий ад на всей этой всегдашне сколь незыблемо грешной стяжательством и властолюбием сырой земле.
Вот только лучше ей быть сырой от благодатных дождей, а вовсе не от человеческой крови совсем не на поле брани бессчетно и бесчестно сколь этак неутомимо проливаемой истыми врагами своего народа…
Причем речь тут идет не о 37 злосчастной године, а целых десятилетиях черного мора кровавого большевистского террора.
А если и вообще необъятные массы народа были обречены их чудовищно безликими правителями на верную голодную смерть…

И то уж само собой сколь еще полноценно этак оно фактически ясно, что вся та свобода, равенство и братство, в конце концов, без тени сомнения, затем оказались: свободой питания трупами и людоедством, единым тождеством пред гриппом, от которого с голодухи 1918 года в одной Совдепии померли целых 5 миллионов человек.
Ну, а также еще и окончилась вся эта история сущим же братством нищеты в результате всеобщей разрухи, как впрочем, и стала она вполне ведь на редкость самым еще весьма вот знаковым следствием той самой донельзя кровопролитной гражданской войны.
Причем эта саму ведь душу народа измельчающая гражданская война* есть самая же до чего и впрямь неотъемлемая часть буквально-то всякой революции, и разнится она разве что лишь в количестве жертв.
В Англии их было десятки тысяч, во Франции многие сотни тысяч, ну а в России попросту целые миллионы.
*Временное измельчание души народа происходит, прежде всего, оттого, что лучшие люди начинают яростно истреблять друг друга во имя старорежимной веры или тех еще самых новоявленных атеистических идеалов.

171
И само собой при всем том на лицо тот еще явный прогресс, как и несомненная историческая последовательность, до чего постепенно же переходящая в ранг простого и вполне естественного факта: где бы в Европе ни произошла революция, а всенепременно следом за тем разом вот сколь незамедлительно начинается кровопролитная гражданская война.
И ведь в конечном итоге выходит из нее никак вовсе совсем не то, чем в свое время окончилась гражданская война в США – Севера с Югом, а нечто вот невообразимо всецело катастрофическое.
И именно как раз тогда при всех тех до чего еще беспутно же удручающих реалиях той еще самой весьма и весьма обыденной нормой, и становится нисколько ни при каких-либо других обстоятельствах совершенно и близко никак этак совсем невозможная полнейшая раскованность душ невежественных пролетариев.
А все, это именно разве что потому, что они в той уж самой неистово лютой ярости сколь еще слепо разом разорвали все до единой звенья хоть сколько-то вообще сдерживающих их цепей всякой как-никак той ныне будто бы никому и близко совсем этак никак далее и ненужной - гуманной человечности.
А уж затем именно из-за всего того неописуемого бедлама наиболее близкие друг другу люди, зачастую прямые и кровные родственники, упоенно и радостно сколь еще явно тогда и станут до чего ведь удушающе чувства бездушно разом так подвергать друг друга неописуемо мучительной и до чего безнадежно полностью-то как-никак совсем безнаказанной смерти.
И главное, совсем не из-за мелких и эгоистических, чисто шкурных интересов отдельные лихие люди в те удивительно бравые времена и впрямь-таки совсем вот бесшабашно взялись всеми теми своими потными руками тогда за оружие.
Нет, целые миллионы идейно наспех подкованных граждан лихо и гордо вздернув к небесам подбородки, все как один яростно поднялись на войну именно из-за неких только лишь чисто вовсе-то воображаемых грядущих благ.
Ну, а противостояли им в той безумно кровавой междоусобной сваре люди, так и переполненные вполне вот полностью справедливого и самого так полнейшего абсолютного неверия во все те до чего именно разве что пресловутые радости грядущего, безмятежного и бесклассового существования.

172
Да только безо всех тех чисто внешних исключительно так беспардонно удручающих простой народ факторов и той слишком ведь чрезмерно мечтательно настроенной интеллигенции ни одна из революций, собственно, и не могла бы где-либо хоть как-либо вообще еще произойти.
Так что Виктор Гюго совсем уж не прав, утверждая в своем романе «Отверженные» те нисколько не расхожие, а куда только вот явно скорее – безапелляционно антиэволюционные истины:
«Каждая революция, будучи естественным свершением, заключает в самой себе свою законность, которую иногда бесчестят мнимые революционеры; но даже запятнанная ими, она держится стойко, и даже обагренная кровью, она выживает. Революция – не случайность, а необходимость. Революция – это возвращение от искусственного к естественному. Она происходит потому, что должна произойти».

И чем уж на все это можно с тем и впрямь, как есть именно что более чем на редкость беспрецедентно великим прискорбием разом еще ответить, кроме как довольно-таки весьма небольшим отрывком из романа братьев Стругацких «Трудно быть богом»:
«Ты еще не знаешь, подумал Румата. Ты еще тешишь себя мыслью, что обречен на поражение только ты сам. Ты еще не знаешь, как безнадежно само твое дело. Ты еще не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри них. Ты еще, может быть, свалишь Орден, и волна крестьянского бунта забросит тебя на Арканарский трон, ты сравняешь с землей дворянские замки, утопишь баронов в проливе, и восставший народ воздаст тебе все почести, как великому освободителю, и ты будешь добр и мудр – единственный добрый и мудрый человек в твоем королевстве. И по доброте ты станешь раздавать земли своим сподвижникам, а на что сподвижникам земли без крепостных? И завертится колесо в обратную сторону. И хорошо еще будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов из твоих вчерашних верных бойцов».

173
Но явно так и этого мало – революция заодно и порождает идущего буквально-то след в след за ней Наполеона, всенепременно жаждущего обхватить в своих жарких объятиях всю ту старушку Европу, а заодно также по случаю еще и Азию тоже уж как-никак явно придачу…
И для подобной всеблагой цели никаких человеческих жертв со стороны как оно и понятно и близко вовсе-то совсем неродного ему народа сему доблестному полководцу будет сколь и впрямь до чего еще обезличенно, ясное ведь дело нисколько вот как есть, совсем же не жаль.

Да и вообще, ЛЮБЫЕ НЕПОМЕРНЫЕ страдания народа этакому режиму попросту тогда непременно разом еще станут вполне этак официально более чем отныне исключительно же безразличны.
То есть, конечно, все то сущее беззаконие отныне уж станет происходить разве что только под ярким знаменем ослепительно вот светлого добра, однако на деле все это окажется самой что ни на есть осатанелой ложью.
А, кроме того, и тот «первичный партийный материал» будет вскоре почти полностью так выведен как класс.
И восторжествует тогда в том самом царстве-государстве, направо и налево торгующем светлыми мечтами, совершенно уж вовсе неуемный и осатанелый вещевизм, до чего на совесть при этом еще и всячески прилепляемый буквально-то ко всему, а в том числе и к миру истинно высокой духовности.

174
Ну, а как иначе?
Раз уж фактически каждому давным-давно было, несомненно, на редкость исключительно так сколь еще полностью обезличенно вполне то действительно ясно, что все, то «буржуазно гнилое», пасторальное существование нужно было ныне сколь спешно и целеустремленно совсем этак всецело разом ведь заменить на что-либо явно иное – праведное и безо всякой меры незамысловато идейное…
Ну, а для вполне посильно действенного осуществления великих принципов вселенского добра только-то и нужно было, что всецело пережить те самые любые безнадежно так немыслимо трудные времена, да и слепо переступить через всякое то смрадное зло, лишь бы самые наилучшие дни поскорей бы во всем своем блеске еще уж разом настали.

И главное, тут было как раз-таки в том, чтобы все те до чего немыслимо суровые нищенские условия социального быта никак и близко бы при этом не заслоняли далеких маяков светлых будней, грядущего всеобщего равенства, да и как-никак вовсе нездешне во всем иного, истинно прославленного в грядущих веках рабоче-крестьянского нового миропорядка.
Однако дабы население всей России и впрямь-таки явственно хоть как-либо вообще еще согласилось мирно и безропотно тянуть лямку до чего этак безмерно же ужасающих всякую праведную душу лихих социалистических страданий его, как есть, всецело вот следовало до чего совсем этак тщательно же просеять через сито беспрестанных сталинских чисток.
Причем все те муки смертные были уж явно еще и вправду вовсе ничто по сравнению со всем тем только лишь разве что грядущим и всеобщим коммунистическим суровым счастьем.

175
Но даже и те всецело именно как есть исключительно так промежуточные суровые лишения, которым, однако, и близко не было никакого конца, ни края, весьма и весьма довольно-таки до чего основательно подрывали авторитет новой государственной власти…
Причем все те на редкость злые невзгоды и близко не были самым безнадежным производным неистово трудных времен медленного и постепенного становления всей той новой и будто бы лучшей жизни, а прежде всего, довелось им быть самым прямым и донельзя наглядным следствием явного неумения большевиков хоть чем-либо вообще разумно управлять.
И это разве что истинно многое сколь медово и сладостно всем и каждому вкрадчиво так как есть весьма помпезно же чувственно наобещать они и вправду на деле умели донельзя так вдумчиво и довольно-то обстоятельно.
Однако все, что с какого-либо боку хоть как-либо даже и совсем уж ненароком явно осмеливалось требовать и впрямь всецело полноценных и настоящих знаний, а не простой и никчемной веры, попросту сколь неизменно было совершенно ведь вне всяческой их нисколько не в меру истерически крикливой или до чего восторженно бравой компетенции.
И простой народ все это вскоре совсем уж до конца более чем верно так действительно вполне осознал, а потому и навек он затем полностью разуверился во всех тех до чего никак не в меру словообильно даденных ему большевиками исключительно вот вовсе на редкость беспочвенных обещаниях.
Он в них более чем наглядно вскоре распознал ту самую ушную лапшу, из которой, как известно, никакого супа и близко совсем, ясное дело, не сваришь.
Да только деваться ему отныне было уж вовсе этак явно попросту некуда.
Поскольку отныне тот оказался в совершенно и впрямь-таки сколь невообразимо чудовищных кандалах всей той немыслимо бравой большевистской идеологии, чьи донельзя ярые представители еще изначально имели праведный вид разве что перед одним только лицом совсем ведь нищего и полностью беззащитного народа.
И те безрадостные оковы так и холодили людские запястья, а уж с того собственно и начались некогда времена до чего и впрямь нисколько неустанного и беспрестанного насилия над душами и плотью всего того стародавнего дореволюционного общества.

И народ, как и понятно, вскоре всею силою разом восстал супротив новоявленных до чего этак сурово идейных, адски лютых поработителей…
Причем все те зачастую на редкость жесточайше убитые при подавлении широких, словно море крестьянских восстаний, ни в какое при всем том еще сравнение и близко не идут с темпами никак не в меру донельзя так наглядного и ускоренного перемалывания крестьянского люда жерновами несоизмеримо ни с чем чудовищно дикой коллективизации села.
Причем это как раз-таки во имя жесточайше светлых идеалов люди и начали кушать друг друга, как в добрые старые времена каменного века.

176
А та истинно доблестная «калекотивизация села» вовсе-то и близко при всем том никак не была тем одним лишь и только чисто же исключительно так единственным побудительным фактором для совершенно ведь никак нисколько нескончаемого людоедства в Советской России.
Во времена постыло голодных военных лет или уж в тех так и разбросанных по всей стране лагерях ГУЛАГа каннибализм нисколько не был эдаким до чего и вправду самым уж экстраординарным явлением.
По сколь многим селам в те дикие 20-30-е, ныне напрочь совсем уж почти позабытые года так и валялись те самые начисто обглоданные кости съеденных, причем иногда и разделываемых еще и впрямь-таки фактически заживо людей.
А те звери, что превратили своих сограждан в первобытных людоедов, над ними до чего явно разве что лишь весьма и весьма сколь этак весьма осанисто более чем совсем вот измывательски посмеивались, жуя при всем том все свои истинно королевские яства.
Ну, а зажиточные крестьяне совсем на редкость отчаянно и безрадостно до чего еще явственно как есть и вправду попытались поначалу уж разом съесть всю свою живую скотину, лишь бы вот запросто так не отдавать ее в некие те вовсе чужие руки.
Автор считает, что большевики им в отместку голодомор и устроили, чтобы так сказать раз и навсегда во всем том дальнейшем навек отвадить у кое-кого этакую безо всякого стыда и совести донельзя постыдную привычку социалистическую собственность почем только зря безо всякой должной пользы совсем впустую переводить.

177
Причем существовало данное явление буквально же повсеместно, а не только на Украине: тундрякам тоже ведь в те ныне почти былинные времена за съеденного оленя десятилетний срок сколь еще полновесной сургучной печатью более чем безысходно явно этак тогда как есть разом светил.
Вот чего более чем донельзя прискорбно обо всем этом пишет Андрей Платонов в своей повести «Котлован»:
«Остаточные, необобществленные лошади грустно спали в станках, привязанные к ним так надежно, чтобы они никогда не упали, потому что иные лошади уже стояли мертвыми; в ожидании колхоза безубыточные мужики содержали лошадей без пищи, чтоб обобществиться лишь одним своим телом, а животных не вести за собою в скорбь».

Все добро в тогдашнем СССР стало тогда исключительно большевистским, то есть ранее оно было чьим-либо уж явно еще, ну а теперь именем революции совсем вот безраздельно ему попросту отныне должно было принадлежать только-то самым активным ее деятелям, как, впрочем, и все остальное, включая и женскую честь.
И вот он, тот до чего весьма мелкий пример генеральной линии по-волчьи зубастой партии. Андрей Платонов в своей повести «Котлован» пишет:
«– Ты, как говорится, лучше молчи! – сказал Козлов. – А то живо на заметку попадешь!..
Помнишь, как ты подговорил одного бедняка во время самого курса на коллективизацию петуха зарезать и съесть?
Помнишь? Мы знаем, кто коллективизацию хотел ослабить! Мы знаем, какой ты четкий!»

178
Большевики всецело являли собой весьма уж рьяно нахрапистую породу, как правило, городских и совершенно ведь вовсе, как есть на редкость совсем этак бессовестных и самозванных люмпенов.
Да только при всем том были они людьми уж безо всякой тени сомнения во всем современными, а посему и совсем так зазря Кир Булычев в своем нисколько небезызвестном романе «Заповедник для Академиков» выставляет их в качестве сущих невежд и полностью как есть совсем этак нелепо тупых болванов.
Их мысли далеко не всегда более чем беспрестанно крутились разве что лишь вокруг да около пламенных идей или того уж самого до чего только донельзя самого этак как есть более чем однозначно мелкого их личностного блага…
Такового и быть совсем ведь никак попросту вообще тогда не могло, учитывая сами-то сроки их донельзя же извращенно кощунственного глумления над той и без того от века исключительно вот многострадальной Россией.

И ясное дело, что всю ту нисколько так совсем несусветную канитель об освобождении от пут проклятого прошлого они завели исключительно, затем… дабы только уж еще впоследствии полностью оправдать все свои личные притязания на всеобщее добро, а вовсе не для чего-либо действительно большого и вполне однозначно так куда поболее действительно светлого…

179
Однако разве оно того и впрямь действительно стоило вовсе-то до чего невозмутимо и громогласно громко совсем ведь во всеуслышание сколь еще безответственно и бойко как раз-таки именно о том и заявлять, что они лишь в этом до чего делово и впрямь-то столь уж всецело как надо верно и разбирались?
Ну, а во всем остальном и вправду были разве что как есть тупыми валенками только-то вчера с сельской печки совсем так неспешно и барственно вниз же слезшими.
Поскольку, если таковыми подчас довольно нередко оказывались (при самом том до чего ближайшем своем рассмотрении) всяческие низовые структуры, то это еще нисколько не значит, что и заправилы всех дел в тогдашнем СССР имели тот же относительно низкий интеллектуальный уровень.
Правда, над всяким подвижным и живым мышлением высших партийных бонз неизменно преобладали вездесущая серость и весь тот крайне уж догматический партийный консерватизм, но при всем том людьми они были явно умными и разве что лишь подчас никак вовсе совсем полноценно неразвитыми…
Однако это именно те периферийные работники чаще всего на глаза интеллигенции и попадались, производя столь уж всецело довольно-таки весьма и весьма плачевное, да и еще, скажем прямо вот на редкость невзрачное впечатление в смысле анализа всего своего крайне вот недалекого и слаборазвитого интеллекта.
Ну, а высшие чины партии были людьми исключительно умными, однако если и развитыми, то уж всецело на редкость односторонне, а кроме того были они и неимоверно далеки от своего народа, которого со всех сторон беспардонно обкрадывали их куда поболее мелкие наместники на всех вдоволь тогда имевшихся постах всевластной коммунистической олигархии.

180
Ну, а главные весьма и весьма уж истинно вот общемировых дел бравые заправители ворочали тогда до чего и впрямь попросту именно что неимоверно огромными народными средствами в общегосударственных великих масштабах.
И сколь беззастенчиво они выгребали почти подчистую из государственной казны миллиарды и миллиарды тех самых валютных фондов, что были созданы, как есть именно за счет продажи нефти, и ведь собственно действовали они подобным образом только лишь, дабы полностью как есть вполне же сполна, затем удовлетворить все свои сугубо идеологические нужды.
И при этом они не только и близко ничего не видели далее своего собственного носа, но и то, что было непосредственно под ним, им было разглядеть явно этак вовсе нисколько непросто.
И в том, кстати, совершенно нет вовсе вот ничего действительно удивительного.
Попросту вся суть властвования над всеми судьбами народов буквально разом уж становится пустым и гулким звуком в тот самый момент, когда старая идея правления попросту так напрочь совершенно же безвременно отбрасывается в связи со всею ее абсолютно как есть полной дальнейшей ненадобностью.
Ну, а вслед за относительно недолгим временем безвластия и слепой на оба глаза анархии и приходит же время явственного сковывания серых масс внешним железным каркасом той абсолютно вот как есть бесчестной и бесчеловечной идеологии.
Причем ее наиболее суеверные адепты явно вышли из пламени борьбы чудовищных стихий, а потому главной душевной осью их сознания была неистовующе всепожирающая страсть к уничтожению всяческой той вовсе ведь даже и совсем вот неприметно где-либо еще затаившейся контрреволюции.
И в более чем прямой связи со всем тем безумно яростным насаждением всеми тех новоявленных большевистских реалий, сам уж здравый смысл и личная инициатива довольно-таки быстро затем оказались весьма строго же наказуемыми тяжкими уголовными преступлениями.

Можно, конечно, сказать, что само по себе наличие светлой идеи, всенепременно, есть великое благо, ну а все, то довольно-таки неумелое ее применение – это всего-то случайная неловкость тех, кто, слишком поспешно вооружась всем тем своим чрезвычайно безудержным оптимизмом, явно перестарался, излишне деятельно ее, растолковывая всему своему от века донельзя разнесчастному народу.
А все-таки сколь еще весьма старательно при всем том выводили партийные вожди весь свой народ из сущего беспамятства и всей той ныне полностью отныне навеки прежней его глубокой темноты.

181
Да вот ведь, однако, все это не более чем беспардонная чушь!
Человечность и цивилизация – вещи, нисколько так вовсе никак совсем не привязанные друг к другу некой той еще сверхпрочной и неразрывной нитью.
И человечность вполне могла вовсе вот беспрепятственно существовать уж истинно безо всякой цивилизованности, причем еще с тех самых незапамятных времен, и вовсе-то при этом нет никакой существенной причины, почему бы это нынешняя цивилизация вовсе-то ни сумела бы преспокойно обойтись безо всякого, в принципе, никак и ненужного ей сострадания к ближнему.

Поскольку абсолютно всякое развитие общественной культуры уж явно идет лишь только всегда разве что вразрез не только с действиями, но и мыслями по ее чисто сколь еще безотрадно насильственному приказному прививанию.
На Соломоновых островах более никто ныне не ест людей, однако весьма изысканные и культурные европейцы, уж действительно вроде бы добившиеся самых так и вправду с виду наиблагих перемен к лучшему, жесточайшим образом истребили большую часть населения доселе живших на тех островах канаков.
Причем белыми людьми черных было убито, куда этак на редкость весьма ведь уж явно до чего еще только весьма значительно поболее, нежели чем те убили и съели своих врагов вполне вероятно, что и не за одну ту и впрямь-таки сколь немыслимо бескрайне еще долгую тысячу лет.
Вот точно так это было и с духовными ценностями индейской и индийской культур.
Конкистадоры, ну а затем англичане сколь этак и впрямь весьма как-никак наглядно предстали именно в виде более чем наихудших варваров, попросту как есть начисто лишенных всяческих сомнений и совести фанатиков святой веры, призванной огнем и мечом всесильно очистить весь этот мир от буквально всяческого присутствия в нем дьявольской скверны.

182
И сколь еще многое во всей этой жизни будет на редкость весьма полноценно зависеть от действительно правильного истолкования обществом всех тех благих идей, коими всегда был переполнен мир добрых книг, в которых, надо бы прямо сказать, авторы совсем незамысловато безо всякого стеснения лгут во имя одной лишь вящей радости читателя.

Причем всякий безоглядно большой почитатель художественной литературы никак не найдя во всей окружающей его жизни ни малейшего сходства с книжным экстрактом, только-то и окажется затем ведь способен лишь с ним и сродниться, дабы раз и навсегда полностью отстраниться от неистово ужасающих его душу некнижных реалий всего того современного ему века.
Всего-то навсего, куда лишь тщательнее и изощреннее отныне изыскивая себе наиболее верные ответы, на все те давным-давно наболевшие у него внутри вопросы о самом что ни на есть простецки прозаическом несоответствии нынешней повседневности всему тому ярко уведенному им в прекрасных литературных грезах лучшему быту светлых и добрых идей и поступков…
Нет, если и искали подобные люди себе какие-либо ответы, то опять-таки разве что лишь посреди все тех же мертвых листов, фабрично выделанных из некогда безжалостно поваленных бензопилами деревьев.
А ведь любое дерево это целая экосистема, где существует во всем том вполне естественном симбиозе огромное количество живых существ.

183
И надо вот сколь безнадежно совсем этак устало именно как раз на то довольно-то упрямо разом и указать, что без всего того изумительно же восторженного умиления пред всяческим изящно написанным словом красивых цветов на лесных полянах явно бы ныне оказалось значительно вот разве что уж невпример только как-никак точно поболее.
А между тем леса под самый корень вырубаются, в том числе и затем, дабы использовать древесину ради того, чтобы была бы еще возможность выпустить в свет многотысячными тиражами самое невероятное множество прекрасных произведений великого литературного творчества.
Да только всякой той доподлинно природной красоты становится все меньше и меньше…
Причем явно этак вполне представляется более чем сколь отчетливо реальным, что если бы действительно культивировалась именно та вящая забота о сохранении прекрасного живого мира фауны и флоры, всех тех полевых цветов могло быть, в том числе и ровно столько, сколько их было некогда ранее до всякого существования всего рода людского.
Да и тех как есть совсем же немыслимо разнообразных и на редкость весьма ведь замечательных видов живой природы, столь ныне более чем весьма многозначительно вытесненных урбанистическим веком, вполне еще могло быть тогда и впрямь немыслимо так явно значительно больше.
Поскольку многие и многие леса и поля при подобном раскладе вполне еще могли бы явно оказаться, и близко так никак совсем не загаженными всеми теми практически же ежечасно создаваемыми ядовитыми отходами всей той до чего необъятно на широкую ногу поставленной промышленной человеческой жизнедеятельности.
Причем очень даже многое было нынче принесено в ту истинно же сознательную жертву той самой «всепоглощающе засасывающей, словно бы гигантский пылесос культуры» массового потребления.
И дело тут никак не только в тех большою властью как есть подчас же наследственно обладающих людях, но и во всей массе отнюдь никак не серых умом интеллектуалов, что беспрестанно так и движут вперед колеса всего того большого общественного механизма.
Ну, а потому до чего безукоризненно и полноправно могут они разом вставить свое яркое слово, которое, между прочим, еще и будет буквально всеми, затем повсеместно услышано.
А то, по всей на то видимости, некто лишь к тому и был всею своею нежной душой сколь до конца уж довольно-таки явно так приспособлен, дабы разве что в те самые крайне ведь ласковые его слуху строки об озерках да ручейках более чем по-свойски умиленно вчитываться.
И при всем том ему будет несказанно же трудно действительно начать хоть как-либо вообще примечать, что ту доселе вовсе этак никак ничью природу совсем этак безмятежно оккупируют всяческие людишки, деньги задарма загребущие, и никого чужого они к ней отныне и на пушечный выстрел далее своего забора вовсе вот не подпустят.

184
Причем все этакого рода крайне нелепые и благодушно оптимистичные настроения явно вот вполне возобладали еще в том самом сколь уж и впрямь незапамятном 19-м столетии…
И проистекали они как раз оттого на редкость ведь самого полнейшего и более чем полного неприятия российской интеллигенцией всех тех крайне уж нелицеприятных сторон сколь необъятного, словно бы бескрайнее синее море широкой общественной жизни.
А как раз потому люди, и без того довольно-таки плохо понимающие всю ту донельзя так бескрыло их окружающую действительность, уж совсем тем самым своим до чего большим, но крайне неуклюжим умом явно ведь вконец тогда окривели.
Но может, все это одно разве что злое и зловещее карканье, а буквально во всем и впрямь вовсе так, незамысловато разве что только и виноваты именно те самые до чего злосчастные Шариковы!?
Да нет, давайте-ка не будем забывать про все то, что Булгаков нисколько не подселял начальника очистки города от вредных животных в квартиру известнейшего профессора Преображенского, хотя вполне мог бы это сделать, ничуть при этом, ни в чем, не погрешив супротив тогдашних самых обыденных житейских реалий.

И вообще главное это всегда первопричина, а никак не следствие, например, ограбление доктора наук Иванова на темной улице может быть следствием явного попустительства того самого нерадивого городского управления, которое попросту никак не чинит поломанные, а не обязательно, что кем-либо злонамеренно разбитые фонари на улице, на которой живет доктор наук Иванов.

185
Однако кое-кому явно бы еще следовало до конца этак всерьез полностью ведь твердо выступить супротив засилья тупых бюрократов, совершенно ничего не желающих делать во имя вполне уж полностью общего людского благосостояния…
Да только был он всею душой и телом именно за то самое… большое светлое изумительно же лучистое добро, а также и за сколь весьма вот страстное нигилистически пронзительное поругание чести и достоинства всякого того необычайно большого общественного зла, но все это так – в виде исключительно донельзя абстрактном.
И всегда ведь зло у него можно сказать одно лишь сколь этак явно вот беззастенчиво новое и сегодняшнее, причем неизменно оно разительно и эпохально до чего еще весьма многозначительно хуже того самого более чем безвозвратно ныне ушедшего в могилу позавчерашнего…
А между тем всякое, то до чего стародавнее чудовищное зло вместе со сменой знамен, имен и эполет меняет одно лишь свое название, но никак не всю ту до чего и впрямь-то истинно исконную свою внутреннюю сущность.
И главное, вся та наиболее общая суть осатанело воинственного, общественного недобра именно ВОТ фактически вечна и абсолютно же попросту непоколебима.
И вот будет оно с нами буквально всегда и хоть сколько-то лучше наша жизнь станет разве что в связи со всеми теми на редкость же всецело созидательными процессами, ну а всеобщее разрушение создает один только тот весьма и весьма до чего необъятнейший вселенский хаос и никак ничего уж более иного.
Причем сам вот процесс разрушения, кем-либо начатый еще в 1917-м, плавно продолжается и по сию самую пору, и в этом, кстати, и есть вся та главная беда.
Но кое-кому гораздо лучше обо всем том будет подумать, как есть еще на редкость так всецело ведь явно иначе, а только-то потому и на сердце у него при всем том еще разом уж тогда станет до чего намного теплее, веселее и радостнее.
Хотя между тем то самое более чем непримиримо мстительное удовлетворение, пусть даже и будучи выраженно на одних лишь тех громких словах только-то затем и приводит к еще лишь гораздо вот большему ужесточению всех существующих условий нынешней и без того нелегкой жизни.
А для настоящих и вполне стоящих того перемен к чему-либо хоть как-либо самому так действительно же истинно наилучшему нужно бы развивать и развивать общественное сознание совсем вот никак не выпячивая только лишь еще поболее все те ныне существующие общественные недостатки.
Нет, уж явно вполне еще оно того следует, как раз-таки с тем вполне трезвым умом разом этак довольно ведь уверенно всячески искоренять сами их первопричины, что столь глубоко сидят в самой почве серой обыденности.
Причем история часто ходит длинными и крайне так донельзя запутанными кругами, а как раз потому все еще снова может произойти в точности той же довольно-то прежней манере.
И дабы разорвать данный заколдованный круг вполне необходимо понять, что надобно уничтожать одну тупость и безграмотность, а чванство и сытое барство сами исчезнут после того как люди из народа выйдут из тьмы невежества и обретут сознательный голос, вместо дикого рева разгневанной и все мигом вокруг себя крушащей толпы.

186
В случае же если возобладают тенденции чисто этак тупого разрушения чертогов всего того нынешнего новоявленного зла, все ведь только лишь вновь тогда разве что затем вот пойдет по точно той же сколь еще давно проторенной тропе и тот самый новый 2037 год никак совсем явно не заставит себя долго ждать.
И только и всего, что на этот раз в той так уж и начавшейся заново дикой смуте и вправду затем еще окажутся виновны одни лишь те нисколько этак совсем явно недобрые относительно свежие веяния, а никак не та вековая история всегда как есть точно того давнишнего рабства.
А между тем вместо сурового объявления на редкость уж самой так до чего беспощадной войны всему тому ныне существующему обществу будет, куда до чего только всецело разумнее весьма же старательно попытаться действительно изменить всю окружающую жизнь, беспрестанно устраивая те самые, никак заранее не санкционируемые властью демонстрации протеста.
Они ведь могут и обойтись совсем безо всякого насилия, а надо бы и то здесь весьма вот до чего еще строго заметить, что буквально все власть предержащие отдельных людей вообще совсем этак никак не замечают, а разве что только те большие их скопления на площадях и улицах.
Но то явно вот дело на редкость весьма грязное и суетное, а также еще и более чем неотъемлемо оно совсем этак явственно противоречит всему тому наиболее главному необычайно возвышенному всеобщему духовному настрою…
Да и вообще, по мнению некоторых некое наилучшее бытие должно было прийти откуда-то вовсе этак совсем издалека, причем само собой исключительно же без всякого умственного в том чьего-либо участия…
И все это только-то потому, что еще издавна исключительно ведь многое как-никак до чего неотложно предполагалось делать разве что руками простого народа, который между тем более чем весьма возмутительно совершенно этак вовсе пока уж явно безмолвствует.
Но которого, обязательно надо бы всячески во всем постараться всеми-то силами разом еще мощным гласом непременно пробудить к весьма активной и, безусловно, же на редкость сколь во всем безукоризненно продуктивной интеллектуальной деятельности.
И именно в чем-либо подобном российская интеллигенция всегда и видела весь свой всецело же абстрактный долг пред всем Его Величеством Н-А-Р-О-Д-О-М.

Массам, однако, ничего, кроме хлеба и зрелищ, попросту никак нисколько не нужно, от всего остального у них одна лишь явная сплошная зевота.
Да и вообще их и впрямь-таки можно будет ввести всяческими мудреными речами в одну лишь разве что истую дрему…
А между тем их и впрямь-таки надо бы сколь же тщательно оберегать от тех самых чисто ведь полностью абстрактных идей, которые они явно окажутся, совсем никак не способны разумно и качественно хоть как-либо вообще весьма дельно всею душой воспринять.
И вот еще что: их мозг надо бы никак при этом вовсе не засорять всяческими сколь безумно на редкость истинно совсем отстраненными от всякой действительности абстрактами идеологии, а только-то по мере возможности посильно развивать людей общими знаниями, яростно уничтожая одно донельзя слепое невежество, а нисколько не те пресловутые господствующие классы.
Однако для довольно многих интеллектуально развитых людей яркие блестки невообразимо напыщенных догм, куда всецело так значительно поважнее всяческих доводов практически мыслящего здравого рассудка.

187
И кое-кто почти безумно жаждет всех тех самых еще до чего незамедлительных преобразований и попросту никак не приемлет всякой той вполне стоящей того постепенности и сущей взвешенности любых действий, уж явно способных, как улучшить, да так и ухудшить всю ту и впрямь совсем невзрачно и повседневно окружающую его жизнь.
А между тем донельзя иссушающая душу жажда всяческой той обличительной деятельности вполне будет непременно способна разом всецело обрушить крепостную стену, за которой в тишайшей тиши издревле хорониться древнейшее зло, которое и впрямь-таки весьма всеобъемлюще душат и стесняют культурные и цивилизованные рамки всего того незыблемо вязкого от века еще самодержавного бытия.
Причем буквально все те ныне давно минувшие события могли бы пойти и иным путем, а в особенности, кабы и близко никто на всеобщую беду как-никак этак явно и близко б не вздумал сколь спешно отравить довольно болезненное чутье народа, вящим-то осознанием всего его при любом раскладе совсем неизбежно извечного бесправия.
Оно ведь никак не исчезнет от одних лишь диких и совершенно как есть вовсе бесплодных терзаний чьей-то той большой и сколь многозначительно благородной души.
Нужно было найти какой-либо другой более созидательный путь, нежели чем слать и слать гром и молнии на головы всей той власть предержащей когорты.
Поскольку для того чтобы вывести простой народ на верную дорогу нужно сеять семена знания, а не зерна ненависти ко всему тому ныне существующему распорядку.
И его надо бы только изменять, а никак не разрушать и всячески беспощадно же искоренять.
И весь тот простой люд никак этак нисколько негоже сколь еще беспрестанно подначивать, да и всеми силами разом подталкивать ко всему тому уж совершенно вовсе на редкость полностью бессмысленному вооруженному восстанию.
А куда этак праведнее будет взять над ним шефство и его вполне разумно воспитывать, дабы обрел он ученую мудрость, ПУСТЬ ДАЖЕ И В САМОЙ ТОЙ ЕЩЕ НАИБОЛЕЕ МАЛОЙ ЖЕ ТОЛИКЕ.
Однако в отличие от безмерного прославления броских и весьма суровых лозунгов сие деяния подразумевали бы отчаянно грязный и тяжкий труд, а никак не чувственное умиление от тех блекло отсвечивающих на лицах простых людей явных отблесков на редкость самодовольного ими бравого понимания всего того, что ради них ныне совсем беспутно творится.

188
Да и вообще той еще дореволюционной левой интеллигенции был и впрямь-таки ослепительно же ярко нужен именно тот на редкость всеочищающий пожар, а не вполне полностью благоразумное и постепенное обновление всего того, что крайне затхло и навек покрылось плесенью тех навсегда ушедших в прошлое веков косности и замшелого мракобесья.
И это притом, что народу нужна была нисколько не некая сугубо на редкость абстрактная справедливость, а поистине только та калорийная и вполне ведь съедобная еда, а заодно еще и тот сколь вот милый сердцу уютный кров.
Однако для кое-кого все это были совершенно этак вовсе неважные и исключительно меркантильные вещи, более чем принципиально вот всецело далекие от сознания тех титанов мысли в ком и впрямь до чего безудержно тогда явно же кипела пена бравого энтузиазма, сущего разрушения всего того донельзя всем вконец обрыдшего, былого угнетения масс.
А между тем самая повседневная о них забота (совсем не в личностном, а в том донельзя широком общественном плане), была всеми своими крайне примитивными думами всецело чужда тем, кто безнадежно витал в облаках, безмерно пресыщенного благами светлой духовности весьма уж утонченно абстрактного бытия.

И это только как раз-таки, поэтому люди интеллектуально развитые, да и никак не в меру вовсе-то совсем излишне чересчур восторженные сколь еще зачастую всячески ратуют за верную смерть какого-нибудь на редкость ядовитого монстра иногда ведь при этом, пожалуй, нисколько и несуществующего, более чем так донельзя отвратительного общественного зла.

189
Но надо бы, однако, уж довольно-то сходу фактически как есть прямо разом заметить, что то самое всем тем светлым ликом своим так и сияющее благо исключительно ведь совсем наилучшего затем грядущего общественного переустройства, всегда между тем имеет некую к чему-либо еще самую несомненную довольно-то на редкость весьма многозначительно вязкую привязку…
Это самое безумно уж сколь яростно так низвергающее извечную вековую нечисть Добро может быть, к примеру, большевистским или арийским, ну а подлинная человеческая доброта, несомненно, всеобща, а потому и нетленна, как впрочем, и всякая лишь сама только по себе и существующая во всем этом мире здравая истина.
Да только вот уж еще, в чем всецело заключена главная причина всех бед и крайне на редкость более чем донельзя суровых несчастий…
Вовсе этак как оказывается и близко нельзя ее лютому злу всесильно и здраво сколь бескомпромиссно уж всячески разом до чего еще бессмысленно противопоставить!
Зато ему вполне будет возможно и нужно сколь еще наглядно противопоставить именно то весьма и весьма до чего многозначительно так на редкость духовно раскрепощающее примитивные натуры широкое просвещение, но вовсе не то, что с каким-либо чисто вот совсем же половинчатым уклоном узкоспециализированное…
И это именно оно и рассеет мрак в душах людских, а чего-либо иное его разве что до чего только значительнее усугубит и весьма вот существеннее, затем всецело усилит.
Однако еще и должно чему-либо подобному при всем том совсем этак никак не иметь именно тот на редкость прянично восторженный вид, а уж в особенности вовсе-то и не давить никому на психику какой-либо весьма ведь и впрямь никак неестественно воинственной идеологией.

190
И всякое, то вполне настоящее, доподлинно взвешенное и разумное просвещение, прежде всего, учит именно думать, да и житейски довольно-таки весьма строго логично соображать.
И никогда и близко этак вовсе никто из несущих простым массам добрый свет этак уж явно ни под каким вот тем или иным благовидным предлогом совершенно не станет до чего яростно всучивать людям лютую ненависть к тем, кто их выше по званию лучше и весьма на редкость богаче в этой жизни устроен.
Ну а сколь наспех научить людей той еще изначальной грамоте, суровой силой более чем беззастенчиво разом впихнув им донельзя твердолобое и совершенно так несуразное мировоззрение можно было только-то в упор, не видя всей окружающей реальности в том самом виде, в котором она на деле имеет место уж ныне действительно существовать.
А уж в особенности никак несправедливой окажется вся та лютая месть за какие-либо чудовищные унижения ближайшего и далекого прошлого, коли довелось ощутить на себе всю ее силу всякому тому нисколько никак и близко незапятнанному ничьей вовсе так совсем напрасно пролитой людской кровью.
Тьма людского беспросветного невежества добрых от тех каких-либо злых среди всех уж прежних господ отличать никак вот вовсе, затем и близко никак нисколько не станет.
Да и кто это вообще между тем решил, что люди подобного плана и вправду сумеют создать какие-либо вовсе-то как-никак полностью новые межличностные взаимоотношения?
Смерть минувшего означала одно лишь разве что возрождение языческой первобытности, а еще и царствие новой урбанистически помпезной серости.
Причем главными устоями нового государственного строя стали именно так яркие фетиши идеологии, а все остальное было попросту разом сброшено с главного маршрута в кювет.
Людскую толпу вели под конвоем по сплошному болоту к дальним берегам светлых дней, что всегда при этом оставались разве что лишь только где-то вдали.
И при этом беспросветная темень лютой ярости ко всему, тому, что олицетворяет собой прошлое, и приторно ласковая ложь о призрачно ведь розовом грядущем было наилучшим оружием красного сатаны.
Причем хуже всего оно то, что сладкая патока бравых иллюзий всячески подогревала и без того разгоряченную людскую массу, а потому она с чужого ведома творила буквально Бог знает что.
Но уж взвывать ко всем великим общественным переменам можно было и совсем уж без всего того до чего необычайно напыщенного суровыми эмоциями крайне этак лютого пафоса?!
Поскольку и вправду можно было некогда так думать и жить несколько еще явно совсем ведь иначе.
А, впрочем, и искусство сколь начисто лишенное всяческих тех донельзя прекраснодушно этических намерений, никак так не станет некоей донельзя же многозначительной предтечей суровых будней некогда еще лишь только разве что грядущего революционного кошмара.
И те на редкость более чем безрадостные времена были действительно светлыми одними разве что яркими огнями до чего этак безжалостно сжигаемого дотла проклятущего прошлого…
Да что правда, то правда, мысль и чувства тяжким бременем выношенные внутри всякого авторского нутра это, и есть то, что, столь, несомненно, затем ведь и послужит самой явной предтечей к тем, куда поболее светлым дням, пока еще крайне далеких от нас благих времен истинно наилучшего грядущего.
Однако действительно приблизить все, то отрадно и радостно светлое ко всем тем и поныне точно также как и всегда сколь безотрадно серо существующим реалиям жизни, смогут одни лишь, те, кто никак вот вовсе не станут праздно же вымысливать мир праведных и благих идей и всех тех первостепенно насущных строгих вопросов…
Есть вполне предостаточно и тех славных авторов, что и близко никак не ставили под каким-либо острым углом тех самых донельзя суровых знаков вопроса, которые между тем и сами по себе вполне полновластно потребуют самых срочных же мер по весьма яростному пресечению чьих-либо совсем этак чужих грязных происков.
И уж никак не вымысливают такие писатели всякие пресловутые спешные средства, созданные лишь затем дабы во всем когда-нибудь еще явно вот поспособствовать светлым песнопениям истинного так раскабаления общества от всех тех весьма безапелляционно признанных чудовищно зловредными довольно-таки широко распространенных в человеческом обществе стяжательских амбиций.
Но есть еще и те другие, для которых нечто подобное и было самый уж как есть истинно настоящим их хлебом насущным.
В русской литературе раздуванием подобного рода очагов пожаров всепожирающей ненависти буквально ко всему исконно низменному и вовсе неправому являлись такие вот писатели как Герцен написавший «Кто виноват?» и Чернышевский, что находясь в тех «жутких царских застенках» сотворил до чего и впрямь бедовую книгу «Что делать?».
Однако при всем том сколь много ведь было и тех самых разных авторов, что мирно сеяли именно ту всеобщую для всех нас – включая буквально так каждого – сущую же доброту…

Ну а то всегда сколь остро жаждущее светлых свершений и крови злодеев ДОБРО, почерпнутое из книг, в которых острым пером прочерчивается вполне наглядно суровая надобность беспрестанно ярой борьбы с некоей абстрактной несправедливостью, обязательно как на грех еще поспособствует исключительно одноплановому и стереотипному созданию тех вопиюще воинственных и краснознаменных жизненных приоритетов…
А между тем мечты и мысли о том, что еще впереди у всех нас и вправду должны быть вовсе так нисколько и близко никак явно неодинаковыми и разве что лишь общее будущее, оно фактически неизменно одно на всех.

191
Да и то безгранично светлое (на одной лишь бумаге) грядущее воплощение красивейших мечтаний, всенепременно этак еще разве что вот подымет народные толпы на борьбу с той самой лютой нечестью, которую и впрямь никак совсем немилосердно и следует всю ведь разом полностью целиком истребить, да еще и безо всякого вообще остатка…
Вот-вот даже и у великого Виктора Гюго в его романе «Отверженные» можно найти и подобного рода ужасные строчки.
«Так вот, монархия - это и есть внешний враг; угнетение – внешний враг; «священное право» – внешний враг. Деспотизм нарушает моральные границы, подобно тому, как вторжение врага нарушает границы географические. Изгнать тирана или изгнать (выставить) англичан в обоих случаях значит: освободить свою территорию. Наступает час, когда недостаточно возражать; за философией должно следовать действие; живая сила заканчивает то, что наметила идея. Скованный Прометей начинает, Аристогитон заканчивает. Энциклопедия просвещает души, 10 августа их воспламеняет. После Эсхила – Фразибул; после Дидро – Дантон. Народ стремится найти руководителя. В массе он сбрасывает с себя апатию. Толпу легко сплотить в повиновении. Людей нужно расшевеливать, расталкивать, не давать покоя ради самого блага их освобождения, нужно колоть им глаза правдой, бросать в них грозный свет полными пригоршнями. Нужно, чтобы они сами были ослеплены идеей собственного спасения; этот ослепительный свет пробуждает их. Отсюда необходимость набатов и битв. Нужно подняться великим воинам, озарить народы дерзновением и встряхнуть несчастное человечество, над которым нависает мрак священного права, цезаристской славы, грубой силы, фанатизма, безответственной власти и самодержавных величеств; встряхнуть это скопище, тупо созерцающее темное торжество ночи во всем его великолепии. Долой тирана»!

192
А между тем на все это можно ответить разве что словами самого же Гюго из его весьма вот талантливого романа «Девяносто третий год» там он фактически дает совершенно исчерпывающее представление о том, чего – это именно представляют собой две более чем неразрывные части всего того никак неравного общественного организма.
«Признаемся, что эти два человека – маркиз и священник – были в каком-либо отношении как бы одним существом. Бронзовая маска гражданской войны двулика – одной своей стороной она обращена к прошлому, другой – к будущему, но оба лика ее в равной степени трагичны. Лантенак был первым, а Симурдэн – вторым ликом; но горькая усмешка Лантенака была скрыта ночной мглой, а на роковом челе Симурдэна лежал отблеск встающей зари».

193
Однако заря та с налитой кровью глазами сколь многозначительно собою напоминает наиболее жесточайшего в мире рабовладельца, на этот раз заставляющего своего раба непросто усердно и безропотно трудиться, но и из дум (дела до сих пор чисто внутреннего), он-то людям своим дозволит иметь исключительно те, каковые ему окажутся только по нраву.

Причем наиглавнейшей побудительной причиной для возникновения новоявленного идеологического деспотизма, является как раз именно то, что слишком вот немыслимо много в каждом из нас всех тех безнадежно слепых амбиций, непререкаемых постулатов, священных догм, внушенных в узком семейном кругу яростных предрассудков…
И всякий великий талант, он до чего и впрямь смело же дозволяет более чем весомо поделиться ими буквально со всеми, кого хоть как-то вообще коснется, яркий лучик солнца, чьего-либо непомерно огромного духовного величия.

194
Автор всякого художественного произведения вовсе-то не мыслит одним тем ярчайшим праздничным светом и добром, нет, он пропускает сквозь себя весь окружающий мир, вполне доступный его духовному зрению и мировоззрению, ну а затем сколь этак широким потоком, он и выносит его куда-либо далеко-далеко наружу.
Его образы далеко не всегда действительно смогут быть весьма и весьма сколь еще очаровательно чистыми и нарядными, раз в них порою незримо присутствует слишком так много пыли несбывшихся надежд, глубоких ран разочарований, странствий по миру чужих фантазий, весьма ярко в силу божественного вдохновения так и переплетающихся со своею собственной…

195
И уж тем более тот донельзя приторно слащавый обман сколь на редкость подчас во всем свойственный вычурно приукрашенной блестками елейного вымысла художественной и высокоидейной литературе вовсе-то и близко не есть тот самый светоч во тьме египетской!
Ну, а в тех всецело доверху переполненных никак не сладкой, а скорее наоборот весьма ведь довольно-таки горьковатой правды книгах, ничего уж иного автору попросту и не остается, кроме того довольно-таки весьма искусного создания исключительно так условных, и донельзя размытых границ, где кончается светлое добро, а начинается темное зло…
А как раз потому и поневоле оно в них сколь еще бесподобно перемешивается в тугой и зачастую самый неразрывный узел.
Но в любом случае использование литературы, как более чем явственного мерила всего бытия в самой практической области обыденной жизни абсолютно уж вовсе никак неправомочно, ибо это ведет к одним лишь донельзя напрасным страданиям, а не к всеобщему свету и счастью.

И ведь это оттуда и берет начало совсем так нелепо взвешенная на весах холодного ума донельзя же черствая целесообразность, так и переполненная немыслимо доблестного отстаивания никак и близко совсем не оправдываемого насилия, которому попросту вообще нет места вне рамок жестокой конкуренции всех тех и вправду полностью неразумных видов живых существ.
А человек обладает вполне самостоятельным сознанием, а потому и не может он пользоваться всем тем, что когда-либо вырабатывалось и сколь тщательно выкристаллизовывалось за все те долгие миллионолетия, в мире кровожадно хищной плоти и всей той травоядной уж стойкой так непокорности…
Большой писатель Сергей Довлатов уж до чего ВЕСЬМА вкрадчиво говорит нам об этом.
Довлатов «Филиал»
«По-моему, — говорю, — литературе нельзя доверять свою жизнь. Поскольку добро и зло в литературе неразделимы. Так же, как и в природе.

196
Вот в том оно все и дело, что у литературы достаточно много общего с живой природой, раз там и там всесильно царствует закон слепой и безжалостной целесообразности, и попросту не остается места гуманности, точно так же, как и для разумного снисхождения по отношению к тому навсегда, отныне навеки поверженному злу.

В живой природе подчас, несомненно, действуют законы, и близко никак не имеющие ровным счетом ничего такого уж и впрямь действительно общего со всеми общечеловеческими наработками светлой духовности.
Причем культура, ее создавшая возникла как раз-таки за счет полнейшего единения душ, ну а все это в более чем единый узел было увязано, именно что со всеми теми донельзя ведь различными наработками искусства и человечности, а не с одним тем истинно отдельным его проявлением, коим неизменно является всякая художественная литература.
Живая жизнь всячески вот беспрестанно и бурно более чем всеобъемлюще развивается, причем по чисто довольно-таки сколь весьма и весьма общеизвестным канонам, что самой неразрывной нитью всецело было взаимосвязано с тем до чего еще всеобъемлюще невообразимым множеством строго же эволюционных параметров.
Да только вовсе их незачем совершенно так суживать до нескольких тех жалких годов, не имея при этом в запасе всего того и впрямь до чего невообразимо бесчисленного количества зим и лет во имя самого этак более чем беспрестанного делания проб и ошибок.
И говоря обо всем том вовсе ведь совсем незатейливо, природа она светла и мудра, но безнадежно при этом беспощадна и это ее исконное право, но вовсе никак не человека со всей его ограниченностью, косностью мышления, как и явной вздорностью уж и доселе никак вовсе нелегкого его характера.
А потому и весь тот великий мир литературы, кем-либо почти уж буднично и именно что наскоро превращенный в некий остро отточенный скальпель, столь весьма многозначительно агностического восприятия всей вселенной, есть не более чем злобная насмешка над вполне разумным восприятием всех тех еще от века нас до чего невзрачно окружающих реалий.
И безо всякой в том тени сомнения вся та ныне существующая действительность вполне подчас может быть и впрямь-таки как есть вовсе ведь немыслимо же совсем до чего только донельзя злосчастно суровой.
Однако то и близко никак не повод, для того чтобы буквально всегда довольно-таки резво отыскивать самых конкретных виновных, как и более чем беспричинно задаваться вопросом, а чего это именно прямо сейчас и совсем не сходя с этого места и впрямь уж еще надо столь вот незамедлительно сразу, собственно, так предпринимать.

197
И литература действительно способна оказаться самым еще наглядным прикладным орудием для весьма вдумчивого анализа всей той вездесуще насущной реальности.
Но только лишь в самых общих ее чертах, а не в некоем том единственно так верном и исключительно на редкость более чем конкретном ее ключе, раз никак не сможет, она являться чем-либо действительно большим, нежели чем мерилом, инструментом, однако, вовсе не эталоном на все времена сколь безукоризненно доказанных житейских истин.

Возведение духовных богатств в эти и близко для них нисколько вовсе неприличествующие рамки, явно еще приводит разве что к одному тому довольно-таки на редкость весьма значительному же сгущению туч фанатизма, а совсем не к нисшествию в этот плотский мир света высших форм любви и счастья.
И, дело то ясное, как раз подобным образом и обстоят, все эти наши довольно ведь общие текущие дела и вовсе не может то всецело как-никак оказаться, хоть сколько-то, вообще еще значит иначе!
Поскольку всякий тот праздно мыслящий интеллигентный человек вполне явственно будет на деле способен действительно поучаствовать в сотворении великого зла, руководствуясь при этом восторженно яростными принципами добра, сознательно или бессознательно, встав на его сторону под флагом всеобъемлющего счастья сразу для всех, а оно таковым оказаться, уж попросту и близко не может.

198
Как правило, всякий, кто громче всех других о нем кричит, более всего на свете разве что только и желает заняться одной лишь той самого ведь низкопробного рода политикой, а вовсе не решением чьих-либо уж всегда и вправду так до чего весьма насущных житейских проблем.
Однако для того чтобы со всей той большой серьезностью достаточно же глубокомысленно вникнуть в саму суть дела, ему всенепременно более чем бесподобно разом еще понадобится всецело так проникнуться духом единой на всех славной идеи.
Ну а вслед затем и сможет он искренне же смело сколь нарочито заговорить, как раз-таки от имени ее всею той немыслимо абстрактной бледностью победоносно сияющего лика.
А, кроме того, светлое добро, безусловно, может быть понято и как есть на редкость более чем уж донельзя явно поверхностно, да и довольно-таки весьма схоластично.
А вследствие чего оно и будет исключительно же бестрепетно притянуто именно за уши к чьим-либо полностью единоличным и до чего явно так совсем вовсе нескромным и как есть бесчеловечно общим потребностям.

А именно потому из всего вышеизложенного сам собою и напрашивается сколь бесхитростный вывод, исключительно же красноречиво свидетельствующий как раз-таки о том, что книги и настоящие ни к чему не притиснутые духовные ценности на наш сегодняшний день прекрасно могут и обойтись друг без друга в некоей той отдельно взятой человеческой душе.
Более того, иногда литература, несомненно, еще и способна всячески вот расширить сознание подлого негодяя, придав всем его мерзостям, куда разве что поболее изощренный и донельзя во всем донельзя продуманный вид.

199
Из каждых 100 тысяч образованных людей обязательно можно бы черным по белому кровавыми строчками выделить не менее пяти сотен тех хитрых выродков, что некогда вполне осознано, послужили причиной смерти одного, а, пожалуй, и куда поболее – нескольких случайных жертв их самого так криминального рода изощренно сатанинских планов.
Это, в принципе, может быть, в том числе и чистой же случайностью, захотел разобраться с кем-либо одним, однако на деле совсем вот не обошлось без тех до чего и впрямь злосчастных жертв, лишь случайно попавших под горячую руку.
Да только все же, однако, из-за подобного рода сущих пустяков мало ведь, кто затем горючие слезы вполне еще всерьез сколь этак отчаянно после вот проливает.
Причем речь тут идет именно о тех безумно страшных вещах, по поводу которых практически никто и нигде никогда не сможет возбудить хоть какого-либо уж действительно того на деле стоящего судебного разбирательства.
А потому и какое-либо возмездие за них вовсе не сможет прийти ни в едином глазу кроме уж может быть разве что на том самом до чего только небезызвестном «Негритянском острове» (по книге Агаты Кристи).

200
Причем то еще что, а вот если совсем безо всякой большой лупы несколько пристальнее взглянуть на людей, которые вполне осознанно (но далеко не всегда злонамеренно) или тем паче совсем не со зла (случайно), причинили кому-либо самые ужасные душевные страдания, то список тогда выйдет, куда явно шире и весомо необъятнее!
Однако зачастую тот всеми почитаемый человек, самоуверенно совершивший сколь явно безмерную же подлость, так и останется для всех тех, с кем он был когда-либо лично знаком, несомненно, ведь чисто по-прежнему более чем и вправду на редкость кристально порядочным и ничем таким совсем незапамятным, а потому и всеми уважаемым членом общества.
А все потому что лавры большого почета наиболее наилучшая защита от любых сколь С-О-В-Е-Р-Ш-Е-Н-Н-О вовсе необоснованных обвинений.
И уж дело ясное, что все эти вещи почти всецело (за довольно-таки редким исключением) неизменно уж разве что только и свойственны одним лишь людям действительно развитым, культурным и образованным, имеющим более чем вполне здравое представление, как о самой элементарной этике, да, так и высоконравственной книжной морали.

201
Книги – то вовсе и близко никак не окно в некий мир высокой и светлой духовности, а куда, скорее, на наш сегодняшний день одни лишь бесчисленные осколки разбитого зеркала высших, однако, и близко в нашем-то обыденном быту нисколько так почти совсем недосягаемых истин.
Причем даже и то, что мы и вправду БЕЗУПРЕЧНО так можем, хоть сколько-то вполне достойно постичь, и осознать, далеко не всегда действительно впитывается, при этом вполне уж разом еще становясь в нас именно что до конца, как есть во всем той самой второй натурой.
Поскольку абсолютно же ничто не будет способно до самого конца всецело этак полностью надежно заменить, сам как он есть процесс воспитания в правильном ключе буквально всяческой человеческой личности, причем уж еще и как есть, явно начав этот весьма сложный процесс почти этак с самого ее более чем изначального зарождения.

202
Книга – это яркий и сочный (с красочными иллюстрациями собственного и авторского воображения) учебник, но при этом он до чего намного сложнее всякой тригонометрии, а потому и постигнуть при ее сколь благороднейшем посредстве какую-либо стоящую того мораль, без доподлинно живых учителей, на деле окажется – практически уж вряд ли, что действительно возможно.

Школа и вольно или даже невольно окружающие нас люди, и впрямь-таки уж всенепременно еще оказывают, куда только весьма и весьма многозначительно большее влияние, чем любые, литературные до чего еще и впрямь изысканные творения, которые можно подчас обнаружить на покрытых пылью праздных слов полках общественных или вот чьих-либо сугубо частных библиотек.

203
Причем и довольно-то многое в том сказочно большом мире литературы – это одна тщетная суета, да маята, и разве что отдельные представители писательской братии почти всякое свое новое слово, явственно высекали из цельного мрамора, однако между тем, тоже добытого на каменоломне величавого, но никак при всем том не святочного художественного вымысла.
Да и то, даже у тех довольно немногих несоизмеримо ни с чем великих авторов безо всякой в том тени сомнения вполне ведь на редкость хватало и тех полностью как есть исключительно собственных немыслимо же грандиозных и воинственно амбициозных заблуждений.
Причем за все те никак не в меру восторженные благоглупости 19 столетия столь многие люди затем и заплатили ту самую непомерно чудовищную цену жития-бытия в царстве вечного и совершенно на редкость полностью вот безупречно так несбыточного грядущего всеобщего счастья.
И долго еще россиянам придется платить по всем тем старым, давно уж просроченным счетам.
И вовсе не только ныне живущим придется всю жизнь расплачиваться за грехи отцов и дедов, но точно также и вполне доведется это делать всем тем нисколько, пока и не народившимся их грядущим потомкам.
И сколь еще хорошо, что никак ведь не расплатились мы буквально все разом за то самое вовсе-то никак несветлое прошлое всей уж на свете где-либо и когда-либо только существующей жизнью…
Ну так то, скорее всего одно лишь пока дело случая, а в некоторой мере и того не вполне как есть предостаточно же сурово мыслящего политического руководства.
Однако вот при всем том вполне довелось многим из нас, непонятно зачем выстоять всю свою жизнь в длинной очереди за тем, так никогда и не наступившим счастьем, которое кое-кому, собственно, лишь явно пригрезилось в некоем до чего только кошмарном идеалистическом сне.
И эти доморощенные иллюзии, как удушающим одеялом разом накрыли собой думы сразу ведь нескольких поколений, а потому и были те чрезвычайно наивные люди всецело поглощены густой и непроницаемой тьмой ласково лживых надежд.

204
Ну а объявился бы на свет Божий этакий великий человечище, которого нам тут вовсе-то именно что и близко как-никак явно еще вот не доставало в эти самые нынешние и сегодняшние до чего томительные часы чрезмерно резвого и излишне поспешного перехода от крайне неспешного гужевого бытия к сверхбыстрым космическим скоростям…
Однако, между тем, остается и близко нисколько неизвестным, действительно ли, в конечном итоге, жизнь всего человечества, и вправду некогда изменится к чему-либо многозначительно лучшему или наоборот, а не станут ли со временем нынешние беды разве что только предтечей всеобщего уж вполне вот неизбежного грядущего конца.
Мертвое или попросту вконец выродившееся нынешнее человечество сможет уж еще сколь многое более чем верно ведь затем предотвратить, а прежде уж всего то самое разве что лишь некогда затем только последующее возникновение той вот самой новой, скажем этак, к примеру, дельфиньей цивилизации.

А между тем какой-нибудь великий исполин безмерно возвышенной, однако при всем том где-либо глубоко изнутри уж никак и близко не точенной червем сомнения духовности и впрямь-таки явно мог бы всецело обречь людей на самую верную общую погибель и ведь именно с той откровенно большею бесславную вероятностью.
Причем все это именно в свете той до чего еще всеобъемлющей веры в где-либо напечатанное слово, словно бы при наличии соответствующего таланта, оно и впрямь-таки само собой разом превращается в то самое Божие откровение, даденное людям на горе Синайской.
А между тем безо всякой в том тени сомнения полностью этак ясно тут именно то одно.
И руководствуясь принципами нисколько подчас неразумных политических игр, а главное еще и в тех неистово катастрофических масштабах, нынешнее человечество будет всецело способно разве что разом загнать само себя в угол, из которого оно выползет только на карачках прямо-таки как есть назад в дикую природу или не выползет, оно попросту никуда.
И надо бы тут прямо и в лоб до чего еще весьма вот откровенно разом заметить, что теми самыми вооруженными до зубов клыкастыми амбициями нынешняя техногенная цивилизация и близко не стала бы баловаться, безо всей той совсем не в меру на редкость разгоряченной и нетерпеливой философской мысли…
Ну а так вместо вполне благородного обдумывания каких-либо более чем верных возможностей самого еще степенного и постепенного изменения всех окружающих реалий, нынешнее любомудрие уж всецело-то ответственно занялось весьма углубленным и исключительно безразличным ко всем судьбам мира самым-то яростным самокопанием.

205
Но это философия, а Лев Толстой, к примеру, «гигантом светлой всеразрушающей мысли», и близко вот совсем не являлся.
Однако при этом довольно многие его личные и крайне наивные взгляды на жизнь были более чем откровенно вредны для всякого безупречно же нормального и пошагового развития всего российского общества, а значит и всего этого мира, поскольку Россия страна общемирового, а не местного и регионального значения.
А все-таки до чего еще, несомненным фактом само собой уж является именно то, что какой-либо иной российский литературный гений, вполне вот как пить дать непременно сумел до чего безупречно так верно обречь все нынешнее человечество на самый величайший грех и впрямь до чего непоколебимого самоуничтожения.
И если подобного рода палач всех народов Земли попросту никак не родился или он некогда умер еще во младенчестве, то сколь навряд ли большая заслуга всех тех, кто непременно бы внимал всем его речам с самым проникновенным чувственным вниманием.
И до чего, то до конца и впрямь всецело этак уж попросту вот очевидно, что те самые читатели 19 века действительно обладали донельзя обостренным чувством глубочайшего сопричастия ко всем тем мыслям великих авторов, как и всею душой, стремились к повторению поступков на весь тот необъятно широкий мир прославленных ими «героев».
Однако не один из классиков 19 столетия этаким исполином чудовищно разрушительной мысли нисколько и близко-то совсем не являлся…
Правда у Льва Толстого в «Анне Карениной» надо сказать явно промелькнула мысль, вполне возможно осиротившая в течение всех тех еще затем только последовавших поколений энное количество более чем однозначно с виду совершенно так благополучных семейств.
Вот они эти его слова.
«Но это не только была неправда, это была жестокая насмешка какой-то злой силы, злой, противной и такой, которой нельзя было подчиняться.
Надо было избавиться от этой силы. И избавление было в руках каждого. Надо было прекратить эту зависимость от зла.
И было одно средство – смерть.
И, счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться.
Но Левин не застрелился и не повесился, и продолжал жить».

И все-таки, однако, нечто подобное и близко никак не похоже на истинно вселенскую катастрофу.

206
Но при всем том Лев Толстой довольно-таки многое сколь ведь действительно сделал именно так ради всего того только лишь разве что грядущего процветания империи зла по вполне справедливому (в смысле оценки политической системы) определению Рональда Рейгана.
Причем она таковой была вовсе не по отношению к рядовым американцам, которым судя по рассказам их же собственных великих писателей О’Генри и Джека Лондона в начале 20 века тоже не очень-то сладко, да и действительно некогда совсем невесело вот в той еще суровой бедности-то жилось.
Однако со всей очевидностью безмерно так до ужаса перепугавшись возможности повторения русского сценария – американские привилегированные классы со вполне здравой расторопностью, всячески еще затем расстарались, дабы создать для своего народа совершенно иные, куда только поболее уютные условия, дабы обитали они в просторных домах, а не в пресловутых хижинах дяди Тома.
А буквально в то же самое время общее состояние дел в СССР было невообразимо так мрачным, поскольку в его лике на редкость безотрадно воплотилось все то пламенем революции, словно бы пыльный ковер с самого низа кверху приподнятое и впрямь до чего умиленно помпезное имперское бездушие.
Все те официально заявленные права советских граждан были сплошной дутой фикцией, одними чисто популистскими методами грубо устраняющей всякую безработицу, но зато вполне еще реально весь тот новоявленный «пролетарский строй» так ведь и объявил самое неотъемлемое право на отдых на довольно многих рабочих местах.
Ну а Лев Николаевич Толстой со всей той своей до чего невообразимо же прискорбной стороны сколь еще весьма немало при этом поспособствовал всяческому тому вовсе-то никак и близко не поэтапному становлению в России именно вот как раз подобного до чего многозначительно этак самого злосчастного режима.

207
Несколько ниже можно будет до чего только наглядно лицезреть самый конкретный пример мышления всемирового гения и классика Льва Толстого, который в его «Анне Карениной» буквально распинает по всем статьям, саму как она есть жизненную необходимость всеобщего сподвижничества в деле крайне этак самого настойчивого, а вовсе-то не спонтанного просвещения всего народа.
Причем явно доводиться ему, при этом использовать самые различные слова, однако лишь только-то ради того, дабы до чего исключительно так увереннее и шире затем еще раскинуть в душе представителей родовой аристократии все те на редкость широкие сети умственных и нравственных предрассудков.
И ведь именно таковых главной сутью, которых было именно то, что как оказывается, и близко совсем нет ничего поважнее, того самого до чего еще и впрямь донельзя самоотстраненного великого счастья всех тех знатных и образованных зажиточных людей.
Ну а идти к нему, следует разве что только именно уж лично своей, исключительно до чего еще только совсем так своекорыстной дорогой.
А ведь все это самое явное сумасбродство совсем уж и близко неподобающее для каких-либо всесторонне развитых личностей действительно желающих обустроить у себя на родине полноценно светлую и спокойную жизнь.
Раз таковою она может стать лишь от вполне разумного и последовательного вмешательства во все те и впрямь до чего беспокойные дела общественные!

208
Однако автор и близко никак не рассчитывает это хоть сколько-то вообще доказать одному из тех всезнающих буквально все в этой жизни совсем до конца познавших людей, которым подобное представление о судьбе цивилизации, как и о наиболее справедливейших принципах всеобщего общественного существования более уж всего, как раз-таки и к лицу.
Поскольку именно это и есть, собственно то, что, они поболее всего весьма и весьма до чего еще многозначительно более чем явственно чтут, так как чего-либо подобное как ничто иное вполне же безупречно во всем до конца соответствует их сугубо личностным вкусам, а также и всем их наиболее заглавным жизненным приоритетам.
Вот они слова Льва Толстого. «Анна Каренина».
«Я думаю, что двигатель всех наших действий есть все-таки личное счастье. Теперь в земских учреждениях я, как дворянин, не вижу ничего, что бы содействовало моему благосостоянию. Дороги – не лучше и не могут быть лучше; лошади мои везут меня и по дурным. Доктора и пункта мне не нужно, мировой судья мне не нужен, – я никогда не обращаюсь к нему и не обращусь.
Школы мне не только не нужны, но даже вредны, как я тебе говорил. Для меня земские учреждения просто повинность платить восемнадцать копеек с десятины, ездить в город, ночевать с клопами и слушать всякий вздор и гадости, а личный интерес меня не побуждает.
– Позволь, – перебил с улыбкой Сергей Иванович, – личный интерес не побуждал нас работать для освобождения крестьян, а мы работали.
– Нет! – все более горячась, перебил Константин. – Освобождение крестьян было другое дело. Тут был личный интерес. Хотелось сбросить с себя это ярмо, которое давило нас, всех хороших людей. Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает у моего старика Алешки - дурачка: "Признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?" – "Ась?"
Константин Левин уже отвлекся, стал представлять председателя и Алешку-дурачка; ему казалось, что это все идет к делу.
Но Сергей Иванович пожал плечами.
– Ну, так что ты хочешь сказать?
– Я только хочу сказать, что те права, которые меня… мой интерес затрагивают, я буду всегда защищать всеми силами; что когда у нас, у студентов, делали обыск и читали наши письма жандармы, я готов всеми силами защищать эти права, защищать мои права образования, свободы. Я понимаю военную повинность, которая затрагивает судьбу моих детей, братьев и меня самого; я готов обсуждать то, что меня касается; но судить, куда распределить сорок тысяч земских денег, или Алешку-дурачка судить, – я не понимаю и не могу».

209
Да, уж, действительно, хоть сколько-то посильно участвовать во всей той общественной жизни дело оно крайне порою более чем и впрямь сколь этак весьма отвратительно тошнотворное, а кроме того еще и донельзя оно совсем этак на редкость чрезвычайно нечистоплотное.
Ну а потому и для всякой той большой души оно ведь именно что более чем так совсем вовсе уж явственно никак непростое… поскольку довольно во многом оно как есть до чего неизбежно чрезвычайно склизкое, да и донельзя во всем невероятно скользкое.
И именно поэтому им по сей день и заняты, как раз-таки те, кто никогда и близко не забывают про свой собственный до чего только широко оттопыренный карман.
И этак сему и быть и впредь, пока вот не научится российская интеллигенция видеть этот мир в несколько ином, куда несколько так поменее весьма уж на редкость прекраснодушном свете.

Причем, безмерно великое благодушие к самой той никак ненаглядной себе со всею ведь великою страстью любимой у нее до чего, увы, довольно-таки неизбежно более чем незыблемо сочетается и с тем чисто наспех довольно-таки скромненько прикрытым фиговым листочком мнимого радушия, сущим-то между тем откровенным презрением ко всем тем прочим простым обывателям.
И у того же Льва Толстого было далеко отнюдь не самое наихудшее отношение ко всему тому простонародью его века и страны.
А, все-таки, все то его до чего высокородное презрение к простому мужику при явном том, как есть весьма твердолобом же сочетании со всей той тайной завистью к нему, как и ко всему его сословию, буквально само по себе неистово пышет из всего творчества, безо всякого сомнения, великого графа Льва Николаевича.

210
И если действительно вполне всерьез заговорить об довольно сильном влиянии со стороны художественной литературы, то ведь легче уж всего оно приживается, впрямь-то как есть, давя на мозг, как раз тогда, когда оно более чем неизбежно ведет именно во тьму предрассудков, а вовсе никак не к свету высших и величественных истин.
Вот еще один довольно яркий пример из творчества Льва Толстого, где он более чем усердно всячески расшатывает старые догматические постулаты, да только все новое при этом он никак не насаждает, а лишь наспех низводит, на нет все те столпы прежних господских забот и утех, что были от века нисколько неправедны.
Лев Толстой «Война и Мир»
«Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью". Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что-то новое, всякий раз изумляла его. – "Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им все, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее. Стало быть, так надо! Но мне-то, мне куда деваться?" думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности».

211
Однако чего тут попишешь, раз буквально весь этот мир снизу доверху более чем явственно переполнен всякого разного рода злобной скверной и любое его серьезное улучшение никому из нас чистых рук, совершенно никак совсем не сулит, и можно лишь порою суметь отличить, где грязь, а где та вовсе напрасно пролитая кровь.
Да только кое-кому это явно и близко ведь совсем непонятно!
Ну а тот наиболее короткий путь сколь неизбежно до чего бездушно кровав и жесток, зато уж, ясное дело, и близко он будет никак не грязен, а потому и идти по нему окажется широко, светло и весьма раздольно, поскольку всю черную работу на себя возьмет кто-либо без тени сомнения, БЕЗУСЛОВНО, другой.
Ну а потому и самое время было сколь еще весьма же тщательнее подготовить ко всей той грядущей эпохе всеобщего радостного света довольно-таки хорошо вспаханную идеалистическую почву.
Ну а для того, чтобы до чего посильно ее приблизить и стоило бы со всею светлою душой и вполне приличествующими всей данной ситуации мыслями исключительно же ответственно заняться как раз-таки, тем самым донельзя обескровливающим благородные лица суровым обличением, всей той чисто врожденной никчемности стародавнего российского царизма.

212
Причем, конечно, вовсе не ради порабощения диким и отъявленным злом, и раздавались некогда все те неистово так громкие воззвания, столь разом неистово же всем светом двинуться ко всем тем до чего и впрямь более чем необъятным (уж никак пока еще вовсе совсем не освоенным) просторам добра.
Однако все те до чего тяжкие заблуждения истинных праведников, в конце концов, непременно обходились человечеству, куда разве что лишь на редкость значительно дороже, нежели чем все те злодейства всяческих упырей и вурдалаков рода людского.
Светлые намерения исключительно редко сбываются в их доподлинно изначальной форме, поскольку любые теоретические выкладки, всенепременно, потребуют до чего и впрямь еще весьма длительной обкатки на самом что ни на есть практическом уровне.
Причем буквально всякое правое дело, сколь изумительно же собой олицетворяющее путь самых многозначительно добрых исторических свершений, никак не состоит из кровавых дел, что были вовсе вот совсем до чего нелепо призваны, всецело отлучить от власти ту отчаянно гнетущую и порабощающую силу в каком-либо самом конкретном и более чем неблагополучном царстве-государстве…
Нет, надо бы сперва устранить саму первопричину безгласности и безропотности довольно-таки многих простых граждан, а как раз для того и надобно дать им знания обо всех гражданских правах, однако при всем том и близко не забывая никак не вскользь упомянуть и обо всех тех прямых и наиболее главных их обязанностях.

213
А нечто подобное явно так окажется сколь наскоро ведь и вправду достигнуто разве что только именно что путем того еще самого безмерно же спешного обрушения всей той, как она ныне есть общественной пирамиды.
Поскольку она всецело состоит из одних и тех полностью во всем всегда уж исключительно совсем этак идентичных и взаимозаменяемых частей…
Просто кое-кого она всею великой мощью своей бессердечно и яростно совершенно же придавила, ну а кто-то по всему своему праву рождения исключительно и впрямь до чего еще безвылазно находится на самом том остром кончике ее всевластной и неземной вершины.
Причем весьма существенной разницы между теми или иными людьми попросту вот нет, как нет, да и быть ее ни в едином глазу вовсе этак и близко нисколько не может.
Да и вследствие разрушения всей той долгими веками безбедно просуществовавшей общественной пирамиды буквально уж все еще затем разом придет более чем совсем так бесконтрольно в дикое движение…
И почти немедля на месте прошлого довольно-таки величественного общественного здания сколь еще весьма основательно без тени сомнения, разом уж затем возникнет некая та несколько ведь совсем другая форма насильственно взаимосвязанной коллективной жизни.
Причем будет она при этом явно иметь в точности тот прежний облик, а исчезнут тогда одни те наиболее хрупкие элементы ее конструкции все остальное останется полностью в силе.
Более того, все те самые
отвратительные элементы ее конструкции лишь разве что как есть, только поболее всецело уж явственнее разом тогда только вот укрупнятся.

214
Так, что какой-либо и впрямь вполне ведь полностью реальной пользы, как и истинного блага народа, ото всех тех весьма и весьма искрометно многообещающих революций нисколько-то нигде и никогда попросту и близко так никак совсем не бывает…
Да они действительно порою до чего вдохновенно преуспевают, и прежде всего, в смысле сколь невообразимо верного и более чем немыслимо же безвозвратного сокрушения всеми теми долгими веками исключительно вот безбедно доселе просуществовавшего лютого зла.
Однако проку от всего этого нет, как нет, да и быть его вовсе уж абсолютно никак и близко не может.
Революционные веяния с собою до чего еще безнадежно как есть, разом этак сколь безудержно и бурно приносят целый же ворох восторженных слов, да только сеют, они при этом один лишь безмерно великий вред, как и собственно, носят все их черты те ведь самые явные свойства немыслимо чудовищных стихийных бедствий.
Правда нет худа без добра, а без темных тупиков попросту никак во всем том дальнейшем уж не может быть всего того ослепительно яркого конечного света.
И все же восторженно славословя и боготворя все те вовсе этак безнадежно темные, а не просто никак совсем неудачные социальные эксперименты дикого идеалистического прошлого, некоторые, до чего попросту напрочь при этом забывают всю их непомерно тяжкую цену.
А между тем неистово, словно бы творя заклинания, проникновенно и заискивающе ласково говоря об их чисто случайно никак нескладно сложившейся будущности, можно еще не дай Бог претворить в жизнь и те новые вооруженные восстания, дабы дело-то ясное только бы отыграться за все беды довольно недавних вовсе-то совсем нелегко минувших времен…
И вот будто бы в тех как есть изначально уж достаточно так криво и косо заявленных целях и идеалах, и была некогда и вправду заложена та самая искра разума, которой и предстояло, затем раздуть великий и общемировой всеочищающий пожар…
Да только сама первопричина всего того ныне имеющегося запустения и обездоленности она точно ведь не в каких-либо где-либо уж и доселе правящих бал привилегированных классах.
Нет, все тут дело было в одной той самой так исключительно общей сущей необустроенности всего того общества, что попросту никак неспособно было достичь всяческого достатка и благоденствия для буквально-то всех его членов.
Причем на истинно как есть разумной основе исправлять те самые почти именно так врожденные недостатки всего того общества явно еще следовало бы всецело же полностью именно сообща.
Ну а слащаво натравливая людскую толпу на его правителей, можно лишь медленно, но верно создать привольно благодатную среду для самого массового размножения всех тех грядущих мозолистой стопою так и прущих во власть значительно поболее отвратительных паразитов, только-то и всего, что вполне естественно, вышедших из самой что ни на есть простонародья.

215
И вполне этак, безусловно, что какой-либо настоящей и истинной пользы от всей той разнузданной и кровавой свары внутри всего того полностью же единоутробного общественного организма и близко не будет ровным счетом никак ведь совсем вовсе-то именно что ни на грош.
Зато все те немыслимо злые чаяния по поводу лишь некогда затем всенепременно этак разом еще грядущего разрушения чего-либо, вконец опостылевшего и обветшалого, и приводят в неописуемо дикий восторг, всех тех, кто неистово жаждет, под самым суровым видом полнейшего изничтожения всего того темного прошлого именно его весьма значительнее во всем укрепить.
Да только с самым всенепременным своим во всем этом деле донельзя этак наглым и нисколько ведь абсолютно непрошенным пронырливо веским участием.
И наиболее главным козырем в их руках подчас же становится как раз-таки именно то, что всякого рода идеалистически настроенная литература сколь неласково и флегматично на редкость вот яростно строила гневные глазки всему тому ныне существующему настоящему, что так и пропахло самыми негативными более чем ретроградными тенденциями.

216
И ведь как раз уж этак оно и было с творчеством великого Чехова: его достойные, светлые мысли до чего еще незыблемо прочно в русскую почву никак и близко совсем не осели…
Зато все те исключительно так неразумные, плоские суждения и послужили барабаном, неистово бьющим в набат: вставайте, мол, люди супротив неимоверно злосчастного угнетения.
А между тем надо было до чего громко требовать от той ныне существующей власти именно самого же незамедлительного и длительного заточения в острог всех тех, кто всегдашне гребет своими лапищами народное добро, и близко при этом, никак не поучаствовав в его еще изначальном и полностью, как есть продуктивном же возникновении.

А между тем тот беспутный и плохой помещик свое добро порядком этак быстро уж явно подрастеряет, ну а взяточник и вор на государственной службе как раз наоборот – им сколь наскоро вот весело вдоволь еще разживется.
Причем речь тут будет идти совсем не о том, что действительно имело хоть какое-либо сколь полновесно здравое отношение ко всем, тем вящим же его интеллектуальным усилиям, направленным именно, что как есть более чем однозначно в одну лишь крайне этак уж всецело полезную всему обществу сторону.
Он ведь, те денежки неправедным путем им нажитые – своим потом и кровью никак не полил, а то и другое всенепременно бывает и в чисто полностью так одном лишь и только самом уж прямом интеллектуальном смысле.

217
Умный человек без тени сомнения может, и нечто подобное во всеобщее благо достаточно же быстро и вправду еще всецело создать; всею силой своего непомерно могучего интеллекта, что целый край будет затем долгими веками, только лишь богатеть и всячески процветать.
Ну а тогда его большой дом и самые всевозможные в нем нежные удобства это вполне надо сказать самая так справедливая плата за весь его ратный интеллектуальный труд.
И это именно подобного рода богатство и будет в корне во всем явно разниться от того кем-либо именно что до чего всецело же второпях враз нахапанного добра из нисколько и близко никак совсем не безразмерного общего кармана.
Причем подчас все те происки личной и крайне ведь корыстной выгоды еще и несли самый так явный и прямой ущерб всякому тому чисто как есть дальнейшему общественному процветанию.

Но очень уж явно исключительно так радостно никак не в меру размечтавшиеся Антон Чехов со Львом Толстым о том, наверное, ни сном, ни духом и близко не ведали, или попросту говоря, никак не желали они обо всем этом хоть чего-либо, собственно, знать.
А как раз-таки именно потому вместо светлого, вечного, доброго, они более чем рьяно посеяли семена логически плохо обоснованного самого же абсолютного всенеприятия всей той крайне тоскливой и вящей обездоленности, будто бы и впрямь некогда имевшей место посреди совсем ведь повседневно так или иначе окружающей их поколение сколь бескрыло «невзрачной» действительности…

218
И, конечно, они тем разве что только и всего, что явно выражали все те свойства никак и близко уж нисколько вовсе-то совсем неровного дыхания своего времени, держа при этом руку на самом его пульсе и близко так нисколько совсем не более того.
И кстати, все эти их никак неуемные, патетические рассуждения о великой скуке и всеобъемлющей жажде именно что буквально любого труда, без тени сомнения разве что только являлись теми еще сколь элементарными, и впрямь-то вязнущими в тине прекраснодушного ума сентиментальными отголосками всеобщих интеллигентских дискуссий того нынче крайне далекого времени.

Великое горе от ума исходило от душ людей многодумно и мечтательно отстранившихся от всякого действительно позитивного творческого труда, явно уж при этом, собственно, так находящегося, где-либо вовсе полностью вне жестких рамок их сугубо профессиональной деятельности.
Да только с ветряными мельницами на одних лишь сколь еще громких словах воевать было их самым же обыденным, можно даже сказать, наиболее прозаическим занятием во все то свободное от всех тех трудов тяжких – полностью так чисто личное их время.

219
А им-то и впрямь довольно-таки до чего еще явно скучновато ведь стало некогда жить на самом краю Европы, в той еще сколь невообразимо безмерной дали от просвещенности и великих идей сущего перевоплощения мира в некое сколь этак многозначительно вовсе-то совсем иное полноценно же чисто завтрашнее его всемогущее качество.

Раз уж им и впрямь-таки до чего безумно более чем радостно тогда захотелось – именно в России и воплотить в жизнь все, то, что сколь лучезарно тогда так и сверкало всем своим мишурным блеском пред их ученым взором из тех самых более чем основательно заплесневелых кожухов тяжеленых фолиантов европейских философов-схоластов.
И надо же вместо того, чтобы вполне ведь взвешенно и на редкость постепенно более чем до чего благоразумно приучить простой народ думать и читать им, понимаешь ли, сколь бестрепетно разом тогда явно потребовалось нисколько этак вовсе совсем недвусмысленно разом вот вдохновить простых людей всяческими теми еще изначально полубредовыми идеями.
Причем все это некогда более чем явственно делалось разве что, дабы на редкость стоически всеми теми имеющимся силами весь тот народ уж, затем беспардонно возглавить, вполне ведь для того взвешенно вооружившись знаниями, которые можно было сколь полноценнее объять только лишь до самого дна души просветившись заоблачными высотами передовой европейской мысли.
А между тем подобного рода вещи происходили, никак не иначе, а разве что только из-за всего уж того, что всякому тому безмерно прекраснодушному сознанию восторженной интеллигенции, оказалось вовсе-то и близко попросту никак недоступно всяческое довольно-таки совсем недвусмысленное понимание тех еще самых наиболее элементарных житейских истин.

220
Правда та жившая еще в 19 столетии российская духовная знать на более чем добрую половину точно также впрочем, как и сегодня более чем весьма явственно состояла из точно тех восторженно благодушных идеалистов.
Однако то уж нисколько совсем не означало, что они действительно были всецело этак морально полностью ослеплены чисто ведь книжными блажными истинами.
Очень многие из тех людей буквально все в этой жизни отлично так понимали, причем до самых наимельчайших совсем уж нисколько неброских его деталей.
И попросту были те светлой души интеллектуалы и близко-то совсем не готовы хоть в чем-либо поступиться, из тех на редкость сколь так остро отточенных железных и прямолинейных принципов, как всегда заключающихся в более чем абсолютном их нежелании, даже и ненароком перепачкаться в каких-либо весьма мрачных миазмах необычайно широкой общественной жизни.
И, кстати, именно в том и была, собственно, заключена сама суть их подхода ко всей той, так или иначе, столь до чего подчас весьма же назойливо и суетливо окружающей действительности.
То есть само восприятие всей той сколь еще мелко копошащейся вокруг них общественной жизни неизменно было идеалистически восторженным и воинственно от всего того дурнопахнущего непримиримо же как есть до чего всецело раз и навсегда полностью вот совсем отстраненным.
Причем было это именно так, и прежде всего как раз из-за того до чего же самого так сколь ведь извечного их умиленного устремления к тому самому наиболее наилучшему наперекор всему тому весьма и весьма сколь обезличено на редкость разве что совсем вовсе-то исключительно бытовому…
Ну а эдакий подход явно приводит к сущему поиску всего того до чего необычайно неординарного, а оно уж вне всех тех возвышенных строк изящной словесности больше этак нигде совсем и не водится.
Причем светлые идеалы вообще нельзя приравнивать к чему-либо существенному, а только вот и можно их рассматривать как некую заоблачную грань, где ничего реального быть попросту и не может.
Да и никак вот и близко нельзя при помощи совсем уж далеких от всякой той истинной реальности идеалов более чем вполне правомерно снимать мерку со смрада, быта и грязи всей той окружающей каждого из нас на редкость серенькой жизни.
Да и отдельный человек никак не может быть рассматриваем только с точки зрения его душевных и интеллектуальных качеств, потому что среда обитания определяет слишком уж многое в его каждодневном поведении.
И прежде чем искать в нем чего-либо хорошее - надо бы в нем это хорошее в нем сколь еще умело верною рукой постепенно вот посадить, а потом только до чего же неспешно дожидаться должных всходов.
И ясное дело никак не десятилетия…
Но кто-то ведь делает все полностью этак совсем явно наоборот.
А между тем то как-никак идет в довольно-таки весьма существенный ущерб всякому здравому смыслу сколь беспрестанно же ворчливо верещащему как раз-таки про то, что этак-то сразу чего-либо хорошее, если и может быть найдено, то только там, где к нему все было сколь давно, как есть исключительно вот заранее тщательно подготовлено.
Ну, а в том самом случае, коли все это было и близко ведь нисколько уж совсем оно не так непременно еще придется весьма долго и тщательно извлекать, засуча рукава из самых нечистот сугубо личной или того только хуже… из нечестиво зловонных недр всей той донельзя широкой общественной жизни.

221
И уж, судя по всему тому сколь еще бескрайне безапелляционному максимализму, с которым автор и впрямь-таки до чего хорошо оказался совсем ведь поневоле всецело знаком, кто-либо всенепременно более чем незамедлительно вымолвит.
«– Ну и как это какой-либо интеллигентный человек уткнет свое чистое лицо в сущую скверну самой всепоглощающей общественной грязи, он же почти тотчас незамедлительно станет вполне до конца более чем естественной ее частью»?
А ответ на это будет примерно таков, да этого ему будет и близко никак не миновать, но разве что лишь в том самом единственном случае, коли он весь в ней разом увязнет, ну а будут у него не столь и впрямь безупречно чистые, пусть даже и вечно дурно пахнущие руки…
Нет, это лишь только-то в том весьма далеком и совсем вовсе ином грядущем уж и вправду будет вполне так возможно к подобному делу подходить несколько как есть явно во всем сколь полноценно на редкость иначе.
Но нечто подобное станет вполне вот правомочным только тогда, когда весь этот мир никак далее совсем не будет до самых же его краев и вправду более чем безмерно переполнен всяческой чисто человеческой и крайне отчаянно гадкой скверны.

222
Причем автор сколь же вполне резонно считает, что раз руки наотрез вот отказываются как-либо замарать крайне липкой грязью, то нечто подобное само собой как есть еще вскоре, явно этак приведет именно к тому, что те и впрямь-то затем окажутся, по самый локоть обагрены чьей-либо вовсе напрасно и безвинно пролитой кровью.
Причем Антон Чехов, Лев Толстой, Максим Горький как раз и посеяли на русской почве семена именно подобного рода весьма близоруких представлений обо всем том мирском бытии, делающих дело и тех, кто громко и отвратительно чавкая, беззастенчиво пожирает плоды чьих-либо тяжких трудов буквально от века и впрямь достопочтимо же праведных.

223
И все это, как и понятно, было сколь еще глубокомысленно верно усвоено всем, тем тогдашним общественным организмом, а именно потому и всколыхнулась волна дичайшего насилия, причем вполне этак до конца наглядно спровоцированного, в том числе и беспрестанными «благожелательными» словесными излияниями великих творцов всемирной, а не только исконно российской литературы.
А между тем им бы хоть как-либо надо было сколь еще вдумчиво и безотлагательно разом еще поступиться всеми теми чисто же абстрактными общемировыми ценностями, а всецело заняться чем-либо своим и самым конкретным – ведь им, само собой, разумеется, на то более чем всерьез никак небезосновательно тогда намекали.

Не иначе, как именно за этим и отправился Чехов на далекий остров Сахалин.

224
Однако слишком то было ему донельзя мелко и чуждо, а также и сколь явно близка была его извечно юному сердцу величественная европейская культура, как и заря новой мысли, чтобы действительно он посеял на русской почве хоть какие-либо иные семена, то есть, собственно, те, что и дали бы более ДОБРЫЕ всходы.

При этом Чехов, Лев Толстой, да и Достоевский вполне этак возможно, что вовсе-то и близко совсем уж никак не воздвигли великое ханство грядущего хозяина всей той от края до края русской земли.
Однако до чего весьма старательно они как есть, явно этак довольно уж охотно поучаствовали во всем том как есть теоретическом обосновании его лишь некогда разве что затем только грядущих всевластных приоритетов!
В их книгах этак-то сколь исподволь ведется повествование о некой той истинно ведь совсем никак неминуемо весьма еще разом благостно последующей эре всеобщего труда и той самой довольно-то более чем безмерно сколь до чего еще созидательной благости распределенной сразу на всех и совершенно уж полностью поровну.
Причем речь у них неизменно идет о чем-то, что само этак себя из сущего ничего обязательно всем на радость вскоре породит, и надо, мол, лишь отказаться от буквально всех мер насилия, наспех сблизится со своим народом, проникнуться его мудростью – ну а далее и всему тому благому делу полный конец…

225
Правда и то еще вполне ведь уж полностью этак оно возможно, что кто-либо и близко попросту никак до чего совсем явно не увязывает неким морским узлом всякую обыденную жизнь с тем самым истинно так величайшим на свете чисто книжным вымыслом.
Да вот, однако, люди высокой духовности подчас делают это почти что никак неосознанно, уж полностью так сколь искренне вовсе-то явно совсем и не понимая, к чему это приводит то самое общество, за которое они между тем всем сердцем пред Богом в ответе.
Они мыслят и чувствуют чисто поверхностно, так и, купаясь в атмосфере прекрасных чаяний и веяний лютого нового времени.
И они совсем уж не видят тьмы только лишь сгущающейся от проникновенного света чудесных, но никак при этом не чудодейственных истин.
Они ждали рассвета, а дождались заката тем более немыслимо же ужасного в свете до чего и впрямь-то чудовищно благих и истинно наилучших изначальных намерений.
Причем лучшие труды литературы так тогда и пестрели слащавой демагогией и необычайно благими ожиданиями неких до чего еще самых ведь наилучших грядущих времен.
И они, кстати, уж оказали очень этак даже довольно значительное влияние, поскольку сколь многое в этом нашем современном мире явное производное неких крылатых фраз, а точно так и необъятно широкого духовного наследия всех тех сколь вот величественных духом всемирно известных гигантов пера.
И вот чего весьма и весьма проникновенно обо всем этом нам поведал Сергей Снегов в его и впрямь сколь же невероятно блистательных «Норильских рассказах».
«И еще я думал о всевластии слов, с такой горечью объявленной пожилым человеком, лежавшим на соседней койке. Я вспомнил, что Мопассан когда-то писал, будто вся человеческая история для него – это набор сменяющих одна другую хлестких фраз. "Я не мир к вам на землю принес, но меч", "Кто ударит тебя в левую щеку, подставь правую", "Пришел, увидел, победил", "Еще одна такая победа, и я потеряю все мое войско", "Мертвые сраму не имут", "Здесь я стою, я не могу иначе", "Если в этих книгах то, что в Коране, то они не нужны; а если то, чего в Коране нет, то они вредны", "Все погибло, государыня, кроме чести", "Париж стоит обедни", "Пусть гибнут люди, принципы остаются", "Государство – это я!"...
Много, очень много фраз, ставших вехами истории, прав Мопассан. Но всевластие слова? Слово, из зеркала бытия ставшее организатором и командиром бытия? Не верю! Не могу, не должен поверить! Ибо страшно жить в мире, где жизнью командует слово, а не дело. Прав, тысячекратно прав Фауст, отвергнувший евангельское "Вначале было слово". Он сказал: "И вижу я – деяние в начале бытия". Да, именно так, деяние, а не слово! Слово как было, так и остается зеркалом совершившегося действия».

226
И с каким это ветром к нам откуда-то издали уж донеслось все это более чем весьма и весьма беспорядочное всеобилие сколь громогласно так над всем и вся в общественной жизни бездумно властвующих слов, которые между тем и были некогда столь всесильно вознесены над всей той промозгло серой обыденностью…
Причем явно ведь привнесли, они с собою то самое до чего заиндевело безликое сияние хладнокровно и надменно пожирающих всяческое милосердие и сострадание четких и метких определений, да и самых безоговорочных ярлыков.
Люди, ныне оказывается стали вовсе этак никак не обществом себе подобных, а неким сообществом общественно полезных насекомых, где есть работники, а есть трутни явственно обреченные на самую скорую и страшную суровую погибель.
И именно этак и никак не иначе уж ныне попросту и обстояли все эти наши нынешние самые этак более чем повседневные реалии.
И эдакая мертвенно бледная личина всех тех «сколь до чего пространных отъявленно же бесовских абстракций», и впрямь-то более чем ведь безнадежно разом уничтожала всякое хоть сколько-то затем только возможное разнообразие каких-либо жизненно и бытово вполне вот на деле обдуманных подходов к тем самым сколь еще безыдейно простым и обыкновенным вещам…
Поскольку все это тогда почти без разбору стало либо подлинным образцом кристальной честности перед всем своим народом и революцией или наоборот – явным примером предательского двурушничества во имя слюнявой буржуазной морали, которой нынче самое время было в сортире безо всякого сожаления мигом так и впрямь уж как следует подтереться.
И все те яркие фетиши революционной совести и правды, до чего удивительно быстро стали тогда именно тем наиболее наилучшим орудием всех уж на свете ярых фанатиков, а тем паче тех до чего намертво к ним наспех примазавшихся безотчетно и слепо преданных солнцеподобному вождю донельзя льстивых холуев и отъявленных прохиндеев.

Однако при этом все этак совершенно уж конкретно началось именно с тех, кто до чего всегдашне всему тому крайне нелицеприятному во всей этой жизни более чем безнадежно и утопически разом противопоставлял именно тот до чего и впрямь на редкость богатый светлыми иллюзиями книжный здравый смысл.
Оный в их глазах неизменно всячески оттенял все то, что безо всякого труда было более чем вполне этак доступно уж буквально всяческому до чего еще никак непритязательному взору.
Да только менее всего оно при всем том нуждалось как раз именно в том до чего и впрямь совсем этак незатейливом и назойливом, как и крайне ведь бестолково сколь еще до чего весьма и весьма злосчастно яростном тыканье…

227
И это именно тот совсем вот без какого-либо преувеличения величайший талант русских классиков и дозволил им сколь так усердно патетически и нигилистически более чем яростно же вопрошать о «сокрушении оков всего того как есть еще несоизмеримо ни с чем до чего только и впрямь величественного духом зла»…
Что собственно и дозволило росткам иберийского абсолютизма истово уж твердо прижиться на российской почве, а далее и прорости, дав при этом самые до чего только совсем явно неподходящие всходы.
И вот он самый конкретнейший всему тому пример.
Чехов «Невеста»:
«– И как бы там ни было, милая моя, надо вдуматься, надо понять, как нечиста, как безнравственна эта ваша праздная жизнь, – продолжал Саша. – Поймите же, ведь если, например, вы, и ваша мать, и ваша бабулька ничего не делаете, то, значит, за вас работает кто-то другой, вы заедаете чью-то жизнь, а разве это чисто, не грязно»?

Суровая борьба с праздною жизнью живущими бездельниками – занятие само по себе, куда явно поболее чистоплотное, нежели чем беспрестанная возня в навозной куче извечного же будничного общественного неустройства, а посему доктор Чехов именно его себе и выбрал, так сказать, как наиболее удобную среду для самого существенного выявления совершенно неизгладимых общественных пороков!

228
Ну а если бы Чехов уж поистине стал безо всякой устали призывать к ответу всех тех жуликов, что нагло и беззастенчиво разворовывали сам остов российского государства…
Да еще и никак не абстрактно, а прямо в лоб отчаянно и невзирая на лица, яростно глаголя обо всех тех донельзя темных делишках больших и малых взяточников и казнокрадов…

Да только быть бы ему при этаком никак вовсе недостойном его поведении именно что как есть уж с ног и до головы всеми этак разом злобно оплеванным, а заодно и страсть как освистанным, да и вконец ведь донельзя всячески оклеветанным.
То общество тоже было довольно-таки и близко так совсем никак нечистым, а как раз потому и наградили бы его члены Чехова целым же ворохом гнуснейших и до чего и впрямь вот самых отвратительнейших ярлыков.
Да уж явно не стал бы он тогда великим общемировым классиком, зато, быть может, его светлое отечество, и близко-то ныне совсем не зависело от безнадежного падения или взлета цен на нефть, а и само могло строго диктовать цены на те или иные, экологически чистые, да и значительно более ЭФФЕКТИВНЫЕ энергоносители.
Да только всем тем своим донельзя праздным словом, Чехов попросту враз этак обязал свой народ до чего беспрерывно трудиться, словно бы та белка в колесе во имя того более чем злодейски нелепого создания некоего умопомрачительно светлого будущего.
Причем все это «мнимо лучшее житье-бытье», как вот было оно до чего только эфемерным призраком, так уж именно им оно как есть, затем этак навсегда и осталось.
Ну, а вполне ведь до конца сжившейся со всей плотской действительностью плотской реальностью, с самого так начала еще с пылу с жару и оказалась именно та безумно суровая кара истинно так наивысшей социальной защиты, что денно и нощно стояла на страже всех жизненных интересов того самого заунывно нового замогильного строя.
А именно поэтому при нем и было, совершенно же буднично попросту принято расстреливать, расстреливать и расстреливать, беспощадно, причем вовсе не только за ярко выраженные контрреволюционные взгляды.
Нет, в том числе и просто на всякий случай за одну лишь ту для всего того пролетарского духа совсем уж кое-кому безмерно ненавистную буржуазную социальную принадлежность.
Раз тем вполне однозначно во всем на редкость безродным товарищам большевикам, все те «бывшие» были уж попросту и близко ведь далее совсем ни к чему.
Вовсе-то как-никак нечего им было теперь беспрестанно путаться у них под ногами, мешая тем самым до чего блистательно и молниеносно строить некую (в том самом аляповато светлом грядущем) и вправду же призрачно и аморфно на редкость всесильно сладкую свою жизнь.
Причем, они явно имели более чем достойную предтечу в виде бравых и сытых мечтателей…
К примеру, тот уж самый достопочтимый Лев Толстой, был вообще попросту без тени сомнения явно готов впрямь-таки на сеновале, на свеженьком сене валяться и быть совершенно вот искренне самым простым мужиком, хотя барин этого делать нисколько не должен, поскольку это разом создает у народа крайне во всем исключительно нездоровые иллюзии.

229
Простонародность интеллигенции в этой специфической области была и есть, более чем неизбежно донельзя вредна, раз в некоторых аспектах ей-то (по всей ее должности) именно уж положительно этак надобно сколь резко и значительно на редкость возвышаться над своим весьма разноликим народом, а то и обеспечивает во всей стране полноценно нормальный порядок.
А как то вообще еще может быть хоть сколько-то иначе, коли каждый индивидуум, непременно этак явно должен твердо осознавать именно свое правильное и вполне для него более чем естественное место?

И кстати, той наиболее главной общественной задачей для абсолютно любого представителя интеллигенции, неизменно ведь является то самое, по сути, исключительно как-никак самое естественное, да и более чем как есть до чего многозначительно весьма прозорливое отстаивание тех истинно настоящих и довольно-то ныне насущных интересов всего своего народа.
То же самое сколь, несомненно, явно касается и более чем полноценно дельного управления рабочими кадрами, поскольку человек, имеющий за свой труд вполне достойную плату, для разумного работодателя, безусловно, окажется гораздо предпочтительнее, нежели чем тот, кого действительно можно будет запросто обобрать до последней нитки, выжимая из него все его соки.
Ну а, давая ему лишь разве что, то без чего, он попросту никак этак явно не сможет, продолжить все свое повседневно скотское существование, значительно улучшить продуктивность и емкость производства никому и никогда попросту вовсе совсем не удастся.

230
Вот чего именно написал по этому поводу тот истинно гениальный по всему же своему высочайшему вдохновению писатель Лев Толстой в его романе «Война и мир».
«Вот уж нисколько: никогда и в голову мне не приходит; и для их блага вот чего не сделаю. Все это поэзия и бабьи сказки, – все это благо ближнего. Мне нужно, чтобы наши дети не пошли по миру; мне надо устроить наше состояние, пока я жив; вот и все. Для этого нужен порядок, нужна строгость… Вот что!" – говорил он, сжимая свой сангвинический кулак. "И справедливость, разумеется, – прибавлял он, – потому что если крестьянин гол и голоден, и лошаденка у него одна, так он ни на себя, ни на меня не сработает».

Но то был кряжистый и статный хозяин, и все чем он владел, у него было прямо под боком, он и вправду кое-чего умного мог своему работнику довольно-таки дельно, да и вполне здраво кое-где подсказать – то ведь вовсе не вся большевистская власть, дающая одни лишь самой разнузданной и несуразной глупости советы.
В принципе, в экономической сфере буквально всякая власть сколь зачастую донельзя так непроходимо глупа, поскольку ею подчас движут одни лишь те чисто сиюминутные, меркантильные интересы, а никак не некие те сколь и впрямь ею во всеуслышание громко заявленные будто бы и впрямь довольно-то весьма ведь на редкость большие всецело общественные.
Она может чем-либо подобным разве что чисто внешне и вправду уж как есть будто бы совсем до чего еще смиренно прикрыться, словно тем еще фиговым листочком, да и деньги у нее, как правило, совершенно как-никак явно чужие, своим потом и кровью никак этак нисколько и близко не заработанные.
Ну, а потому и тратит она их, не по уму и по сердцу, а как то ей самой блажно в голову более чем совсем этак беспутно еще только разом вот явно взбредет.

231
Причем хуже всего это еще уж все окажется именно в том государстве, что было и впрямь весьма этак донельзя сколь уж весьма всеобъемлюще объято пламенем самого безудержного энтузиазма более чем нелепо спешного построения некоего того до чего более чем изумительно нового, иного мира.
А между тем нечто подобное и впрямь ведь, безусловно, же является разве что сущей химерой, самым так истинно наглядным образцом никак и близко вовсе этак нисколько неосуществимых в реальности, прелестно сладостных грез.
Поскольку это именно как раз ради вполне уж наиболее наглядного приближения до чего только самого наилучшего будущего всей той великой страны и нужно было нисколько, не брезгуя абсолютно ничем весьма последовательно и вдумчиво излечивать все лишаи старого рабства, а не подводить под него некую ту новую догматически единственно верную основу.
И именно во имя того и надо бы безо всяческого стеснения, как и без малейшей же тени льстивого благодушия разом вытеснять всю темень и ложь яростно огненосными словами, а никак не переминаясь с ноги на ногу что есть силы наступать «кирзовым сапогом» на что-либо весьма отвратительное, как и донельзя невзрачно отвратное…
И вот коли бы в том и впрямь сколь еще незапамятном 19 веке, нечто подобное и было бы именно как раз подобным образом и воплощено во все реалии самой обыденной общественной жизни, то и никак не довелось бы тогда великой империи ныне уж пожинать плоды безумно горькой комиссарски-крепостнической жизни.

232
Интеллигенция и вправду должна была (задолго до февральской революции) весьма вот активно некогда начинать сколь вот ярко участвовать в делах общественно полезных преобразований, а не устраивать бесконечные дебаты о той самой крайней этак явственно наиважнейшей нужности самого еще незамедлительного сокрушения всех уж основ и впрямь-то нисколько никак неправого нынешнего бытия.
Причем, сколь слезно, она всею душой призывала народ в самые беспристрастные свидетели своей всеобъемлющей правоты, до чего еще горестно при этом вздыхая о его самой вот извечной немоте и бесконечно бескрайнем долготерпении под гнетом векового барского кнута…
А между тем от подобных бравых дел можно было вполне ожидать одной лишь исключительно ведь невпример только большой и самой еще непоправимой беды…
Раз вот это как раз от этаких и впрямь до чего только сколь бесконечно слащавых и пафосных дискуссий все уж вскоре и придет явно в движение, став при этом разом как есть фактически же именно с ног на голову.
А все тут дело именно в том, что простой народ, который был вовсе ведь сколь рьяно и бессовестно разом разбужен от буквально векового своего сна столь до чего незамедлительно попросту в единый миг обезглавит свою страну, посадив при этом подлинного сатану на тот самый новоявленный разве что по-новому переназванный трон.

Причем это никакое не злое ерничанье, а всего лишь простой и самый естественный факт.
Буквально всякие революционные изменения на заскорузло грубом теле Российской империи только-то и всего, что раз за разом заново возрождали все то неистово несветлое и пасмурно бурное, что только когда-либо вообще знавала история той самой в единый миг осиротевшей (без истинно твердой власти) державы.
Ну а для грядущего процветания родной отчизны интеллигенции всячески следовало, принимать какое-никакое деятельное участие в общественном движении, что во весь свой голос громогласно потребовало бы от нынешнего правительства, действительно предоставить достаточные бюджетные средства, дабы наиболее достойные из представителей простого народа получили возможность ныне приобрести себе, то самое обычное – высшее образование.
И именно в этом и заключался весьма и весьма полезный и поучительный исторический опыт самого этак более чем беспристрастно верного ведения дел Петром Первым, да и Михайло Ломоносовым.
Однако уж это и впрямь-то как есть совсем этак на редкость весьма разумное начинание не очень ведь было, затем в чести на Руси в том самом лишь некогда вслед этак затем до чего только внезапно, словно бы гром среди ясного неба нагрянувшем 19 столетии.

233
Лев Толстой, «ясное солнышко нашей души» совсем же другое более чем вкрадчиво и до полной непристойности исключительно так навязчиво весьма и весьма благосердечно всем вот нам от всей своей широкой души предлагает…
Интеллигенции совсем этак полностью опрометчиво смешиваться со всею той донельзя серой и бессмысленно струящейся по течению жизни толпой?
А та от подобного рода бравых поисков доподлинно так рванной на части народной правды разве что только совсем же рассвирепеет, и это как раз, поэтому ее-то затем до чего непременно всецело и потянет более чем неистово всем ведь миром именно в том всеми силами, затем преуспеть…
Потянуть бы вожжи лично на себя, приняв при всем том то самое и близко никак этак вовсе нисколько неглубокомысленное участие во всем том истинно на редкость сколь до чего безудержно нахрапистом управлении всею своей гражданской жизнью, совсем вот ничегошеньки, однако в этаком деле и близко-то нисколько вовсе не соображая.
И как это вообще при подобных делах суровой первобытности было уж разом, затем никак вот тогда явно не возродиться?

А именно поэтому большая часть (праздных интеллектуально) слов Льва Толстого и привели простой народ разве что к тому еще лишь исключительно так большему закабалению в точности тех древних рамках попросту вот буквально вездесущего Средневековья.
И уж, ясно как Божий день, что хоть сколько-то привести к подлинному, а не липовому вызволению его подчас на редкость и впрямь мятежного духа из тех сколь вдоволь некогда имеющихся оков нищеты и извечного рабства смогло бы только нечто основанное на примирении людей, а никак на обострении их классового разобщения.

234
И Лев Толстой, хотя и был более чем невообразимо велик, как писатель, однако в своих чисто житейских высказываниях был на редкость простым и довольно-таки недалеким обывателем, сколь слезно и благодушно желающим той самой и впрямь весьма обезличено абстрактной справедливости.
Причем совсем уж никак оно не иначе, а как раз-таки именно в той чисто внешней ее, почти полностью совсем лишенной всяческого того хоть какого-либо еще конкретного содержания форме.
Вот он весьма яркий пример его довольно-то на редкость пренебрежительно же обиходного отношения к русскому мужику, весьма незатейливо взятый автором этих строк из все той же сколь до чего незабвенной «Анны Карениной».
«– Рабочие не хотят работать хорошо и работать хорошими орудиями. Рабочий наш только одно знает – напиться, как свинья, пьяный и испортит все, что вы ему дадите. Лошадей опоит, сбрую хорошую оборвет, колесо шинованное сменит, пропьет, в молотилку шкворень пустит, чтобы ее сломать. Ему тошно видеть все, что не по его. От этого и спустился весь уровень хозяйства. Земли заброшены, заросли полынями или розданы мужикам, и где производили миллион, производят сотни тысяч четвертей; общее богатство уменьшилось. Если бы сделали то же, да с расчетом…»

235
Да только если суровый и праведный расчет это именно то, что вовсе ведь и близко уж совсем никак незатейливо и безапелляционно предлагает Лев Толстой, то это, скорее всего, одно лишь не более чем донельзя натужное и полностью бессмысленное занятие, прежде всего, связанное с великой праздностью его ума, а не с истинным величием его нисколько этак необъятного (безо всяческой вообще иронии) интеллекта.
Ведь буквально у всякого барина, живущего истинно реальным, а не стильно и беспредметно надуманным разве что совсем этак вовсе-то именно чужим - заморским здравым смыслом…
Ну и откуда это у него могут с ходу так, действительно разом на деле взяться все те сколь же безудержно ласкающие кое-кому всю его блаженную душу очаровательно сладострастные иллюзии, непонятно с чего это вдруг возникшие, однако при всем том попросту разом так въевшиеся ему под самую кожу…
И разве тот сколь глубокомысленно просветленный всяческими заморскими мыслями вконец взбаламошенный, да и совсем ведь вовсе-то никак неугомонный хозяин поместья, бездумно разом выйдя в поле с косой, тут же и мог заслужить себе более чем искреннее уважение со стороны всех своих мужиков?
А между тем все, что ему действительно полагалось бы на деле вот сделать, так это лишь сколь до чего простецки заинтересовать их в том самом исключительно же конкретном, финансовом смысле, и это действительно все в целом бы полностью разом ведь затем еще переменило.

А в точности так и бить по карману за глупость, но это и впрямь-таки неизбежно потребует всяческих и всевозможных мелочных дрязг, а у нас, видите ли, душа нескромного поэта, а потому ничего иного кроме как взять косу и идти с нею день-деньской орудовать в поле нам-то попросту и не остается.

236
А между тем доподлинно стоящий того метод хозяйствования, при котором все как-никак явно стоит на одном лишь том самом же до чего всеобъемлющем чисто как есть ведь корыстном интересе, который и дураку, кстати, во всем досконально вполне же понятен…
Поскольку нечто подобное как раз-таки максимально во всем и приближено ко всей той сколь еще беспредельно суровой и донельзя вот прагматично вещественной действительности, а только потому всем и каждому в сущей отдельности то и вполне-то сколь еще весьма же благодетельно затем и окажется именно что всецело этак попросту всячески выгодно.
Ну а всем тем на редкость слащаво абстрактным выводам премудро вязнущей в терминах философии неизменно еще надобно бы оставаться в том самом наиболее же надлежащем для них месте, а именно в довольно-то весьма жестковатом книжном переплете.
Ну а во все те дела простой и безыдейно обыденной жизни всему тому донельзя всеблагостному литературному мудрствованию никак не должно было быть дозволено и носа своего хоть сколько-то без всякого на то спроса до чего ведь только сколь беспардонно еще совать.
Правда, надо бы тут и впрямь-таки разом буквально сходу заметить, что уж, будучи сколь этак крайне во всем более чем совсем так поверхностно вооружен знаниями той самой чисто абстрактной теории, всегда еще можно будет хоть как-либо, затем попытаться действительно найти какой-никакой более-менее верный доступ к сердцам всех тех простых практиков.
Ну а как раз только затем всем уж миром полностью этак сообща, затем и поднять ту самую принципиально устарелую обработку земли до некоего того нового более производительного уровня…
ПРИЧЕМ для вполне стоящего успеха на данном поприще надо было, только и всего, что вполне всерьез переговорить обо всем том со всеми своими крестьянами уж хотя бы немного для того и впрямь-таки овладев их простонародным языком.
Ну а еще для всего того вполне ведь более-менее самого уж как есть полноценного взаимопонимания барину нужно было, кстати, еще и отдать, столь явно причитающуюся его крестьянам долю на редкость этак доподлинно большого уважения…

237
Ну а всеми теми уж до чего крайне так навязчивыми и сколь беспрестанно вот ворчливыми уговорами, разве что только подчас и выходит одно чудовищное зло и разобщенность, совсем беспрестанно ведь напропалую плодить.
Однако всего этого ни Левины, ни Толстые и близко уж нисколько совсем не понимают, поскольку живут они в мире и благоденствии внутри всего своего во многом на редкость весьма ограниченного я, и одним разве что своим задушевным благополучием сколь беспрестанно же слепо и воинственно, при всем том только и дорожат.
Ну а о том, что народ и впрямь живет, хуже так некуда, они порою на редкость безотрадно вспоминают разве что, когда речь идет об и впрямь-то сколь еще удивительно милом всему их беспокойному сердцу вящем-то его дальнейшем преображении, в тот самый чрезвычайно иной облик возвышенно счастливого и чисто идеалистического бытия.
И именно как раз-таки при подобном кое-кому и впрямь ведь на редкость исключительно удобном раскладе всему тому низменному и скотскому и должно было, куда нагляднее затем и впрямь весьма же значительнее, затем еще как есть оказаться всецело поближе ко всему тому сколь вот искрометно и ярко сияющему чьему-либо барскому аристократизму…
Однако при всем том ему точно также и надлежало, именно что как есть по-прежнему до чего еще неизменно выделять всю ту их донельзя вот необычайно гордую стать из всей той остальной серой массы бездушных, словно та еще скотина безмозглых холопов.

238
А между тем надо было именно что еще с малолетства сельчан хоть сколько-то ведь совсем по-иному воспитывать, а нисколько этак вовсе никак не щеголять пред ними всеми теми значительно будто бы и впрямь намного так лучшими знаниями всего того сельского хозяйства!
А то ишь чего Лев Толстой, истинно уж и близко вовсе-то никак неуместно сколь еще «толково» удумал, да и другим этот метод в посильное пользование исключительно вот находчиво более чем глубокомысленно передал.
Нате вам берите и пользуйтесь – еще уж, спасибо, мне когда-нибудь непременно так скажете, что это именно я вас от той более чем как есть и впрямь той еще самой необычайно широкой души, сколь ведь радостно всею мыслью своей навеки-то вечные теперь просветил.

А между тем, для тех действительно уж довольно этак существенных и благих перемен в том самом дореволюционном обществе надо было, в первую очередь, сколь еще вполне осознанно позаботиться именно о воспитании того будущего, куда и впрямь значительно так во всем поболее сведущего поколения.
Ну а те и впрямь совсем этак донельзя бессмысленно праздные разговоры с мужиками, которые вел Левин…
Нет, уж все это явно между тем было даже и не коту под хвост, а именно ведь, словно тому еще вконец разъяренному быку на рога.
И вот он еще один яркий пример из все той же «Анны Карениной» ЧЕГО ЭТО ВООБЩЕ НЕКОГДА ВЫХОДИЛО ИЗ «СКОЛЬ ДОНЕЛЬЗЯ НАВЯЗЧИВОГО ВРАЧЕВАНИЯ ПРОСТОНАРОДНЫХ МУЖИЦКИХ УМОВ»
«Другая трудность состояла в непобедимом недоверии крестьян к тому, чтобы цель помещика могла состоять в чем-нибудь другом, кроме желания обобрать их сколько можно. Они были твердо уверены, что настоящая цель его (что бы он ни сказал им) будет всегда в том, чего он не скажет им. И сами они, высказываясь, говорили многое, но никогда не говорили того, в чем состояла их настоящая цель».

239
Конечно же, у них было то самое истинно свое – всеми теми долгими и крайне темными веками сколь давно поднакопленное и пока этак в них всем тем на редкость доблестным просвещением именно что НИКАК так нисколько еще весьма старательно неизжитое суровое недоверие!
Ты уж сначала человека, хоть в чем-либо вообще просвети, как это ему стать, пусть даже и совсем этак немного тобой, а лишь, затем с ним на равных, вальяжно, да и столь нарочито менторски и разговаривай!
А то ведь он и близко вовсе-то никак ничегошеньки явно не понимает из всех тех вещей, что ему кто-либо И ВПРЯМЬ на редкость весьма этак назойливо и незатейливо сколь еще старательно весьма уж напыщенно и надменно всячески внушает, а не то чтобы разумно и с толком всячески растолковывает.
Ну а если чему тот и внемлет, так то и близко никак вовсе еще не значит, что и впрямь-то на самом-то деле он тому вообще поверит, что и ему, посредством всех тех барских нововведений хоть чего-либо чистоганом в его извечно пустой карман когда-либо и вправду затем действительно перепадет.
Причем этаким образом оно было буквально так именно что во всем, а не только в каких-либо, самых отдельных и исключительно же мелких частностях.
Народ попросту никак, пока не верил в некую лучшую жизнь, а барин в нее истово верил, но только лишь потому он в нее верил, что уж жил он всеми теми томными надеждами светлейших европейских умов.
Однако ведь еще с самого того детства вовсе-то никак неприученные смотреть на помещика как-либо иначе кроме как исподлобья, крестьяне попросту и не могли узреть в некоем благожелательно надуманном равенстве ничего иного кроме той-то уж нисколько небезызвестной возможности безмерного разрушения и низведения дворцов до тех самых давно от времени покосившихся хижин.

240
Для них попросту был вовсе так никак совсем неведом сладостный миг познания всего того нового, а только-то до чего во всем горек и едок корень всякой той книжной премудрости!
А потому и прозябают, они в этой своей, (для них-то самих невпример ничему иному уютной) социальной лужице и весьма, кстати, безмерно рады сему удивительно милому для них обстоятельству.
Ну, а всякий тот, кто их исключительно так опрометчиво уж до чего еще всячески разве что попытается из нее совсем ведь ненароком разом-то наспех извлечь, столь до чего безрадостно при всем том, предвещая весь тот весьма тяжкий интеллектуальный труд…
Ясное дело, что для них он и впрямь исключительно же неприглядно разом еще тогда и предстанет тем еще истинным врагом всякого их векового покоя, как и безнадежно так праздного (умственно) благоденствия.
Ну, а тому, кто елейно начнет их сколь истово призывать, всею душою соприкоснуться со всем тем незримо призрачным и полностью безликим счастьем, в которое им надо будет разве что сколь искрометно всем-то сердцем своим весьма вот благодушно сходу поверить, они будут внимать, открыв широко рот, да и беспрекословно развесивши уши…
Ну а коль скоро все, чего им для того и вправду было потребно так это всецело отринуть вериги немыслимо многим некогда вконец опостылевшей веры, да и изжить впрямь-таки со свету всех тех, кто мучительно долгими веками их простых смертных сколь этак
деятельно всею своею господской силою беспрестанно же притеснял…
Да именно этакое самое безапелляционное видение грядущего всеобъемлющего и всеобщего счастья темным, невежественным, как и донельзя от века еще забитым массам простого народа и было буквально так медом по сердцу…
И уж человека о чем-либо подобном сколь еще блаженно и единовременно с этим сатанински ядовито разглагольствующего, те темные и крайне невежественные люди, как есть, на раз вполне по-житейски непременно поймут, причем буквально, пожалуй, что полностью с полуслова.

241
И ведь попросту явно никак не было лучше и задушевнее средства для привлечения великого множества людей, нежели чем тот самый вконец заплесневелый французский сыр в революционной широчайше же идейной мышеловке…
Ну а все те праведно житейские мысли для серых масс простого народа были одним всего-то разве что весьма и весьма донельзя так совсем назойливым жужжанием мухи, крепко-накрепко зажатой кем-либо в кулаке и того уж и близко никак этак нисколько не более.
Автор, имеет в виду, прежде всего силу речей до чего задиристо же клыкастой агитационной критики, вполне всерьез разом взявшейся перемалывать косточки всего того отныне совсем этак до чего «бесчестно треклятого» прошлого, что само собой отмирать именно уж вовсе нисколько и близко ведь явно совсем не желает.

И все, то и впрямь сколь неистово некогда вознеслось в чьих-либо чисто по-пролетарски вычурно пламенных речах, причем еще и именно на ту доселе вовсе-то явно совсем этак недосягаемую высь, да вот, однако лишь разве что на всех тех сколь блажных и донельзя весьма обобщенно суровых высказываниях…
И уж они, между тем, в те времена так и гуляли по стране, будучи до чего изрядно и бестрепетно вот вынашиваемыми людьми до чего ослепительно светлой души, а все-таки ум их был явно ведь до чего совсем вовсе на редкость крайне абстрактного толка.
Они могли разве что донельзя этак беспрестанно зудеть и зудеть о великом зле общественного угнетения, а вот о том, как на деле вполне еще действенно перестроить общественный организм, куда только более-менее хоть сколько-то полноценно во всем иначе они не имели даже вот ни малейшего и понятия.
Зато во весь свой голос причитать о том самом донельзя заклятом прошлом, да и всячески проклинать нынешнее подлое безвременье серого настоящего они действительно умели, да так, что прямо пыль столбом тогда стояла и слишком-то многие это тогда даже и ненароком ведь слышали.
Ну а как раз-таки потому затем и раздалось медленно, но верно нарастающее гудение разбуженных толпищ, что были нынче накалены совсем до предела всем тем чисто внешним своим неравенством, но вот чувство настоящей социальной ответственности в них при этом отсутствовало практически напрочь.

242
Да только завели их в этот совершенно же безнадежный тупик те самые до чего длиннющие тени ученого люда, безусловно-то, совсем и близко нисколько не видящего, как их социально праздная демагогия, постепенно уж совсем немудряще превращается в щит и меч всего того до чего беспардонно новоявленного рабовладельческого строя.
И ведь был он (при Сталине) явно уж изустно, а не конституционно фактически рабовладельческим по всем-то своим весьма этак обыденным факторам и впрямь сколь немыслимо навек совсем донельзя вот обездоленного и понурого полусуществования.
И в те самые времена страх беспрестанно сковывал члены, а вместо кнута зачастую использовалась сила самого уж безотчетного, бешеного энтузиазма.

Ну а о том, что надо было вполне вдумчиво, и творчески подходя к этому вопросу сколь на редкость именно что медленно и постепенно чисто же загодя подготовить почву для весьма и весьма значительно так большего представительства общественно проявленного разума в самых широких кругах всего того донельзя закостенелого (полуфеодального) государственного организма…
Нет, ни о чем подобном в те времена никто ведь и близко попросту так совсем и не думал, да и не по плечу было тем дореволюционным либералам думать о чем-либо никак не возвышенном и не парящем в синем небе тех еще самых непомерно восторженных и радужных абстракций.

243
А им как-никак следовало смотреть прямо вперед, тем и, создавая все условия для немыслимо наилучшего усвоения народом наиболее обыденных, житейских истин той еще вовсе неяркой и неприметной свободы духа, что дается человеку разве что с самым изначальным образованием, а никак не с теми донельзя броскими лозунгами и восторженно кичливыми воззваниями.
Причем весьма уж довольно-таки четко поспособствовать более-менее верному пути в светлое будущее должна была именно литература, всецело уж нацеленная именно на воспитание в людях, тех еще самых действительно наилучших проявлений всей их души.
Ну а та, что сколь весьма зловредно бередила раны униженного и оскорбленного извечно бедствующего люда, пробуждала в нем одну лишь пламенно идейную, классовую совесть.
А продукт этот явно был сколь донельзя скоропортящимся, а потому и мог он оказаться чем-либо вовсе-то разве что рвотным в плане как есть чисто этак исключительно насильственного вывода наружу всего того, что было именно внутри каждого человека создано воспитанием, а также и было им действительно впитано из всей христианской веры.

А между тем это как раз именно в той медленно, но верно сколь еще духовно развивающей моральные ценности литературе и был бы наиболее великий прок, да и вполне ведь исключительно более чем так самое наглядное общественное благо!
Правда подобные книги никакому безупречно спешному, да и вконец откровенно существенному развитию нравственных идей и близко-то не поспособствуют, но зато вполне планомерное с ними ознакомление, безусловно, приводит к куда более полноценному развитию личности, а когда человек становится в целом грамотнее, с ним и о морали поговорить будет нисколько не грех.

244
А между тем книги, действительно созданные для самого полнокровного и весьма существенного обогащения буквально-таки всеобщих людских знаний по всему своему стилю должны быть доступны практически каждому, дабы всякий человек вполне еще до конца смог уразуметь, а чего это в них никак не туманно, а более чем прозрачно и ясно изложено.

Популяризация науки это исключительно так совсем же святое дело, а в особенности коли нечто подобное никак не касаемо всеобщей доступности самых подробных инструкций, как вот именно в кустарных условиях изготовить достаточно сильное взрывчатое вещество.
И всякий тот вполне добросовестный работник должен был и впрямь в той еще более чем как есть самой так доподлинной точности вполне полноценно уразуметь, а какая это во всем том дальнейшем еще же будет хоть сколько-то настоящая реальная польза от всех тех ныне исключительно ведь рутинно совершаемых им действий.
Ну, а для всего этого ему и было необходимо то самое как есть еще вполне вот должное образование, пусть даже и самое начальное.

245
И если бы тот простой мужик в некой мудреной книжке хоть чего-либо вполне же сумел более чем достойно разобрать себе на заметку, он бы тогда обязательно разом и уяснил, что все затеянное барином – вовсе не сугубо личная его прихоть, а весьма возможно, что действительно полезное (и для него тоже) нововведение.
В этом-то, между прочим, и была бы сама суть того, куда только поболее праведного подхода к прогрессу, который никак этак вовсе нельзя навязывать совсем вот при этом абстрагируясь от всех нужд и забот нашей довольно-то пока совсем непростой и до чего подчас весьма нелегкой жизни.
Но Лев Толстой о таких вещах со всей очевидностью попросту совершенно никак и не думал.

И вот, когда тот гений российской словесности на редкость воодушевленно писал свою великую «Анну Каренину», ему и близко никак тогда не девала покоя мысль о том, что вовсе-то значит, далее матушке России никак уж отсель явно не бывать в том еще чисто изначально полностью прежнем и исключительно стародавнем ее облике.
Нет, уж ему совсем ведь на редкость откровенно тогда понадобилось всею силой своего непревзойденного таланта, более чем посильно приблизить высоколобых людей к тому самому и впрямь до чего еще безыскусно во всем презираемому ими простонародью.

246
Да уж сколь этак многозначительно тяжко и трудно оно порою само собой явно еще как-никак выходит книга в целом действительно замечательная, великодуховная, да только и вреда от нее…
Несомненно, ведь всячески возражает великий граф Лев Николаевич супротив всего того истинно так широкого народного образования, а это между тем с его стороны был один лишь как-никак вовсе непоправимо великий грех.
И вот они те буквально ни в чем и близко так совсем явно неправые его слова, взятые автором из все той же изумительно гениальной во всем общемировом масштабе «Анны Карениной».
«Но я все-таки не знаю, что вас удивляет. Народ стоит на такой низкой степени и материального и нравственного развития, что, очевидно, он должен противодействовать всему, что ему чуждо. В Европе рациональное хозяйство идет потому, что народ образован; стало быть, у нас надо образовать народ, – вот и все.
– Но как же образовать народ?
– Чтоб образовать народ, нужны три вещи: школы, школы и школы.
– Но вы сами сказали, что народ стоит на низкой степени материального развития. Чем же тут помогут школы?
– Знаете, вы напоминаете мне анекдот о советах больному: "Вы бы попробовали слабительное". – "Давали: хуже".
– "Попробуйте пиявки". – "Пробовали: хуже". – "Ну, так уж только молитесь богу". – "Пробовали: хуже". Так и мы с вами. Я говорю политическая экономия, вы говорите – хуже. Я говорю социализм – хуже. Образование – хуже.
– Да чем же помогут школы?
– Дадут ему другие потребности.
– Вот этого я никогда не понимал, – с горячностью возразил Левин. – Каким образом школы помогут народу улучшить свое материальное состояние? Вы говорите, школы, образование дадут ему новые потребности. Тем хуже, потому что он не в силах будет удовлетворить их. А каким образом знание сложения и вычитания и катехизиса поможет ему улучшить свое материальное состояние, я никогда не мог понять. Я третьего дня вечером встретил бабу с грудным ребенком и спросил ее, куда она идет. Она говорит: "К бабке ходила, на мальчика крикса напала, так носила лечить". Я спросил, как бабка лечит криксу. "Ребеночка к курам на насесть сажает и приговаривает что-то".
– Ну вот, вы сами говорите! Чтоб она не носила лечить криксу на насесть, для этого нужно… – весело улыбаясь, сказал Свияжский.
– Ах нет! – с досадой сказал Левин, – это лечение для меня только подобие лечения народа школами. Народ беден и необразован – это мы видим так же верно, как баба видит криксу, потому что ребенок кричит. Но почему от этой беды – бедности и необразования – помогут школы, так же непонятно, как непонятно, почему от криксы помогут куры на насести. Надо помочь тому, от чего он беден.
– Ну, в этом вы по крайней мере сходитесь со Спенсером, которого вы так не любите; он говорит тоже, что образование может быть следствием большего благосостояния и удобства жизни, частых омовений, как он говорит, но не умения читать и считать…
– Ну вот, я очень рад или, напротив, очень не рад, что сошелся со Спенсером; только это я давно знаю. Школы не помогут, а поможет такое экономическое устройство, при котором народ будет богаче, будет больше досуга, – и тогда будут и школы».

247
Вот чего не скажи о взрослом населении тогдашних русских деревень, а все равно нисколько не были, они действительно же глупыми людьми, а всего-то лишь совсем неразвитыми, что и вправду делало их темной, безгласной, серой толпой.
Однако всякое, пусть даже и самое маломальское образование еще уж непременно сделает почти этак любого человека довольно во многом сколь полноценно весьма и весьма на редкость всецело разумным членом всего того существующего общества!
Ну, а тогда из всякого рода простых людей действительно смогут затем до чего уж отчетливо со временем еще выделиться и все те, кто непременно, разом поднимутся на довольно значительную высоту во всех тех сколь запутанных, а зачастую и довольно-таки темноватых коридорах власти.
И это они-то как раз и изменят (в наиболее заглавном смысле) весь тот до чего весьма бездушный подход немыслимо заносчивого чиновничества к самому что ни на есть простому труженику, да и сам он тоже, в конце концов, еще непременно научился бы, куда только лучше отстаивать все свои подлинные человеческие права…
Незнание – наихудший бич всякого вконец безграмотного народа…

248
И откуда бы затем только не пришла большая и страшная беда, а отсутствие всяческой образованности неизменно так несет в себе один лишь самый величайший вред…
И вот он тот всему тому преотличный, хотя и весьма же вопиюще прискорбный пример из «Записок юного врача» Михаила Афанасьевича Булгакова.
«– Вот что, – сказал я, – видите ли… Гм… По-видимому… Впрочем, даже наверно… У вас, видите ли, нехорошая болезнь – сифилис…
Сказал это и смутился. Мне показалось, что человек этот очень сильно испугается, разнервничается…
Он нисколько не разнервничался и не испугался. Как то сбоку он покосился на меня, вроде того, как смотрит круглым глазом курица, услышав призывающий ее голос. В этом круглом глазе я очень изумленно отметил недоверие.
– Сифилис у вас, – повторил я мягко.
– Это что же? – спросил человек с мраморной сыпью.
Тут остро мелькнул у меня перед глазами край снежнобелой палаты, университетской палаты, амфитеатр с громоздящимися студенческими головами и седая борода профессора венеролога… Но быстро я очнулся и вспомнил, что я в полутора тысячах верст от амфитеатра и в 40 верстах от железной дороги, в свете лампы молнии… За белой дверью глухо шумели многочисленные пациенты, ожидающие очереди. За окном неуклонно смеркалось, и летел первый зимний снег.
Я заставил пациента раздеться еще больше и нашел заживающую уже первичную язву. Последние сомнения оставили меня, и чувство гордости, неизменно являющееся каждый раз, когда я верно ставил диагноз, пришло ко мне.
– Застегивайтесь, – заговорил я, – у вас сифилис! Болезнь весьма серьезная, захватывающая весь организм. Вам долго придется лечиться!..
Тут я запнулся, потому что, – клянусь! – прочел в этом, похожем на куриный, взоре, удивление, смешанное явно с иронией.
– Глотка вот захрипла, – молвил пациент.
– Ну да, вот от этого и захрипла. От этого и сыпь на груди. Посмотрите на свою грудь…
Человек скосил глаза и глянул. Иронический огонек не погасал в глазах.
– Мне бы вот глотку полечить, – вымолвил он.
«Что это он все свое? – уже с некоторым нетерпением подумал я, – я про сифилис, а он про глотку!»
– Слушайте, дядя, – продолжал я вслух, – глотка дело второстепенное. Глотке мы тоже поможем, но самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вам придется лечиться – два года.
Тут пациент вытаращил на меня глаза. И в них я прочел свой приговор: «Да ты, доктор, рехнулся!»
– Что ж так долго? – спросил пациент – Как это так два года?! Мне бы какого-нибудь полоскания для глотки…
Внутри у меня все загорелось. И я стал говорить. Я уже не боялся испугать его. О, нет, напротив, я намекнул, что и нос может провалиться. Я рассказал о том, что ждет моего пациента впереди, в случае, если он не будет лечиться как следует. Я коснулся вопроса о заразительности сифилиса и долго говорил о тарелках, ложках и чашках, об отдельном полотенце…
– Вы женаты? – спросил я.
– Женат, – изумленно отозвался пациент.
– Жену немедленно пришлите ко мне! – взволновано и страстно говорил я. – Ведь, она тоже, наверное, больна?
– Жену?! – спросил пациент и с великим удивлением всмотрелся в меня.
Так мы и продолжали разговор. Он, помаргивая, смотрел в мои зрачки, а я – в его. Вернее, это был не разговор, а мой монолог. Блестящий монолог, за который любой из профессоров поставил бы пятерку пятикурснику. Я обнаружил у себя громаднейшие познания в области сифилидологии и недюжинную сметку. Она заполнила темные дырки в тех местах, где не хватало строк немецких и русских учебников. Я рассказал о том, что бывает с костями нелеченого сифилитика, а попутно очертил и прогрессивный паралич. Потомство! А как жену спасти?! Или, если она заражена, а заражена она наверное, то как ее лечить? Наконец, поток мой иссяк, и застенчивым движением я вынул из кармана справочник в красном переплете с золотыми буквами. Верный друг мой, с которым я не расставался на первых шагах моего трудного пути, сколько раз он выручал меня, когда проклятые рецептурные вопросы разверзали черную пасть передо мной! Я украдкой, в то время, как пациент одевался, перелистывал странички и нашел то, что мне было нужно.
Ртутная мазь – великое средство.
– Вы будете делать втирания. Вам дадут шесть пакетиков мази. Будете втирать по одному пакетику в день… вот так…
И я наглядно и с жаром показал, как нужно втирать, и сам пустую ладонь втирал в халат…
– …Сегодня – в руку, завтра – в ногу, потом опять в руку – другую. Когда сделаете шесть втираний, вымоетесь и придете ко мне. Обязательно. Слышите? Обязательно! Да! Кроме того, нужно внимательно следить за зубами и вообще за ртом, пока будете лечиться. Я вам дам полоскание. После еды обязательно полощите…
– И глотку? – спросил пациент хрипло, и тут я заметил, что при слове «полоскание» он оживился.
– Да, да, и глотку.
Через несколько минут желтая спина тулупа уходила с моих глаз в двери, а ей навстречу протискивалась бабья голова в платке.
А еще через несколько минут, пробегая по полутемному коридору из амбулаторного своего кабинета в аптеку за папиросами, я услыхал бегло хриплый шепот:
– Плохо лечит. Молодой. Понимаешь, глотку заложило, а он смотрит, смотрит… то грудь, то живот. Тут делов полно, а на больницу полдня. Пока выедешь, – вот те и ночь. О, Господи! Глотка болит, а он мази на ноги дает».

И если нисколько не будет зазорно, совсем безо всякого прока и толку на все лады распекать того простого мужика, то уж наиболее главной его бедой было именно то, что его еще в детстве ничему путному не научили, а иначе бы он те ученые речи хоть сколько-то лучше сумел вполне воспринять.
Ну а так, несмотря на то, что по-своему он вполне еще мог быть более-менее сколь этак безупречно во всем толковым и действительно грамотным человеком…
Однако это касалось разве что только чего-либо того, в чем он вполне уж по-свойски и безо всяких так чужих подсказок достаточно ведь полноценно и делово разбирался.
Ну а всякие те вовсе-то совсем излишне мудреные разговоры для его невежественного ума были и впрямь-таки, словно об бетонную стенку сушеный горох.

249
Да и люди всего того крайне вот чудовищно однобокого, чисто так подслеповато амбициозного ума тоже ведь были и близко никак ни в чем совершенно не лучше!
Прочитанные кем-либо книги вполне могут затем оказаться той сколь бесподобно и ласково вздымающей души к самым небесам изящной же ширмой, за которой довольно вольготно кому-то всегдашне сидится, а вокруг пускай себе будет сплошной железобетон, а также и все и вся до чего тщательно отныне станет, затем обмотано толстенной колючей проволокой.
То есть, подобного пряного духа веяния и становятся до чего только самой неотъемлемой частью казарменно серых будней, суровой общественной жизни, и ее наиболее заглавные житейские постулаты будут отныне, зиждется именно на основе того, что люди при помощи прочитанных ими книг, словно фиговым листочком, восторженно прикрывают все свои изысканные «духовные начала».
Причем их необычайно светлая и ярко переливчатая суть будет зачастую более чем совсем так ненароком оплачена бесподобно наивным незнанием самой сущности, всех тех на редкость подчас сокрытых помойных ям, а заодно еще им и близко не свойственно ощущать невыносимый запах чудовищного зловонья самого, что ни на есть вездесущего житейского зла.
И это как раз-таки во имя того, чтобы чья-либо нежная душа была светла, чиста и совсем же непорочно белоснежна, ее до чего еще всячески этак тщательно прикрывают от всей той для кое-кого совсем ведь крайне нелицеприятной социальной действительности.
Причем все, то чье-либо до чего безудержное и безгрешное самолюбование имело весьма конкретный и самый что ни на есть более чем зрелый исток…
Литература во множестве случаев и вправду довольно-таки далеко раздвигает горизонты познания и делает душу утонченнее и светлее, но одновременно с этим, она порою задвигает действительность, на самый задний план, воздвигая перед человеком чудовищные миражи уж всячески подхлестывая и без того крайне разгоряченное читательское желание до них сколь незамедлительно затем добраться.
А еще уж весьма и весьма на редкость искусственно и нарочито, совсем уж непосредственно так делая из всей той крайне уж невзрачной и серой обыденности, этакую совсем до чего еще необъятно бескрайнюю и безводную пустыню…
Причем, конечно, никак не все авторы уж и близко ведь совсем не в меру на редкость ответственно, веско и тщательно и впрямь-то из-за всех своих сил сколь рьяно расстарались более чем незамедлительно вывести весь свой народ из всего того вычурно пресловутого новоявленного египетского рабства…
Но Львом Николаевичем Толстым люди некогда весьма этак упоенно зачитывались, причем буквально-то, как фанатически верующие «Евангелием», что и было до самой распоследней крайности нисколько уж никак явно попросту как есть чисто этак совсем вовсе вот невразумительно!
И не зря его все-таки от церкви некогда отлучили!
Видать было за что.
Не иначе как, а Лев Толстой и создал ту ранее и небывалую разруху в головах, о которой со сколь еще великим прискорбием некогда всем нам и впрямь до чего только весьма проникновенно поведал булгаковский профессор Преображенский.

250
Великий талант, он кроме всех своих прочих ярких достоинств еще и оказывает истинно на редкость самое так сильнейшее этическое влияние на то общество, в котором он до чего и впрямь вот повседневно живет, как и все другие люди точно той самой обыденной жизнью.
Причем свое собственное поколение гениально талантливого человека всегда понимает значительно лучше, нежели чем все те за ним лишь разве что вослед постепенно с годами только-то явно еще некогда так затем вот последовавшие.
Современникам все те и впрямь безнадежно так тяжкие реалии их века, сколь вполне наглядно виделись в исключительно совсем ином ракурсе, а именно никак не того давно ведь как есть нынче минувшего прошлого.
И чего тут вообще поделаешь коли светлой душе Льва Николаевича Толстого всего-то, что захотелось так это истинного покоя, ну а потому и навязал он все то свое изумительно безудержное умиротворение всему тому на жарких углях широкого народного неудовольствия сколь уж извечно так и бурлящему котлу всего того российского общественного бытия.

251
А между тем был в истории Российской империи, и тот покрывший себя вечной славой на поле брани совсем так иной боевой офицер – Антон Деникин, который и близко уж никак не удалился от всех мирских забот и тревог в лично свое на редкость бесценно родное всему его беспечно праздному сердцу - имение.
Да и имения никакого у генерала Деникина совсем этак никогда попросту ведь и не было вовсе.
И это как раз-таки он в его многотомной книге «Очерки русской смуты» размашисто махая пером, словно саблей до чего еще весьма наглядно всех нас уж разом оповещает обо всех тех прямых и косвенных причинах застоя в русском обществе своего времени.
«С другой стороны, армия представляла из себя плоть от плоти, и кровь от крови русского народа.
А этот народ в течение многих веков того режима, который не давал ему ни просвещения, ни свободного политического и социального развития, не сумел воспитать в себе чувства государственности, и не мог создать лучшего демократического правительства, чем то, которое говорило от его имени в дни революции».

252
Но разве было дело революционерам от пламенно сжигающей все и вся революции до тех так и кишащих в тине сурового быта довольно конкретных задач, которые остро стояли тогда на повестке дня, да и тех проблем, незамедлительное решение, которых, им и надобно было сколь спешно и вполне разумно на деле осуществить?
А между тем учитывая сами конкретные условия той как всегда только прежней России для буквально уж всякого ее дальнейшего процветания нужно было всячески сотворять никак не скорую смерть ни в чем и близко совсем неправого прошлого, а вполне житейскую жизнь перестраивать именно на те сколь принципиально вовсе-то совсем другие рельсы.
Но господ большевиков тогда интересовала никак не постепенная перековка на редкость застарелых общественных отношений, а их донельзя лукавая подгонка под те чисто ведь собственные свои идеологические нужды.
Причем всему тому и впрямь-таки сколь немало же всегдашне так поспособствовали именно те, кто и впрямь сколь искренне пламенно любили целомудренно абстрактную справедливость и вполне ей как есть сколь надежно же соответствующую, так и упивающуюся дружными большими слезами чувственную совесть.
В тех книгах, что они читали, и писали, не было ровным счетом совсем никакого места всякому практическому и здравому уму, а одному его донельзя так блекло розовому переложению на той самой белой никогда и ничего ведь и близко не стыдящейся бумаге.
А между тем те, как есть явно уж до чего весьма этак далеко отбрасывающие исключительно густую тень величественно книжные абстракции могут разве что только и оказаться тем еще исключительно так наилучшим прикладным орудием в руках более чем совсем беспредметно и искрометно мыслящего, а как раз-таки потому и тугодумно бесслезного фанатика.
То есть, именно того самого практика глянцево беспринципных суровых идей, что и впрямь-таки весь совсем уж осоловел от тяжкого труда беспрестанного скармливания серым массам всех тех обезличено скупых на эмоции и нисколько непогрешимых истин.
И его сколь безупречно может и впрямь-таки всячески при этом распирать от всей той непомерной гордости, и ведь разве что в связи с той сколь невозмутимо неуемной и весьма же чертовски как-никак весьма действенной его прямой сопричастностью ко всем, тем наглядно и парадно нынче-то самим собой свершающимся великим историческим событиям…
Причем может это как раз-таки ему и доведется от всего честного и благородного имени всего своего величайше идейного Я и начать сколь бестрепетно отдавать те самые явственно этак бесчеловечные приказы всем, тем исключительно безропотным своим подручным, что были попросту напрочь ослеплены ярчайшим пламенем новой и чрезвычайно-то технически переоснащенной эпохи.

253
Этот мир явно уж ныне так и заполнился самого еще разного рода лязгающим и бренчащим железом, но самое ведь при этом страшное, что истинно стальными при этом стали и сердца, идеалистически верно подкованных правителей СССР.
Яростный и пылкий фанатизм, как и богомерзкое преклонение пред ничтожным вождем, который вполне уж всецело являлся сущим олицетворением всего умственно и морально убогого было чревато самым этак еще последовательным уничтожением всего того, что оказалось выше среднего и серого тупого мещанства к тому же ныне и приобретшего слащаво приторный идеологический привкус.
Создав мнимо верные чертежи некоего абстрактно наилучшего грядущего, причем совсем из ничего бравые мыслители, нашли себе удивительно славную работенку, так и пропитывать мозги в поте лица трудящихся масс агрессивно отупляющей идеологией, столь усердно топчущей былые моральные устои, а вместо них снабжающей новое поколение аморфным скопищем всяческих донельзя вычурных клише.
А ведь люди, по всей сути своей, и близко-то никак уж нисколько не те еще разве что живые механизмы, а именно потому их сознание попросту и нельзя до чего только бездушно разом выплавлять по какому-либо чисто до чего вот заранее единственно так заданному образцу.
И действительно лучшими можно будет когда-нибудь сделать одни только весьма скромные житейские обстоятельства общественной жизни, а не самих вот людей, как таковых.
Да к тому же и в результате того самого полнейшего так обезлюдения всего этого мира или, скажем, вследствие самого вот отчаянного одичания всего того, как он только вообще ныне есть рода человеческого…
Нет, совсем ничегошеньки тогда из всего того сколь некогда благочестиво намеченного во всех тех необычайно светлых мечтах о потрясающе близком грядущем рае при этаком раскладе попросту и близко ведь тогда нисколько этак явно уж вовсе никак не осуществится.
Вот чего именно вполне этак наглядно и веско предрекал миру Джек Лондон в его антиутопии «Алая чума»
«Алая Чума пришла в 2013 году. Господи, подумать только! Минуло уже шестьдесят лет, и я единственный, кто остался в живых с тех времен».

И ту прекрасную и одухотворяющую литературу в случае какой-либо смертоносной эпидемии, что, быть может, и загонит в гроб нынешнее человечество, очень-то даже с охотой примутся тогда читать крысы, а также сколь внимательно начнут изучать черви, и, кстати, пожалуй, что с несколько большей пользой, нежели чем это сегодня делаем мы.

254
Зато уж как в ней сколь еще прянично и красочно создается та самая сказочная иллюзия вместо реальной жизни со всеми ее неисчислимыми коллизиями, как о том, пусть и нехотя, а все же некогда написал граф Лев Николаевич Толстой в его для всех нас более чем незабвенной «Анне Карениной».
«На каждом шагу он испытывал то, что испытывал бы человек, любовавшийся плавным, счастливым ходом лодочки по озеру, после того как он бы сам сел в эту лодочку. Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно, не качаясь, – надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что под ногами вода и надо грести, и что непривычным рукам больно, что только смотреть на это легко, а что делать это хотя и очень так радостно, но очень трудно».

255
А ведь в этом и заключается вся основная разница черт характера между тем, кто творит и всяким тем, кто радостно и праздно поглощает все те плоды его до чего только тяжких трудов.
Они настолько же разны, как и те вовсе этак между собой и близко непохожие типажи людей так или иначе причастных ко всякому творческому процессу.
Один беспрестанно же старательно думает о том, как бы это ему одними созидательными путями, постепенно видоизменить весь окружающий его мир, а другой всецело воспламенен суровой идеей сокрушить бы оковы старого рабства, благочинно подпилив сами основы всего того вовсе-то напрасно все еще существующего в его век более чем отвратительного ему государства.
Раз оно и впрямь сколь немыслимо уж более чем совсем до чего еще закостенело во всей своей исключительно так осатанело великодержавной косности, ну а блистательные перемены вовсе-то никого ожидать и близко ведь совершенно не в едином глазу, ясное дело, никак так не станут.
И им что называется, обязательно надо было буквально как штык, прямо-таки именно сейчас разом и настать, а не некогда потом, в том самом сколь этак весьма на редкость отдаленном грядущем, когда быть может, будет и несколько вот довольно уж поздновато для всех тех сколь на редкость искрометно благих изменений.
Ну а в те самые бесславные времена и впрямь иссушающих души все и вся разом исковеркивающих революционных событий той еще подчас истинно невероятнейшей народной лютостью до чего сладострастно издали наслаждались высокоразвитые, чувственно зрелые сердца, раз им нынче и впрямь вполне довелось лицезреть, то самое навеки отныне поверженное оземь вековое зло.
Но тут кое-чего явно еще зависело и от того под кем это именно они уж сегодня и сейчас вот ныне находятся…
То есть если они ныне обретаются под властью, с которой можно вволю попререкаться, то тогда, дело ясное, почему бы это собственно и нет…
Но при этом вполне стояще разойтись они могли только-то в плане необычайно острой критики ее чрезмерно агрессивных действий, а тот извечно ущемленный и наконец-таки восставший народ был для них божьим праведником, и вся его черная лютость являла собой священное право угнетенного, в кои-то веки вспомнившего о своем доселе попранном человеческом достоинстве.
А как раз-таки потому в тот самый момент, когда подобного рода людям и впрямь вполне следовало проявить сущую строгость, они разом этак вдруг сколь глубокомысленно переполняются до самых же краев величайшим и совершенно излишним человеколюбием ко всякому ближнему своему, согрешившему, вроде бы и нечаянно, можно даже сказать вовсе-то совсем ненароком.
И вот он тому сколь еще наиболее явный и наглядный пример из «Записок барона Врангеля».
«В то время как на фронте не прекращались ожесточенные бои, в тылу армии постепенно налаживался мирный уклад жизни. В городе открылись ряд магазинов, кинематографы, кафе. Царицын ожил. Первое время имели место столь свойственные прифронтовым городам картины разгула тыла, скандалы и пьяные дебоши. Однако, учитывая все зло, могущее явиться следствием этого, я, не останавливаясь перед жестокими мерами, подавил безобразие в самом корне. Воспользовавшись тем, что несколько офицеров во главе с астраханским есаулом учинили в городском собрании громадный дебош со стрельбой, битьем окон и посуды, во время которого неизвестно каким образом пропала часть столового серебра, я предал их всех военно-полевому суду по обвинению в вооруженном грабеже. Суд приговорил есаула, известного пьяницу и дебошира, к смертной казни через расстреляние, а остальных – к низшим наказаниям. Несмотря на многочисленные обращенные ко мне ходатайства губернатора, астраханского войскового штаба и ряда лиц, приговор был приведен в исполнение и соответствующий мой приказ расклеен во всех общественных и увеселительных местах города. После этого случая пьянство и разгул сразу прекратились».

256
И это действительно и впрямь-таки более чем явственно тогда восторжествовала именно та самая истинная справедливость, поскольку со всяким разнузданным злом нужно бы бороться со всей той вполне ОФИЦИАЛЬНОЙ жестокостью!
А особенно в жуткое военное время совершенно этак отчаянной гражданской резни.
Ну а если ничтоже сумняшеся разом еще начать на редкость так сколь нетерпеливо приобщать совсем вот необразованных людей к каким-либо высшим моральным ценностям, то уж в их душах вскоре обязательно разом увянет, то самое исключительно как есть более чем незатейливое самопожертвование ради ближнего своего или дальнего (смотря как у кого).
Внешнее возвышение над всем тем сколь полноценно и вправду так более чем на редкость исключительно уж вполне естественным и чисто внутренним уровнем морали, неизбежно еще приведет к самому бескрайнему утоплению совести в сущей трясине именно что самою собой сколь яро воспламененной демагогии.
И это разве что у той вполне уж самой обычной и вовсе-то никак не заоблачной совести и есть свои исключительно так на редкость естественные и здравые корни…
И той самой и впрямь-таки чисто житейской первопричиной всяческого какого-либо героического самопожертвования и близко этак совсем никак не мог быть кем-либо разве что до чего еще явственно полностью же всецело надуманный полумифический альтруизм!
Нет и тысячу раз нет, поскольку доподлинно верным побудительным стимулом к настоящему героизму всегдашне является разве что тот целенаправленно еще с детства разумно переиначенный эгоизм, всего-то навсего, только и всего, что всецело выходящий за рамки чисто скотского дрожания за свою собственную весьма уж горячо некоторыми из нас любимую шкуру.
И даже у животных в самом их инстинкте самосохранения уже вполне этак более чем полноценно заложена забота о потомстве, а в том числе и ценой своего собственного «бесценного» существования.

257
Но нам природа – не указ, мы ей сами ведь все без тени стеснения разом так сходу вполне наглядно укажем, а еще и покажем ей кузькину мать, потому как она нам там и сям чего-либо вовсе этак совсем до чего недвусмысленно и близко-то уж явно совсем недодала.
Ну а дабы всемогуще вырвать силою из ее рук все, то ею в своих дальних тайниках более чем исключительно вот до чего этак бестолково и несуразно упрятанное, нам и надо бы сколь невозмутимо разом спешно же вооружиться и именно что до зубов всем тем чрезвычайно воинственным долготерпением.
Ну а потому и следует рыть да рыть землю в поисках таинственных кладов всех тех и близко уж никак пока вовсе-то совсем еще нисколько неразгаданных нами механизмов, слепо заправляющих и поныне уж до чего вовсе так исключительно никак нелегким бытием.
Ну а во имя того, чтобы нынешние люди хоть как-либо сумели всею душой и телом соприкоснуться с миром несоизмеримо великих и неземных благ далекого будущего нужно бы всячески нарастить темп технического прогресса, что и впрямь-то сколь стояще затем поспособствует дальнейшему развитию вовсе-то и близко никак пока совсем недостижимо высоких технологий.
Причем как раз-таки это у нас и впрямь впереди где-то уж до чего еще исключительно весьма вот надежно более чем явно как есть ныне по курсу…
Но курс тот может быть действительно верен разве что если до чего еще, несомненно, более чем вдумчиво и до конца сколь полноценно всячески же учитывать все те рифы и мели, которые и вправду могут, в том числе и полностью разрушить то самое, доселе не нами некогда созданное…
Причем и в чем-либо довольно-таки немыслимо малом, безусловно, ведь сколь уж явственно проявляется то самое нечто наиболее главное, да и полностью так на редкость и впрямь-таки совсем до чего осмысленно единственно верное…
И вот даже и во имя посильного переустройства той одной самой уж конкретной человеческой психики и близко-то никак не стоило буквально сходу до чего еще разом начинать нещадно орудовать маникюрными ножницами, бездумно кромсая, всю ту как она есть, более чем вполне полноценно живую плоть сколь буднично и простецки существующей жизни…
Ее надо бы анализировать, куда более щадящим и вдумчивым образом, уж вовсе-то при этом, никак не выпячивая все то свое исключительно этак донельзя сколь еще явственно пренебрежительное отношение ко всем вот бедам, что попросту совершенно неведомы тем, у кого жизнь в целом неизменно протекала гладко, мягко и сладко…

258
И, разумеется, что все вышесказанное можно соотнести разве что к чему-либо до чего еще донельзя так всецело конкретному, а именно сколь чисто ведь визуально зримому, то есть именно тому на редкость весьма уж немыслимо прискорбному отсутствию чего-либо более чем наглядно положительного в каком-либо с виду полностью приятном и привлекательном человеке.
А между тем вся та чья-либо исключительно так до чего еще никак совсем абсолютно неисправимая неправильность, может быть, всего-то только и заключается в одних лишь тех довольно-то и впрямь сколь донельзя более чем весьма же неудачливо сложившихся жизненных обстоятельствах.
А именно потому и надо сколь осторожно и одними легкими касаниями разом сорвать покровы с глубоких и никак незаживающих ран чужой души и если, они не носят самый откровенно гнилостный характер, то тогда уж и стоило бы попытаться постепенно разобраться во всех проблемах данной личности, а не ломиться слепо напролом…
Другое дело, что для анализа злых и низменных поступков подобные методы нисколько не годятся, раз о любых каких-либо вовсе недостойных высокого звания человека конкретных деяниях надо судить строго, и обезличено, а то всякая грязь она – ужасно липкая и если начать углубленно копаться в причинах задушевных подлостей, духовного мрака и невежества…
И то, конечно, полностью уж вполне до конца совершенно этак более чем справедливо, но только, пока дело действительно касаемо всяческих подлых поступков, а не самого ведь явного отсутствия каких-либо поступков хороших.
Причем бездействие это тоже явный поступок, но за бездействием в отличие от действия могут сами так сами собой скрываться совершенно этак до чего разнообразные и никак непростые и вполне само собой полностью же понятные причины.
То есть всяческое отсутствие даже и корней вроде бы для всех нас исключительно так вполне естественного добра при всех тех к тому самых явных буквально-то выпирающих наружу изначальных задатках это нечто во всем иное, нежели чем, то откровенно этак гадкое недобро весьма ярко проявленное как-либо более чем сколь конкретно наружно.
Поскольку истинный омут зла неизменно делает себя полноценно счастливым как раз-таки за счет всех тех несчастий других, и это ему, безусловно, в усладу, а потому он не слеп, а воинственно же пунктуально на редкость последователен во всех своих донельзя злокозненных намерениях.
Причем даже и самое беспросветно темное невежество вполне возможно будет хоть как-то на деле наделить весьма должным и явным пониманием поистине верных и правильных принципов жизни, а для всего того явно уж следует нисколько не пренебрегать при должном случае возможностью взбаламутить весь ил чьего-либо никак не ко времени увядшего естества.

259
И действительно уж бояться даже и невольно соприкоснуться душою с той самой сколь ведь мятежно воинственной тьмою нужно бы разве что лишь тогда, когда это сколь неминуемо разом-то как есть, непременно еще приведет именно к той самой более чем довольно чувствительной встряске всей своей собственной души…
То есть в том самом случае, когда чье-либо душевное уродство попросту так явно неодолимо манит за собой, а не тогда, когда оно разве что донельзя уж совсем отвратительно и неприятно.
Однако людям, пьющим чистую родниковую воду из искрящегося светом и добром источника знаний, может быть подчас исключительно так никак вовсе ведь совсем непотребно, испить из лужи, безусловно, вот как есть совершенно этак чужих им страданий.
И этому сколь недвусмысленно поспособствовала именно литература, научившая кое-кого льстивому и приземленно восторженному самолюбованию, покаянию перед всеми своими довольно-таки сомнительными идеалами, да и униженному умерщвлению духовной плоти, а никак не настоящей несгибаемости в борьбе со всем тем подлинным, а не донельзя вычурным злом.
Весьма вот определенного рода богоборческая писательская мысль, так и распинает душу человека на том самом новоявленном кресте.
И впрямь-таки заставляя кое-кого сколь еще глубокомысленно поверить в некие те наивысшие абстрактные ценности, находящиеся где-то там за самой гранью всякого ведь воображения простого человека, и, уж во всяком случае, вне всяких пределов его житейского сознания и тех самых довольно-таки обыденных, более чем обывательских его чувств.

Возвышенные книжные идеалы между тем сколь и впрямь невероятно заоблачны, а потому и близко они совсем вот никак вовсе неприменимы в деле хоть сколько-то стоящего того переустройства до чего весьма многогранно многогрешной человеческой натуры.
Да и вот еще, что никак этак не в меру стремительно устремясь куда-либо к недосягаемым и совершенно далеким звездам, люди, не только остаются фактически безо всякой существенной опоры, но еще и становятся явными небожителями, едва ли понимающими, чего это вообще творится на той более чем плодотворной всеми своими грехами земле.
А еще они и обязательно при всем том явно оказываются, буквально же заворожены, быстрыми и плодотворными решениями каких-либо давно (словно больной зуб) наболевших вопросов.
Или вот еще что: это как есть, несомненно, уж может выразиться и в том самом исключительно так на редкость до чего последовательном и безупречном соблюдении всех тех довольно-таки обветшало старых былых традиций.
Причем у большевистского племени второго, третьего, а тем более четвертого поколения все это выглядело и выглядит до чего безупречно именно что в том еще самом исключительно праведном духе совсем ведь разнузданно стародавнего и на этот раз и близко-то никак совсем уж ясное дело не религиозного ханжества.

260
И вот в каких именно невообразимо ярких и живописных красках, описывает данные явления человеческой природы классик общемировой литературы Майн Рид в его наиболее замечательном романе «Квартиронка», причем из-за минувшего с тех пор времени, они вовсе не выцвели…
«…Новой Англии – колыбель пуританизма, где исповедуется самая суровая религия и строгая мораль.
Но странным это кажется только на первый взгляд. Один южанин так объяснил мне это явление: Как раз в тех странах, где распространены пуританские взгляды, больше всего процветают всевозможные пороки. Поселения Новой Англии – оплот пуританизма – поставляют наибольшее число мошенников, шарлатанов и пройдох, позорящих имя американца, и это неудивительно: таково неизбежное следствие религиозного ханжества. Истинную веру подменяют чисто внешним благочестием и формальным соблюдением обрядности, и люди забывают о долге перед своим ближним; сознание долга отходит на второй план, и им пренебрегают».

261
Советский пуританизм утверждающий, что «первым делом, первым делом самолеты» тоже ведь своего рода ханжеский фанатизм, только разве что уж попросту полностью совсем этак наотмашь разом вот отрицающий саму идею Бога, как и всякое рукотворное сотворение вселенной.

Так что более чем явное им порождение всех тех немыслимо ужасающих всякую праведную душу качеств в самой-то сущей краткости, описанных Майн Ридом, и было, в принципе, делом довольно естественным и, кстати, более чем, по всей своей сути, довольно-таки весьма и весьма сколь еще же легко объяснимым.
Создавая вымышленные иллюзии, было бы никак этак попросту совсем вот вовсе и невозможно не «упрятать под сукно» всю ту исключительно так вполне естественную человечность и самый простой, а не вычурно пламенный гуманизм.
Потому что более чем достойное того человеколюбие всею душой должно быть как есть всецело так устремлено именно что к неким тем самым же конкретным живым людям, а не только к одним разве что белыми нитками сколь наспех к ним буквально-то совсем намертво прикрепленным абстрактным понятиям.

262
И парадное самопожертвование более чем неизбежно само собой приведет именно к тому, что почти всякий человек во всем том извечном пороховом дыму восторженных и напыщенных словопрений, безусловно, этак еще попросту ведь раз и навсегда уж, в конце концов потеряет, все то, чего им и вправду должно было сколь неизбежно этак еще изначально, собственно, двигать…
Любовь и веру в лучшее будущее всей своей великой и величавой страны.
Все это нарочито звеня при этом шпорами, убивает шагающий широким строем бешеный энтузиазм, некого стадного чувства, вместо веры в себя и всего того здравого мироощущения своей уж чисто вот личной и ИНДИВИДУАЛЬНОЙ сопричастности к делу защиты своей родины от тех самых донельзя подлых и вероломных ее врагов.
Единение масс под общим для всех их флагом, дает им некий единый порыв, делает их всех братьями и сестрами?
Однако то наиболее главное при всем том будет заключено именно в том, что чего-либо подобного вполне ведь еще истинно самым праведным образом и вправду-то, надолго можно будет всецело добиться, разве что уж явно создав ко всему тому самые так наилучшие условия чисто изнутри, а никак и близко совсем не снаружи.
И все это в то самое время, когда каким-либо сугубо внешним агитационно мощным и чисто насильственным воздействием на темную и невежественную психику серых масс, вполне возможно будет только и всего, что довести народ до той наиболее полнейшей, нетрезвой апатии, причем еще и буквально-то разом ко всему в этом подлунном мире.
Поскольку при подобном никак не в меру сколь необычайно старательном приложении великих духовных сил всякий тот истинно конечный результат может еще оказаться лишь совершенно этак полностью во всем явно обратен всему тому на редкость всеблагостно и блаженно сколь уж явно как есть непременно до чего только заранее весьма страстно желаемому…

263
И это именно благодаря чисто внешней яростно навязанной человеку морали он и становится сущим зверем, совсем уж подчас даже и непомнящим, а зачем это его вообще некогда породили на белый свет.
И всеми действиями этакого интеллектуально убогого фанатика отныне будет заправлять отнюдь уж никак не тот хоть чего-либо вообще еще на деле стоящий здравый смысл, а некая совсем этак особая логика того социума, который возник именно в связи с ярым сплочением рядов при помощи донельзя же пронзающего сколь многие души страха.
И всякий тот или иной индивидуум до чего явно боялся разом выбиться из весьма строгой и четкой шеренги, причем не только из-за самой беспрестанной боязни перестать, уж блистать кристальной чистотой перед священным ликом всесильной идеи, но и потому, что одному ему было как-то совершенно этак вовсе непривычно и неуютно.

Ну а, в особенности, смерть всех тех уж вполне довольно простых человеческих навыков, как и истинно элементарных для каждого из нас самых ведь до чего еще естественных чувств при всем том более всего будет тогда касаться как раз-таки натур безнадежно во всем явственно паразитических.
То есть, именно тех из людей, кто всегда еще постарается везде и во всем непременно так разом урвать тот еще всецело заранее будто бы именно свой самый же наилучший кусок из всего того подчас довольно увесистого общественного пирога.
И именно подобного рода люди и впрямь-таки липнут ко всей той столь агрессивно ныне донельзя идеологизированной власти, а также вот полностью уж безропотно делают буквально все, что та им только прикажет в явной надежде на то, что подобное рвение будет кем-либо, сколь, безусловно, вот всецело более чем верно затем оценено.
А все это более чем непосредственно само собой означает, что этаким рьяным блюстителям широких, словно Белое море государственных интересов, при случае уж попросту наскоро разом так собственно спишутся все те до чего беспрестанно творимые ими лютые бесчинства, а особенно если они как есть, и впрямь-то осуществляются по заказу самого государства.
И то самое крайне уж на редкость до чего этак совсем незатейливо кроваво гиблое прошлое будет, в конце концов, исключительно вот донельзя бесчестно и беспристрастно разве что полностью как есть до чего неразделимо собрано в ту самую как-никак всецело общую великую кучу свершений, побед и репрессий.
Ну а затем все это, по случаю, и будет сколь еще донельзя до чего более чем весьма толково подано на блюдечке большой исторической перспективы, как трудный, но правильный процесс постепенного перевоспитания трудового народа в духе новых и до чего ярчайше светлых идей.
Потомки, живущие в индустриальном развитом обществе, от всего этого могут, конечно, и впрямь вполне же разомлеть, да и, кстати, разом ничтоже сумняшеся всецело признать все те предпринятые некогда властью усилия, как жестковатые, но между тем во всем своем корне при этом истинно верные…
Да только этак уж думать могут только те, кто дальше своего носа вовсе вот совсем ничего и не видят…
Ну а обманутый грядущим несбыточным счастьем народ верит буквально всему разве что, пока беда гулким набатом враз не нагрянет, а как она и вправду по его душу нагрянула, так и вера в нем ломаться тут же ведь начинает, словно та еще яичная скорлупа…

264
И вот как раз-таки именно вослед за теми до чего внезапно наступившими днями попросту и невозможно чудовищной и беспросветно адской Второй мировой войны сколь еще многие люди почти разом тогда и вырвались из плена всех тех уж доселе в них некогда прежде живших ярчайших иллюзий.
И как есть, начали они тогда довольно-таки быстро даже и невольно так прозревать, а как раз потому они вовсе-то совсем до чего безрадостно в принципе как есть уж, затем и дойдут всем тем своим ЧИСТО практическим умом…
Причем именно как раз-таки то им и вправду тогда явно еще довелось сколь на редкость полноценно и до конца исключительно же полностью трезво во всем осознать…
Нет никак оно совсем вовсе вот не иначе, а тот самый на все времена величайший инкубатор славных идей всего-то лишь очень даже большая зловонная яма…
Ну а от подобных выводов и до реальной измены явно окажется нисколько этак вовсе совсем уж не далеко…
И Великая Отечественная война являет собой истинно ведь наиболее наилучшую демонстрацию самого того еще как есть исключительно так наглядного проявления никак и близко подчас незаретушированного словесной фальшью того еще доподлинно во всем на редкость помпезно же пренебрежительного отношения Советской власти ко всему своему народу.
А как раз-таки потому та самая трусливо спрятавшаяся за чужими спинами безумно смелая (в одной лишь воинственно патетической фразеологии) советская партократия до чего вот яростно более чем верно тогда доказала наиболее главную свою лютую способность, нести смерть, прежде всего, своим и одним вот разве что только своим и точка.
Ее наиболее основным стимулом к действию было сущее нагнетание всеобщего и всепоглощающего страха перед наказанием за невыполнение любого даже и наиболее откровенно же самодурского, спесивого приказа всякого штабного начальства.
Причем смерть солдатская, да и офицерская тоже, была тем более разве что ужаснее, чем ближе линия фронта вовсе-то никак тогда совсем нелениво подкатывала и подкатывала к тому монстру в человеческом облике, которого буквально каждому сколь неукоснительно в те времена и впрямь надлежало стойко и доблестно всеми уж силами яростно защищать.

265
А впрочем, власть Сталина и близко этак никак не была и впрямь до чего уж совсем вовсе ведь как есть неприглядно до чего еще сколь изуверски донельзя плохой.
Поскольку если бы у руля власти тогда оказался, кто-то другой, трудовые лагеря могли бы стать основным пристанищем от 60 до 90 процентов населения СССР.
Человеческого сердца у многих господ большевиков, практически не было вовсе вот никакого – у них вместо него были твердые, словно гранит фанатически скроенные убеждения…
А чего это вообще было и вправду так нужно, чтобы совсем бесслезно и безэмоционально отдавать приказ о самом ведь бессмысленном расстреле ни в чем и близко зачастую нисколько неповинных людей?
Да и во время ВОВ, они себя проявили самым так должным большевистским образом…
Отборные кадры процеживали окруженцев сквозь мелкое сито фильтрационных лагерей.
И уж весь этот их несгибаемый прямолинейный характер еще и явно будоражила гордая стать верного выбора партии, назначившей именно их, безгрешных и пламенных, на эту до чего этак исключительно исторически важную должность.

Ведь это им – людям с кристально чистой от всяческих слюнявых сомнений душой – и было сколь безотлагательно так доверено отстреливать и отстреливать паникеров и дезертиров, а если у кого из них рука ненароком и дрогнет, то тотчас его самого вмиг отправят на тот весьма и весьма недалекий и впрямь-то убийственный фронт.
А между тем сама мысль о чем-либо подобном у многих из тех «правильных ребят» тут же разом приподнимала жесткую шерстку на загривке.

266
И всем тем подлым и низколобым людишкам было совсем недвусмысленно наспех тогда внушено, что это, они и есть первый эшелон защиты родины, а на передовой в жуткой грязи, темени и крови возится тот второй, который только распусти – тут же, они все как один по своим домам, да огородам разом разбредутся.
Приказ «Ни шагу назад» это именно тот самый верх «чиновничьего оккультизма» все у них на бумаге было вовсе не так, как оно тогда и вправду на деле имелось в той самой совершенно ведь до чего доподлинно настоящей действительности…
Просто всего-то только, за землю родную разом костьми же лечь это, и есть тот самый явный призыв муравьиной королевы ко всем ее на редкость безропотным защитникам, безмозглым насекомым.
И кстати, разумное геройство во времена всеобщей паники это тоже тот еще нонсенс, поскольку человек он как-никак более чем неизбежно животное стадное.

267
Во время всеобщего разгула осатанелой анархии явно уж и впрямь выходит наружу все, то сколь наиболее исподнее во всей той и без того крайне этак весьма и весьма донельзя ведь само собой нисколько непритязательной человеческой натуре.
Ну а то между тем еще изначально наиболее главное, что и впрямь-таки должна была вполне уж надежно прививать всякая возвышенная литература, так это умение вовремя подавлять бунт звериных и скотских инстинктов, дабы в нужный момент разом отсечь все корни людского малодушия, не проливая при этом целые реки напрасной крови.

И явно этак хоть чему-либо подобному весьма ведь сколь еще на редкость старательно могли на деле во всем поспособствовать истинно великие писатели 19 столетия, однако весьма болезненно они всецело самоустранились от подобной архиважной задачи, разве что только подлив масла в тот и без того безмерно же великий пламень человеческих страстей.

268
Надо вот было Льву Николаевичу Толстому, и впрямь-то до чего исключительно так неистово раз за разом сколь еще беззастенчиво выдавливать из себя раба, дабы как есть непременно, затем еще сделать грядущее советское рабство фактором вовсе-то совсем никак неотделимым от всей той, так или иначе, уж существующей в то время действительности.
То есть, собственно, и стало оно тогда той еще самой, что ни на есть неотъемлемой частью общественного сознания буквально же целой исторической эпохи.
Причем прививать какие-либо полноценно так совсем полностью иные принципы жизни было бы уж более чем и впрямь нисколько вот до чего нелегко, а в том числе и потому, что правильная дорога всегда довольно тяжела и трудна для всякого того, кто медленно бредет по ней.
И куда вот полегче будет на лихой тройке унестись ввысь, да и громыхать оттуда, как Зевс молниями, метя при этом во все, то греховное и духом совсем этак нисколько никак явно несветлое.
А ведь надо было Льву Толстому всегдашне уж жить именно умом, а не неистово бьющимся сердцем, или некими теми чисто извне позаимствованными чужими мудрстваниями, из тех-то самых блекло светлых истин, что были всецело этак напрочь совсем вот вовсе оторваны от всякой той исконно русской почвы.
Да вот ведь, однако, явно пришлось бы ему тогда не только того самого тщедушного раба из себя и впрямь сколь прямодушно всеми-то силами на редкость так постепенно из самого себя выдавливать, но и посильно идти совсем уж против течения, что гораздо тяжелее, чем всегда и во всем ему радостно следовать.

269
Однако именно в этом и проявляется безмятежное бурлачество большой и светлой души, а Лев Толстой зачастую во всем интуитивно следовал за пороками своего века, как, впрочем, и многие другие деятели добра его доподлинно великой державы, однако, чего тут поделаешь, немалое число из них, были безо всякого вот царя в голове.

Да только явно уж мог бы всеми нами любимый Лев Николаевич (если бы уж того он, конечно, всеми силами души действительно захотел) вдруг еще взять, да как следует именно на деле обеспокоиться о том самом почти истинно вот бескровном преодолении барьера разнузданной дикости, той еще самой ныне навеки прежней Россией…
Она ведь чуть было хребет себе не сломала, причем как раз-таки разве что аккурат возле того самого финиша, который мог бы ее, и впрямь до чего только истинно так затем возвеличить, в том-то самом совсем этак исключительно сколь еще наглядно вовсе-то ином и никак не воинственно имперском плане!

270
Деникин в его книге «Очерки русской смуты» весьма этак размашисто пишет о том, во что это именно некогда обошлась интеллигенции в России, вся та сколь еще великая ее любовь ко всей уж довольно на редкость немыслимо изнеженной и обласканной идеалистической литературой исключительно ведь пылко любимой себе.
Ну а в особенности еще и учитывая всю ее и впрямь-таки бьющую совсем через край европейскую глубокомысленную утонченность.
Да чего и впрямь сколь еще наглядно выражавшуюся именно во всей той весьма изысканной ее предрасположенности как раз-таки ко всяческим донельзя сладкоречиво высказанным мыслям, а также и в том столь всегдашнем ее неизменном устремлении ко всему тому более чем на редкость безмятежно внутреннему, никем и ничем нисколько не нарушаемому покою.
И вот они слова Деникина.
«Одно бесспорно, что аграрная реформа запоздала. Долгие годы крестьянского бесправия, а нищеты, а главное, – той страшной духовной темноты, в которой власть и правящие классы держали крестьянскую массу, ничего не делая для ее просвещения, - не могли не вызвать исторического отмщения».

А все это от одного того непомерно большого желания, нисколько этак никогда и близко не запачкаться ни в какой той еще грязной возне во имя некоего разве что чисто грядущего, куда значительно поболее благополучного переустройства всего того нынче-то, пусть и кое-как, но однако вполне именно что довольно-то надежно существующего жития-бытия.
И оно и впрямь-то может ныне быть сколь откровенно так до чего еще отвратительно мерзким!
Но вот зато всеми уж силами разом впрягшись, дабы действительно во всем сколь еще посильно улучшить буквально всеобщее людское существование, и можно было бы со временем сколь ведь славно, затем зажить и не тужить во всем том до чего еще великом духовном единении со всем своим навеки любимым, родимым краем!
Да только зачем это нам вообще, коли уж речь идет именно о той грязи, что непременно так навсегда при всем том до чего еще намертво тогда вот разом прилипнет к нашим чистым и нежным благородным рукам?
Чехов в его рассказе «В родном углу» полностью уж до конца сколь весьма этак до чего наглядно раскрывает данное устремление российской интеллигенции, а именно быть бы вот всегда только лишь совсем с краю от какого-либо хоть сколько-то того стоящего всеобщего народного просвещения.
«О, как это, должно быть, благородно, свято, картинно – служить народу, облегчать его муки, просвещать его. Но она, Вера, не знает народа. И как подойти к нему? Он чужд ей, неинтересен; она не выносит тяжелого запаха изб, кабацкой брани, немытых детей, бабьих разговоров о болезнях. Идти по сугробам, зябнуть, потом сидеть в душной избе, учить детей, которых не любишь, – нет, лучше умереть! И учить мужицких детей в то время, как тетя Даша получает доход с трактиров и штрафует мужиков, – какая это была бы комедия! Сколько разговоров про школы, сельские библиотеки, про всеобщее обучение, но ведь если бы все эти знакомые инженеры, заводчики, дамы не лицемерили, а в самом деле верили, что просвещение нужно, то они не платили бы учителям по 15 рублей в месяц, как теперь, и не морили бы их голодом. И школы, и разговоры о невежестве – это для того только, чтобы заглушать совесть, так как стыдно иметь пять или десять тысяч десятин земли и быть равнодушным к народу. Вот про доктора Нещапова говорят дамы, что он добрый, устроил при заводе школу. Да, школу построил из старого заводского камня, рублей за восемьсот, и "многая лета" пели ему на освящении школы, а вот, небось, пая своего не отдаст, и, небось, в голову ему не приходит, что мужики такие же люди, как он, и что их тоже нужно учить в университетах, а не только в этих жалких заводских школах».

271
И вот наотрез отказывался милый доктор Чехов хоть как-либо понимать тот сколь непреложный факт, так и глаголющий всем нам о том, что, то единственное и вполне, кстати, естественное состояние души человека – оно-то и есть та сельская среда, в которой он повседневно живет, да и беспрестанно кует свое мелкое человеческое счастьице.
Может быть, и не надо бы его от нее совсем ведь до чего без устали отрывать, а в особенности при помощи той еще весьма же донельзя целенаправленно суровой и грубой силы?
Кто достоин, тот свое и так всенепременно возьмет, да и брал безо всяких тупо исходивших слюной пропагандистов некоей чисто так абстрактно значительно лучшей жизни.

Однако и впрямь-таки надобно было Чехову сколь еще глубокомысленно многое всецело же с ног на голову разом переиначить, дабы вот совсем незатейливо и создать того самого искусственно счастливого человека с ценностями донельзя во всем на редкость полностью отличными от тех, что некогда были у простого и поистине незадачливого крестьянина.
То есть лично ему и был сколь непременно искренне так крайне важен и нужен до лютого же отчаяния некто ведь явно совсем иной – озаренный зарницей возвышенных идей, где-то разве что мельком и ненароком ненадолго проблеснувших на самом горизонте, но при этом крайне далеких от нас, словно мираж в безводной пустыне.
Чехова, понимаешь ли, и близко никак не устраивало, чтобы все мужики в начальных школах самым же азам грамоты обучались, ему, значит, каждому разом подавай по университетскому образованию, причем, разумеется, что ради одного лишь чисто эфемерного равноправия, а вовсе не просто так от всей той воинственно и беспристрастно слащавой, самосозерцательной спеси.

272
А между тем большой писатель Александр Куприн, приводит тот еще вполне уж стоящий упоминания пример, как это все-таки тяжело было тем из века в век необразованным людям выходить на дорогу знаний, где вот буквально все им было внове, да и совершенно никак совсем непонятно, как оно там вообще и чего.
Александр Куприн «Олеся»
«Ярмола никак не мог представить себе, почему, например, буквы "м" и "а" вместе составляют "ма". Обыкновенно над такой задачей он мучительно раздумывал минут десять, а то и больше, причем его смуглое худое лицо с впалыми черными глазами, все ушедшее в жесткую черную бороду и большие усы, выражало крайнюю степень умственного напряжения.
– Ну, скажи, Ярмола, – "ма". Просто только скажи – "ма", – приставал я к нему. – Не гляди на бумагу, гляди на меня, вот так. Ну, говори – "ма"…
Тогда Ярмола глубоко вздыхал, клал на стол указку и произносил грустно и решительно:
– Нет… не могу…
– Как же не можешь? Это же ведь так легко. Скажи просто-напросто "ма", вот как я говорю.
– Нет… не могу, паныч… забыл…»

А между тем, этот самый человек с лесом и землей был подчас во всем вполне однозначно именно на ты, а потому и мог он о ней действительно знать кое-чего из того, о чем еще, быть может, даже и знаменитому профессору ботанику далеко уж не всегда было о ней доподлинно известно.

273
Из века в век все, то, что ранее было слишком этак немыслимо сложным почти, что для всех и каждого, вовсе-то и неприметно до чего еще сколь многозначительно со временем более чем явственно весьма и весьма затем упрощается.
Вот, уж, к примеру, самые основы геометрии – 2000 лет назад, то, что сегодня изучают все в 7-8 классах общеобразовательной школы, было некогда чем-то навроде высшей математики, а потому и овладеть подобного рода невероятно сложными знаниями в те ныне и вправду сколь еще далекие времена могли лишь, пожалуй, довольно немногие.
Да даже и 150 лет назад изучение начал алгебры, тоже уж было делом сколь на редкость весьма и весьма до чего ведь довольно трудоемким, а потому и переход от цифр к буквам тогда занимал в четыре раза поболее времени, нежели чем он ныне у нас занимает сегодня.
И вот он тому лишь самый малый пример.
Александр Куприн «Яма».
«Это неизбежно.
Вспомните, Лихонин, как нам был труден переход от арифметики к алгебре, когда нас заставляли заменять простые числа буквами, и мы не знали, для чего это делается».

А делается все это в том числе и затем, дабы сколь весьма целенаправленно и постепенно как есть разом уж приучить детское пока никак ведь вовсе несформированное сознание к тому самому в корне чисто совсем иному абстрактному мышлению, ну а быстро чего-либо подобное нисколько так и близко никак не происходит.

274
Да и сама как она есть главная беда с теми никак не в меру мечтательными людьми именно в том и состоит, что они слишком-то искренне верят, что можно многое видоизменить, совсем не мелочась, дабы потратить на это безо всякого остатка все силы своего на редкость пока недалекого и недальновидного поколения.
А между тем, уж сколь безотчетно устремив серые массы простого народа в некий тот чисто этак заранее более чем во всем наглядно призрачный завтрашний день, только-то и возрождаешь те самые страшные яви, некогда вовсе-то как-никак уж разве что чисто так всеобщего нашего дня позавчерашнего.

И откуда вообще взялась на Руси вся эта тяга к подобному необычайно быстрому, и сколь безумно вот откровенно так навязываемому преобразованию, что явно сосредоточилось на безотказно действенном, и бескомпромиссном выкорчевывании всех пороков былого и минувшего, что с нашим нынешним настоящим расстаться и близко сами собой никак пока совсем не хотят?
А между тем сделано это было, как раз-таки во имя как-никак до чего еще исключительно уж наиболее так наилучшего избавления от всех тех непомерно тяжких тягот отныне, ясное дело, во всем будто бы чисто полностью ведь прежнего бытия.
А все это хотя бы отчасти вполне уж самое естественное производное, тех самых книг европейских авторов огненосцев нового света в той-то самой до чего совсем как есть более чем до чего непомерно древнейшей, обыденной полутьме.

275
Причем именно в России все те донельзя, как-никак вовсе-то совсем не в меру слащавые благоглупости к тому же были довольно-то весьма безбожно сколь еще изрядно совершенно этак утрированы, а также и несколько извращены самым что ни на есть насквозь и впрямь бесшабашно и впрямь-то истинно буквоедским донельзя слащавым их пониманием.
Похоже на то, что достопочтенный писатель Чехов, сколь благодушно от всей вот большой души пожелал, дабы рабочие и крестьяне учились в университетах, а интеллигенция наоборот пол подолом, низко притом, во все стороны, кланяясь подобострастно же протирала, дабы далее ей из народа нисколько бы, ясное дело, вовсе не выделяться.

Эта тенденция сколь наглядно прослеживается ни в каком-либо разве что только одном из сколь явственно так подчас вовсе уж никак нисколько незадачливых его поздних произведений, а как раз-таки потому и не может нечто подобное быть одной той разве что на редкость весьма досадной оплошностью или скажем сущей случайностью.
И именно в чем-либо подобном Чехов и видит тот самый крест, который, как оказывается, и должны были нести на себе все те во всей своей совокупности вполне этак развитые люди, дабы всенепременно, в конце концов, наступило то самое и вправду до чего на редкость всеобъемлющее и всеобщее благоденствие.
Все как один отныне и вправду должны были по всем его беспардонно так донельзя суровым воззрениям буквально с расцвета и до заката безотказно трудиться, и всем и каждому только и полагалось быть, совсем на редкость всецело полезными членами общества, ну а это два конца одной и той довольно острой палки.

276
И это в то самое время, когда уж и близко нет ничего того поважнее нежели чем то, чтобы высокие государственные должности никак не обсиживались всевозможными взяточниками и на редкость изощренными наследными казнокрадами, а кроме того нельзя допускать, чтобы тупицы и бестолковые невежды силовыми структурами блаженно и сладостно совсем напропалую командовали…
Да только при всем том именно что как есть про нечто подобное во всем же творчестве Антона Чехова, лично так автору этих строк, почти вот ничего и никак фактически и близко-то нисколько вот не попадалось.

У него, может, и есть, хоть чего-либо еще кроме тех четырех коротеньких юморесок «Мелюзга», «Надлежавшие меры», «Разговор человека с собакой», «Ушла».
Однако об эдаких вещах надо было сочинять целые повести и как раз-таки в этом аспекте и надо было всячески же сурово обличать все российское общество, а никак не отыгрываться на злосчастных бездельниках, и, кстати, вовсе-то не склонять людей интеллектуального труда – к труду более чем для них во всем бессмысленному – физическому.

277
Ведь оный и близко ни в чем никак не облагораживает саму душу человека, а скорее, наоборот, во всем безмерно лишь только-то поболее ее закабаляет.
Ну а точно также и сам результат всеобщего труда подчас совсем же безнаказанно кое-кем вконец так разворовывается, раз повсюду взяточничество, кумовство, невежество чиновников в делах, которыми они до чего бестолково, но при этом по-заправски делово везде заправляют.
Вот уж еще кого бы Чехову разом пронзить своим острым гусиным пером, так нет, ему, понимаешь ли, всякие бездельники совсем этак житья никакого не дают всею своей сущей бездумной и безыдейной праздностью.

Ну а такие его рассказы как «Неприятность» и «Шило в мешке» погоды никак уж совершенно не сделали!
Вот еще один яркий пример из его позднего творчества.
Чехов «Невеста».
«Вчера Саша, ты помнишь, упрекнул меня в том, что я ничего не делаю, – сказал он, помолчав немного. – Что же, он прав! бесконечно прав! Я ничего не делаю и не могу делать. Дорогая моя, отчего это? Отчего мне так противна мысль о том, что я когда-нибудь нацеплю на лоб кокарду и пойду служить? Отчего мне так не по себе, когда я вижу адвоката, или учителя латинского языка, или члена управы? О, матушка Русь! О, матушка Русь, как еще много ты носишь на себе праздных и бесполезных! Как много на тебе таких, как я, многострадальная»!

278
Вот уж действительно слезы в три ручья как у Ярославны ей-богу!
А между тем довольно немалое наличие тех весьма и весьма на редкость никак уж не редких в западном мире людей, что попросту сколь неспешно проживают все свое истинно немалое состояние, никак при этом и близко не мешает ему столь традиционно и во всем отрадно между тем день за днем процветать.
Да, что, правда то, правда там сколь, несомненно, живут и здравствуют целые толпы тех самых людей, что только и всего попросту вот получили от своих предков довольно-то значительное и солидное наследство, и сколь тихо и бесцельно, они его, год за годом и проживают, медленно и бесцельно прожигая всю свою жизнь.

А, кроме того, там более чем неизменно хватает и тех профессиональных безработных, что живут за счет государства всю уж время своего вполне этак более чем сознательного существования.
Да и в той навеки ныне прежней, царской России тоже были всякие растяпы, фаты и моты, как раз-таки из числа тех, кто, в самый короткий срок в пух и прах проматывали все свое состояние, однако крестьяне весьма обширных областей совсем не потому по временам до самого, в сущности, последнего истощения доходили.

279
Причину их великих и безвинных страданий более чем во всем полновесно и вполне этак верно и правдиво описал Салтыков-Щедрин в своей книге «История одного города»:
«Не то что в других городах, – с горечью говорит летописец, – где железные дороги не успевают перевозить дары земные, на продажу назначенные, жители же от бескормицы в отощание приходят».

И то вовсе не злая сатира, зачастую безмерно ведь до самых краев переполненная довольно же плохо скрываемого внутри авторского я всецело так на редкость того еще самого нечестивого презрения ко всей своей отчизне, а потому и до чего беззастенчиво привирающая Бог весть чего ради одного лишь красного словца…
Нет, уж описанное выше положение вещей, действительно вот было тогда практически так полностью именно повсеместным и сколь, кстати, однозначно вполне по-житейски во всем тривиально обыденным.
И никому бы, ясное дело, не стоило бесцельно идеализировать ту старую Россию, исторические корни большевизма, они в ней самой и есть, раз уж при том «светлом ликом» царизме, народ повсеместно голодом морили, во времена бескормицы, в самом массовом порядке, вывозя заграницу зерно, без сомнения могшее тогда спасти многие и многие людские жизни.

280
И при большевиках и близко уж никак не возникло, то самое чисто ведь вовсе на редкость совсем этак особое новоявленное зло, а крайне на редкость разве что поболее обострилось зло старое, приобретя при этом некую ту крайне отличную от всего того прежнего, куда значительно поболее на редкость наихудшую внешнюю оболочку.
Причем старое зло при всей той на редкость уж сколь и впрямь весомо отъявленной своей негативности и вправду подчас имело хоть какою-либо долю вполне этак доподлинно настоящей совести, а потому и судьба нищего крестьянства тех господ все-таки действительно в самой той еще глубине души истинно ведь вполне всерьез волновала…
А вот новые хозяева всей той нынешней жизни и смерти подчас еще и жалели, что весь необъятный и лишь разве что пока только никак не сведенный на нет ими лес, и вправду действительно может подчас всяческих тех сельских людей даже и невольно чем-либо хлебосольно жарким же летом как-никак вполне прокормить.
Старая жизнь была крайне тяжкой и на редкость безответственно безыдейной?
И что вот те ослепительно светлые идеи могут дать разум и вполне верную хозяйскую хватку?
Да нет, они разве что создают так и сипящих во все стороны пафосные фразы сытых дармоедов, что имели хорошо поставленную речь и стальные нервы, ну а какого-либо житейского ума крайне этак нужного для праведного планирования всяческого должного распорядка своих начальственных действий не имели буквально не в едином своем глазу.
И, конечно, ведь еще при той ныне уж совсем до чего на редкость весьма и весьма стародавней царской власти действительно как-никак тогда были этакие гуляки, что попросту подчистую разом совершенно пропивали все, то до того их ближними и дальними предками более чем и вправду праведно нажитое.
Да только тот сам уж как он есть сколь и впрямь незамедлительный переход денежных средств из неких беспутных рук в путные, дело оно нисколько так вовсе совсем не «пожароопасное».
Ну а потому, если тот совершенно незадачливый герой рассказа Куприна Гуга Веселов (именно таково и название самого рассказа) буквально ведь всего в конечном итоге лишился, то уж разве что из-за всего этого, то промотанное им имущество никак не пострадало, а может чего еще и весьма существенно выиграло.
И вот он отрывок из этого произведения Куприна:
«Встречался я с ним, правда, очень редко, еще в то время, когда он проедал и пропивал несколько наследств: дядино, мамино, папино, тетино, двоюродных бабушек, – наследств, в виде каменных домов с суточными номерами, трактиров, торговых бань, даже чуть ли не публичных заведений. Много рассказывали в городе, а иногда и в печати об его диковинных, чисто по-русски несуразных кутежах, в которых смешивались остроумие с жестокостью, грязь с изысканностью, издевательство с трогательными порывами».

Но то к делу никак не относится, питейные заведения всего мира более чем неизменно полны всякого рода племени беспечными гуляками часто посредством этого постепенно теряющими не одно свое полноценное человеческое достоинство, но и все действительно имеющееся у них достояние, однако, то никак не беда для всего остального общества в целом.

281
И то, что действительно сколь неистово грозит той самой донельзя скорой и лютой смертью всякой государственности в буквально любой стране мира – так это то самое исключительно вот абсолютное безверие, а также коррупция и своеволие из-за полнейшего отсутствия вполне надлежащего четкого контроля центральной власти над всеми ее мелкими наместниками на местах.
Ведь при этаких довольно прискорбных делах любые лица облеченные властью и полномочиями (как бы они далее не назывались), несомненно, становятся сущими царьками и только от их благоволения и будет зависеть всякое хоть сколько-то успешное обустройство всего того в целом всегда же буквально при любой власти почти одинаково существующего общественного быта.

Причем, всем гражданам от мала до велика, и вправду надлежит никак и близко не забывать, что на дворе нынче эпоха весьма расторопных и услужливых холуев, что столь униженно впрямь-таки с протянутой рукой всегда попросят у начальства, словно милостыню, права хоть чего-либо самостоятельно сделать.
Ну а на дверях того начальства все также незримо высвечивается надпись (без вызова никому не являться).
Причем оно не только своевольно, но еще и подчас совершенно же воинственно полностью так безграмотно…
И его никак нисколько не заботит несветлое нынешнее настоящее, а только лишь разве что пресловутое светлое завтра коммунистическое или капиталистическое то уж будет зависеть разве что от одного направления ветра и ныне вот так или иначе сложившейся политической конъектуры.
Люди, властвующие над обществом, крутят именно то кино, которое ныне и было весьма строго рекомендовано к просмотру всеми безликими массами простого народа, а раз имелось на то ясное и четкое распоряжение вышестоящих инстанций, то значится именно таковым и быть всему тому верно выверенному пути в светлые дни самого наилучшего грядущего.
И простым людям беспрестанно же грузят и грузят сознание именно теми штампами, которые нынче сегодня истинно в моде.
Да и вообще исключительно ведь безвременно и вечно в России царствие в точности тех сколь невообразимо же совсем этак явно напрасных надежд, причем и происходит все это именно что в условиях до чего несказанно вовсе уж совсем так бескрайне суровых будней родного края.
А как раз потому и не могло хоть сколько-то вообще еще обойтись на ее земле безо всякого того на редкость исключительно вот полновесно мученического венца, буквально всякому в его необъятно раздольных пределах никак не иначе (а пред своим начальством) нисколько и близко совсем же неправому творению божьему.
А оно непросто всегда и везде было и есть, что называется сколь всеобъемлюще и безлико полностью право, но еще и, воздев руки прямо так к самому небу, то уж начальство за все и вся будет при этом буквально-то разом явно в ответе…
А как раз-таки, потому благочинно и сурово оно и впрямь подчас именно что сродни Всевышнему во всех своих более чем до чего еще непревзойденных возможностях, беспощадно карать всех тех, кто ему даже и мимолетно, хоть в чем-либо непокорен.

282
Причем явление то и близко никак, ясное дело, нисколько не новое – революция разве что весьма обострила все те довольно старинные социальные противоречия, да и всецело она лишь до чего однозначно во всем поспособствовала той и впрямь сколь этак весьма многозначительно большей непроницаемости постных лиц новоявленных слуг простого народа.
Но можно ведь было и близко никак совсем так не создавать для всего того истинно гиблую и на редкость как есть весьма и весьма благодатную почву?
Великие классики общемировой литературы, несомненно, могли бы заняться всеми теми чисто так текущими проблемами всего своего родного угла.
А к тому же и близко при этом, вовсе не следовало им словно бы кислотой этак-то всецело вот разом вытравливать весь тот дух всяческой той еще общественной и личной праздности.
Да и то навеки треклятое угнетение никому ведь и близко вовсе не стоило всею душою до чего ЕЩЕ неистово и безудержно сколь этак чертовски же поносить, а заодно и совсем как есть, буквально-то, на чем свет стоит.
Ну а в особенности, сколь наивно и праздно рассуждая, что будто бы если сходу бездумно так играючи поменять, как знамя, а еще и прежнюю знать, разом на корню полностью лишить всех ее прежних привилегий, то вот тогда вскоре само собой и окажется возможным всецело низвергнуть в ад всякое общественное зло.
А между тем, все тут дело было в совсем же полностью так явно иных вещах и крайне на редкость до чего донельзя болезненных факторах, которые между тем никак не изжиты буквально ведь и сегодня.

И это именно как раз-таки воровство и коррупция в нигде более и близко вовсе-то никак совершенно невиданных масштабах, и послужили первопричиной довольно-то многих российских бед.
Но отнюдь никак не наличие на ее земле донельзя праздных людей, которые при любом раскладе вовсе вот никогда бы совсем не сумели (даже и при всем своем большом аппетите) разом вместить в себя поболее одного обеда или тем паче чересчур плотного ужина.

283
Вовсе не в них тут все было дело, а куда вернее главная беда заключалась в тех вконец зажравшихся чиновниках, которым и впрямь было нисколько нипочем иметь у себя в загашнике столько золотых украшений, что хватило бы и на добрую сотню рук и все им будет разве что мало, да мало…
А между тем этакая безразмерная алчность, а также и сладостно сытая неразборчивость в средствах по достижению средств к достатку со стороны тех людей, что будут безумно рады прихватить себе буквально все то до чего смогут дотянуться их волосатые лапищи, никак не волновала ни Чехова, ни Льва Толстого, ни даже Достоевского.
Им бы единственное, что со всеми теми совсем на редкость нежнейшими идеалами в сущую чехарду сколь беспрестанно уж слепо так и играть, и это они милые все те заблудшие души сами-то собой на свет Божий разом до чего только, ясное дело, как-никак вовсе этак совсем наощупь некогда, разом и выведут.

И ведь в этаком сплошном розовом тумане сколь еще ослепительно радужных надежд на некое исключительно этак совсем вовсе-то иное и более светлое грядущее разом же затем полностью утопнет всякое иное доподлинно во всем на редкость сколь и вправду благочестиво здравое начало.
Причем, в особенности, это само по себе сколь неизбежно же произойдет, именно когда те донельзя разрозненные мысли из полуразумной, плохо обдуманной логически теории сколь незамедлительно разом превращаются в некое довольно-то совсем незатейливое руководство к самым конкретнейшим действиям в той невзрачно обыденной практике, никак неприметно до чего только повседневного общественного бытия.

284
Люди живут по давно сложившимся законам социума, и любые довольно резкие его изменения ведут не к свету, а к тьме еще только гораздо вот лишь еще значительно же большого социального неравенства.
И Антон Чехов может и гениальный писатель, но социальные его позиции явно этак граничат с самым вот исключительно так весьма откровенным слабоумием.
Безделье - это страшный порок, но вот вытравливать его надо бы не коленным железом революционных переворотов, а куда только поболее разумным воспитанием нового поколения, то есть детей.
Нарочито безнравственная праздность вызывает лютое желание полностью ее изгнать более чем незамедлительно и бесповоротно?
Ну да все то убожество и ханжество отчаянно ленивых господ разом же отторгает собой лучи восходящего солнца крайне между тем мятежно воинственного человеколюбия…
Да и вообще затхлость старого жития-бытия попросту вот безумно мешает нормально вдыхать кислород всякой той еще доподлинно величавой свободы.
И, как и понятно все эти чугунные вериги проклятого прошлого, Чехов вполне вот всерьез разом уж вознамерился яростно вытеснить тем самым искрометным светом проникновенно благих идей…
Да только вот живя несколько так все же спустя, другой великий лекарь душ людских достопочтимый доктор Булгаков, почти всегда всеми мыслями и душою неизменно стремился посеять в народе сущие семена разума, чувственности, мечтательности, одухотворенности, а также и той истинно благой человечности…

285
Причем надо бы и то, именно уж напрямик буквально этак разом ведь сходу заметить, что между Чеховым и Булгаковым есть еще одна широчайше во всем более чем необычайно существенная разница.
С одной стороны, оба они весьма и весьма сколь принципиальные и между собой вполне этак до конца всецело схожие российские писатели-идеалисты, да вот, однако во всем том их прекраснейшем творчестве это более чем явственно проявлялось в довольно же весьма и весьма многозначительно различном плане.
Идеалист Чехов, выражает общее мнение определенного круга людей, при этом вполне справедливо рассчитывая, что они довольно-таки весьма высоко все это некогда оценят, и как это только рьяно затем еще превознесут весь тот его великий талант до самых седьмых небес.
Этим и впрямь радостно вознеся все его творческое мастерство выше всех тех мыслимых и немыслимых пределов вечности, а заодно и явно воздав ему должную мзду за то, что он исключительно так откровенно и четко отобразил все их наиболее заветные чаяния и добропорядочные мысли.
И может они, и от туберкулеза его хоть сколько-то и вправду на деле излечат, приложив к тому буквально все возможные и невозможные силы их благороднейшей души, да и всего своего ученейшего интеллекта.

А Булгаков-идеалист гнет свою твердую линию, будучи при этом весь обуян немалым страхом и сущей тревогой, невольно уж ежечасно, лишь о том и раздумывая, как бы это его за все те труды тяжкие не услали на Соловки, или вообще разом не применили к нему высшую меру большевистской социальной защиты.
Но он всею своей железной волей явно преодолевает до чего подлую одержимость, мелко дрожащей боязни за свою родимую в крапинках шкуру, а потому и пишет он в своих книгах, именно то, что он действительно думает о своей невообразимо тоскливой и, безусловно, до чего немыслимо так отчаянно зловещей эпохе.
И надо бы прямо заметить, что Михаил Булгаков никак не рассчитывал на какие-либо прижизненные лавры, а разве что не слишком этак самонадеянно он надеялся хоть сколько-то уберечься от всех тех неуемных преследований той наиболее жестокой власти за всю до сих пор нам вообще же только общеизвестную историю человечества.
Его ведь на деле спасла одна лишь во всем донельзя иррациональная любовь совершенно бескультурного вождя к его на долгие века величайшему творчеству!

286
И этак-то столь еще последовательно именно что вновь и все как раз только о том же!
Чехов идеалист (в последние восемь лет своей жизни) буквально жаждет насилия и сущего принуждения, что отныне и впрямь должно было буквально всею силой довлеть над всякими теми недостойно и неправедно живущими людьми.
А Булгаков идеалист этого и близко нисколько не требует, а по полному праву возмущается крайне этак явно вовсе вот ныне никак неправедным существованием всех тех вполне же более чем на редкость сколь определенных социальных явлений, однако при этом, совсем не глумясь над чьей-либо самой конкретной внезапной гибелью.
В то самое время как «наш добрый Чехов» однажды ведь попросту сколь прямо подчеркивает в конце своего довольно-таки коротенького повествования до чего рьяное желание своего героя взять бы, да самому уж повеситься на первом уличном фонаре.
Как это было в его рассказе «В Москве».
А то вот именно так точно абсолютно разные вещи!

Кроме того, разница меж ними еще и в том, что Булгаков вовсе уж и близко никак не видит весь этот мир однозначно лишь полностью именно что разве этак исключительно черно-белым, ну а подобный идеализм весьма и весьма, несомненно, для всеобщего дела добра вполне вот действительно разве что так только полезен.
А к тому же и все, то сколь ведь и впрямь до чего еще бесхитростно самодовольное тщеславие российской интеллигенции – тоже весьма и весьма на редкость немыслимо во всем сколь своекорыстный подарок Чехова всем тем его донельзя совсем необъятно многочисленным читателям и ярым почитателям всего его безо всяких кавычек великого таланта!

287
И вполне уж и вправду было оно именно так на деле сколь непременно возможно, что генерал Деникин некогда издал свою «Московскую директиву» как раз-таки всецело находясь под самым что ни есть сильнейшим гипнотическим влиянием всего того позднейшего творчества Антона Палыча Чехова, а в особенности трех его более чем судьбоносных пьес…
Поскольку в них тот безмерно благодушно так и насаждает буйную фантазию крайне возвышенного духом отторжения от всего того навеки прежнего и ныне будто бы почти изжитого… и сколь сладостно и упоенно он и впрямь уговаривает всех и вся ринуться в Москву, за изумительно сладостным исполнением самых вот немыслимых своих ожиданий.

Генерал Деникин, как то попросту именно что как есть вполне оно сколь еще, очевидно, и сам уж того вовсе-то никак нисколько не ведал, а чего это на него и всех его генералов вдруг этак разом внезапно попросту ведь сходу нашло.
А именно зачем это ему сколь непременно до чего этак срочно понадобилось буквально все свои силы бездумно бросить не на что-либо иное, а на захват Москвы, но то дело ясное – «закодировал» его Антон Палыч своими инсинуациями о самом спешном отъезде в столицу, ровно как, и все его самое ближайшее окружение.
Эти люди парили в облаках эйфории, мысленно уж растворившись, словно сахар в чае во всей своей некогда только грядущей победе, а между тем вся эта их твердая убежденность имела совсем вот более чем безмятежно бесформенный характер той еще явной сколь безнадежной отрешенности от всех настоящих реалий общественной жизни.
А впрочем, вера в то самое на редкость прекрасно уж удивительно наилучшее вообще ведь была более чем житейски свойственна российской интеллигенции, и это как раз она, словно ватный туман и застилает ей глаза утопически мнимой, аляповато картинной и чисто как есть литературной действительностью.

288
И это именно тот медленной, но никак при этом нисколько неотступной смертью, уходящий в свое бессмертное небытие гений Чехов и оказал донельзя этак безгранично самое уж негативное и расхолаживающее воздействие на душу всех тех сколь исключительно так многочисленных его современников, почитателей, а тем паче и всех тех посетителей тогдашних театров.
В них в те времена попросту отродясь никак пока не имелось абсолютно никаких весьма существенных усилителей звука, а потому и вся та правда о грядущем всеобщем труде выкрикивалась актерами со сцены впрямь-таки благим матом.
И к чему, то вообще еще привело в том-то самом исключительно же более чем многозначительно так чисто конечном своем итоге?
Революционную эпоху подготовили духовные вожди интеллигенции, как и всего того донельзя бесхитростно простого народа.
Кроткое и на добрую половину чисто ведь приторно притворное смирение, чувственное отторжение от всего того старого и замшелого, собственно, и привело к тем вовсе неописуемым никакими словами безнадежно же чудовищным последствиям.
То есть, там, где надо было только и всего, что голос свой слегка приподнять или если выбора нет, безо всякой жалости повесить нескольких совсем этак не в меру зарвавшихся дебоширов, ничего существенного сделано вовсе-то не было.
Причем речь тут никак не идет о самих, что ни на есть беспутно революционных временах, а именно об эпохе им всецело и впрямь-то донельзя же беспечно некогда этак явно предшествовавшей.
Ну а в революцию все те прежние тенденции разве что лишь крайне неприглядно и гадко во всем еще разве что до чего только донельзя чудовищно усилились.
Вот чего пишет обо всем этом Барон Врангель в его «Записках»:
«На заседание Краевой Рады прибыл, кроме генерала Покровского и полковника Шкуро, целый ряд офицеров из армии. Несмотря на присутствие в Екатеринодаре ставки как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя непозволительно распущенно, пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами. Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро. Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший наименование "волчий". В волчьих папахах, с волчьими хвостами на бунчуках, партизаны полковника Шкуро представляли собою не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Сплошь и рядом ночью после попойки партизан Шкуро со своими "волками" несся по улицам города, с песнями, гиком и выстрелами. Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон особняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько "волков". На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что "гуляет" полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Часов в 11 – 12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский, полковник Шкуро, другие старшие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера Татарского дивизиона. Все эти безобразия производились на глазах штаба главнокомандующего, о них знал весь город и в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот

И далее:
«Казавшийся твердым и непреклонным, генерал Деникин в отношении подчиненных ему старших начальников оказывался необъяснимо мягким. Сам настоящий солдат, строгий к себе, жизнью своей дававший пример невзыскательности, он как будто не решался требовать этого от своих подчиненных. Смотрел сквозь пальцы на происходивший в самом Екатеринодаре безобразный разгул генералов Шкуро, Покровского и других. Главнокомандующему не могли быть неизвестны самоуправные действия, бесшабашный разгул и бешеное бросание денег этими генералами. Однако, на все это генерал Деникин смотрел как будто безучастно».

289
Ясное дело, что подобные вещи сколь этак до чего и впрямь весьма немало портили буквально-то всяческие добропорядочные взаимоотношения служивых людей со всем, тем относительно так смирным, да и довольно-то сразу поджавшим хвост отнюдь же нисколько никак не бравым племенем представителей местного гражданского населения.
А между тем надо бы всецело уж разом сколь еще четко и ясно заметить, что истерически заунывные перепалки и склоки более чем вполне ведь тогда поспособствовали самому так безнадежному и совсем на редкость довольно-то остро назревшему развалу Белой армии где-то как есть до чего и впрямь более чем глубоко изнутри.
И кстати, разбрасываются, как правило, одними лишь разве что шальными деньгами, а такие гроши сами по себе ни на кого с небес вовсе не падают – из-за них порою приходится всяческих до самого неприличия скаредных людей на небо скопом отправлять, поскольку со своим кровным, они расстаются с самой безнадежно крайней неохотой…
Причем, у того, кого господа англичане совсем же безоговорочно и однозначно каким-то простым и неброским росчерком пера совсем этак без тени стеснения разом назначили верховным правителем России, дела обстояли, куда только весьма значительно хуже, чем у генерала Деникина, а только-то потому сибирский фронт и развалился тогда как-никак действительно первым.
Мистер Колчак, вообще был довольно-таки сколь ведь на редкость самоуверенным держателем акций высших имперских принципов, а также еще до чего, несомненно, более чем придирчиво он придерживался исключительно так разве что азиатских нравов.
Причем как то само собой вполне до конца оно очевидно, возомнил он себя при всем том именно тем еще истинным римлянином, а для того некогда жившего древнего римлянина залить восставшую провинцию кровью, было и впрямь-таки сколь этак никак уж нисколько совсем незамысловатым делом чести, мужества и славы.

290
И все те отчаянно доблестные его подчиненные были с ним как один во всем заодно, раз сама по себе их незамысловато благовидная конечная цель фактически затмевала любые ранее и немыслимые зверства, что могли иметь место во время преображения всего намеченного в чьих-либо изрядно суровых планах во вполне реальную пасторальную действительность.
Причем в тот самый всему тому крайне вот донельзя исключительно наглядный, хотя между тем и чрезвычайно уж как-никак вовсе-то до самого полного неприличия весьма и весьма неприглядный пример можно было взять именно ведь мысли полковника Турбина из его бессмертной «Белой Гвардии» Булгакова.
«Вернулся старший Турбин в родной город после первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее».

А все дело тут было именно в том, что всякое катастрофически коварное зло и близко никак не сможет яростно вынырнуть попросту из неоткуда, оно очень долго перед тем точит и точит свои и без того острые зубы, медленно и исподволь подготавливая почву для всех своих некогда только грядущих ярых свершений.
А между тем еще Грибоедов в его «Горе от ума» вопрошал:
«Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!..»

291
И почему это они совсем уж на редкость сколь этак безумно совсем вот и впрямь-то до чего еще явно претили его ослепительно яркому литературному герою?
А, собственно, не потому ли, что в них уж еще изначально было на редкость вот чрезвычайно много заложено, от того все и вся сколь необычайно совсем донельзя расхолаживающего злого начала, крайне этак беспредельно отдаляющего жизнь высшего света ото всех тех сколь бескрайних российских просторов?

Целые поколения выросли на суконных и пряничных сказках о сладкой жизни вместо всех ее отчаянно и осатанело, как есть, попросту ведь исключительно на редкость до чего еще одеревенело невежественных, а потому уж порою и сколь до чего только никак этак нисколько и близко неприглядных реалий.
А потому и все те, кто должны были здраво и деятельно направлять невежественных людей в ту самую вполне этак разумную и праведную сторону и оказались на деле всегдашне уж бесхребетно слабыми, а зачастую и донельзя беспомощными.
И вот как раз из-за всего того, и захлестнула их затем волна остервенелого хамства, невежества, попросту так разом вышедшего на войну со всем своим собственным народом, ну а с чьей это нынче было стороны, то, увы, было далее нисколько уж и близко этак вовсе совершенно никак неважно.
Сторону ее и поменять было вовсе не грех, раз до чего явно ныне намечается тенденция к тому, что партия никак не идет в ничью (то есть территории враждующих сторон всенепременно вскоре соединятся в то самое никем более на части вовсе-то нераздираемое целое), а нам истинно важно будет оказаться именно на стороне побеждающих.

292
Но может интеллигенции все-таки следовало хоть сколько-то ближе оказаться ко всему своему народу, ну а для всего того было и впрямь ведь более чем явственно еще потребно несколько поменее чураться его невежества, как и абсолютнейшей его до чего и впрямь несусветной же осоловелой простоватости?
А между тем даже и на фронтах Первой Мировой войны, где вот точно солдаты и офицеры явно сближались на самое, то максимально близкое расстояние, между ними все также зияла точно та глубочайшая пропасть, безупречно отделяющая утонченную европейскую культуру от всего того чисто внешнего беспросветного российского бескультурья.

Генерал Краснов, красочно повествует в его книге «От Двуглавого Орла к красному знамени» про то самое, как благородные господа офицеры необычайно же пафосно проводили некие вечера чтения для солдат, но дело то было единственное, что… полнейшим следствием блаженно надуманных, европейских представлений буквально-то обо всем на этом бескрайне широком белом свете.

293
И оно и вправду только и послужило одним лишь неким тем чисто этак разве что черновым вариантом сколь всенепременно лишь некогда затем более чем явственно последовавшего идеологического зомбирования невежественных масс и поныне сколь во всем наивно полностью же безыскусно доверчивого народа.
А между тем то, что и впрямь тогда было жизненно как есть на редкость необходимо так – это разве что время от времени проводить вечера грамотности (и присутствие на них должно было быть исключительно добровольным), ну а затем и раздавать книги всем тем того только еще знамо дело самим уж желающим.
Однако господам офицерам с этакими вещами было бы возиться вовсе-то совсем не с руки, поскольку сие им и близко никак явно ведь попросту не пристало!
Ну а давать в грязные, мозолистые руки черни свои книги!
То и вправду еще был бы сущий нонсенс.

Причем разница между четким пониманием хода всей войны, ее конечных целей и их абсолютно уж совсем так немудренным фактически вот полным неведением в те времена лишь поболее весьма разве что обострилась.
И, прежде всего, это произошло именно оттого, что не единой мысли о большом государстве, его кровных интересах в те необычайно невежественные умы было попросту вообще никак вовсе не вклинить, без хоть какого-либо вполне еще должного, пускай и самого поверхностного образования.

294
Да и сама та новая Великая война всецело уж целиком была явно чужда всякому российскому обывателю, к тому же прекрасно помнящему позор русско-японского морского ристалища произошедшего в мае 1905 года.
То был великий позор, поскольку темная народная масса, вполне всерьез воспринимала один лишь разве что сам по себе голый факт донельзя скромных размеров маленькой Японии по сравнению с необъятными даже и на карте просторами российской империи, а более и ничего вообще вот хоть как-то иного.

А тут, понимаешь ли, новая война и все та же злая напасть – царская власть.
Это царю нужна война, а нам-то нужен прочный мир, ну, доколе гнить заживо по окопам, пока за спиной сидит горе-император и этак-то смело под тем еще беспрекословным командованием своей жены немки, так и отдает своим войскам приказания в огонь… и на самую верную погибель?

295
А надо бы учесть, что у человека, идущего в бой, и так нервы донельзя наэлектризованы, а тут еще кто-то сколь уж приторно и душещипательно, совсем ведь яростно начинает именно что под самую руку ему зудить и зудить те самые сколь этак бесовски искрометные, провокационные речи.
Причем к тому же явно еще при этом до чего неизменно находящие отклик в самой глубине его сердца.
Поскольку слишком вот необычайно всерьез взявшись за дело (за целое поколение до того), ему в него заронила зерно сомнения та самая всем уж духом и умом своим и впрямь донельзя так выдающаяся - творческая интеллигенция.
Ну а теперь на фоне страшной беды всему тому и было самое время, чтобы буквально ведь бескрайне в нем ныне и прорасти.

А, кроме того, все тут дело было не только в одном лишь том до чего свирепо яростном желании немцев, во что бы то ни стало более чем уж весьма вот старательно вывести Россию из игры.
Ленин на удивление свободно проехал по территории, воюющей с Россией Германии в том самом лично немецким Кайзером запломбированном вагоне, и провез с собой 11 миллионов немецких марок, и они были разве что лишь донельзя малой толикой от той почти неиссякаемой золотой жилы, что между тем явно имела заведомо заокеанский источник.

296
США, попросту и близко совсем никак не захотели иметь на другом континенте фактически ведь полностью равную всему своему величию империю, а уж тем паче такую огромную, неудержимо рвущуюся в грядущие светлые дни…
Да и старушка Европа, несомненно, тогда прямо до смерти, боялась яростного вторжения всех этих пресловутых русских, словно бы нового нашествия татаро-монголов, поскольку вовсе не раз она в ратном деле явно же почувствовала какая в этом народе заложена совершенно так неукротимая сила.

Правда Россию всегда уж ранее было, исключительно так легко враз вот объегорить, в конечном итоге только и оставив ее с одним именно тем и впрямь-таки совсем в кровь разбитым носом.
Однако нынче и простые солдаты стали кое-чего полностью уж во всем до конца вполне вразумительно понимать, а именно как раз-таки, собственно, то, что их попросту совсем так зазря массово посылают на верную и лютую погибель…
А между тем из-за остро ощущающейся в самом воздухе демократизации российского общественного духа, уж оказалась отменена всякая дальнейшая вероятность того, что русские армии и далее кто-нибудь спешно пошлет на закланье ради спасения города Парижа или (по нижайшей просьбе союзников) будут по-прежнему устаиваться оттягивающие на себя немецкие силы бессмысленные Брусиловские прорывы.

297
И уж во всем том довольно-таки чистом разумом и чувствами грядущем, идя вот путем медленного, но верного развития, Россия всенепременно еще выросла бы всем своим здравым умом, ну а потому сколь искренне смело затыкать российскими солдатами амбразуры во времена общеевропейских войн без тени сомнения далее предстало делом крайне-то отныне маловероятным.
Ну а это само собой означало, что Российская империя в единый миг попросту напрочь во всем устарела в том наиболее значимом и удобном для всех ее «мнимых союзников» испокон века еще первозданном качестве, а именно безвозмездно жертвующего свою солдатскую кровушку донора, а потому далее, она была никому и не нужна.
А если она чего доброго возьмет, да и сколь нелепо разом проснется?
Ну а потому и порешили ее на западе безо всяческого лишнего стеснения разом еще именно так «по-рыцарски» удушить, ясное дело, исключительно при помощи ее же великой легковерности, да и жертвенности основанной на наивном идеализме, ну а плюс к тому и сплошной вековой ее безвременной разобщенности.

Ничего иного от европейских политических деятелей было ожидать совершенно ведь явно попросту же совсем и нельзя.
Причем разве то и близко вовсе никак непонятно, чего это именно, они тогда вполне уж всерьез весьма осмотрительно чисто так загодя еще опасались!
А между тем тот на редкость совсем же бескровный переворот как-никак вполне еще был в состоянии разом и безвозвратно полностью положить конец всякому царствию дома Романовых.
А вместо него хоть как-либо более-менее вполне ведь заранее житейски так предсказуемого всю ту во всей той империи власть к своим рукам вполне еще мог бы прибрать именно тот сколь реакционно и крайне же воинственно настроенный националистический блок.
А этакие люди всею своей идеологической основой вполне еще могли бы взять как раз именно то самое более чем безмерное расширение геополитического влияния России на мировой арене.
А это, в свою очередь, было сколь неизбежно затем чревато всяческими «политическими землетрясениями» и самым до чего как есть несвоевременным поворотом «политической земной оси» весьма этак явственно, что к востоку…
Причем, в сущности, то же самое могло бы произойти и вследствие самого так простого низведения роли государя до тех самых более чем совсем откровенно формальных, церемониальных функций…
В любом авторитарном государстве демократия приживается с тем еще более чем самым невероятным трудом, зато рушатся все ее ранее казавшиеся и впрямь-то доселе совершенно так незыблемыми, наработки и устои за какой-то лишь разве что час с небольшим…
А в результате Западная Европа и могла получить (да и, в конце концов, без тени сомнения действительно получила) под самым своим боком никем доселе вовсе и невиданного монстра, от которого было бы совсем этак неизвестно чего и вправду ведь когда-нибудь только уж, затем еще ожидать.
Причем буквально любое новое российское правительство наверняка уж явно вовсе никак не будет безо всякой меры беспечно наивным, каковым почти непременно бы затем оказался практически любой представитель долгими веками процарствовавшей династии Романовых.

298
Успокоение и внутреннее умиротворение вот он самый страшный бич, фактически всякого на всем этом белом свете того или иного правителя.
Поскольку при подобном раскладе фактически полностью он до чего незамедлительно раз и навсегда попросту перестает действительно уж верно чувствовать неимоверно бешеный ритм нового времени, который, кстати, в том самом вовсе незапамятном прошлом 20 веке весьма и весьма как есть вот совсем беспокойно и резко разом так участился.
А между тем царскому правительству, исключительно уж неукоснительно следовало довольно-таки на редкость благоразумно, да и поспешно во всем подстраиваться под все те навек переменившиеся реалии, но оно донельзя прочно застряло, да и всем своим немалым умом в том-то самом для него сколь определенно совсем еще вовсе этак нисколько недавнем средневековье…

И одной из наиболее предопределяющих к тому предтеч была как раз-таки до чего еще непримиримая одержимость думающего мозга нации идеями крайне так всепоглощающе наивного псевдохристианского мессианства, сколь этак отъявленно принятого на щит незабвенным Львом Николаевичем Толстым, а также и явно как-никак лишними в 20 столетии атрибутами стародавнего рыцарства…

299
И рьяные представители этаких подводных течений общественной российской жизни, сходились разве что лишь в том одном, а именно сколь и впрямь-то весьма откровенно, они выражали сущее же презрение ко всем тем ныне существующим реалиям степенного существования всех тех наивысших слоев общества, буквально ведь любой весьма солидной европейской страны.
И это при том, что ими двигал наскоро вбитый гвоздями суровых амбиций сколь хорошо в одних праздных разговорах, теоретически верно выхолощенный западноевропейский прагматизм в истово нелепом его сочетании с исключительно российской все трижды треклятое старое отрицающей прямолинейностью.
Причем ничего уж того всецело этак благородно духовного во всем том и близко попросту никак не было и в помине, а было в нем одно на редкость самое еще ярое нигилистическое отрицание всех тех крайне ведь более чем неприглядно существующих реалий, хотя им давным-давно пора было отправиться в сущее небытие.
Нет, конечно, весьма же значительная часть из тех людей, что и вправду внесли свою посильную лепту в разрушение старого мира, были как раз-таки личностями довольно благородными, умственно развитыми и подчас сколь еще и во всем неотъемлемо чистыми от всяческих тех чисто вот по-скотски невозмутимо стяжательских амбиций.
Однако их бравая мысль всегда была устремлена четко и строго донельзя далеко вдаль, они все, то нынешнее и сегодняшнее бытие буквально в упор нисколько не видели в том истинно уж полностью разумном ключе сразу этак попросту надеясь вытеснить его чем-либо новым и безумно светлым, да и ослепительно феерически сказочно праздничным.
А между тем вся та именно что на редкость и впрямь сколь бескомпромиссная и всамделишная реальность более чем весьма же донельзя так разом затем запротестует буквально против всяческой той еще чистенькой и чисто ведь как есть двухмерной литературной надуманности.
А тем более, коли была она никак этак вовсе не вскользь всеобъемлюще же основана именно на всех тех ярко лакированных и только-то с одного виду изысканно величавых, прекраснодушно схоластических исключительно так книжных доктринах.

300
Причем в той еще прежней России все те на редкость бессмысленные ужимки праздной и куцей западной логики вполне уж однозначно только и воспринимались, словно бы яркий и лучистый свет изящно европейского, как и весьма благонадежно сколь весьма верно с большим вот толком обкатанного глубокомыслия…
А раз эдакого рода совсем ведь беззастенчиво фальшивое словоблудие и вправду воспринималось именно за совершенно как-никак вовсе же чистую монету, то, как раз тогда и впрямь вполне оно более чем естественно…

Для кое-кого попросту никак и близко вовсе не существовало, ну совсем уж ничего кроме разве что чего-либо черного или как есть безупречно и безукоризненно более чем явственно так однотонно белого.
И данный инфантилизм широкого общественного сознания, несомненно, являл собой сколь и впрямь истинно же гремучую смесь того еще старого, так и ряженного в новые одежды язычества с тем ведь именно до чего как есть необычайно праздным и довольно-то на удивление во всем откровенно слащаво же умиленным самолюбованием.
И, кстати, произошло нечто подобное именно в свете величайших высот, коих исключительно как-никак безмятежно и иллюзорно и впрямь как-никак еще удалось на редкость уж спешно достичь, чрезмерно так надо бы сказать всецело-то донельзя самовозвысившемуся праздному воображению.
А между тем все это было одним лишь довольно хилым покрывалом, несомненно, скрывавшим, нечто на редкость уж на деле до чего только весьма вот ехидно весьма полноценно так явно вовсе иное.
А именно то немыслимо же коварное, да и бескомпромиссно самовлюбленное желание всегда лишь только и оставаться на том и впрямь весьма ведь необычайно высоком гребне волны всяческого заоблачного блаженства и совсем как-никак вовсе-то вовне всяческих мелких дрязг и склок всего того общественного нисколько этак пока никак совсем необустроенного быта.
Причем все эти свойства российской интеллектуальной элиты, были, в принципе, довольно-таки давно всему этому миру всецело уж вполне доподлинно так верно известны…

301
И все, то вышеизложенное действительно уж может истинно, как следует всецело вполне разъяснить весь тот и впрямь крутой вираж, что был никак не наспех исключительно же резко осуществлен западной дипломатией, а ей-то между тем было вот надо тогда подумать разве что о самой той до чего еще единолично бесценной себе…
Ну а в случае сколь печальной для всего ее истинного триумфа доблестной победы русского оружия…
Уж чего это вообще могло бы только тогда случиться, собственно, ведь именно далее?
Сильная Россия, вполне этак явно бы имела все шансы когда-нибудь еще затем оказаться довольно небезопасным, а кроме того и крайне плохо предсказуемым соседом…
Да и вот чего надо бы снова и снова заметить: западным державам, союзницам, всецело-то своих, воинственно своекорыстных интересов, не было ничего лучшего, нежели чем разом прищучить Императора Вильгельма чужими русскими штыками, сохранив при этом жизни на редкость бесценных их благородному сердцу бравых солдат армий, что никак не подлежали бессчетному истреблению…
Ну а плодами чьих-либо вовсе-то сколь однозначно чужих доблестных воинских достижений в их понимании им следовало воспользоваться исключительно уж полностью, разве что прямо вот скажем единолично…

302
Однако для начала надо было вполне еще сколь этак успешно нейтрализовать и нивелировать до уровня чисто колониальной страны главную добытчицу «славной и общей» победы многострадальную Россию.
Поскольку это как раз-таки ради ее самого еще спешного сокрушения в пропасть и были запущены все те крайне уж для того необходимые дьявольские механизмы, а именно был вот сколь наспех разом низвержен тот самый всем российским народом отчаянно уж ненавидимый «злосчастный царь узурпатор».
Ну а тогда, стало быть, и все те прежние договоры соблюдать было попросту далее вовсе-то, собственно, явно и незачем.
Ну а потому они и близко вовсе уж никак не висели тем еще весьма тяжким бременем на душе, а потому и можно было отчаянно добивать германского рыцаря, отныне прекрасно то, понимая, что все плоды славной победы никому чужому нисколько этак далее уж и близко этак точно ведь отныне не достанутся.
Причем у всех тех «верных союзников России по Антанте» в городе Петрограде и впрямь как-никак были надежно отлаженные связи, да и имелись у них в руках достаточно действенные методы безудержного и неутомимого давления на ту лишь временно ГРЕЮЩУЮ седалищами кресла пустопорожнюю и никчемную на одном пустом месте огород городящую власть.

А потому и тот бесконечно гордый собой Ильич совершенно же беспрепятственно и сошел-таки с поезда, да и мог он затем, сколь непримиримо так воинственно залезши на броневик безо всякого зазрения совести и впрямь-то без устали закартавить обо всем том своем грядущем вооруженном мятеже…

303
И ведь надо бы и про то, как говориться, уж буквально разом этак сходу до чего еще более чем безапелляционно заметить, что и сама та как она есть, путеводная звезда товарища Ленина на политическом горизонте зажглась только-то потому, что тогдашнему США как раз именно то, собственно, и было значится нужно…
Неизменно так еще с самого рождения предприимчивые американцы, сколь на редкость беззастенчиво подсчитав всю ту истинно величайшую выгодность данного предприятия, попросту сочли крайне так необходимым наиболее спешным образом более чем незамедлительно очистить место под солнцем от всех тех, кто свою историческую миссию раз и навсегда уж ныне действительно выполнил.
Поскольку им было сколь до чего на редкость жизненно важно и нужно разом освободить поле деятельности ото всех тех, кто выполнял грубую и грязную работу, ну а американцы те явно так затем занялись работой чистой, несомненно, сулящей им и вправду баснословно громадные грядущие прибыли…
И то, кстати, и был более чем до чего неизменный принцип всех тех заокеанских вояк, если и лезть в европейскую кровавую кашицу, так уж разве что лишь именно для того, чтобы «снимать пенку со сливок».
Ну а России, понятное дело, при эдаком раскладе был и подавно положен разве что тот довольно-таки большого и крупного размера кукиш с машинным маслом.
Странам «союзницам» попросту и в голову бы не пришло, что и России тоже, быть может, хоть чего-либо, несомненно, так исключительно положено, а попросту говоря – вполне немало оно ей действительно ведь тогда причиталось.

304
Ибо, убрав Россию с поля боя ей уж можно было затем вовсе вот никак тогда не оставить за все ее великие ратные труды даже и самой так жалкой и залежалой ржавой копейки.
Да и территория ее после окончания той тоже как есть сколь еще невероятно кровопролитной Первой Мировой войны, ни на единый километр никак тогда не расширилась, а наоборот весьма вот значительно на западе довольно-таки весьма и весьма в те времена сократилась.
Ее сократили внутренние дикие бесчинства?
Да именно этак оно и было.
Однако кем это, они были и впрямь чисто извне более чем толково и делово целенаправленно же спровоцированы?

Да и Германии после непомерно тяжкого (для нее) окончания Первой Мировой войны уж тоже как-никак довольно-таки сурово досталось ото всей несусветно беспросветной нищеты, причем совсем не из-за разрухи, как это было в России, поскольку у нее ум, честь и совесть никто силой до озверения нагло никак этак не отнимал.
Нет тут, ясное дело, имели место некие иные чисто внешние первопричины…

305
И будь Россия во всеоружии, она сколь обязательно как-никак еще вот подняла свой исключительно же мощный глас в защиту Германии, и его попросту и невозможно было бы вовсе так совсем тогда не услышать…
И явно БЫЛО БЫ ЕЙ, ОТЧЕГО ПРИЙТИ В СУЩЕЕ И ИСТИННО СВЯТОЕ НЕГОДОВАНИЕ…
И сколь непременно она уж тогда действительно как-никак еще позаботилась о некотором довольно-таки весьма благоразумном ограничении слишком, как есть безмерно больших и весьма прожорливых аппетитов тех других, куда более чем она (но исключительно разве что именно с виду) «цивилизованных победителей».
Причем надо бы довольно-таки здраво и нравоучительно и вправду как есть еще разом заметить, что все те весьма добросовестные в деле сущего грабежа союзнички России по Антанте всеми теми ни в какие ворота и близко никак не лезущими репарациями как-то совсем уж вовсе чересчур сытно и нагло тогда объелись!
Гансу было, затем отчего зло на весь свет более чем недвусмысленно поднакопить!

306
Германию тогда оставили в этакой безнадежной нищете, что даже и святые превратились бы из-за всех тех до чего только напрямую связанных с нею вопиющих бедствий в сущих бесов, а уж в особенности надо бы подчеркнуть и сам по себе факт вящей непривычности немцев суп из лебеды себе на обед варить.

Ну а с погрязшей в хаосе революции Россией странам союзницам можно было отныне и близко уж никак вовсе так далее попросту не считаться.
Вот чего именно пишет на данную тему Марк Алданов в его книге «Самоубийство»:
«Изредка у наиболее известных русских дипломатов союзники, без большого интереса, еще о чем-то вежливо осведомлялись. Но, видимо, были очень довольны, что Россия к переговорам не привлечена, что она больше никому не нужна, что ей ничего не нужно отдавать из плодов победы, – вполне с нее достаточно того, что отменен Брестский договор».

307
Да и приписывать лично себе чью-либо до чего, несомненно, сколь этак немалую полностью же совсем чужую диким кровавым потом заработанную воинскую славу, господа союзники испокон века были и впрямь на редкость большие мастера, и хоть в чем-либо их переубедить было делом исключительно так напрасным – все равно, что об стенку горох.
Вот чего пишет обо всем этом тот же Марк Алданов в его книге «Святая Елена, маленький остров»:
«Сузи готовилась к жизни в России и уже была русской патриоткой: чуть не поссорилась с сэром Гудсоном, утверждая, что русские сделали для низвержения Наполеона почти столько же, сколько англичане; и любила императора Александра почти так же, как, своего нового King George'a».

Про большую долю в конечной победе говорить вообще было нисколько так никак совершенно и невозможно!
То есть пока надо было заниматься, многозначительно бравым ратным делом то было чисто вот русское поприще, ну а когда в действительности оказалось и вправду возможным, прикарманить лично себе весь чужой успех – вещь, несомненно, сулящую одно великое удовольствие – то уж, стало быть, и было, по чью-либо совсем иную выхолощено цивилизованную честь.
Нет, конечно, никто тут не оспаривает истинный факт более чем самого же прямого военного участия Англии в войне с Наполеоном, однако было оно довольно-таки скромным и как всегда именно что только-то добивающим кем-либо другим почти ведь совсем до конца поверженного оземь противника.

308
А между тем той ныне прежней России, в начале 20 столетия было совсем уж вовсе невыгодно (в силу чисто внутриполитических причин), воевать в течение нескольких бесконечно долгих, тяжких и голодных лет, да только верные ее друзья союзники, что твой вампир, крепко-накрепко прилипли к государевой шее, высасывая из него всю кровь.
Вот чего пишет по данному поводу генерал Краснов в его книге «От Двуглавого Орла к красному знамени»
«– Николай Захарович, оставь, пожалуйста. Ведь это только критика ради критики. Что же мы можем сделать? Мы не можем заставить воевать Англию ранее, нежели она создаст свою армию, мы не можем потребовать от Франции больше того, что она дает.
– А какое нам дело до Англии и Франции? Ведь мы Россия. Россия мы и нам дороги только свои, русские, интересы. Пора стать эгоистами и понять, что эту войну нас заставили вести во вред нашим интересам.
– Ну, что же?
– Мир.
– Мир?
– Да, мир с приобретенной Галицией с нефтяными источниками и угольными копями, со старым Львовом и Перемышлем…
– Его еще надо взять.
– Отдадут и так. Быть может, с проливами.
– Это невозможно.
– Воевать, Яков Петрович, невозможно, это точно. Мы учили, что такая громадная война, в которой развернуты миллионные армии, может длиться четыре, максимум шесть месяцев. Не хватит средств. Надо поступать по науке. Август, сентябрь, октябрь, ноябрь – и баста. Дальше "от лукавого". Мобилизация промышленности – это разорение своего дома. Во имя чего?
– Во имя честности.
– В политике честности нет. Поверь, Яков Петрович, что если, не дай Бог, мы придем в беду, ни англичане, ни французы не пожертвуют для нас ни одним солдатом, и немцы тогда займут Россию и обратят нас, при общем молчании, в навоз для германской расы».

И сколь ведь искренне жаль, что генерал Краснов, прекрасно же понимавший все частности, так того и не уразумел, что за всеми теми отчаянно тяжкими бедами России стоял никак не некий тот чисто пресловутый еврейский заговор, а вполне реальные силы, действительно до чего всеобъемлюще правящие этим миром.
И за кулисами официальной политики могут быть одни лишь их весьма и весьма зловредные манипуляции, а не чьи-либо значит еще.

309
Большие силы, состоящие из великого множества самого уж разного рода племени алчных дельцов, буквально-то всегда действительно смогут с тем еще истинно большим толком верно и надежно использовать во всех своих крайне этак своекорыстных целях всех тех до чего конкретных, насквозь прожженных в интригах евреев.
Да только те люди извечно же следовали исключительно так одним и только своим личным интересам и это, кстати, и сберегло народ, позволив ему сохраниться в течение двух тысячелетий изгнания и рассеяния.
Полнейшая автономность есть наилучший фактор для того чтобы сохранить более чем должную жизнеспособность под наиболее тяжкими и неимоверно жестокими ударами злодейки судьбы.
Действительно евреи весьма часто объединялись в общины, но разве что для того чтобы отстаивать свои кровные интересы пред всякой местной зачастую весьма же злонамеренно несправедливой к ним властью.
Но политику они тоже между тем при всем том вели достаточно так автономную в общественном смысле, будучи скорее разве что только анклавом, а вовсе вот никак не центром интриг, совсем же исподволь до чего еще только явно влияющим на все то, так или иначе, их вообще повседневно окружающее.

Да, было дело – нечистоплотные правители действительно подчас использовали кое-кого из евреев для своей сугубо личной выгоды, однако, были они одним и только истинным средством обогащения, золотым ключиком к заветной дверце, но практически всегда, при этом они так и оставались одним лишь крайне нужным кое-кому инструментом в чьих-либо сугубо чужих руках.

310
И если совсем вот ненароком взглянуть прямо в глаза той чисто исконной довольно-то и близко уж никак непритязательной правде», которая между тем нисколько не схожа с той до чего еще извращенно скользкой и сладкоречивой кривдой, что вовсе-то беззастенчиво подчас изощряется во всяческих с одного разве что виду весьма праведных словах…
То вот кому это вообще было на деле и вправду исключительно уж всеобъемлюще выгодно разом так на деле осуществить то самое сколь немыслимо до чего только безнадежное и чудовищно отвратительное заражение России вирусом варварства того-то самого проклятого большевизма?
И какие это до чего действенные и всемогущие силы самым так неприглядным и непритязательным образом и вправду тогда всеобъемлюще же стояли за сущим нравственным развалом почти ведь всего того российского войска?
А между тем были они только же именно те, которые в свое время до чего еще иступлено и браво, как-никак совсем этак благоверно отстаивая сугубо разве что чисто свои имперские амбиции и близко вот никак не дали России даже и не захватить, а попросту именно что войти в Константинополь (Истамбул).
А между тем весь тот город в 1878 году попросту тогда лежал пред русским войском, буквально, как на ладони и надо было лишь немного продвинуться далее дабы, гордо поднять над ним русский флаг.
И именно этим великим (в интригах) силам в самой той еще полной и окончательной победе русских войск над германскими, несомненно, некогда и вправду именно что заранее виделись «события грядущей вовсе-то как есть совсем же неминуемой несправедливости», явно этак чреватой в дальнейшем самыми непредсказуемыми и неисчислимыми бедствиями.

311
Сами по натуре донельзя алчные хищники, они и впрямь, безусловно, никак этак не на шутку сколь ведь вполне всерьез опасались русского вторжения в Западную Европу!
Правда всем тем вполне здравомыслящим большинством сама подобная возможность буквально начисто отрицалась, причем фактически на корню, однако и завоевание той еще прежней Россией некоторой части Индии для суровых англичан было самым что ни на есть истинно наихудшим из всех хоть сколько-то возможных сценариев всякого дальнейшего диалектического развития всей истории эпохи.
А также очень даже многих людей из тех самых наивысших слоев тогдашних сливок западного общества абсолютно уж вообще никак не устраивала сама по себе исключительно С-Т-Р-А-Ш-Н-А-Я мысль о том, что победившей России, всенепременно, затем как-никак придется предоставлять, куда разве что поболее достойное место на всей той общемировой политической арене.
Раз уж ничего подобного попросту и не было в планах правителей сколь еще многих на редкость так весьма чопорных и всецело ведь чисто внешне чрезвычайно культурных наций.
Нет России, они весьма благопожелательно и радостно предоставили именно что никак уж так совсем вовсе незавидную роль быка, которому всенепременно вот должно было безмерно во всем разом ослабить «матадора» Германию.

Ну, а победу в том исключительно так крайне занимательном шоу со всеми теми ее, несомненно, как есть вполне конкретными и немалыми выгодами, те и впрямь беспокойно же ерзающие на стульях во все те дни кровавых баталий праздные зрители до чего еще явственно собирались вполне радостно приплюсовать лишь лично-то всецело себе.
И в самой глубокой тайне явно прощупав почву, а вследствие того и прознав про все те непомерно титанические, хотя и полностью пока бессильные усилия немцев, хоть как-нибудь, да развалить русский фронт «российские союзники» им в этом деле сколь весьма безоговорочно разом так всеми силами явно уж затем и подсобили.
Причем есть все основания буквально этак сходу признать, сколь до чего многозначительно весьма ведь изрядно тем уж потрафив всем левым силам внутри самой России – всенепременно сколь на редкость могущественно пожелавшим, как можно поскорее отлучить злополучного монарха от всякой власти над той неизбежно еще от века полностью самодержавной империей.

312
И ведь нечто подобное было ими осуществлено разве что под те необычайно шумные фанфары, поскольку нечто подобное прекрасно соответствовало чьим-либо наиболее сокровенным, безыскусно шкурным интересам, а именно тех-то лично себе доброжелателей, кто и впрямь вознамерился разом лишить Россию всякого ее куска пирога при том только затем последующем дележе всеобщей добычи.
Ну а та никак совсем небезызвестная довольно-таки весьма уж ограниченная интервенция попросту так носила ярко выраженный характер сущего разграбления российских ценностей, и помощью белому движению, там вовсе-то никак совсем и не пахло.
И, пожалуй, что тем глубочайше пресыщенным истинным знанием культуры членам Антанты и впрямь как-никак сколь еще безыскусно попросту тогда захотелось некоей той на редкость ограниченной русской смуты.
А именно той, что и близко совсем не иначе, а только лишь и всего, что разом вот всецело оставит Россию у разбитого корыта, однако, более чем исключительно же внезапно вдруг оказалось, что смута эта, несомненно, на редкость более чем чрезвычайно заразна…
И ведь только лишь, поэтому, а еще и исключительно во имя на редкость сколь вот благородно и бесконечно любимых себя, (а также и совсем не безвозмездно), они и выразили ту вовсе-то никак и близко непритворную готовность слать и слать крайне неспешную помощь всему тому, до чего разношерстному Белому движению.

313
Однако же между тем все их и впрямь более чем на редкость исключительно этак алчные принципы, несомненно, могли им, именно что как раз то самое на деле всецело еще дозволить…
А именно взять, да и сколь весьма благосклонно принять (на государственном уровне) от тех самых порою сказочно же щедрых господ большевиков более чем на редкость солидный куш…
Причем никак оно не иначе, а как раз-таки за то самое, чтобы полностью тогда до конца заранее оплаченное Белым движением вооружение, совсем уж никогда бы к нему вовремя при этом и близко-то не доходило.
И ведь нечто подобное с их на редкость так холодной и прагматичной точки зрения сколь твердо и ясно всегда обосновывалось именно тем наивысшим благом их собственного кармана, да и вообще истинно праведным пополнением и без того совсем необъятных закромов ими и впрямь столь верноподданнически горячо любимой родины.
А господа большевики, с той еще самой превеликой охотой да и совсем безо всяческих попросту излишних тревог и впрямь-таки совсем беззастенчиво и без тени печали довольно-то запросто расставались со всем тем, что Российская империя до того долгими веками старательно так накапливала во имя вполне уж затем еще светлого своего грядущего.
И конечно, все те чрезвычайно щедрые большевистские заправилы вовсе ведь не ими, а народом честно нажитых богатств действительно уж истово тогда верили, что буквально все вскоре затем непременно снова станет полностью ихним… а именно этак сразу после того, как мировой пожар, они до чего самонадеянно всеми силами сколь уж беспардонно разом как следуют только вот еще раздуют и всего делов…

314
Ну а европейские союзники России в войне с Германией ради совсем никчемного в их глазах дела, а именно весьма деятельного и последовательного восстановления российской государственности не пожертвовали бы и одним солдатом, и то было никак не принципом, а истинным образцом самого естественного ими восприятия от века еще их окружающей действительности.
И, собственно, ничего этак иного кроме разве что самих себя они попросту и не признавали за ценность вполне же достойную пролития даже и капли крови…
И снова хотелось бы никак недвусмысленно то подчеркнуть, что то самое как есть еще изначальное существование большевистского режима более чем неизменно было крайне на редкость выгодно всей Западной Европе, раз те самые нахрапистые грабители целыми веками достойно и честно общенационально накопленного добра разбазаривали царское золото с исконно праведной пролетарской щедростью.

И только лишь в самой России и должны были еще сыскаться силы, что этак-то и вправду бы действительно сумели хоть как-то вот остановить тот самый безумно полнейший хаос… как и всеобщее беспамятство великой фактически же первозданной, нелепейшей дикости.

315
Однако самой вот сутью всей российской империи еще издревле было то самое величайшее преклонение пред неким светлейшим духом, исстари преисполненным всецело этак донельзя суровой мистической таинственности, то был и царь государь, Бог на небесах, общее их неимоверное могущество, а это и сотворило им образ самого до чего еще неизменного всесилия.
Их мощь целиком состояла из непроницаемой брони истинно же всеобщего до чего весьма вот глубочайшего почтения попросту сколь явственно и впрямь на редкость заволакивающего их ореолом той еще исключительно вот всеобъемлющей, над всем простецким и обиходным более чем неимоверно превалирующей святости.
Ну а в тот момент, когда эти «ослепительно яркие фетиши», разом оказались совершенно развенчаны, низвержены, развеяны в прах, не стало и той всемогущей общественной силы, что была способна (по мере сил) хоть сколько-то сдерживать анархию, и смерть всякой государственности смог бы предотвратить разве что бессердечно всевластный правитель бескрайних серых масс.

Но ведь и белые силы могли, хоть кого-либо вполне благоразумно выделить в виде той весьма же отменно значимой фигуры, именно так как раз его и сделав главным представителем всей той печально знаменитой бравой когорты.
То есть, им, непременно, следовало уж и вправду весьма вот старательно отыскать именно как раз того, кто затем и сменил бы всю ту прежнюю ныне несколько устарелую форму самодержавного правления на что-либо иное, совсем не столь до чего безжалостно по-большевицки уродливое…
И это как раз-таки тогда подобного рода страны, как СССР и не было бы вовсе ведь совсем попросту уж никогда на столь широкой политической карте всего этого мира, а как раз-таки потому он и оказался бы, куда намного прочнее, да и жить в нем было бы явственно так, куда безопаснее.
Российская наиболее из всех во всем этом мире изобретательная инженерная мысль обо всем этом совсем на редкость бы еще сколь старательно всеми-то силами уж явно от всей той души тогда позаботилась.
Причем все те фанатически бравые большевистские деятели в дальнейшем все более и более искривляли даже и самую элементарную житейскую логику всяческого так вообще уж хоть сколько-то нормального общественного бытия.

316
А между тем, их вполне возможно было бы сколь неотъемлемо именно так вовремя извести, причем под тот еще самый корень всецело вот сделав великую державу на редкость полноценно свободной от буквально всякого нравственно же нелепого, да и во всем донельзя сколь невообразимо убогого идеологического маразма.
И, конечно, те бравые господа офицеры, что некогда давали присягу, своей любимой отчизне вполне могли бы всего этого нисколько так явно уж не допустить.
Да только нет, ни на что подобное, они и в мыслях своих были и близко этак вполне самостоятельно никак непригодны.
Раз всю тогдашнюю российскую армию сколь рьяно почти уж совсем в единый миг развалил, да и обескровил нахрапистый паяц Керенский, коему сие было явно потребно именно во имя самого как есть более чем до чего полноценного укрепления всего своего, несомненно, в то время как-никак довольно-таки весьма шаткого положения…
И вот в конечном итоге он попросту уж вынужден был удрать, наскоро переодевшись в женское платье, которое ему, кстати, пришлось очень так явно впору, судя по всему его поведению во время его довольно-таки весьма недолговечного правления всею страной.
Однако и царских генералов тоже как есть, более чем безупречно тогда воспитали, а именно в том еще и вправду до чего всемогуще превеликом надо бы прямо сказать послушании буквально-то всяческому начальственному окрику, а тут его разом вовсе не стало.

317
Его отныне более чем правомочно заменил тот полностью уж сколь бесцеремонно крикливый глас прозревшего народа, однозначно этак сразу в единый миг, потребовавший того еще самого до чего еще совсем безотлагательного и на редкость сколь безотчетно грубого ему житейского подчинения.
Никак к нему совсем не прислушиваться отныне тогда стало для самой ведь жизни делом, несомненно, на редкость довольно-таки явно рискованным…
А они (генералы) всегдашне кому-либо другому подчиняться привыкли, таких как Кутепов было совсем немного, а кроме того если таковые и были, то очень этак никак совсем незамысловато, они все как один оказались попросту вот поистине слабоваты в цветасто пестрой тогдашней политике…

А потому и не нашлось посреди российских генералов хоть сколько-то вполне достойной альтернативы государю, ну а назначенный ему на замену англичанами адмирал Колчак в 1896 году чуть было не принял самое деятельное участие в войне с Англией в южной Африке, да еще и на стороне восставших против власти короны буров.
Да вот, однако, его тогда срочно отозвали в первую арктическую экспедицию, а это вполне всерьез в то время совсем уж невзначай именно что разве так только вот перевесило.

318
Ну а что и вправду как есть касаемо того, несомненно, мужественного, статного и доблестного в сражениях генерала Деникина, то уж явно как-никак, а довелось ему быть довольно во многом человеком весьма флегматичным, а также донельзя самолюбивым, а еще и безнадежно слабым в весьма насущных вопросах вполне разумного руководства развратной аристократией.
Ну а именно как раз-таки оттого и сделали его главнокомандующим Южным Фронтом, те самые исключительно во многом далекие от всяческих вообще битв крючкотворы, попросту вмиг оседлавшие все, то вовсе этак никак и близко совсем не монолитное - Белое движение.
И Деникин, был им во всем на редкость сколь так весьма благосердечно удобен, раз при нем было бы знамо дело именно что во грех вволю никак уж не разойтись, а как раз потому тот еще сущий бесстыдный грабеж и стал главной целью войны с большевиками, а отсюда и до чего существенная ненадежность всех тех белых тылов.
В них извечно копошилась всякая нечисть мигом унюхавшая запах сущего безвластия.

А потому и довольно многие представители мирного населения и жаловали белых совсем не более, нежели чем красных и лишь того, они тогда всею душою более чем напряженно же ждали, а чья это более славная сила вверх-то вскоре действительно еще возьмет.

319
Но белые при всем том как-никак уж явно могли бы именно ведь хоть сколько-то поспешить и вправду так вовремя отдать все бразды правления Врангелю, а это в единый миг довольно-то многое истинно бы разом действительно так тогда на деле переменило.
Да и сколь на редкость доподлинно, что к самому отчаянно уж вполне полноценно так истинно вот как-никак более чем во всем удивительно так наилучшему.
Да только, в конце-то концов, Врангелю командование всеми белыми войсками досталось разве что только потому, что Деникин попросту так никак и близко вовсе-то совсем не пожелал быть главнокомандующим разгромленной армии…
А между тем явно уж как есть до конца мудро проявленное умение в то истинно должное время без малейшей тени колебания разом еще сдать командование и отойти в сторону, дабы дать себя проявить всякому тому, кто в военном деле может быть значительно получше вполне ведь действительно и впрямь-таки полностью сведущ…
И это вот как раз подобные действия попросту уж иногда на самые так долгие века вполне еще полноценно и предрешают судьбу целых великих империй.
Александр Первый, сделавший Кутузова фактически еще одним почти полноправным царем или славный сенат древнего Рима, в крайне трудную для себя минуту торжественно возложивший всю власть в империи на Фабия Веррукоза, тем и спасли свои исторически значимые отечества от совершенно неминуемого над ними разве что затем еще только последующего вражеского владычества.
И этим они более чем возможно до чего во многом и предопределили судьбы всего этого мира на многие и многие столетия далеко вперед.

320
Однако в той истинно великой России начала 20 столетия этого чуда, так и не произошло, и уж, наверное, как раз-таки потому, что слишком вот явственно в ней довольно-то совсем наглядно прочерчивалась вся та донельзя праздномыслящая фальшь общеевропейского духовного наследия.
И вот чего именно сколь еще прискорбно пишет на сей счет генерал Краснов в его книге «От Двуглавого Орла к красному знамени».
«Праведники ли Левин и Нехлюдов? – нет, они обманщики, потому что не по любви делали поступки свои, а лишь по желанию исполнить Евангелие, не понимая его, как не понимал его сам Толстой, как не понимают его и социалисты. Они хотят навязать его жизни, а Христос признал, что к жизни учение его неприменимо. Жизнь сама по себе, а Царство Христово само по себе. Христианская вера может только смягчить, скрасить жизнь, но сделать ее такою, как надо, не может, потому что для этого надо, чтобы все стали христианами».

321
Однако вполне разумных людей, все это совсем этак до конца сколь и впрямь вполне верно, осознающих, а потому и никак нисколько не требующих безудержно яркого, бесподобно наглядного осуществления истинно так всеблагого чуда в его более чем порою достаточно прозаическом облике на Руси неизменно было слишком-то явно совсем уж вовсе немного.
Абсолютное большинство, исключительно так неизменно разве что сколь явно хотело жить и жить по-писаному, до чего во многом его еще и, всячески извращая всем тем своим нелепо слащавым усердием, а также и создавая штампы общественного поведения, в которых сколь до чего явственно сквозила сплошная фальшь и более чем откровенная бессмыслица.

Сосуществование стародавних шаблонов и излишне подчас никак не в меру рьяно и воинственно новой творческой мысли вполне явственно привело к полнейшему размежеванию с тем наиболее элементарным и обыденным здравым смыслом, насаждению вездесущей коррупции, глупого своеволия, самого нелепого упрямства, сущего неприятия любых очевидных фактов, а также и по-вселенски широкого барского благодушия.
Ну а всем и каждому, кто был именно что благодаря всему тому своему помпезному воспитанию и вправду так наделен данными человеческими качествами, в принципе, всегдашне и было свойственно преклонять слух, уж до чего и впрямь внимательно и остро всячески прислушиваясь к той самой нескончаемо и бесконечно праздной говорильне.
Вот чего пишет обо всем этом генерал Краснов в своей книге «От Двуглавого Орла к красному знамени»:
«Дума подтачивает государство, Дума развращает народ. Своею критикою, основательною или неосновательною, это все равно, Дума внушает народу недоверие и презрение к министрам. Дума выносит язвы наружу и показывает все темные стороны правительства и Царя народу. Дума стала между Царем и народом. Она закрывает глаза на все то хорошее, что делает Царь, и подчеркивает одно худое. Саша, ты бываешь у Государя, ты говоришь с ним просто, – скажи ему, что так быть не может. Надо Думу сделать ответственной, надо привлечь ее к управлению, а не к критике, не суживать, но расширять надо ее полномочия. Нужно все свалить на Думу, а самому остаться только Царем».

322
Однако, то, чего запоздало, предлагал генерал Краснов, никак не могло спасти донельзя шаткое (на тот момент времени) положение вещей, поскольку тогда твердою рукой следовало вводить должность во всем равную должности царя, и при этом явно наделять данного царской власти приемника, всеми соответствующими полномочиями, сохранив за самодержцем одни символические, церемониальные функции.
И в России в этаком случае уж никогда бы и никак вовсе вот не произошло, ничего из того, что немногим позднее явно случилось в той самой чрезвычайно надо бы прямо сказать и по сей день на редкость так сентиментальной Германии.
А чего это именно там приключилось, весьма ведь отлично передал на бумаге гениальный Булгаков в его «Белой Гвардии», причем его описание вполне исторично и более чем достоверно.
«Следующее событие было тесно связано с этим и вытекло из него, как следствие из причины. Весь мир, ошеломленный и потрясенный, узнал, что тот человек, имя которого и штопорные усы, как шестидюймовые гвозди, были известны всему миру и который был-то уж наверняка сплошь металлический, без малейших признаков дерева, он был повержен. Повержен в прах – он перестал быть императором. Затем темный ужас прошел ветром по всем головам в Городе: видели, сами видели, как линяли немецкие лейтенанты и как ворс их серо-небесных мундиров превращался в подозрительную вытертую рогожку. И это происходило тут же, на глазах, в течение часов, в течение немногих часов линяли глаза, и в лейтенантских моноклевых окнах потухал живой свет, и из широких стеклянных дисков начинала глядеть дырявая реденькая нищета».

323
А между тем в России и близко никак пока еще никогда не бывало этакого культа сверхчеловека, а имелось лишь разве что, то одно до чего и впрямь на редкость коленопреклоненное преклонение пред всяким тем, кому по самой его должности было положено, как есть явно отожествлять собой все наше славное отечество.
Причем на это самое место всегда было возможно довольно-таки более чем легко разом уж весьма поспешно «выдвинуть», кого ведь только угодно.
Ну а затем при помощи средств массовой информации и впрямь-то еще навязать народу более чем искреннюю любовь к этому «самому вот наилучшему из всех людей».
Тут главное было именно в том, чтобы он вообще уж только, собственно, был этот самый наиболее достойный, однако, кто он таков было по всей своей сути и близко ведь вовсе-то уж именно что совсем никак этак явно неважно.
Однако сверхчеловека в России из него никто и никогда и близко не делал, поскольку такой человек должен был оказаться вселюбящим, всепонимающим и великомудрым, но никак не человеком горой, как то было у немцев.

324
У белых подобной выдающейся личности, к великому сожалению, попросту и близко никак совсем не нашлось, а потому подобного рода новоявленным великодержавным вождем и стал тогда немецкий шпион Ленин, а вовсе не тот и впрямь сколь еще безжалостный к врагам и недругам английский наймит Колчак.
Да и Деникин тот тоже был у иностранцев, несомненно, как есть явно этак разве что совсем уж именно на побегушках, ну а, кроме того, судя по всему тому, им написанному в его «Очерках русской смуты», был он человеком безынициативным, излишне доверчивым, да и безмерно любящим старый размеренный порядок и честь.
В эпоху революций такие деятели, нисколько не преуспевают, да и при старых порядках, они без высочайшего разрешения сверху зачастую и высморкаться, как следуют, совершенно не посмеют.
То, что генерал Краснов пишет о совсем другом генерале прекрасно бы (пускай и с некоторой инновацией) вполне ведь преотлично бы подошло, в том числе и Деникину, поскольку оба они фактически одного поля ягоды.
Из той же книги «От Двуглавого Орла к красному знамени»
«Всю свою жизнь Куропаткин провел на вторых ролях. Он всегда был талантливым исполнителем чужих планов. Слава Скобелева его покрывала. Он служил, основываясь на мудром и никогда не знающем ошибки правиле: "чего изволите и что прикажете".
Он был Туркестанским генерал-губернатором, царьком в Средней Азии, но он прислушивался к тому, что ему приказывали Государь, министр внутренних дел и военный министр. Он никогда не осмелился бы нарушить или изменить приказание. Он видел часто неправильность того, что ему указывали, доказывал большими красноречивыми докладами, что надо делать и как, но исполнял беспрекословно то, что ему приказывали. В этом была его сила и в этом была его слабость. Он привык делать дела с разрешения и одобрения. Став военным министром, он продолжал свою политику. Он мог творить лишь тогда, когда на его докладе было собственною Его Величества рукою начертано: – согласен, утверждаю или быть по сему. Без этой санкции он ни на что не решался.
Он был сыном скромного армейского капитана и мелким псковским помещиком. Рожденный ползать, он не мог летать. Его ум, широкое образование, богатые знания, личная солдатская храбрость и честность разбивались о робость перед кем-то высшим, перед начальством. Он не мог воспарить и презреть все и идти напролом. Он был притом честолюбив и хватался за власть. Он себя любил больше, нежели армию, и армию любил больше России. Он стал главнокомандующим, но он не был им. Полная мощь была не у него. Он боялся адмирала Алексеева, ревновал к каждому генералу, которого выдвигала война, и продолжал держаться прежней политики, добиваться на все утверждения Государя».

Ну, а государь тот был, в общем и целом, совершенно ведь вовсе явно никчемный, а потому и зря его теперь прямо-таки в святые рядят!
Человеком он был явно безвольным, а также и глубоко набожным, что зачастую безволию только еще никак не излишне сколь немало способствует, ну а все это в своей совокупности для любого правителя несет в себе самый непоправимый ущерб, поскольку он должен быть рукой Господа, а не осеняющей свой лоб его ладонью.

325
И, ясное дело, что уж будь тот последний российский государь Николай Второй не слепо ведомой на заклание овцой, а всемогущей десницей грядущего, он сколь прекрасно бы осознавал всю явную неприемлемость праздной околополитической говорильни, а также и грозную опасность кровавого скольжения, как только начнется расхолаживание старого издревле полноценно отлаженного крепостного механизма…
И надо бы без тени смущения буквально-то как раз про то чисто уж сходу заметить, что в истории России фактически всегда оно как раз этак и было, что всяческие неизменно благие начинания демократического характера, сколь и впрямь от века на ее земле попросту обязательно как-никак при этом оканчивались совершенно трагически.
И, если бы Николай Второй и вправду был вполне уж до конца во всем прозорлив и умен, то и близко бы он тогда никак так не смог даже и на одну ту вовсе ведь недолгую минуту разом еще запамятовать об этаком прежнем истинно долгими веками сколь отчетливо выверенном горьком опыте.
А между тем надо было ему совсем этак не ту излишне говорливую Думу тогда созывать, а повсеместно создавать местные советы самоуправления и именно исключительно снизу, а не сверху и можно было со временем вполне еще облагородить лицо власти в глазах всего своего народа.

326
Ну а также еще заодно и надобно было перенаправить всю их чрезвычайно кипучую энергию как раз-таки на хозяйственную, а нисколько не на ту весьма благодушно и крайне же язвительно политическую деятельность, а то Дума почти сплошь была похожа на сборище болтунов в селе, в котором безмерно свирепствует великой силы пожар.
Дома себе горят, да горят, а они все промеж собою никак разобраться уж явно ведь и близко совсем вот нисколько не могут и хоть сколько-то договориться, а чего это им первое срочно бы надо бежать разом тушить и кому это в этаком деле быть и вправду значиться наиболее главным.

Весьма похожая ситуация имела место затем и в Белом движении.
Да только наиболее главная беда неизменно была заключена именно в великой силе народа, у которого ее было совсем неимоверно так много, ну а житейского ума, однозначно способного при случае посильно сдержать всю ту ужасную горячность, а тем и спасти от всенепременного еще затем великого горя, было вовсе-то явно никак недостаточно.
Однако истинно все тут дело было разве что в самом так наглядном отсутствии вполне ведь должного образования, а не в каких-либо природных человеческих качествах!

327
Владычествующая каста, прекрасно тогда осознавала, что дабы действительно надежно удерживать такой народ в истинно безропотном повиновении, явно окажется и впрямь-таки бестрепетно же потребным сколь еще неуклонно всячески прижимать его к своему ногтю, а потому, она во всем и расстаралась, дабы раз за разом беспрестанно вдавливать его челом в землю.
В то время как всякий его бездумно наспех распрямляющий, при этом явно лишь создавал в нем, именно ощущение положительно во всем чрезмерно безграничной легкости, вследствие чего и тянуло затем народные толпы к неимоверно ужасающему всеми своими грядущими разрушениями, бессмысленному и беспощадному российскому бунту, как о том некогда высказался великий Пушкин.
Причем вся его всемогущая сущность разве что только весьма поболее на редкость так совсем обездоливала и обескровливала простой российский народ.
И вот чего именно пишет обо всем этом Генерал Краснов в его книге «Екатерина Великая»
«Ты знаешь, слыхал, конечно, о созыве в 1767 году Комиссии о сочинении нового уложения… Были собраны представители от дворян, горожан, государственных крестьян, депутаты от правительственных учреждений, казаки, пахотные солдаты, инородцы… Пятьсот семьдесят четыре человека собралось в Москве. Какого тебе Земского собора еще надо! Собрался подлинный российский парламент. И что же? О России они думали? Нет! О России она одна думала. Там думали только о себе, свои интересы отстаивали, свои выгоды защищали. Дворянство требовало, чтобы только оно одно могло владеть крепостными людьми, требовало своего суда, своих опекунов, свою полицию, права на выкурку вина, на оптовую заграничную торговлю. Оно соглашалось на отмену пытки, но только для себя… Купцы тянули к себе. Крестьянство…
– Ну что же крестьянство?.. Что же оно? В этом-то весь смысл…
– Что говорить о нем! Чай, и сам знаешь… За границей очень много об этом писали. Крестьянство ответило – Пугачевым… Пугачев освободил крестьян, и они показали, на что способен народ без образования, но с волей. Пугачев подарил народу – иначе он не мог поступить, как должна была бы поступить и Государыня, если бы сейчас вздумала бы освобождать крестьян, – подарил земли, воды, леса и луга безданно и беспошлинно. Он призывал уничтожить все ненавистные заводы и истреблять дворян. "Руби столбы – заборы повалятся", – писал он. Столбы рушились на совесть. Тысячи дворян, помещиков были повешены. Пугачев приказывал: "Кои дворяне в своих поместьях и вотчинах находятся, оных ловить, казнить и вешать, а по истреблении оных злодеев-дворян всякий может восчувствовать тишину и спокойную жизнь, кои до века продолжаться будут…" Вот что такое народная воля без просвещения! И Государыня как еще это поняла! На пугачевский бунт она ответила – Комиссией о народных училищах, главными народными училищами, специальными школами и прочая, и прочая. Ты посмотри-ка теперь, сколько стало образованных и просвещенных людей в России, и теперь уже нет надобности, как тебя, посылать учиться за границу – свое имеем, и очень даже неплохое… Вот с чего начала она – волю крестьянам!»

328
И в связи, с чем это все было именно так, а не более чем весьма и весьма сколь так глубокомысленно донельзя вот как есть уж во всем более чем явно иначе?
И почему это, как только в Россию невероятно ведь стремительным потоком разом же проникает хоть чего-либо исключительно так резко по всему своему определению совсем этак полностью необычайно новое, как тут же все старое нелепо и слепо разом рушится и загнивает буквально-то сразу и на корню?
А между тем вот он ответ на этот вопрос от имени Салтыкова-Щедрина в его книге «История одного города»
«Развращение нравов дошло до того, что глуповцы посягнули проникнуть в тайну построения миров, и открыто рукоплескали учителю каллиграфии, который, выйдя из пределов своей специальности, проповедовал с кафедры, что мир не мог быть сотворен в шесть дней. Убогие очень основательно рассчитали, что если это мнение утвердится, то вместе с тем разом рухнет все глуповское миросозерцание вообще. Все части этого миросозерцания так крепко цеплялись друг за друга, что невозможно было потревожить одну, чтобы не разрушить всего остального».

И тем уж истово на редкость безмерно так во всем и впрямь донельзя разлагающим саму ведь душу народа фактором впоследствии и оказалось всяческая та раз и навсегда сколь еще полная потеря веры в Господа Бога, царя и отечество.
Большевики до чего скабрезно и слезно всячески уж жестикулируя сколь неизменно агитировали вконец уставших кормить вшей солдат, сделать себе из длинных ружей обрезы да и идти всем домой там свой порядок более чем нисколько не мешкая разом наводить, а те и сами разве что лишь того тогда и желали.

329
Поскольку никакого царя более не было, а вера отныне стала попросту пустым звуком в результате всех тех новых технических чудес, а еще и потому, что…
Царь тот был большой балбес, от веры сам и отучал
Ведь Гришка Распутин с его женой совсем не заскучал.
А господа офицеры, собравшись в кучку, кто горазд
На все лады фальцетом орали толпе Бог воздаст.
Но что было до Бога зарвавшейся солдатне,
Коли она родную хату видала лишь во сне.

330
А между тем и Лев Николаевич Толстой тоже по мере сил довольно-таки донельзя же непотребно разложил российское общество всеми-то своими пацифистскими думами и настроениями, а также и до чего сколь страстно именно им и напридуманными, как и вовсе-то совсем до чего еще отчаянно напрасными и блажными хождениями в простой народ.
От всех тех беспутно словоохотливых похождений одни лишь беспрестанные брожения в умах только ведь как есть, затем и остались, вследствие чего и наступило то самое смутное время сущего разброда в головах в свете всех тех исключительно блаженных сказок о чем-либо нисколько несбыточном, но истинно на редкость и впрямь небесно прекрасном.
Ну а дабы всякое, то никак не в меру потное доброжелательство и вправду пошло никак и близко не на поводу у всяческих призрачно ярких иллюзий, а вполне довелось ему принять сколь ответственное и деятельное участие в том самом довольно грубом построении вовсе-то на редкость, пожалуй, что совсем иных житейских реалий…
Но нет, раз уж для подобных дел было крайне так всецело вот необходимо сколь еще ответственно придерживаться именно что принципа весьма до чего еще тягостной работы извилин, а никак не сердца, отчаянно бьющегося в унисон со всем тем до чего невообразимо ласковым благожелательством по отношению ко всему сразу и вся.
Свет праздных истин только лишь нагнетает чудовищную тьму внутри совсем уж не о чем несведущих душ, а также и создает иллюзию всесилия у невежд, обладающих чрезвычайно жестким и невозможно властным характером.
Их истинно лучезарной правдой разом ведь уж тогда совсем безысходно становится именно тупая сила, и они ее именем и крушат затем буквально-то все, что превыше норм их скотского сознания, а потому и не плавает оно мелко в жирной грязи исключительно так подчас вовсе-то до чего еще ничтожного людского быта.
А впрочем, никто и близко не сможет всецело создать самую наилучшую жизнь из всяческих сколь на редкость исключительно праздных о ней и впрямь-то до чего еще совсем же и близко вовсе-то нисколько как-никак абсолютно нелепых о ней мечтаний.
И единственным вариантом тут может быть разве что очень даже резкий откат далеко назад в самую бездну минувших времен.
Причем даже и мумия вождя – это тоже вот самое безусловное возрождение древнего египетского культа в его истинно атеистическом, наиболее безрассудно варварском варианте безо всякого должного почтения к покойному, и ведь эта как раз та самая мумия и правила СССР в течение всех тех бесконечно долгих 74 лет.

331
Брежнев, к примеру, тоже был никак этак не иначе, а живой мумией, причем еще задолго до своей довольно-то совсем и близко же вовсе вот никак неестественной «безвременной» кончины.
А весьма явственный пьедестал для тех самых мертвых с косами был заложен именно всеми теми, кто смотрел на этот мир исключительно так искоса, разве что сквозь пламя всего своего личного к нему более чем утилитарного интереса, но зато сколь надежно между тем всячески подогнанного к их безбрежно неуемному слепому прекраснодушию.
Ну а происходит все это так, разве что потому, что те, кто сколь определенно видят все и вся в тех самых розово-черных тонах, зачастую никак неспособны воспринимать многие факторы крайне уж неприглядной и непростой общественной жизни, именно в том виде и качестве, в каковом, они действительно существуют на самом-то деле.

332
К тому же есть еще и люди сколь и впрямь исключительно ведь совсем умело и глубокомысленно вполне разбирающиеся в самых донельзя мелких коллизиях жизни, да и всяческих людских характеров…
И вот, несомненно, будучи великими писателями (плоть от плоти своего века и среды) они все это сколь животворящим и трепетным образом собственно и передают всем нам на заметку в своих книгах, а мы затем с превеликим умилением всецело внемлем наглядно представленным нам ярким картинам всей той тщательно отшлифованной вымышленной жизни.
Однако в целом душа литературного гения в точности такая, как и у всех простых смертных и там, где он явно отходит от жизненных живописаний и планомерно переходит ко вполне наглядному изложению всех своих чисто обывательских позиций, он порою сразу расписывается в полнейшем своем неумении вполне полноценно передать всю мудрость жизни…
А в особенности все это сколь уж еще конкретно касается писателей 19 века, то есть того самого времени, когда общемировая философия, несомненно, так явно ударилась в тот самый до чего сплошной антагонизм по отношению ко всему тому прошлому религиозному засилью и «мракобесью».

Заменить его сразу чем-либо более-менее устоявшимся и, кстати, до самого так конца весьма ведь сколь последовательно и разумно на редкость же складно и верно полностью сформированным было бы никак попросту и невозможно…
А посему основным «клеем», связывающим общество, и стало то самое чрезвычайно так твердо стоящее на своих ногах государственное обустройство, явно имеющее довольно-то жестковатое, а главное именно что как есть на всех полностью уж безвременно единое идеологическое обоснование, да и некие те «всеобъемлющие» далекие цели…
А между тем данный прообраз некоего того светлого грядущего безмерно же счастливого человечества он-то, конечно, безусловно, так всецело верен, да только во имя доподлинно праведного своего осуществления, явно как-никак ему еще действительно понадобится целый ряд и впрямь-то весьма как-никак неимоверно трудных только лишь некогда затем разве что последующих тысячелетий.
Поскольку единственно верный ко всему тому путь может быть заключен разве что в том исключительно, как есть сколь этак весьма и весьма до чего еще здравомысляще планомерном вычищении всяческого вообще людского сознания.
Ведь ради всего того, чтобы и вправду некогда мог на деле возникнуть тот самый крайне так пока сколь ныне до чего еще невообразимо далекий грядущий рай надобно было бы для начала вовсе уж не щадя своих сил сколь яростно вычищать самые глубины мрака буквально всего того общечеловеческого невежества.
Однако зачем уж это вообще хоть как-либо, собственно, делать, если можно попросту вот опьянить толпу грядущими (ясное дело) с неба упавшими светлыми благами…
Причем во имя того дабы кто-либо и вправду всецело преуспел во всех подобного рода немыслимо блажных начинаниях, и было вполне этак предостаточно и тех самых слащаво-праздных мечтаний людей, что будут совершенно искренне и взахлеб всячески благословлять это самое нисколько несбыточное аляповато-трафаретное грядущее.
Ну а также еще и вполне же всласть испытывая чисто так неземное предвкушение в предчувствии радужно и искристо светлого грядущего бытия, кое-кому самою судьбой и было положено вконец резво срываться с цепи, безо всякой меры попросту, что взахлеб охаивая все, то нынче и впрямь до чего крайне неправедно существующее настоящее.

333
А между тем в той ныне навеки былой дореволюционной России нечто подобное наиболее естественным образом сколь наглядно проникло во все слои тогдашнего общества, а между тем этого могло и не случится кабы люди великого литературного дара не внесли в то посильную лепту весьма отяготив и без того существовавшие сущие противоречия.
И это как раз-таки им весьма же откровенно и было свойственно всячески еще навязывать все, то чересчур ведь упрощенное мировоззрение всем тем немыслимо бесчисленным своим читателям и почитателям.
К примеру, расхалаженность и «едкая кислость» характера медленно угасающего Чехова это и есть те самые более чем неотъемлемые свойства его души, что сколь непосредственно оставили тот еще самый сколь наглядный и совершенно неизгладимый отпечаток на сердце и разуме всех тех довольно многих, разве что лишь некогда затем только последующих поколений…
Фактически, они попросту безвольно, впитав в себя, словно губка все то явное слабодушие и глубокомысленную восторженность, что были весьма стоически некогда проявлены Чеховым во всех позднейших его «чахоточных» произведениях, а потому на этой почве затем и возникла извечно кровохаркающая держава, снизу доверху переполненная сущей ирреальностью извечного сна всякого общественного разума.

334
И этак уж само собой оно ведь тогда и получилось, что вся та непримиримо воинственная серость, отчаянно бичевавшая буквально этак всю тогдашнюю окружающую действительность языком столь язвительно непримиримого нигилизма, и проникла, что называется в самое сердце великого российского прозаика на склоне еще молодых его в сущности лет.
Но произошло это все разве что потому, что он сколь безумно и яростно захотел, как можно только весьма уж подольше несмотря ни на что как-никак преуспеть пожить.
Ну а для всего того, как то ему некогда показалось, он и должен был разве что и впрямь совсем немыслимо чисто ведь разве что утроить усилия своих коллег врачей всей той до чего этак невообразимо доблестной ворожбой в безумно же радостном предчувствии ярчайше светлых грядущих времен.
Ну а также и дать им как следует жару всем тем исключительно как-никак самым же отчаянно гневным порицанием, так и ополчившись на все те сколь донельзя чудовищные недостатки той самой чисто своей нисколько совсем на его взгляд до чего и впрямь вовсе вот неряшливо нерадивой эпохи.
Причем зачастую само собою, то сколь невзрачно еще выходит, что то бездумно ласковое принятие на ура всего того, что для всех нас осталось в виде великого творческого наследия после того, кто действительно пробороздил глубокий след в литературе, неизменно несет в себе широкое общественное отравление чьей-либо вовсе чужой смертельно страшной болезнью.
И можно вот прямо как есть про то истинно сходу со всею той безумно ярой горячностью сколь до чего еще совсем безапелляционно разом и выпалить, ибо никак, то совсем не иначе, а тот уж самый туберкулез Чехова и стал общественной чахоткой буквально как-никак всей его необъятно широкой страны.
Однако при всем том, дело то весьма и весьма сколь еще как-никак исключительно так донельзя невероятно простое и ясное, раз тот самый более чем непомерный великий вред в себе несет никак не сама по себе художественная литература!
Нет, она-то при всех тех своих сколь и впрямь воистину непревзойденнейших человеческих недостатках (а в том числе и у самых даровитых ее авторов), все ж таки льет и льет весь тот свой невыразимо яркий солнечный свет в сущую темень всего этого нашего самого обыденного бытия.
Нет, уж все тут вездесуще плохое оно исключительно в том разве что как есть идеалистически безмерно на редкость восторженном ее восприятии, а тем значит и происходит то полноценно этак совсем безыскусное превращение светильника, в камин у которого никак ведь не грех и погреться.
Ну а от подобного рода легкомысленных настроений весьма праздно мыслящих интеллектуалов и без того тяжкое бремя народа становиться совершенно так попросту именно что совсем непосильным.

И нет уж в том ничего удивительного, что весь тот простой народ, как есть, на смерть вконец замерзает, пока интеллигенция, до чего доблестно кующая свои пламенные восторги на наковальне никак несбыточных грядущих времен, буквально-то ослепнув от сияния возвышенной литературы, сидит себе да привольно чужими страстями сколь еще глубокомысленно весело нежится.

335
А искрометная благодать, так и разливающаяся при этом по всему безмерно возвышенному духовному естеству в сочетании с тем еще фактически безоговорочным неприятием всех тех от века совсем уж серых российских явей как есть, сколь доподлинно помешала самому настоящему единению масс народа и просвещенной интеллигенции в некое вполне полноценно единое целое.
Зато уж все, то сколь еще до чего безбрежно разноликое общество как есть вполне запросто можно было разом соединить насильно всеми теми кровавыми рукавицами, беззаветно преданных своему делу сталинских палачей.
Причем в дело непомерно так беспрецедентного террора весьма немало внесли свою лепту и белые господа, поскольку без их самого прямого участия в бесчисленных расправах над мирным, но никак подчас совсем небезропотным населением большевистский строй имел бы, пожалуй, все шансы как-никак остаться хоть сколько-то более сдержанным и несколько отчасти менее преступным.
Но рухнуло в одночасье былое самодержавие, а потому и смело все вот разом на свете…

Однако вот перед тем как оземь совсем же внезапно пасть вся та российская империя довольно-то долго на все возможные лады подвергалась попросту фактически неистовому разложению, а главное все это лишь потому, что слишком многие из ее сынов истинно бредили чудно цивилизованным западом, живя между тем именно что на востоке.
Причем люди те были светлы и чисты во всех своих побуждениях, им только-то разве что никак этак отчаянно совсем не хватало той еще самой доподлинно настоящей искры разума, что буквально загодя еще превращает всякие наилучшие намерения в истинно достойные благодарной памяти потомков – мудрые деяния.
И как то вообще могло быть иначе, коли все их мысли о людском счастье попросту уж напрочь были более чем так совсем неизбежно оторваны от всех тех на редкость весьма суровых реалий той самой до чего еще более чем безотрадно безликой «промозгло серой» дореволюционной обыденности…

336
Ну а затем, когда из пепла минувшего рабства и вправду возникнет то самое сколь и вправду будто бы совсем этак на редкость более чем бесценное «царство грядущей свободы»…
И людские судьбы будут сколь еще отчаянно в самую удушливую пыль попросту как-никак разом тогда всячески перемолоты, да и в тот так и сдавливающий тисками сердца мрак будут именно что совсем небрежно одеты серые будни обыденной жизни граждан страны раз и навсегда победившей всяческий элементарный здравый смысл.
Причем, конечно, явно этак на деле, возможно, довольно-то весьма нравоучительно высказаться в том самом, собственно, духе, что все это было одним лишь чудовищным вырождением всецело-то, несомненно, уж самой по себе ослепительно светлой идеи, раз она истинно так, безрассудно с пылу с жару попала в совершенно не те дьявольски нечестивые руки…
Однако при всем том люди черство и буквенно сколь этак слепо же мыслящие, а потому и обильно сыплющие просом однобокой и корявой социальной демагогии, попросту и не могли быть хоть сколько-то в чем-либо искренне правы.
Их, правда всегда была зыбка и сколь до чего простодушно и благосердечно поистине сказочна…
И, кое-кто из тех, кто всем ее постулатам и по сей день весьма ведь благовейно внемлет, истинно напрочь попросту явственно пренебрегает всяческим вообще каким-либо пониманием всего того, что в практической сфере жизни, уж нисколько никак зачастую вовсе и близко совсем не достигнуть всей той заранее заданной пальцем в небо цели…

337
Идти вперед и только вперед радостным строем дело совсем этак никак вовсе же не благое…
Нет, скорее наоборот этак как раз и возвращается человек назад к его самым далеким предкам, некогда и то вот разве что именно вразнобой лазавшим по высоким деревьям.
И это никак не иначе, а то самое крайне степенное и постепенное развитие всяческой отдельной индивидуальности и есть тот путь, который со временем не мытьем так катанием и введет буквально всякую человеческую психику в лоно искренней и верной любви, да и вполне полноценно взаимного (промеж многих людей) всеобщего искреннего уважения.
Ведя же толпу одной лишь той безмерно могущественной силой, разве что без тени сомнения достаточно ведь вскоре только-то и создашь у абсолютного же большинства ее средних и безынициативных представителей довольно-таки общие полустадные инстинкты, а от них толку никакого нет, поскольку они погоды, безусловно, и близко никак совершенно не сделают.
Скорее наоборот, раз вот любое приучение к действительно достойному и праведному житью вовсе этак не более, нежели чем самое уж явственное возведение весьма ведь благородных социальных инстинктов в истый принцип всеобщего общественного бытия, а этим лучше всего будет заниматься одним лишь чьим-либо самым конкретным родителям.
Раз все то, что в них и вправду истинно благое никак не более чем предмет подражания, а потому и никак не сможет оно и впрямь-таки действительно являться, каким-либо тем еще самым что ни на есть весьма насущным элементом, куда разве что поболее на редкость праведного перевоспитания трудовых масс простого народа.
Все человеческое донельзя простая биомасса рода людского способна на деле принимать в расчет лишь по мере возведения цивилизованных принципов в некую абсолютно так узаконенную и попросту вот самую что ни на есть житейски элементарную аксиому…
Ну а чего-либо подобного будет еще возможно на деле добиться только лишь разве что в процессе всего того довольно-то медленного, но верного усовершенствования всех тех и поныне в точно том до чего невзрачном же виде так или иначе простейше ведь житейски существующих реалий века.
И при всем том само собою сколь безумно и глупо выглядит попытка буквально этак всего разом добиться именно что при помощи самого так беспардонно же доблестного разрушения всех тех наиболее главных первооснов общественной нравственности.
И главное, все это тогда делалось разве что во имя истинно уж весьма как-никак донельзя достойного и славного построения из мокрого песка дворцов до чего и впрямь нескончаемо благих иллюзий, так и являвших собой крайне вот совсем туманный образ, а не образец более чем безупречно полностью настоящего наилучшего будущего.
А ведь его между тем нужно было создавать вовсе-то и близко не в тех до чего же и впрямь исключительно так сколь умопомрачительно светлых грезах.
А между тем то кроваво алое солнце вездесущего и истинно же напрочь иссушающего людские души красного террора довольно-таки быстро, сколь многое затем превратит в прах и тогда разрушение замков былого угнетения только и оставит после себя одну лишь ту полностью так бескрайнюю выжженную пустыню.

И все это исключительно, потому что более чем неистово распрямлять тот самый от века и впрямь-то совсем этак донельзя согнутый хребет простого народа надо бы именно что с той еще как-никак истинно ведь величайшей при всем том сущей же осторожностью.
Насильственно привитое гордое прямохождение никак еще не сделает человека действительно разумным, а только лишь более чем до чего существенно расширит все его и без того весьма существенные возможности творить то самое беспардонное зло, ласково уж при этом более чем сколь ведь тщательно прикрывшись чудесными миражами славных иллюзий.
И это как раз они в этот наш попросту отныне истинно во многом агностический век, и были совсем на редкость всецело так радостно призваны совсем на редкость уж попросту восхитительно собой заменить тот самый некогда прежде имевшийся фиговый лист, слащавой и прянично напыщенной чисто как-никак во многом исключительно же внешней религиозности.
Ну а теперь все те некогда ранее бывшие прежде фетиши попросту разом совсем увяли, резко поблекнув в атмосфере всеобщей серости бесцветного мира помпезно атеистического мышления, а еще и построчно на редкость утилитарного, как и листы всяких тех партийных брошюр и газет.
И то чудовищно бесцветное мышление и вправду постепенно ведь сформировало человека с принципами, до чего добросовестно упрятанными в толстенных папках, что вряд ли сильно запылятся в шкафу, где хранятся все те текущие распоряжения его всесильного начальства.
Причем серый душой чиновник совершенно вот равнодушно будет перелистывать испещренные мелким типографским шрифтом листы чужих судеб, поскольку людей перед собой он вообще никогда попросту и не видит.
И этакий «витязь наивысшего большевистского или арийского добра» прекрасно так мог оставаться именно что в точности тем полностью бесчувственным упырем, даже и всецело окунувшись в волшебный мир беспредельно светлой человеческой фантазии.

338
И это именно подобного рода просветленные идеями серые личности, чьим далеко никак еще совсем вовсе не худшим, и кстати довольно-таки мелким образцом вполне бы можно и впрямь как-никак еще считать и того нисколько небезызвестного булгаковского Швондера…

А ведь Булгаков, написал бы, куда подробнее про всех тех невообразимо лютых оборотней большевизма, но только уж пришлось бы ему тогда разом так уносить ноги вместе со всеми теми блистательно смелыми господами Набоковыми.
То есть, ему и впрямь сколь еще вполне незамедлительно как раз-таки на деле уж тогда и следовало, разом вот более чем совсем, совсем поспешно и отправляться в те самые наиболее дальние заморские края…
Сладострастно и горестно соединив свою персональную судьбу со всеми теми благочестиво мыслящими людьми, для коих еще до всякой их физической эмиграции Россия была одной лишь кровной обителью, но никак не настоящей родиной, поскольку для них ею была буквально вся та общеевропейская культура, а совсем этак нисколько не своя «СЕРАЯ» российская.
ЕЕ чистейший родник писатель Набоков всегда ведь так и стремился стелиться пред восторженной интеллигенцией чрезмерно возвышенным и донельзя замысловатым стилем.
Правда, все это началось только лишь в эмиграции, а те его рассказы, что были написаны еще на русской земле, ничем подобным никак пока не грешат.

339
И вот хотя Владимир Набоков и был тем самым вполне же достойным доброго упоминания общемировым классиком литературного жанра, однако, при всем при том, можно с самой полнейшей убежденностью именно как раз про то как-никак более чем проникновенно и твердокаменно заявить, что вовсе-то он не остался в эмиграции доподлинно российским писателем.
Все те его до чего аморфные красивости были им высосаны из того указательного пальца, который он до чего смело же некогда ткнул в то еще для него вовсе этак пока совершенно чужое французское небо.
Внутренняя опустошенность подчас украшает жизнь небывалыми и до чего только весьма цветастыми красками, но ничего того доподлинно искренне полноценного в них попросту нет, как нет.

Александр Куприн, к примеру, свою «Жанетту» написал лет за 25 ранее, чем тот же Набоков его на весь этот мир до чего еще прославленную «Лолиту», и то было именно русское произведение, хотя и написанное в исключительно так чисто тогда вынужденной эмиграции.
Причем период внутренней опустошенности Александр Куприн пережил, пребывая в совершенно же глубоком, обескровлено суровом молчании…
И, кстати, для этакого полнейшего перерождения, каковое более чем, несомненно, произошло с Набоковым в том самом весьма надо сказать и впрямь блистательно изящном всем-то своим чисто же внешним глянцем западном обществе, должны были как-никак всенепременно иметься некие те еще изначальные корни, причем именно в самой глубине всей его чистейшей души.
Отказаться от исконно родного ему языка только лишь ради, значительно большего своего творческого успеха мог ведь разве что человек никогда по сути своей и не являвшийся вполне естественной частью – плоть от плоти своего народа.

340
А между тем были в те времена и другие люди плоть от плоти всей передовой европейской мысли, из весьма бравого числа тех, кто всему безмерно простоватому и легковерному народу попросту напрочь так мозги запудрил, блекло светлыми идейками об только-то, как всегда непременно лишь некогда затем разом грядущем равенстве и братстве.
Их имена сколь этак справедливо заклеймил Игорь Тальков в его песне «Господа Демократы», и в отличие от той другой, в которой он, несомненно, до чего еще по-свойски явно вот выражает устремление всей своей безмерно высокой и светлой души и впрямь как-никак стать «Кремлевской стеной»…

Нет именно тут он был исключительно прав, однако всю эту «сермяжную правду» следовало выражать несколько иначе без всего того воинственно пафосного натиска, бессмысленных призывов к насилию, а также и откровенно злорадного умиления по поводу того, что в Америке с Европой все вот до чего безмерно так ныне совсем уж хорошо.
Попросту никогда там еще и близко пока не бывало даже и тени той самой дьявольски удачной попытки более чем и впрямь самого еще совсем нисколько недвусмысленного перерождения всего того доселе, в принципе, как есть вполне ведь безыскусно естественного образа жизни в то самое совершенно уж несусветно злосчастно идейное полусуществование…

341
Ну, да на тех самых крайне отныне и вправду совсем донельзя далеких берегах полусказочно дальних западных стран явно чувствовалась самая откровенная нехватка в тех еще чисто в доску своих пламенных вождях, что столь безумно уж ярко как-никак всегдашне одухотворены, грозной искрой революционно бредовых идей.
А те идеи разве что только и могли вполне ведь спровоцировать, то совсем же на редкость до чего еще самое вот внезапное исчезновение всего того наносного слоя почвы, на котором из века в век неизменно зиждились закон, порядок, да и, собственно, сам как он есть здравый смысл.
И это разве что в одной лишь России, всем тем фараонам марксизма и вправду было всецело дано сколь еще беспардонно же чисто по-злодейски вскоре сыскаться, однако весь дух в них был прожжено более чем до чего этак явственно вполне заграничный…
Да и сами те идеи были, безусловно, разве что размером с горошину, которой, собственно, и довелось на редкость злокозненно некогда помешать благороднейшей принцессе российской интеллигенции преспокойно же сладко почивать на постелях вездесущей и безмятежно восторженной ее полнейшей так до чего глубочайше бездеятельной праздности.
Да она и вправду была подчас обуяна и опьянена бунтарским духом воинственного обновления всех тех полностью этак до чего незыблемо от века еще существующих общественных основ.
Но в том и близко не было никакой настоящей силы, а одна до чего более чем немыслимо ярая нигилистическая страстность вся как есть уходившая в пар бессмысленно запальчивых речей.
А между тем доподлинно настоящую новую правду (внутри единоутробного общества) формируют события строго созидательные, а не те более чем уж беспринципно все, то прежнее (на одних безответственно разудалых словах) весьма этак более чем оглушительно варварски разрушающие.
И всякое воинственное уничтожение всего того будто бы и впрямь совсем дотла отныне истлевшего проклятого прошлого разве что одно сущее бедствие и способно с собой сколь безрадостно всем нам затем принести и если чего-либо и может нечто подобное вообще оправдать так, то будет только-то самая сущая гибельность всяческого фаталистического промедления.
Да вот, однако, не все ли равно раз спасать суровым насилием можно один лишь именно тот чисто нынешний и сегодняшний день, но совсем этак никогда и никому не создать при его и впрямь-то донельзя же рьяном посредстве тот самый сколь еще долгожданный и благословенный день грядущий.
Ну а яростное нападение на какие-либо сопредельные государства может и создает новые границы, да и расширяет чьи-либо порой довольно-то никак непредсказуемое коварное могущество, но всякую агрессивную империю со временем ожидает крах.
Потому что она прогнивает изнутри и только некое добровольное объединение воедино может создать общее светлое будущее для многих и многих последующих поколений.
Война это всегда поражение здравого смысла пред диким варварством, но если на страну легла черная тень вражеского нашествия только негодяи и трусы будут стоять в стороне, доблестно охраняя свой покой и сон совершенно чужим им потом и кровью.
Ибо именно тут и наблюдается наивысшая мера вящей необходимости спасения родного отечества от внешней силы, что на редкость беспощадно покусилась на весь ее исконный суверенитет.
И это как раз тогда вся собранная в кулак могучая сила, несмотря на все те разрушения и разорения, которые сколь еще, несомненно, приносит с собою всякое то или иное военное противостояние - волю народа к самоопределению лишь всецело поболее только еще укрепляет.
Ну а внутренние необычайно широкие перевороты всякое то нынешнее государство разве что весьма и весьма сколь еще отчаянно во всех ведь смыслах только лишь вот явственно злодейски ослабляют.
Причем когда уж на редкость безотрадно сносится вся та верхушка вековой общественной пирамиды вполне чувствительное ослабление разве что только и приобретает тогда тот еще самый перманентный, а вовсе никак не сугубо вот чисто временный характер.
Да и вообще весь тот по бескрайнему и чудовищному бурелому наскоро и раздольно проложенный путь был до чего донельзя в корне во всем абсолютно беспочвенен и неверен.
Эта вовсе уж именно попросту как-никак бесконечная кровавая колея была со всей чудовищной энергией всецело устремлена совсем не в светлое будущее, а в то самое доподлинно доисторическое темное прошлое.
Да и вообще та еще изначально полностью мертворожденная с экономической точки зрения система могла ведь питать себя одними соками людских иллюзий…
И попросту явно нельзя совсем уж того не признать, что этот весьма и весьма суровый всем своим обыденным бытом мир никому и никак и близко не удастся действительно изменить хоть сколько-то к лучшему какими-либо броскими и бравыми лозунгами…

342
Да только кое-кто сколь еще непременно разве что только и предпочитает питаться именно что всеми теми чисто так книжными мыслями, ласково и вяло шевелящимися в глубинах чего-либо (сонного в широком общественном смысле) сознания.
И это при том, что все те сколь безотрадные думы об истинно тягостной участи всего своего народа это нечто в корне вовсе уж как-никак совсем ведь нечто иное, нежели чем действительно были бы некие довольно-то весьма веские и вдумчивые рассуждения о каких-либо как есть вполне отчетливо конкретных и веских материях.
Причем довольно-таки тщательно выбрав весьма конкретную точку для здравого приложения всех своих недюжих и бравых сил сколь четко и слаженно и вправду следовало, именно так разом затем уж всецело, и начинать сколь вот безотлагательно действовать на редкость еще и впрямь-таки продуманно и совместно, да и более чем согласовано и сообща.
И под всеми теми вполне этак наглядно конкретными действиями тут уж сколь явственно подразумевается и впрямь довольно-то весьма грубоватое подталкивание сугубо как-никак разве что только вперед всегда ведь до чего совсем плохо смазанного колеса духовного (не чисто технического) прогресса.
А еще надо бы максимально жестко и фактически сходу разом отметить: никак оно не иначе, а все автором вышеизложенное это и близко не призыв отложить из рук книгу дабы сколь повнимательнее оглядеться вокруг, а то и вовсе не мешкая попросту отказаться, от многими и поныне излюбленного занятия – чтения художественной литературы.
Нет уж во всем том как он когда-либо только был и есть чисто ведь еще изначальном замысле всей этой книги было всецело так именно заложено одно лишь весьма только большое и благостное пожелание, разве что лишь одного вот того относительно большего к ним до чего и впрямь всестороннего, а отчасти и крайне критического отношения, безо всяческих каких-либо золоченных рамок их сплошной и самой-то извечной благосердечной святости.
Вся восторженность и умильность пред тем самым этак до чего необычайным величием книг это всего лишь эмоции, а ту истинно лучшую жизнь могут создать никак не они, а один только сущий кровавый пот светлого ума.
Причем именно во имя должного успеха на данном поприще ему и впрямь-таки будет крайне еще на редкость необходимо всегдашне брать вверх над всем теми сиюминутными чувствами.
А особенно все это касаемо случая весьма ведь действенной необходимости до чего еще самой этак незамедлительной ликвидации какого-либо самого что ни на есть конкретного страшного негатива, а не о том вполне этак чисто житейском позитиве, потому что при всяком ярком всплеске светлых чувств разум бывает подчас только излишней помехой.
Но то сколь неотъемлемо общее людское счастье можно будет некогда еще, затем построить только-то разве что как-никак более чем бесповоротно же полностью отказав эмоциям в доступе к каким-либо рычагам двигающим общество куда-либо смело вперед.

343
Поскольку слишком этак немыслимо бесчисленным будет тогда число всех тех совсем же напрасных смертей, что непременно как штык разом еще затем обязательно станут более чем явной и весьма суровой платой за то самое поистине волшебное снадобье ото всех сразу немыслимо бесчисленных социальных недугов, что только может предложить какая-либо светлая идея.
А между тем для того, чтобы создались условия для тех сугубо так доподлинно верных изменений в том, как он только ныне есть чисто же вековом укладе межклассовых отношений надо было смело залезть (вот только не по уши) в самую грязь и скверну никак и поныне толком верно необустроенного российского быта.

В то самое время, как с теми исключительно ведь изумительно чистыми дланями до чего еще только вот совсем незатейливо впрягшись в упряжку великих исторических дел разве что лишь в том и можно будет, как следует, затем еще преуспеть…
Яснее ясного, что светло блеклыми мечтаниями, если чего и получалось некогда уж создать, так, то были одни те истинно на редкость сколь до чего еще безнадежно тоскливые условия полнейшего как есть абсолютного ведь забвения даже собственно и истоков всякого того вообще как-никак здравого смысла.
И славно кое-кто некогда потрудился всею своею праздную мыслью, дабы то прежнее тоже еще подчас и вправду по временам донельзя бедовое экономическое положение при весьма же знатных условиях как всегда до чего сколь неизменно гиблого большевистского идеологического болота просто-таки разом затем и предстало полностью отныне навеки утерянным раем земным…
Да вот, конечно, этак оно было и впрямь никак не для всех, а лишь для того бывшего среднего класса, а оный между тем более чем явственно мог даже и самые низшие слои общества всецело приподнять как раз до того во всяком том бытовом плане на редкость наглядно человеческого уровня жизни.
Совсем не иначе, а с бухты-барахты ничего хорошего вовсе-то уж никак явно этак оно попросту и не выходит, а если чего хоть как-либо все-таки и получается, то будет это разве что нечто вот чисто полностью внешнее и донельзя глянцево показное.
Причем всякие те внешние атрибуты относительного благополучия они как театральные декорации, за которыми одни разве что голые и серые стены, а также вот абсолютная разруха и нищета.
Ну а для того, чтобы действительно выдернуть из земли сами же корни общественного зла нужно были идти путем созидательным и совсем этак никуда и близко никак не спешить.
Поскольку на что-либо подобное безо всякой той довольно тщательной подготовки, может, и целого века совершенно так явно вовсе-то нисколько совсем и не хватит.

344
А как раз-таки потому нисколько и незачем до чего еще безумно сколь же бессмысленно торопиться, так и пытаясь в бешеной скачке неистово перегнать свое собственное и впрямь-то более чем совсем ведь исключительно незатейливое, да и вовсе-то и близко совсем неторопливое время…
Жизнь и без того удивительно скоротечна, а потому и стремглав, ее от нас разом уносит в самую тьму навек ушедших в былое времен, но мы сколь непременно должны в течение всего данного нам довольно короткого промежутка времени всячески же стремиться, посильно заполнить мглу общечеловеческого невежества истинным светом ярчайших новых знаний.
Причем все, то до чего и впрямь-таки совсем уж достойное их приобретение никак не должно быть именно самоцелью, а только лишь средством для улучшения всеобщего уровня жизни и как есть постепенного и медленного видоизменения к чему-либо явно этак действительно наилучшему всего морального облика фактически каждого из нынче существующих людей…
И это как раз для того чтобы, каждый из них действительно стал без тени сомнения значительно лучше их и вправду надо было по возможности всячески приобщать к культуре, однако совершенно при этом не захламляя их простецкое сознание всяческими философскими абстрактными догматами.
И те новые социальные инстинкты, надо бы создавать разве что при самой явственной помощи сколь многопланового приучения малых детей ко всему тому значительно поболее широкому кругозору, дабы в будущем, они приобрели несколько иные навыки, нежели чем те, что некогда сколь неспешно были привиты их родителям всеми их бабушками и дедушками.
Ну, а их-то можно было приобрести по большей части разве что лишь путем чтения книг, да и прочими средствами, неизменно так обогащающими и очищающими всякую истинно же самостоятельно тянущуюся к ним душу.
Причем именно вот чтение художественной литературы и может дополнить знания человека о морали, но исключительно в самых общих ее чертах, поскольку вся наиболее конкретная ее сторона, прививается одними живыми людьми, а вовсе не теми испещренными типографскими знаками - белыми листами книг.
А еще и надо бы учесть и то, что были, они сделаны из кем-либо исключительно вот и впрямь безжалостно спиленных в живом лесу деревьев.

345
Причем сама та буквально-то фактически всеобщая доступность книг, для исключительно же большего количества людей, нежели чем, – это было некогда ранее, когда их по сколь долгим годам весьма прилежно переписывали от руки, принесло в наш мир не только великое благо, но и всяческие самые бесконечные и истинно бескрайние страдания.
Попросту у каждого предмета или идеи, нашедшей свое самое этак конкретное воплощение во всей той беспредельно суровой общечеловеческой действительности, обязательно разом затем отыщутся две полностью противоположные стороны.
Причем уж одна из них, несомненно, при этом явно окажется, доподлинно и более чем никак небезызвестно столь до чего сугубо на редкость всецело так отрицательной.
Хотя, право же равноценность этих пресловутых сторон, скорее всего во многом окажется, не более чем во всем совершенно так иллюзорной…
Но мир сложных понятий до чего невероятно необъятен и многолик, а еще и чертовски многогранен…

А потому и черно-белое восприятие теоретически взвешенно и зрело обоснованных фантазий, попросту как есть в самом своем корне нисколько этак совсем вовсе недопустимо.
Хотя и надо бы именно как раз о том никак ведь не вскользь как есть всецело упомянуть…
Нет уж те самые исключительно так неистовые устремления всею душою ввысь к возвышенным идеалам, и близко-то никак вовсе не смогут до чего еще воинственно, совсем уж нелепо осуждаться за их полную никчемность и оторванность от всей той и поныне никак неизменно так чисто по-прежнему существующей действительности.
Да и сами перемены к чему-либо невообразимо так действительно самому еще наилучшему никак и никому и близко-то вовсе нисколько уж явно не повредят.
Однако по всей своей наиболее заглавной сути, должны были они оказаться основаны на истинных реалиях века, а не на тех донельзя отвлеченных от всяческой существующей действительности суровых идеалистических предпосылках, весьма радостно и словобильно само собой вытекающих из сладких грез о неких иных, пока и несуществующих временах неизменно заоблачного всеобщего счастья.

346
А между тем, куда поболее здравое и взвешенное восприятие книг, а не одно то на редкость всестороннее и никак совсем недальновидное их воспевание, в принципе, и помогло бы на деле предотвратить, слава тебе Господи, что исключительно абстрактную, поистине для всего человечества уж явно попросту и немыслимо пагубную трагедию 20 века.
И то, как есть железобетонно неоспоримый факт, что во второй половине прошлого столетия военное противостояние было отныне сколь еще отчетливо выражено в виде войны суровых мировоззрений, а не выражалось, как то было когда-либо ранее, в неких, надо бы сказать, донельзя патриархальных, территориальных притязаниях на чужой лакомый кусок земельного пирога.

347
Между Америкой и Советским Союзом пролегали не одни те безбрежно широкие водные дали двух океанов, но еще и никак не имелось промеж двух этих стран каких-либо прежних порою очень-то подчас затяжных военных конфликтов, до чего неизменно накладывающих довольно темный след на все только последующие взаимоотношения между двумя полностью независимыми нациями.
А между тем Третья мировая война была попросту совсем неизбежна, ее предотвратил один тот (и вовремя) развал Советского Союза на самые те подчас сколь так болезнетворные компоненты, у которых явно затем разом сыскалось с кем это совсем вот бесхитростно повоевать, самым же, надо сказать, весьма обыкновенным конвенциональным оружием.
Вот беда так беда общемировой пожар стало раздувать более как-никак попросту именно некому.
И ведь надо бы довольно-таки прямо на то указать, что та самая сколь еще определенно никак, пока и несостоявшаяся Третья Общемировая Война всенепременно и вправду должна была оказаться доподлинным братским могильником для всей-то нашей сколь безнадежно и давно явно вот до чего только скученной сегодняшней цивилизации.
Причем этакая глубочайшая пропасть всеобщей беды более чем сколь этак запросто могла как-никак всецело ведь привести именно к тому, что на всю эту нашу общую Землю и впрямь бы надвинулись свинцовые тучи вовсе-то совсем беспросветного мрака…
Ну, а затем ее буквально так повсеместно бы заселили одни лишь разве что крысы, да тараканы сколь совсем уж никак несопоставимо с их нынешними размерами гигантской величины.
И уж они, в свою очередь, постепенно бы вытеснили… да и, пожалуй, что всех до единого…
Причем далее вот явно совсем этак не людей, а неких, безусловно-то, вконец выродившихся мутантов-людоедов, что истинно же непонятно зачем более-менее будто бы «благополучно» как-никак и вправду бы пережили страшные времена искусственно созданной безумно космического масштаба катастрофы.

348
И вполне уж возможно, что человеку, которому доведется прочесть данные строчки, может еще и впрямь показаться, что все это не более чем миф в стиле древнегреческого эпоса.
Однако Чехов был абсолютно прав, произнеся свой общеизвестный афоризм «если в театре во время первого акта на стене висит ружье, то в четвертом акте оно обязательно выстрелит».

Это могло бы, в принципе, произойти и совершенно так случайно, вследствие довольно простой технической неисправности системы ПВО.
Всего-то навсего ложная тревога, а всему этому миру более чем однозначно пришел бы тогда самый безусловный, и совершенно уж явственно более чем бесславный конец.
И именно этак то и могло бы собственно быть, если вот, конечно, не та всесильно сдерживающая рука вполне уж ныне сытых властью политиков.
Поскольку это они в полный голос настойчиво требовали от своих военных именно что стопроцентной гарантии как есть до чего явственного так верного начала вовсе-то тогда совсем ведь исключительно же бесповоротного ядерного конфликта.
И кто-либо, конечно, может и нечто подобное самому этак себе под самый нос до чего еще вовсе-то как-никак неразборчиво разом уж пробурчать, а именно о том до той самой более чем наглядной чрезвычайности весьма попросту сколь донельзя ограниченном ядерном военном противостоянии.
Однако, скорее всего, буквально тут же вот и сработал, всем ведь надеемся никак небезызвестный принцип домино, а как раз-таки потому и рассчитывать, на то что, кто-либо из противоборствующих сторон в конечном итоге мог еще оказаться хоть сколько-то чуточку умнее, и близко (при подобном сценарии) нисколько никак явно не приходиться.

349
Идеологии добра основанные, не на вполне конкретной и сколь простодушной сердечности и разуме, а на каких-либо более чем благожелательно мудреных предпосылках, оказались на деле, куда поболее вопиющим злом, нежели чем самая так злющая и абсолютная власть самого уж спесивого на всем этом свете былого монарха.

А, впрочем, они как есть, изначально имели довольно-таки явную и разве что только ими весьма и весьма как-никак сколь надежно скрываемую тыловую изнанку, ну а внешняя их сторона всегда более чем неизменно являлась чудом фортификации донельзя во всем более чем исключительно этак ярко до чего еще изысканного самообмана.
Но мало того, они к тому же создали помазанников на трон самого специфического нового типа, таких, что явно имели гораздо поболее сильную (во всех вопросах контроля) собственноручную власть над всеми своими верно и неверно подданными, чем, это было во времена всех тех прежних давно уж безвременно канувших в лету эпох.
В век всеобщего культурного просвещения возникла возможность, куда значительно поболее полного охвата сознания масс, пускай и крайне этак красочными, однако исключительно блеклыми и безликими словесами насквозь уж, как есть до чего еще многоголосо лживой пропаганды.
Ну а подобного рода крайне и впрямь нечестиво агрессивное промывание мозгов всецело вычищает сознание человека от всяческих совершенно же естественных для него каких-либо мучительных сомнений вполне повседневного и насущного выбора между добром и злом.

350
Общий страх повсеместно стал заменять собой великую дружбу, основанную на чувстве подлинного товарищества, что довольно-таки часто уж всецело сближает людей, причем явно во всем теснее всяческих родственных уз.
Тот всесильный ужас в страшные времена массового и совсем этак вовсе беспричинного террора всецело обезвоживал даже и самую праведную и благородную душу…
Поскольку удушающие путы той самой немыслимо кровожадной и насквозь гнилой системы и впрямь-таки сковывали все члены чьего-либо тела той буквально всепоглощающе облепливающей все и вся идеологической схоластикой, что была выпестована и начищена, словно хромовые сапоги до самого же отменно ведь зеркально сияющего блеска.
И никак не было в том воинственно дуболомном словоблудии вовсе-то ни единого грамма настоящей, суетливой озабоченности именно о том истинно наиближайшем завтрашнем дне, а разве что было в нем место для одной той безумно восторженной гордости, построения грядущего светлого быта, к которому нам, как и понятно еще идти и идти.
Причем все это было в чистом виде одно стародавнее шаманство, только и всего, что без бубнов и плясок вокруг костра, раз для того, несомненно, было вполне предостаточно и слов, что до чего наглядно были сколь неотъемлемо сочетаемы, со всем, тем и впрямь до чего как-никак совсем неуемно злосчастным, люцеферовым лицедейством.
А кто не с нами – тот нам злейший враг, даже если и усомнился он всего-то на пару-другую секунд, поскольку этим он разве что только и всего, что нечаянно выдал, то, о чем он все время значиться думал, а антисоветский образ мысли и сам по себе тогда являлся сущим преступным деянием.

351
Однако все это, по сути, началось еще несколько ранее, когда нелиберальные взгляды попросту стали сродни преступлению против всего просвещенного общества…
И большевики, разве что только ведь спешно поймали истинно нужную им волну, враз этак оседлав всяческие либеральные настроения, грубое и никчемное устремление к чему-либо и впрямь совсем уж небрежно созидательному всецело вот отродясь было попросту противоестественно всей их натуре.
Но при этом они вполне вот успешно зажигали толпу пламенным и неистощимым на выдумку энтузиазмом.
Безбрежные потоки пламенных речей совсем так неизбежно разве что только склонили массы к слепому неистовству построения острога всей той именно что как-никак своей вековой тюрьмы, надежно и верно при этом всячески огороженной от остального мира теми самыми бесконечными же идущими вдаль столбами с колючей проволокой.
Причем эта именно как раз сама по себе глубочайшая проникнутость российской интеллигенции безнадежно слепой любовью к напечатанному слову и стала весьма надежным основанием для грядущей вакханалии власти паяцев только и умеющих, что раздувать и раздувать культ неких тех разве что поистине лишь некогда затем еще грядущих наилучших благ.

352
Причем о чем тут спорить?
Книга действительно истинный светоч знаний, и нет, да, пожалуй, что и не будет более великого изобретения, нежели чем то сколь безмерно благостное умение запечатлеть на ее пустых белых страницах, мудрость, накопленную человечеством за все то время его исключительно долгого пути к вящему самоусовершенствованию и духовному возвышению.
Но высказываться, в подобном ключе, все-таки стоило бы разве что о книгах, как о некой совокупности человеческих знаний, а не сугубо об одной подчас совершенно никак не в меру надуманной и надменно никчемной художественной литературе.
Правда никчемна, она и только лишь в своем абсолютном большинстве, а есть уж те самые люди, чьи имена вписаны золотым тиснением во всю мировую культуру.

353
Но даже и эти славные мужи вовсе ведь не достойны всякого того попросту именно что фактически коленопреклоненного преклонения, а особенно перед буквально каждым сказанным ими словом.
Обожествляя же литературные сокровища, вольно или невольно становишься рабом мнений людей, живших своей (и весьма этак подчас вовсе несхожей с созданной их воображением), не такой и благочестивой жизнью.
А значит, и меря весь этот мир одним лишь прокрустовым ложем тех представлений, что были вытесаны топором наивно книжного мировоззрения, до чего еще зачастую разом попадешь в капкан иллюзий, неизбежно свойственных сознанию любого автора.
Причем это будет, собственно, так как раз из-за всех чьих-либо, в принципе, до чего и впрямь более чем искренне ошибочных воззрений обо всей той нас довольно-то плотно окружающей (созданной нами) рукотворной вселенной.

Высокое искусство действительно может уж еще послужить исключительно так крайне «полезным удобрением и с его помощью действительно можно будет взращивать удивительной красоты цветы чьей-либо самой конкретной человеческой души…
Игра бескрайнего авторского воображения создает искристо сияющую водную гладь, приподнимающую людские души над сущей серостью всех их безотрадно повседневных будней.
Однако сам как он есть процесс познания, неизменно должен происходить сугубо добровольно, безо всякого и впрямь до чего еще сурового тыканья, расталкивания и всего того безнадежно бестолкового понукания…
Никаким «всесильным плугом нарочито всевластного знания» совсем не вспахать поле всеобщего более чем, в принципе, вполне этак самодостаточного людского невежества.

354
Да, и вот еще что: действительно вполне затронуть чью-либо душу можно одним лишь исключительно свободным чтением, а вовсе не всем тем догматично извне навязанным приоритетом чтений довольно-то весьма уж различного рода литературы в те самые заранее кем-либо сколь еще догматично и старательно предопределенные периоды жизни.
И самое главное тут именно то, что вовсе ведь нет, как нет святых среди пишущей братии и все они, в сущности, истинно нечистоплотны, раз уж сама жизнь до чего еще незатейливо сталкиваясь с весьма самобытным талантом, извечно вот постарается его укротить, а то и попросту сжить со свету.

Люди непохожих на себя совсем не жалуют, да и частенько над ними более чем искренне белозубо куражатся, травят их, почем зря, а отсюда и черная мерзкая грязь в душах у тех, кто еще изначально значительно возвышался над всею той неизменно безликою толпой.

355
Зато потом когда и впрямь более чем внезапно разом выясняется, что кто-то истинно великий гений и самая настоящая гордость всей своей и по сей день в плане культуры плохо же развитой эпохи, то уж тогда как раз ему и создается всякий тот сусальный облик великого самобожества.
Ну а вовсе уж случайно открывшиеся все его немалые недостатки до чего только неизменно вселяют безмерный ужас в сердца всех тех доселе неисчислимо многих его весьма вот благоверных почитателей.
Вот как все это сколь этак более чем справедливо подметил Сомерсет Моэм в его книге «Подводя итоги».
«Другие люди" бывают оскорблены до глубины души, обнаружив несоответствие между жизнью художника и его творчеством. Они просто не в состоянии примирить одухотворенную музыку Бетховена с его скверным характером, божественные экстазы Вагнера с его эгоизмом и нечестностью, нравственную нечистоплотность Сервантеса с его нежностью и великодушием. Иногда, в порыве негодования, они пытаются себя убедить, что и произведения таких людей не столь замечательны, как им казалось. Они ужасаются, узнав, что чистые, благородные поэты оставили после себя много непристойных стихов. Им начинает казаться, что все с самого начала было ложью. "Какие же это подлые обманщики!" – говорят они. Но в том-то и дело, что писатель – не один человек, а много. Потому-то он и может создать многих, и талант его измеряется количеством ипостасей, которые он в себе объединяет».

356
А между тем абсолютно любой творец, пусть даже и самый великий, уж точно – разве что лишь только и всего, что никак незаурядный человек, но таков он разве что в некоем том как-никак до чего еще определенном плане, но уж и близко он того и близко ведь никак не более…
…а потому и к любым словам он относится ни как все остальные люди, поскольку, они для него лишь неизменно наличествующие в его системе координат весьма и весьма разноликие символы, а потому и для отображения самых различных своих эмоций, он будет использовать во всем непохожие, а то и совершенно неоднозначные слова.
Разумеется, что все то наиболее низменное до чего и впрямь-таки многие уж затем еще явно самым так тщательным образом как-никак попросту ведь упрячут, а то и сожгут, и тогда именно тот, кто оказался хитрее и проворнее прочих, он-то и будет, собственно, со всех сторон явно чист.
Ну а истинный поэт Александр Розенбаум вовсе-то, совсем и близко не раздумывая давший свет буквально всем творениям своей музы, для некоторых рафинированных интеллигентов более чем явный и самый наглядный образец нелепейшей образины в облике интеллигентного, пишущего человека.

357
Да и вот над чем всем нам довольно-то изрядно поднапрягши при всем том воображение давно бы пора, сколь как-никак исключительно же беспроигрышно сколь еще трезво разом так призадуматься…
А от чего это вообще этакие до мозга и костей так и проникнутые потомственной интеллигентностью столичные ребята, каковыми без тени сомнения были Владимир Высоцкий и Александр Розенбаум явно начинали свой немало тернистый творческий путь нисколько не с той наивной юношеской лирики, а с блатных аккордов и песен вполне соответствующего содержания?
Откуда это, собственно, пошли все эти ранее и немыслимые босяцкие веяния?
А между тем, их вовсе никак не сорока на длинном хвосте принесла, а та через много, много лет вернувшаяся по своим домам репрессированная интеллигенция эти-то песни лихих людей в тайных уголках своей души отогрела и сохранила в память об тех былых днях, проведенных в ныне былинной и совершенно безвинной неволе.

358
А каковы это именно были ее наиболее веские и заглавные первопричины?
Разве не стоит их более чем беспристрастно и рьяно как раз-таки поискать именно что посреди всяческого пыльного хлама прекраснодушно и весьма же однобоко идейной премудрости напополам со всеми теми животрепещущими описаниями жизни, что этак, пожалуй, совсем через край некогда, переполняли до чего многие произведения великих писателей 19 столетия.
Они-то, тогда, сколь же неистово напрягая при этом все свои силы, отчаянно и беспрерывно боролись со всем тем сколь неимоверно бесчинствующим и на редкость весьма вот осатанело так и подавляющим весь тот свободный дух полумифическим общественным злом.
И ведь действовали, они подобным образом, ясное дело, как есть именно что в меру совсем этак до конца более чем полноценно уж свойственного им воспитания, как и скрупулезно на редкость весьма дотошного понимания всех тех на свете, так или иначе, собственно, где-либо только вообще еще происходящих событий.

359
Ну а события те и вправду подчас потребовали резких и волевых решений, а не одного разве что того слащаво же сентиментального сюсюканья о некоем том совсем ведь невообразимо более светлом, нежели чем все, то нынешнее сколь этак будто бы никак не в меру до чего еще вездесуще угрюмом настоящем.
Причем к чему-то лучшему общество можно подтолкнуть только ласковым увещеванием, но никак не ярым нигилистическим ропотом супротив нынешних никак и близко вовсе так совсем недостойных чего-либо лучшего крайне блажных реалий.
Уж как-никак, а отчаянное презрение ко всей той осатанелой скверне затхлой общественной жизни было бы лучше ведь явно никак на публику вообще вот совсем не вытряхивать!
А иначе мелкая пыль иллюзий так и начнет застилать глаза, беспрестанно уж при всем том, проникая в умы и сердца до чего многих и совершенно этак полностью истинно разных людей.
Вот именно так!
Авторские мысли и эмоции будут сколь сокровенно впитываться так и, становясь при всем том для читательской публики истинами в самой последней инстанции (раз они действительно раздались из уст) великого писателя.
И он-то немыслимо многое мог бы поставить в вину всему тому, как он есть сколь повседневно, на редкость многогрешно окружающему его миру, и прежде всего то, что ему самому в нем совершенно не нравилось, а потому и захотелось кое-кому буквально-то незамедлительно все темное и несветлое раз и навсегда всецело изжить.
И этак оно будет, в том числе и потому, что сама душа человека, обязательно вот достаточно подробно отображенная в написанной им книге, вполне еще способна оказаться, несусветно и беспробудно всячески загажена дикими предрассудками, коими его раз и навсегда наделили семья или то самое наиболее так непосредственное его ближайшее окружение.
Вот чем безнадежно страшна высочайшая духом литература – она медленно, но верно формирует сознание правящей элиты общества, постепенно уж всячески подминая под себя все ее и без того однобоко так до чего ярчайшее воинственно прекраснодушное мировоззрение.
Да и вообще, именно литературе 19 прославленного столетия и было свойственно насаждать все те новые принципы общественного бытия, полностью при этом отстраняясь от давно этак вполне устоявшихся канонов того самого незыблемо прежнего «мещанского» существования.
Да и вообще болезни именитых авторов играли вовсе уж никак незавидную роль в деле формирования всего того широкого культурного слоя в душах столь истинно многих людей.
К примеру, тот самый медленно, но верно увядавший от сифилиса знаменитый Мопассан, сеял лютую ненависть и отвращение ко всей же прекрасной половине рода человеческого.
А впрочем, дело тут совсем не только в каких-либо самых ведь конкретных личностях, но и в том, что в новое время довольно многое из прежнего яростно подверглось суровой ревизии, и сколь немалое из того, что издревле всегда принадлежало чему-либо светлому и чистому попросту отныне полагалось вымести, словно ненужный старый хлам.

360
И крайне вот совсем наивная и слепая вера во все ослепительно светлые агностические идеалы, на которых и зиждилась вся та новоявленная сухая (до омертвения) философская мысль 19 века, и сыграла же злую шутку с людьми, жившими не в столь и давно оставшемся позади 20 столетии.
Ну, а век девятнадцатый весьма полноценно собою олицетворял полнейший, хотя и довольно-таки весьма же недалекий отход от всех тех навеки ныне прежних представлений обо всем этом мире, как о том сколь отрадно самим вот Господом Богом нам данном бытии.
И все в нем как есть неизменно само собой плавно происходящее было почти ведь заранее предрешено Проведением, ибо было дано человеку, как суровое испытание перед грядущим блаженством или адскими муками в виде сурового назидания грешникам.

И это как раз-таки тех довольно многих тогдашних философов, а не одних лишь сколь беспримерно доблестных корифеев литературного жанра и следовало бы во весь же голос и безо всяких обиняков разом этак еще обвинить, что это именно их донельзя зарвавшаяся богоборческая мысль и впрямь-таки уплыла за самый далекий горизонт.
И ведь все это произошло как раз-таки при тех обстоятельствах, когда сама собою разом же собственно возникла до чего еще явная необходимость в сколь многозначительно широком философском переосмыслении всего этого насущного бытия нынче уж так или иначе существующего техногенного века.
Причем поболее всего обосновывалось это именно тем чисто космическим ускорением, которое и стало символом новейшего времени, а как раз потому редкостная важность укрепления нравственности, да и вообще довольно-таки общего истинно верного понимания всей многозначительности новых реалий лишь значительнее и резче усилилась и разве что сколь всемогуще и животрепещуще неимоверно обострилась.
И все это само собой до чего еще неизбежно же привело как раз-таки ведь к тому, что на место философии истинно разом вкрадчиво вползла более чем на редкость низменная демагогия, доступная практически всякому нисколько этак совсем вовсе неразвитому сознанию.
И чего это тут вообще, собственно, поделаешь, коли то и впрямь на редкость зияющее всею своей пустотой место, пустым и незаполненным, как есть этак остаться вовсе-то никак попросту и не могло.

361
Причем, наиболее заглавным постулатом всех этих осатанело новоявленных воззрений, при помощи которых и был некогда заложен краеугольный камень в тот самый довольно-таки зыбкий фундамент грядущего тоталитаризма, и было как раз то полностью ведь совсем безоговорочное доверие к пророкам железобетонно непоколебимых абстрактных истин.
Их скользкие и в самую дальнюю даль слезливо и беспокойно ускользающие мысли были неимоверно же вздорно отображены в их-то более чем неопровержимо верных «священных писаниях», которые могла бы веско и здраво опровергнуть одна жизнь, если бы, конечно, ей было предоставлено право судить то самое мертвенно бледное и изощренно построчное мышление.
Причем, то ведь и было наиболее явное и сколь на редкость самое так исключительно наглядное переложение на свежевзрыхленную идеалистическую почву всей той более чем как-никак беспричинно и верхоглядно переиначенной прежней веры в старые непогрешимые истины, что лишь когда-либо только были преподнесены людям в Ветхом и Новом Заветах.

А между тем исключительно уж неизменно всячески наблюдались и очень даже весьма существенные различия в самом подходе к своей доктрине между религией и всеми теми до чего внезапно по нашу душу тем еще самым несуразным образом всецело этак сходу нагрянувшими – новоявленными воззрениями.
Вера в Бога и следование его заповедям уж весьма существенно гарантировало человеку рай только лишь после окончания всякого его бренного существования, то есть где-нибудь там за порогом смерти – на небесах.
Новые идеологии предрекали райское блаженство на этой грешной земле, и чтоб его разом бездумно достигнуть, надо было всего-то, отказаться от своей собственной совести, всецело заменив ее неким единым и нерушимым нравственным постулатом в виде солнцеподобного великого вождя, что отныне и являл собой образ сущего апостола НАШЕЙ истинной и наивысшей правды.

362
Вот пусть наш вождь, а не тот далекий или никогда и не существовавший Бог всем нам слепым от рождения безапелляционно укажет, чего это именно праведному роду людскому еще уж предстоит сотворить со всем этим миром, а в особенности учитывая, насколько тот необъятно погряз в самых ужасных своих ничем неизлечимых пороках.

И главное тут было в том, что речь у всех тех донельзя мнимых духовных лидеров наций неизменно шла не о каких-либо ярко созидательных процессах, а скорее, наоборот, о том еще самом тотальном разрушении чего-либо вовсе лишнего, и ненужного в так и начертанном ими грязным, мозолистым пальцем синем безоблачном небе грядущего.
Они собирались прорубить к нему дорогу мечом, несущим верную и скорую смерть буквально-то всем, кто жить, как надо настоящим людям совсем уж беспрестанно сколь еще исподволь ведь более чем зловредно и впрямь-таки явно мешает.
Причем несомненно, что все это, хотя бы отчасти было почерпнуто из мира книг, в которых авторы, яростно борясь с косностью и замшелостью своей эпохи, довольно-таки зачастую в сущем отчаянии били мимо застарелого социального зла, но вольно или невольно его, растревожив, они наносили довольно сокрушительный удар по простосердечию многих людских душ.
Нагромождая словесный сор отъявленного нигилизма, они буквально-то именно травили свой народ, так и загоняя его в загон грядущего социально уж до чего только совсем безысходного сталинского тоталитаризма.
А между тем им нужно было иронично и радостно нести в массы наиболее простой и более чем естественный свет, а не сыпать и сыпать соль ярых догм на точно ту извечно так и зияющую душевную рану неизменно ведь как есть присутствующую у буквально всякого поколения интеллектуально развитой части российского общества.
Причем сердца многих простых людей нужно бы по возможности согревать ласковым теплом и добротой никак не требуя от них при этом должного ответа.
Ну а людей высоких духом - чувственно же продуманной мыслью вовсе-то нельзя беспрестанно вот всячески еще теребить, так и вызывая в них непомерную горечь по поводу именно что совсем бездонной духовной нищеты всего народа!
И тем более и близко никак было нельзя вздыбливать и вздыбливать дух совершенно же праздной умом толпы красочными и крайне этак до чего аляповатыми воззваниями.
Единственный путь достучаться до пустых голов это дать их детям несколько другую более светлую будущность за счет открытия перед ними ворот здания знаний, а то ведь неграмотность попросту вовсе слепа и совершенно ко всему полностью безразлична.
Правда, грамотность должна быть на редкость аполитичной, а иначе она выжигает души ненавистью и поселяет в сердцах вовсе-то совсем напрасные надежды, а их полная абсурдность со временем затем порождает безверие и только лишь всецело усугубляет страшные пороки всего того когда-либо ранее ныне минувшего.

363
И в этаком самом весьма явственно сколь же аполитичном просвещении собственно и заключен тот как-никак попросту ведь единственно же верный путь вполне и впрямь сколь достойной модернизации современного общества, чего-либо вовсе этак совсем иное разве что обогатит его лишь значительно поболее страшной и дикой нищетой.
Но вовсе не всем это хоть сколько-то свойственно вообще ныне понимать.
Вот и Виктор Гюго, в его довольно-таки весьма объемистом романе «Отверженные» пишет же вещи сколь до чего безыскусно стоически примиренческие со всем тем в его-то дни привольно и безумно как есть разом же приключившегося варварства «столь и впрямь героически необузданного» кровавого террора.
Да только какой-либо той полноценно настоящей правды и справедливости при его-то лютой помощи было добиться нисколько вот вовсе и близко уж совершенно нельзя.
Простой человек он уж сам по себе живет его идеалы это пища, любовь и кров, а свет блаженных истин ему попросту и не доступен и совершенно так никак вовсе ведь именно что непостижим.
И если кому-либо и вправду окажется на редкость сподручно, на деле пойти к той сколь безупречно так как-никак истинно наилучшей жизни, то уж произойти нечто подобное может исключительно лишь по причине самого так разве что неспешного и постепенного преобразования донельзя от века вовсе-то совсем до чего давно застарелых общественных взаимоотношений.
И именно эдак все само собою, в конце концов, на место более чем благополучно уж разом некогда затем вот и встанет.
Ну а, как есть, сладострастно исповедуя светлые принципы всеобщего и всеобъемлющего счастья, и можно было невозмутимо дожить и до тех исключительно ведь печально небезызвестных времен, когда вполне по-своему более чем правозаконно зверствующие нацисты, пронумеровав «человеческий скот», разом-то расторопно его и отправили на ту полнейшую же последующую его профилактическую утилизацию.
А злодеев от агнцев им отделять было недосуг, поскольку лучше-то и не было, нежели чем под корень извести весь народ, а тем благополучно избавить многие грядущие поколения от колоритных нелюдей, что подчас рождаются среди тех, кто дали миру столько врачей, спасших за многие столетия миллионы и миллионы людских жизней.
Ну а те изуверы в чисто внешне человеческом облике, более чем безжалостно, а подчас и весело ставя точку в том довольно-то давно для них весьма наболевшем вопросе, почти безмятежно отправили полноценную треть еврейского народа длиннющими эшелонами на верную погибель, причем только из-за его самобытности и стойкости пред всеми ударами судьбы.

364
И кто-то считай, что чисто этак заранее обеспечил успех сущего возрождения времен пещерных лидеров, всею душою приветствуя путь сущего варварства и крови, причем разве что с самой еще наиблагой целью хоть сколько-то посильного преодоления всех бед и несчастий, что были всецело присущи вконец обнищавшему верою веку…
И вот он тот изумительно наглядный стиль исключительно так неизменно возвышенного отторжения от всех тех поистине эпохально сложившихся исторических реалий, которые между тем можно было изменить разве что одним и только совсем до конца продуманным просвещением и ничем, собственно, более…
Виктор Гюго «Отверженные».
«Дикарей… Поясним это выражение. Чего хотели эти озлобленные люди, которые в дни созидающего революционного хаоса, оборванные, рычащие, свирепые, с дубинами наготове, с поднятыми пиками бросались на старый потрясенный Париж? Они хотели положить конец угнетению, конец тирании, конец войнам; они хотели работы для взрослого, грамоты для ребенка, заботы общества для женщины, свободы, равенства, братства, хлеба для всех, превращения всего мира в рай земной, Прогресса. И доведенные до крайности, вне себя, страшные, полуголые, с дубинами в руках, с проклятиями на устах, они требовали этого святого, доброго и мирного прогресса. То были дикари, да; но дикари цивилизации.
Они с остервенением утверждали право; пусть даже путем страха и ужаса, но они хотели принудить человеческий род жить в раю. Они казались варварами, а были спасителями. Скрытые под маской тьмы, они требовали света.
Наряду с этими людьми, свирепыми и страшными, – мы это признаем, – но свирепыми и страшными во имя блага, есть и другие люди, улыбающиеся, в расшитой золотой одежде, в лентах и звездах, в шелковых чулках, белых перьях, желтых перчатках, лакированных туфлях; облокотившись на обитый бархатом столик возле мраморного камина, они с кротким видом высказываются за сохранение и поддержку прошлого, средневековья, священного права, фанатизма, невежества, рабства, смертной казни и войны, вполголоса и учтиво прославляя меч, костер и эшафот. Если бы мы были вынуждены сделать выбор между варварами, проповедующими цивилизацию, и людьми цивилизованными, проповедующими варварство, – мы выбрали бы первых.
Но, благодарение небу, возможен другой выбор. Нет необходимости низвергаться в бездну ни ради прошлого, ни ради будущего. Ни деспотизма, ни террора. Мы хотим идти к прогрессу пологой тропой. Господь позаботится об этом».

365
И тут уж неизменно само собой ощущается вся та истинно взаимоисключающая одно другое противоречивость, неизменно свойственная практически всем, в ком чувства разом до чего еще более чем самозабвенно восстают супротив того самого чисто извне и впрямь беззаветно же как есть неукротимой силой яростно так совсем неспешно навязанного - революционного здравого смысла.
Гюго всей душой и сердцем отрицал путь вандализма, но холодным рассудком полностью его всецело приветствовал, и тут никак не обошлось без весьма строгого семейного воспитания.
Его высказывание насчет пологой тропы буквально этак идеально отражает и все мысли автора, на сей счет – вот только «на Бога надейся, а сам не плошай».
Таков должен быть девиз не одних лишь простых людей, но и властителей дум сколь многих народов, а таковым и был великий творец Виктор Гюго.
По его вряд ли, что лицемерным, куда скорее более чем, в принципе, искренне наивным взглядам…
…варвары проповедывающие свет и добро, куда значительно лучше всех тех, кто стоически отстаивают все устоявшиеся долгими веками, а потому и впрямь-то как-никак полностью вот уж всецело из века в век совершенно незыблемые правила жизни…
А между тем они никем и ничем и близко ведь неодолимы, а в особенности это касаемо создания каких-либо поистине так полностью других условий общественного существования, а именно чего-либо этак совсем уж вовсе иного, то есть как раз-таки чего-либо того, что нынче вот нигде и никак пока вот явно не наблюдается.

И, кстати, чего это именно этакие новоявленные дикари и вправду могли на деле самым же бескомпромиссным образом как-никак еще действительно всецело так исхитриться, практически полностью враз изничтожить?
Стадо, уничтожившее пастуха и всех его сторожевых собак весело блея вскоре уж точно рухнет в самую ближайшую глубокую пропасть, или окажется оно во власти волков, которым не будет дела ни до чего, кроме чисто своего на редкость естественного желания набить бы, да поплотнее свой луженый желудок…

366
А еще и непременно бы исключительно так попросту надо как раз-таки то уж до чего совсем на редкость более чем скабрезно заметить!
На Бога вовсе этак нечего совсем же бестолково надеяться, поскольку Он никак не для того создавал этот мир, дабы те самые извечно бедовые творения его рук безо всякого малейшего колебания, совсем ведь безропотно принимали на веру все заповеди тех и впрямь-то подчас именно что совсем живодерствующе мыслящих гениев-теоретиков.
Уж тех-то самых, что с дикой тоской, бешено вращая глазами, иступленно глядели на серую мглу общественного прозябания, и только лишь издали примечали зарождение в корне иного более гуманного мировоззрения.
А между тем все те безумной ярости призывы “долой”, совершенно этак никак не могли, даже и в самой малой толике хоть сколько-то соприкоснуться с тем адским злом, которое они именно что на редкость ретиво и резво уж прямо-таки именно обязались полностью раз и навсегда отныне свести вот на нет.
Беспрестанное напоминание обо всех тех общественных язвах до чего их всецело лишь поболее затем разве что сильнее только растравливает…

367
А между тем, именно как раз когда дело на редкость сколь еще принципиально доходит и до тех как-никак именно что совсем ведь до чего еще невообразимо великих потрясений и рушится, то самое наиболее хрупкое и деликатное во всей структуре человеческого общества.
И именно как раз из-за этого сколь еще бессмысленно затем и уничтожается вся его истинная культура, а в точности так и тот никак не сугубо абстрактный гуманизм, что в том самом истинно вот доподлинно житейском смысле и близко никогда не был чрезвычайно уж напыщенно и твердолобо революционным.

Этот мир и без всего того до сих самых пор более чем безмерно так невообразимо жесток, и пока что в этом-то смысле, он и в мыслях своих изменяться вовсе ведь совершенно никак попросту и не желает…
Да только, то, что сколь донельзя исключительно так безобразно попросту как-никак и вправду довело всю ту ярую цивилизованную мощь до сущей вот совсем этак весьма многозначительной консолидации всех тех сатанинских сил…
Аляповато яркие и будто бы и впрямь самые наилучшие из всех времена ныне приобрели сколь сочный и невероятно аппетитный вид, а путь к ним естественно, что был всецело верен и праведен совсем этак несмотря ни на какие великие людские потери.
Да и вообще все те нынешние катастрофические страдания, мол, одна лишь предтеча именно той до чего еще невообразимо лучшей жизни, нежели чем она сегодня ныне-то попросту ведь была и есть.
Да и что ранее, то был один лишь тот истинно же кромешный ад?!
Вот, к примеру, та самая ситуация, что сколь весьма наглядно приведена в романе достопочтимого Виктора Гюго «93 год».
«Отец был калека, он не мог работать, после того, как сеньор приказал избить его палками; так приказал его сеньор, наш сеньор; он, сеньор, у нас добрый, велел избить отца за то, что отец подстрелил кролика, а ведь за это полагается смерть, но сеньор наш помиловал отца, он сказал: "Хватит с него ста палок", и мой отец с тех пор и стал калекой».

368
И можно вот подумать, что буквально каждый убивший зайца в лесу сеньора был, затем непременно убит или на всю жизнь раз и навсегда оказался затем покалечен?
Нет уж, такое могло приключиться, скорее всего лишь только с тем, кто может и не первый день, вполне основательно и всерьез занявшись ремеслом браконьера на этом деле, явно погорел, да и то егерь мог, рискуя собой над ним все-таки сжалиться, он-то тоже живой человек…
Да вот, однако, все те ярким и дивным светом совсем этак нелепо искрящееся полубезумные идеалы, только-только лишь оказавшись внутри фанатически слепо раскрепощенного человека, как буквально сразу уж все в нем доселе вполне естественное они выжигают практически напрочь, словно тем еще добела раскаленным железом…
И ничего того обыденно людского – внутри его революционного сознания далее никак этак совсем не останется – все, что им отныне будет двигать, будет существовать как раз-таки во имя идеи и всегда именно ею и будет отныне полностью уж верно так всецело оправдываемо…
Вот они – тому разве что лишь два до чего явных примера из все той же небезызвестной книги Гюго «93 год».
«Нередко синие, во исполнение революционного декрета, карали мятежные деревни и фермы, предавая их огню; чтобы другим неповадно было, они сжигали каждый хутор и каждую хижину, не сделавших в лесу вырубки, как то от них требовалось, или же своевременно не расчистивших прохода в чаще для следования республиканской кавалерии».

Во имя идеалов братоубийство?
«– Однако ж и в третьем сословии встречаются приличные люди, – возразил дю Буабертло. – Вспомните хотя бы часовщика Жоли. Во Фландрском полку он был простым сержантом, а сейчас он вождь вандейцев, командует одним из береговых отрядов, у него сын республиканец; отец служит у белых, сын у синих. Встречаются. Дерутся. И вот отец берет сына в плен и стреляет в него в упор».

369
Так ведь это еще и становится истинным образцом настоящей и наивысшей добродетели, безусловным доказательством самой безукоризненной праведности, как и явным признаком наличия в широкой груди той-то самой исключительно бравой революционной или уж чисто и безоблачно контрреволюционной боевой славы и чести.
И именно этак и губится всякая та действительно настоящая духовность, да и доподлинно бесклассовая общечеловеческая мораль…

Бравый и броский лозунг “Долой зло” еще всенепременно затем оборачивается полностью этак чисто своей и на редкость полноценной изнанкой в тех случаях, когда полуослепленные мигом святого прозрения люди, вместо созидательных процессов во всем том долгими веками вполне одинаково существующем обществе, бессмысленно и бестолково затевают дела всеобъемлюще и обескровлевающе яро разрушительные.
И речь тут при этом и близко не идет о неких тех самых конкретных злых людях, а только обо всей государственной структуре в целом, что попросту и близко не сможет разом прекратить всякое свое пасторально прежнее существование даже и в связи с самыми-то изумительно искрометными переменами.
Ярко изменяются одни лица, ну а вся та вездесущая прежняя сущность остается незыблемой и полностью во всем всецело нетленной.

370
Причем и тогда когда стропила государства рушатся вроде бы вполне самостоятельно, то есть все идет тихо и мирно, да и почти что бескровно, этот страшный процесс все равно до чего еще неистово под собой погребает сколь многих более чем вне всяких сомнений достойных и приличных людей.

Медленное крушение «красного паровоза» Советского Союза самое так, безусловное, истинно на редкость и впрямь, то еще самое донельзя этак безупречное всему тому более чем объективное доказательство.
Причем надо бы при этом сколь так непременно фактически же разом признать, что этот живой и вполне наглядный пример он-то как раз наиболее свеж и актуален, поскольку речь тут идет о событиях самого ведь довольно недалекого прошлого.
А между тем сошло тогда с рельсов не одно то донельзя к тому времени истинно многим вконец опостылевшее прежнее тоталитарное государство, но и ранее доселе вполне благополучно уживавшийся с вездесущей коррупцией суровый закон, да и тот, пусть и не совсем до конца ладный и безупречный более-менее привычный общественный порядок.
Смерть СССР как страны явственно ознаменовала смерть морали, совести и даже печаль об их утрате стала носить чисто саркастически умиленный вид.
Однако сама по себе наиболее главенствующая первопричина чрезвычайно вот быстрого ускорения всяческого процесса весьма деятельного и последовательного изничтожения нравственности, да и довольно-таки на редкость существенного развала экономики кроется уж, прежде всего нисколько не в том, что кто-то вот полностью до чего еще злонамеренно разрушил нечто ранее казавшееся вовсе-то совсем незыблемым.
А между тем полуживое тело может достаточно еще долгое время находиться в полнейшем упадке сил, прежде чем умереть и сгнить, издавая при этом самое необычайное зловонье.
Ну а исходя из этого главная проблематика всего того чрезвычайно как-никак продолжительного периода советского бытия, она именно в той фактически уж вывернутой наизнанку доктрине существования до чего еще совсем более чем бестолково нацеленного в лучшее будущее, причем явно ведь только супротив всяческих вообще свойств общечеловеческой более чем эгоистичной натуры.
И это вот сам характер всякого социализма был неистощимо же гибелен, а перестройка 80-ых годов прошлого века то как-никак разве что самое этак нисколько и близко вовсе непрактичное вскрытие до чего еще застарелого гнойника на всем том относительно (да и с трудом) полуживом тогда теле страны…
А для самого верного и настоящего своего наилучшего личного счастья люди, беспрестанно так должны видеть свое грядущее полностью во всем самостоятельно, и оно всегда должно быть исключительно же полноценно индивидуальным…

371
А еще в заключение надо бы и то никак немаловажное более чем нравоучительным тоном разом же заметить, что если где-либо и когда-либо и стоило бы производить любые социальные эксперименты, то ведь столь непременно должно было им при этом носить сугубо созидательную основу, или никогда и нигде не проводиться вовсе.

И это как раз те до чего безнадежно вот утопические политические воззрения на основе некоторых художественных произведений, далеко не всех (да, не будет о них тут сколь огульно сказано) и стали наиболее заглавной первопричиной всех тех истерически завывающих возгласов «все долой».
И ведь тем исключительно так наглядным и деловитым подспорьем ко всему тому и близко-то никак не послужила та самая до чего пресловутая весьма и весьма до чего на редкость и вправду более чем печальная участь народа, что неизменно был кем-либо, да угнетаем (к примеру, той же бюрократией при развитом социализме).
Да только во всей той буквально уж общечеловеческой истории, пока еще попросту никак и никогда не бывало, чтобы вооруженное восстание супротив СВОИХ господ поработителей действительно бы сделало жизнь народа, хотя бы чуточку значительно же действительно легче.

372
Скорее наоборот, времена жутких лихолетий сменялись затем либо всепоглощающей и обескровливающей всякие те новые начинания реакцией, либо чем-либо другим совершенно этак несносно же победоносно революционным…
И разницы тут не было и в помине, кроме разве что того и впрямь вполне естественно житейски во всем свойского, а именно вот того, что как-никак, а вполне наглядно победившая и разрушившая все прежние основы революция лишь значительнее укрупняла те явственно уж чисто прежние формы еще от века опричного бытия…
И как то между тем оно само ведь собой понятно, этак уж и возводя бедность в принцип, главные заправилы до чего весьма совсем уж беззастенчиво грабили все то, до чего и впрямь смогли бы хоть как-либо только вообще дотянуться их алчные руки…
Топя в крови буквально-то все, что было выше их мелких и донельзя нечестивых душ…

Ну и как иначе кроме, как встряской всего существующего общества и можно было, в принципе, разом еще добиться всей той на редкость исключительно так совсем абстрактной и сущим острием пера без тени сомнения до чего еще вылущенно обобщенной общественной справедливости?

373
Да уж, собственно говоря, всего этого будет попросту никак достойно и близко не добиться, кроме как следуя путем того самого исключительно так постепенного просвещения и воспитания всего того, пусть серого и безликого, но отнюдь никак при этом совсем не слепого народа…
Да и вообще всякий простой человек всеми теми сугубо же беззастенчивыми в средствах правителями совсем вот не иначе, а попирался буквально всегда.
А все-таки и близко не было во всей той ныне древней и дряхлой истории уж совсем ни единого случая, когда бы справедливость, в конце концов, не восторжествовала в той или иной степени, хотя рядом и не могло тогда оказаться прекраснодушных идеалистов с ярким пламенем в зорких очах.
И именно эти люди, сколь ласковым взором нежно глядящие в сторону всяческих пространных философских трактатов или еще до чего же нижайше почитающие разве что лишь одну ту единственную Книгу с самым полнейшим и редким до непристойности безразличием только вот и относятся ко всем тем порою невероятно безмерным общечеловеческим страданиям.
И все это разве что поскольку некие прекрасные строчки став вполне полноценной внутренней сутью всякого человека, и впрямь-таки затем попросту отучают его видеть частности, а между тем это из них, и соткано все полотнище нашей неприметно серой и донельзя повседневной, а никак не иллюзорно до чего этак сладкоречиво книжной реальности.

374
Причем даже и этакий всем своим сердцем и умом великий человек, каковым как-никак и был весьма достопочтимый Иван Ефремов, тоже уж безнадежно подпал под общий гипноз самоубеждений о святости общего, а вовсе-то не самого конкретного для каждого из нас до чего ведь наиболее естественного, да и исключительно полностью единоличного пути.
Вот чего он пишет в его «Часе Быка».
«Слезы беспомощности и безнадежности болью отозвались в душе Чеди. Она не умела бороться с жалостью, этим новым, все сильнее овладевавшим ею чувством. Надо попросить Эвизу помочь женщине каким-нибудь могущественным лекарством. В море страдания на Тормансе страдания женщины были лишь каплей. Помогать капле безразлично и бесполезно для моря. Так учили Чеди на Земле, требуя всегда определять причины бедствий и действовать, уничтожая их корни».

А между тем их вообще нисколько не изничтожишь, если всегдашне сколь этак старательно избегать якшаться со всякими теми еще мелкими частностями.
Нет, их-то как раз при подобном глобальном подходе лишь наоборот значительнее преумножишь, нежели чем, это было когда-либо, собственно, ранее.
Да и имея дело с той чисто человеческой, а никак совсем вовсе неприродной стихией все те корни можно было разве что из сырой землицы сколь на редкость незамедлительно более чем сурово разом и повытащить, причем, как правило, уж совершенно не те, что были наиболее ведь жутко так всецело зловредными.

375
И это именно книги и стали теми самыми новоявленными алтарями той еще на редкость до чего этак одиозно патетической веры в их-то более чем весьма и весьма великомогущественного создателя человека.
Ну, а при подобном раскладе из них стали, затем черпаться, ни одни довольно зримые духовные ценности, как тому и положено было быть от века, но и столь безосновательные требования ко всей нас сколь этак повседневно окружающей действительности…
И уж никак оно не иначе, а речь тут идет именно о том крайне на редкость сколь еще безапелляционно болезненном соответствии всяческого так житейского быта всему тому чисто кем-либо в розовых лучах восходящего солнца пылко надуманному, да вот беда бледному и кривому исключительно так книжному его отображению.
До чего многие авторы и впрямь-то возвышаются над всею той, пусть и единовременно с ними существующей, однако при всем том совсем уж осоловело и простецки невзрачной действительностью.
Причем вот, как правило, все те писатели, если и хоть сколько-то вообще возвышались над всем их окружающим, то по большей части в одних лишь до чего еще невообразимо наилучших своих благих помыслах, нежно и ласково отображенных на белоснежно чистой бумаге.
Ну а все, то безнадежно так приземленное и повседневное существование это вполне естественно – всякая слякоть и грязь, и не столь редко весьма обильно проливающаяся оземь людская кровь, а потому книги это лишь факел для души в потемках, но отнюдь не свет истины в самой простой и несусветно обыденной суете.

376
Да вот уж для некоторых, они явно как есть именно что во всем и являются некоей той чисто этак путеводной звездой к счастью и процветанию, а также еще и самым наглядным образцом более чем всеобъемлюще светлой духовности.
А ведь именно, за счет этого черная масть, иступлено играя идеалами, словно игральными картами, и смогла сколь и вправду уж запросто стать наиболее главным козырем, в самом том разве что только именно так преддверии новой технологической эры.
И, разумеется, что нечто подобное никак нельзя было сказать о странах, где культура и просвещение сколь этак резонно и сносно вполне органично до чего еще ведь явственно во всем совмещались со вполне трезвым взглядом, на самое что ни на есть простое и обыденно житейское существование.

Нет подобного рода вещи вполне возможно было смело произнести вслух, и никак при этом не сморозить до чего как есть отвратительно несуразную чушь, разве что, совсем невесело говоря о той истинно светлой державе, что до сих пор безвременно так и находится в ничуть не проржавевших цепях навеки-то вечные прежнего средневековья.

377
И именно там из искры недовольства и раздули пожар, что и был, собственно, призван более чем полноценно видоизменить лицо всего того и поныне по той же старинке совсем так и впрямь неспешно и буднично существующего мира, что донельзя по всей своей житейской сути на редкость умственно пассивен и полностью аполитичен.

Но есть ведь люди, что пойдут буквально так на все, чтобы только вновь вполне обресть весь свой прежний душевный покой, поскольку пока этот мир темен и совершенно неказист, они попросту так абсолютно вовсе мне смогут действительно жить в мире и спокойствии с самими собой.
Причем, именно тогда, когда все эти их «благие устремления» более чем наглядно и приобретают на редкость гигантский общечеловеческий характер, и возникают еще затем Садом и Гоморра на месте всего того прежнего полностью раз и навсегда устоявшегося, истинно по-житейски вполне ведь праведного существования.
Причем, та самая созданная по данному славному случаю новая власть никак не сотворит лучшую жизнь, а только лишь совершит дерзкий откат в крайне далекое прошлое и тупое шаманство отныне вот и займет место, которое ранее было занимаемо религией никак уж не предусматривающей среди своих ритуалов всяческие обильные человеческие жертвоприношения.
Причем сам уж по себе факт, того, что те самые первые революционеры были отчаянно так искренни в своих героических заблуждениях, абсолютно так ничего вовсе и близко не меняет.
Нет, даже и это ни в какое вполне стоящее того достоинство им, собственно, и близко ведь вовсе уж никак совсем не запишешь.
Эти люди были всеобъемлюще морально слепы и пропитаны насквозь лживой и варварской идеологией.
Они были лишь ей и подчинены, а потому буквально любые хоть сколько-то разумные действия во имя хоть сколько-то достойного наведения вполне ведь по-житейски нормального порядка попросту уж именно так разом вытеснялись целым сонмом лозунгов и воинственно восторженных сладкоречивых причитаний…

378
И все это на редкость степенно и довольно-таки весьма и весьма сколь основательно и брало все свои наиболее изначальные интеллектуальные истоки, а именно как раз из того кроваво красного и как есть совсем этак более чем до чего бесчестного большевистского воображения.
И это как раз подобного рода блеклыми миражами обо всей той истинно наилучшей жизни и задвигалось в самую дальнюю даль праздных и отвратительно демагогических разглагольствований все то, что и впрямь некогда могло фактически на деле затем еще действительно стать той более чем обыкновенной житейской обыденностью всех уж новых времен и стран.
Да только могло ли это все само собой попросту вот разом возникнуть из той самой донельзя простой библиотечной пыли?
Жизнь она ведь соткана из нитей реальности, а не из неких чисто абстрактных, пусть даже и более чем взвешенных предпосылок.
Лучшему обустройству общества и вправду должно когда-нибудь быть и точка!
Однако случится все это разве что в те далекие времена, которые никак не безгрешно и вправду со временем некогда наступят сами собой, причем совершенно без того, чтобы кто-либо всею своей пролетарской стопой на редкость дерзко и безжалостно сходу наступил на горло всему тому минувшему и ранее столь безответственно некогда бывшему.
И никто нынче и близко вовсе не сможет разом этак более чем достойно сотворить некое, то до чего еще более чем восхитительно наилучшее житие-бытие.
Раз в муках и корчах никак незамедлительного, идейно верного зарождения всей той до чего вездесуще праведной социальной справедливости явно этак погибнет все, то искренне доброе и светлое, что ранее, пусть и малой лучиной, но вполне достойно же освящало всем темным массам тот их нисколько совсем и не длинный жизненный путь.
И уж те самые невообразимо лютые демоны революции так и изрекали чугунные речи, и в них как-никак совсем вот неизменно имелась истинно вот своя до чего беспардонно гулкая, чугунная правда.
И главное, во всех их демаршах отчаянно чеканя свой шаг, действительно же звучало самое этак доподлинное житейское счастье, но было оно крайне призрачным, словно туманные силуэты вдоль дороги в проливной дождь.
Да и было то мнимое людское благо не раз и не два сколь беззаветно, уж полностью этак как есть, затем вот еще вполне вот оплачено более чем до чего еще непомерно страшной ценой бед и мытарств многих миллионов совершенно вот безвинно загубленных жертв.

И если мягко приподнять за краешек кулису политических интриг, постепенно приведших к появлению нацизма и коммунизма, то уж окажется, что все это в единый узел было разом увязано с тем еще явным желанием, как можно побыстрее приблизить абстрактную теорию к насущной реальности за счет неких все и вся исцеляюще волшебных магических действий.
И именно магия слов и чисел и стала всемогущей силой, что и была принята кое-кем на свой большевистский щит, дабы твердую рукой осуществить необычайно ярое уничтожение всего того, что самым дичайшим и невообразимо нелепейшим образом беспрестанно так мешало всему тому, что давно якобы назрело, как буквально повсеместная обыденность и данность.

379
И именно подобного рода социальное бедствие и могло произойти разве что в странах, имевших до чего довольно четкие очертания совсем до конца сложившегося кастового общества, то есть именно там, где различные социальные прослойки с большим трудом вообще хоть как-либо осознают всякое свое взаимное сосуществование, как неких тех отдельно взятых граждан.
А это и было самой преотличной базой для удивительно мощного гласа всей той пропаганды, что без тени стеснения разом вытеснила собой всякий простой и обыденный здравый смысл, насадив культуру варварства и создав при этом царство подлого доноса.
В России данная диктатура стала хамско-пролетарской, ну а в Германии ей суждено было вскоре этак впоследствии стать властью плебейско-националистической, а между тем любой политический экстремизм, как известно, весьма схож в своих еще изначальных, социальных истоках.
Поскольку берет он все свое исконно низменное начало именно от излишне бурной фантазии тех самых воинственно идеализировавших действительность фанатиков, что со всем чудовищным скрежетом зубовным всячески противопоставили свои взгляды на мораль и естественный здравый смысл буквально-то любым некогда ранее имевшим место вполне практическим и здравым принципам доподлинно всеобщего людского сосуществования.
А между тем всякая обыденная жизнь попросту и впрямь истинно несокрушима, как и гранитная скала, а потому если ветру перемен, и удастся ее хоть сколько-нибудь постепенно выветрить, то времени это займет несоизмеримо больше жизни любого вдруг ни с того ни с сего с великой болью прозревшего поколения.

380
Однако те люди, что всецело и всеобъемлюще наделены донельзя жестким чисто этак внутренним демоническим стержнем, всем уж тем своим донельзя богатырски пролетарским духом истинно разом попросту ведь именно пожелали буквально все как оно есть сколь еще спешно, затем вывернуть более чем бесчеловечно вполне наизнанку.
Причем надо бы как-никак сколь предметно сходу заметить, что стояли эти люди справа или слева во многом в одной той исключительно строгой и прямой зависимости от своего собственного личного удобства, а вовсе-то не всегда в какой-либо явной связи с тем привитым им в далеком детстве, несомненно, подчас вполне благочестивым воспитанием.

И каждый из них имел чисто так одно на всех до чего и впрямь на редкость попросту чудовищное жизненное кредо, так и выражавшееся в самодурстве и необузданной жестокости во имя гибельных и грубых, словно бы давно толком немытые людские тела жесточайших идеалов.
Но при этом нет, совсем не во имя низменного зла и вполне житейской же алчности, они и впрямь-то как-никак именно что сослепу и устремились ко всему тому совсем ведь загадочно «светлому добру», коему (как, оказалось) попросту и положено было быть… раз о нем сколь конкретно во всеуслышание и было кем-либо нынче разом заявлено.
Да точно этак оно и было сколь прекраснодушно некогда вполне отображено в тех самых до чего беспрестанно и впрямь-таки совсем вот сколь заунывно же взывающих к суровой борьбе, беспощадно агитационных, революционных лозунгах.

381
Да только никак так нельзя было сужать всю ту вовсе этак крайне непритязательно имеющуюся картину жизни до того самого более чем исключительно же весьма ведь разве что до чего еще примитивного торжества каких-либо отчаянно ликующих воинственно скотских инстинктов.
И вовсе-то и близко нисколько не дело разом этак значится увидеть в чудесном сне всего своего житейского ума до чего попросту вот крайне этак несусветно очаровывающую даль каких-либо тех только лишь разве что некогда затем грядущих светлых времен…
И это в то самое время, когда вся та ничтожная пьянь и рвань до чего бесцеремонно этак разом попросту уж всею своею нечистой силой так и полезла наружу, словно бы ночью клопы из дивана в дешевой гостинице.
И всей той всемогуще несокрушимой толпой, безудержно двигало, одно только безумно этак сладострастное предвкушение грядущей наживы, причем то, что действительно полностью вот и до конца разом развязывало в тех людях все путы разума, было то самое полнейшее же ими осознание сколь абсолютнейшей своей последующей безнаказанности.
Раз тогдашнее сурово самонадеянное безвластие всему тому, как есть, сколь отчаянно расковывающему чувству сущей безгрешности расхристанного разгула уж как есть еще явно только ведь затем и поспособствовало.
Однако никому не стоит со столь кривой и кислой усмешкой более чем яростно очернять лица тех, кто шел порою на верную гибель ради грядущего преломления во всей той окружающей действительности, тех еще явно пока никак недозрелых и мнимых надежд, что были наскоро навеяны безликими призраками бесславных, исключительно праздных мечтаний…
Да только для кое-кого и поныне, те крайне уж до чего весьма далекие революционные будни, всегда были, да и далее будут самым ярчайшим на свете признаком, того еще донельзя великого поворота истории к чему-либо и вправду более праведному, да и совсем беспроигрышно и всесокрушающе явственно новому.
Поскольку это именно во имя света, мудрости и любви к ближнему рядовые революционеры и стали на редкость кропотливо и истово сколь еще безжалостно, всячески вот насаждать все те донельзя этак ярые принципы самой ведь жесточайшей своей спецтирании…

382
Зло, обсыпанное извне светом самых немыслимых задушевных благ «творит добро», сужая души идеологическим хомутом, чем и доводя их до практически так полного равнодушного бездушия ко всему тому, чего это вообще только ныне уж разве что только происходит где-либо вокруг.
И всему тому чудовищному мучению народов и вправду было дано обнять все четыре измерения, да и придать им при этом исключительно так вовсе ведь совсем иные, нежели чем они были некогда ранее формы и свойства.
Причем в самом же облике новоявленной революционной жизни и было нечто, что более чем явственно из себя до чего наглядно и представляло как-никак весьма вот свойское преломление всех тех совсем неглубокомысленных проявлений сколь бесцеремонно незамысловатого, да и вовсе-то совсем неотесанно так грубого социального эксперимента.
А все его главные свойства наиболее прямым образом вытекали из самой природы людей, взявших в руки меч общественной морали и этически донельзя же простецки обобщенной справедливости.
Все другие убоялись бы когда-либо затем возможных отрицательных последствий, да и духу на нечто подобное у них нисколько-то никак явно вот не хватило, а как раз-таки потому установление новых более «честных и отныне полностью справедливых» порядков во всем этом мире (по идеологии) это заведомо же занятие для одних отпетых подонков.

383
Причем, первоначальный тон всему тут задают как раз-таки те самые либералы, благие мечтатели, что совсем же беспрестанно орут на весь белый свет об том истинно существующем в их светлых грезах общественном строе, который во всех его деталях им вполне отчетливо и вправду так различим на той невероятно дальней линии горизонта.
И этот сущий нелепый мираж, ясное дело, что в их-то сознании, собственно и окажется совсем незыблемо и монолитно всячески ведь отныне основан как раз-таки на том уж совсем сколь бестолково, но глубокомысленно вычитанном ими из книг призрачно светлом и наиболее наилучшем чисто только затем вот последующем и всеобщем нашем бытии.

И очень уж искренне смело подобные люди, буквально так повсюду раздают хризантемы своих идеалистических взглядов, и главное наделяют они ими буквально всех и каждого, кто только им где-нибудь, да попадется на их сколь еще вдоволь сияющем огоньками абстрактного разума крайне так между тем донельзя же незатейливом жизненном пути.
А между тем эти их взгляды зачастую носили донельзя восторженно прямолинейный характер поскольку, они, в сущности-то, по всей своей природе разве что только и являлись, тем еще до чего типичнейшим тепличным растением, никак ни в чем совсем неприспособленным к суровому климату века всецело перенасыщенного безукоризненно урбанистической и крайне серой действительностью.
И это именно в наше время и стало истинной нормой до чего еще самое безмерное засилье сколь уж всесильных машин, а также и глубокомысленно помпезных и праздных слов.
Новая впрямь-то на глазах левеющая интеллигенция, и стала на редкость искуснейшей жрицей той самой чисто грядущей всеобщей панацеи, сколь сладенько на губах так и тающей мечты о том истинно навеки по всех нашу душу лишь некогда довольно-то вскоре уж непременно как-никак сколь разом затем более чем невозмутимо грядущем коммунистическом рае.
А это и придало ей ту самую весьма суховатую самоуверенность в своих выводах, но вовсе не сделало их страну, хоть сколько-то чище, а ее правителей даже и в самой малой толике действительно менее деспотичными.
Нет, вот скорее наоборот, именно это и явилось первопричиной для самого ведь безнадежного даже и ко всем судьбам мира до чего еще совсем безыскусно крайне так индифферентного насаждения лютого варварства осатанело же лучезарного большевизма».

384
Он принес с собою истинно же всеобщее счастье и более чем весьма на редкость долгожданное освобождение ото всех тех прежних заклятых прежних оков?
Да, он действительно именно его в своем клюве всем нам и принес, словно тот еще общеизвестный аист невинного младенца…
Правда, то убогое счастьице (скромнее которого попросту и не бывает) всецело предназначалось не для всех, а лишь для того абсолютного большинства, что было действительно того более чем половозрело явно достойно.
Ну а всем тем иным по духу и плоти одна яма и осиновый кол в их мореного дуба гроб…

И все те «недостойные» были никак не представителями как есть отныне всесильно простого народа, а собственно те, кто по всему своему недомыслию имели грех возражать супротив скупых истин всеобщего счастья и сущего блаженства в том самом некогда только грядущем и полностью надуманном раю той более чем немыслимо всеобъемлющей классовой справедливости.
Причем, все те наивысшие моральные ценности были целиком достижимы (одним лишь дегустационным образом) и только разве что путем всей той донельзя насильственной спайки самых различных наций под флагом единых и всеобщих культурных и общественных стимулов того нового в едином порыве строго и четко совсем уж безукоризненно в ногу вышагивающего времени.
Хотя само по себе довольно веское моралистическое подстегивание всего того существующего общества ошибочным вовсе этак никогда не было, да и быть, кстати, никак оно и близко-то вовсе вот совсем не могло.
Ведь дорога та была всецело верна, а потому и надо бы ее до чего и вправду неимоверно упорным трудом более чем деятельно и целеустремленно всеми же силами до чего еще всегдашне как-никак сколь так старательно вдоль и поперек всем нам и прокладывать.
Однако вовсе так никак нельзя, выпестовав разумом все те немыслимо светлые ее постулаты, совсем неистово разом затем и толкать на этот путь как есть беспросветно же безграмотный простой народ…
Он ведь мысленно живет совсем в другом мире, где нет всех тех блестящих идеалов, а есть много суеты, сплетен, серого быта…
А ему пытаются сходу всучить флаг идеи всеобщего объединения душ в некое совсем аморфно же единое целое.
А человек толпы способен только маршировать в едином темпе, но угол ему при этом будет нужен чисто разве что свой, а никак не тот бескрайне широкий и общий.

385
А вполне вот справедливое общество должно было на деле возникнуть именно на основе более чем постепенного и плавного отмирания, а также еще и превращения в сущий перегной всего того, что само собой должно было медленно, но верно уступить свое прежде как-никак вполне законное место.
То есть попросту со временем отдать пальму первенства всем тем новым веяниям, что совершенно не преминули бы сами этак по себе ко всем нам уж вовсе никак не насильно когда-нибудь лишь, затем еще разом нагрянуть…
Причем вполне вот мирно видоизменять все существующее общество можно было одним лишь полностью так разве что несколько иным воспитанием именно тех, кто и будет некогда в будущем до чего еще основательно, его затем перестраивать и ясное дело, куда разумнее и весьма надежно все в нем затем благоустраивать.
Ну а все иные (комиссарские методы) разве что бодро и деятельно как следует, затем поспособствуют только ведь значительно большей консолидации всех сил того самого весьма стародавнего зла.
И все, то буквально вопиющее социальное неравенство можно будет до чего всемогуще и доподлинно верно как есть разом так до конца устранить, именно вот только уж чисто физически изничтожив все, то ныне существующее современное общество, поскольку никак иначе его ни в жизнь и близко вовсе-то не переделать.
Поскольку слишком оно совсем этак беззастенчиво во всем закостенело в тех полностью до чего еще незыблемых всецело уж как-никак стародавних, стоических принципах.
И главное, до чего существенно изменить жизнь к чему хоть сколько-то наилучшему может, в принципе, и тот всепожирающий пожар, что попросту разом и незамедлительно вовсе-то дотла уничтожит всю старую деревянную, ветхую постройку, если только вот в дальнейшем люди станут возводить свои жилища из одного лишь прочного камня.
Однако все, что относится к чему-либо чисто внешнему, совершенно этак нельзя соотнести и ко всем тому, что истинно является самым уж исподним во всей той никак небезгрешной человеческой натуре.
Именно от пожара внутри сердец души становятся совершенно ведь истинно каменными…

Причем: все тут уж явно едино, а в том числе и в смысле самой-то как есть безупречно будничной возможности или наоборот абсолютной невозможности повседневного сосуществования бедных с богатыми в одной той отдельно взятой в охапку чьей-либо звериной лапищей советской до чего бескрайне от края до края совсем неимущей державе.
Ну, а весьма хитроумное противопоставление одних членов общества другим это когда кто-либо постарается поставить всех своих под ружье, дабы начисто истребить, тех, кто у нас самый подлый, негодный, да и вообще непригодный к его дальнейшей адаптации в новых жизненных условиях в свете самой несуразной своей принадлежности к какому-либо роду-племени…

386
И вот тут неведомо откуда и возникает, та ничем, в принципе, необоснованная, да и логически нисколько неоправданная ненависть ко всем тем, кому жить на белом свете и впрямь бесспорно, никак не в меру слишком хорошо, а главное еще и именно за счет бесчисленных горестей в поте лица бессменно трудящегося народа!
Однако вовсе не все действительно решается как раз-таки при помощи отчаянно задиристой агитации.
Людей могут и совсем ни о чем таком вовсе-то никак не спрашивать!
А просто гнать и гнать их в Красную армию, словно же мясной скот на бойню!
И вот оно-то до чего и впрямь, несомненно, правдивое свидетельство писателя Куприна, приведенное им в рассказе «Тихий ужас», где он явно уж преуспел в том самом донельзя проникновенно подробном описании тогдашней, пожалуй, именно что невообразимо потусторонней совдеповской действительности.
«Последние беженцы из Москвы и Петрограда передают о новом кошмарном роде промышленности, распространяющемся в больших центрах Совдепии и вызванном, без сомнения, совокупностью таких мощных причин, как голод, болезни, всеобщая спекуляция и страх перед службой в рядах Красной армии. В Петрограде, на Невском, открыто продаются коробочки с насекомыми, взятыми с тифозных больных. Тиф в настоящее время, если можно так выразиться, выветрился, формы заболевания стали более легкими, процент смертности значительно понизился (до двенадцати процентов), а между тем красноармейцам, по выздоровлении, полагается пятимесячный отпуск. А так как из популярных объяснений Троцкого и Ленина серо-красная масса отлично усвоила, каким исключительным путем передается тиф от одного человека к другому, то и не надо искать дальнейших объяснений…»

Из чего, собственно, и следует, что принуждение шагать в светлое будущее есть самая естественная часть насаждения всего того истинно так новоявленного деспотизма, а вовсе не освобождения от того навеки всем отныне бескрайне и безвременно опостылевшего прежнего.

387
Однако подобного рода «горчичные» средства для той самой еще изначально насильственной мобилизации более чем малоимущего пролетариата, были нужны разве что поначалу, ну а затем без сомнения явно удалось злющей, что твой монгол Мамай власти как-то взлелеять к себе безответную, и вполне искреннюю любовь со стороны совершено безликого для нее народа…

И ведь всей той советской братии сие стало, несомненно, разом всецело по силам только лишь за счет того, что агитация у них сколь отъявленно широко всячески наладилась, причем стала она, куда свежее, да и заметно нагляднее, учитывая, в том числе и более чем разумное применение всех исключительно новых технических средств.
Радио, синематограф, да и сама как она есть широко распространившаяся грамотность, им тут тоже немало во всем до чего еще бесподобно всячески так более чем явственно подсобила.
Причем в случае нацизма все было в точности также, да только со вполне вовремя сколь благоразумно перевернутым, обратным знаком.

388
Двум этим столь отъявленно дерзким идеологиям, было совсем безнадежно ведь попросту тесно на одном этаком ныне маленьком земном шаре, всеобъятность их принципов сколь безапелляционно потребовала невероятного простора, где всем тем даже еще и некогда возможным конкурентам обязательно предоставлялось бы одно до чего никак непросторное место… общая и безымянная братская могила.
Их устремления были схожи, да и цели одни… это лишь исходные силы их поддерживающие были до чего этак, несомненно, весьма и весьма различны, а потому и не могли, они слиться в некое вот беспросветно непроглядное единое целое.
А, кроме того, они были противоположностями, а хотя оные подчас уж действительно сходятся, но взаимные противоречия при этом довольно-таки быстро затем приводят к разрыву всяческих дружеских или союзнических взаимоотношений.
Однако сама их доподлинно внутренняя сущность была целиком ведь разве что как есть всецело до чего на редкость уж совершенно этак всеобъемлюще попросту безраздельно единой.

389
Они ведь сколь вездесуще ярко на редкость совсем далеко отстояли друг от друга в одних лишь чисто идеологических опорах на массы, а если уж говорить об том, как оно вообще было и есть, практические их взгляды на жизнь мало в чем хоть сколько-то на деле и вправду во многом разнились…
А потому, будь уж вся та политическая жизнь несколько вот довольно-таки как-никак весьма явно попроще, и они всенепременно могли бы сколь еще беззаветно объединиться в самое безупречное единое целое, чтобы затем плечом к плечу идти, каждый к своей собственной заветной цели.
Мысли-то их текли, всегда лишь в том одном сколь еще единственно верном направлении, да и методы их тоже были абсолютно уж колюче и нелюдимо едины.
Все чего им и вправду было уж собственно надо так это вот до чего бескрайне расширить жизненное пространство для той лично лишь только своей бесновато витийствующей имперской тупости, что чисто ведь в силу неких тех личных потребностей довольно-то наскоро перекрасилась в красный или же коричневый цвет.

390
А при вырубке большого леса во все стороны беспрестанно летят мелкие щепки, а это между тем живые люди, и они всего-то, что и впрямь оказались пламенно горючим материалом своей и впрямь до чего бесслезно во всем прагматичной ревностно революционной эпохи.
Вот именно поэтому весь тот «мелкий народец» и должен был в единое мгновение разом сгореть в пламени поминальной свечи по всему тому старому миру, которому никак не иначе как давно уж пришла пора попросту именно провалиться сквозь землю, дабы в дальнейшем всецело уступить место чему-либо истинно новому, только и всего.
Однако этак оно было у одних и только наскоро «ряженных скоморохов фанатиков» со всем теми до чего наспех вбитым в их крайне недалекие умы гвоздями беспрестанно же сладостно благоухающих идей…
Да только ведь всех эдаких деспотично праведных слуг народа довольно-то быстро затем оттеснили от кормила власти людишки, которым если чего и было потребно, так это разве что всем тем своим ленивым задом сколь еще усердно согревать большие начальствующие кресла.
И ОНИ НА НИХ ТВЕРДО УСЕЛИСЬ именно дабы сколь неизменно иметь со всего этого самые максимальные удобства, а также и ни с чем никак несравнимое удовольствие от вполне уж всесильного осознания всей-то своей отныне и вовеки великой значимости, да и до чего безупречной полноты доселе совершенно этак бесхозной политической власти.

391
И это как раз тогда все то, уж совсем так на редкость трафаретно наружу выпирающее «проклятое прошлое», вновь уж весьма благоразумно разом воскресло, а потому и стало оно никак невпример всему тому ныне былому и навеки минувшему лишь гораздо в значительной мере лишь хуже, нелепее, злее и безумно ожесточеннее.
Причем как раз-таки только лишь таковой, каковой и может еще некогда, затем впоследствии уж оказаться совсем ведь донельзя более чем беспроглядная явь…
Вторая Мировая война, несомненно, проявила себя совсем этак несоизмеримо иначе при всем том явственном своем сравнении со всем тем иным и прежним, чем уж доселе только и было всякое то, испокон веку на всем этом белом свете довольно-таки давно и впрямь вполне еще издревле всему роду людскому привычное бравое смертоубийство.
Все те прежние войны, что истинно вдосталь сколь еще непременно за всю ведь время довольно-то долгой человеческой истории ей и впрямь-то сколь этак совсем вот кровопролитно предшествовали и в подметки ей никак не годились в сумме немыслимых страданий ни с кем и близко вовсе нисколько никогда навоевавшего гражданского населения.
А между тем, она вполне могла бы предстать все тем же, что и Первая, в точности таковым с самых еще незапамятных времен всем нам давно общеизвестным лютым людским зверством.
То, что и впрямь превратило ее в самый немыслимо чудовищный геноцид, являло собой сущий субстрат идей извращенно подчерпнутых из книг, сама цель написания которых подчас была столь прямолинейно преступно ужасна.
Причем, почему-то, безусловно, принято во всем до чего однобоко подчеркивать именно тот вовсе не беспрецедентный еврейский геноцид, как будто карательные акции супротив мирного славянского населения, проводимые, как нацистами, да, так и большевиками выглядели, хоть сколько-то, по сути, иначе.
И откуда, кстати, вообще взялась вся эта несусветная трепотня про высшую расу или то самое солнечно светлое коммунистическое будущее?
Смогли бы большевики и нацисты злодейски сформировать все эти свои взгляды на мир, всеядно обосновывая все те и впрямь-таки твердые, словно гранит убеждения при помощи одних лишь преданий и гнусного пустопорожнего злословия?!

392
А между тем это именно из-за «бесподобно благих» идей сколь схоластически верно изложенных в некоторых книгах, и началась великая битва, развязанная враждебными идеологиями, самым этак ужасающим образом столкнувшая лбами два великих народа, хотя дело то, в принципе, ясное и без того, они могли бы схлестнуться в суровой и непримиримой борьбе…
Однако разве приняла бы она этакие на редкость обесчеловечивающие, да и впрямь-то совсем ведь лишающие всякого сердца безумно чудовищные и изуверские черты?
И прежде всего, это касается «культурных» немцев, поскольку все те несусветные и «неописуемые злодейства», творимые советскими солдатами, были вполне, безусловно, именно, что вторичны и вовсе не столь беспричинно дики…

Вот он – пример, взятый из книги человека отчаянно воевавшего, и нанюхавшегося предостаточно пороха…
Майн Рид жил еще в те времена, когда это выражение имело самый конкретный, прямой смысл.
Майн Рид «Королева озер»
«Друзья Морено тоже оказались военными, все были нашими пленниками под честное слово! По всей вероятности, несколько недель назад мы встречались на поле битвы и делали все возможное, чтобы убить друг друга. Теперь же мы сидели за одним столом и опять делали все возможное – но не для того, чтобы отнять друг у друга жизнь, а чтобы сделать ее как можно более приятной».

393
Смерть, неся только на поле боя, солдаты вражеских армий вовсе не обязаны были на всю жизнь сохранять в душе лютую ненависть к своим противникам, который уже на следующий день после победы могут вполне этак стать их самыми наилучшими друзьями, как это порою случается после обычных молодежных драк (без поножовщины).
Державы-противницы на поле брани, как правило, старались все ведь затем уладить именно эдаким исключительно мирным и дипломатическим путем…
И, конечно, на слишком долгое время мир никак не мог быть действительно заключен, пока не были стерты людской обильной кровью все те сурово стоящие на повестке дня вопросы по поводу принадлежности, тех или иных земель на широчайшей политической карте мира той или иной яростно претендующей на них стороне.
А потому и та невообразимо кровопролитная война между Германией и Россией в середине 20 века, приключилась бы, пожалуй, именно что со всей определенностью уж фактически так полностью наверняка и безо всяческих тех чудовищно извращающих действительность измов!
А все-таки, то была бы совершенно другая война, ни в чем и близко на ту ужасную нисколько несхожая.

И более чем самым так наглядным ко всему тому примером может еще послужить все та же, несомненно, кровопролитная Первая Мировая война.
Во вполне вроде бы благополучной Франции после Второй Мировой войны отношение к женщинам, жившим с немецкими оккупантами, стало уж вовсе ведь совершенно иным, нежели чем это было после той довольно еще недавно отгремевшей предыдущей войны.
А все дело тут было, собственно, в том, что под властью геройски бесноватого Гитлера немцы именно что повсеместно столь вот всею своей изуверской жестокостью уж до чего всецело как-никак на редкость наглядно и крайне так мерзко отличились, что затем, они попросту разом стали сущими изгоями посреди прочих европейских народов.

394
Однако теперича, истая правда про все их безумно зловещие злодеяния напрочь так полностью бесследно стерта из памяти, а не просто несколько совсем позабылась, а потому и остался один лишь тот жуткий стервец советский солдат – жуткий и грязный насильник…
А между тем, – это как раз он и был тем до чего доблестным освободителем всей той опрятно и чопорно на редкость прилично одетой старушки Европы.
Тем народам, что еще издревле ее населяли при каком-либо другом раскладе, явно пришлось бы брести в те самые безутешно безрадостные дни грядущего, имея на своей груди именно тот так и душащий всякое их национальное самосознание неимоверно же тяжеленный тевтонский сапог.
Однако это вот сегодня вовсе этак нисколько явно неглавное – раз такие-сякие советские воины беспрестанно насиловали немок, значит именно, они и есть впрямь-таки лютые и беспринципные звери…
Ну, а доблестный немецкий солдат никак уж вовсе не преуспел за целых три долгих года оккупации, как следует, в том ныне уж давно бывшем СССР вдоволь же насилуя русских девушек вполне разгуляться?
Да только вот, однако, на наш сегодняшний день, по тому довольно уж давно общепризнанному в западных странах мнению, именно доблестные советские войска, за те разве что полгода всего своего триумфального шествия до города Берлина в данном деле на весь ведь мир себя так и преуспели донельзя во всем бессмертно ославить.
Благо, железный занавес тому и близко никак явно этак не помешал.

395
Правда, она тем ужаснее и страшнее, чем она во всем исключительно так злонамеренно и подло более чем всецело односторонняя!
Те же немцы весьма этак значительно ужаснее проявили себя в том самом и впрямь исключительно попросту душераздирающе низменном сексуальном насилии, нежели чем все вместе взятые советские солдаты.
Да еще и самом начале войны, причем делали они это залихватски весело, а не столь безнадежно так попросту вконец осатанело…
И это именно они, в подобного рода зверских преступлениях по самые уши и впрямь весьма вот злодейски погрязши на истинно так долгие года раз и навсегда перед Богом и людьми уж нисколько недобро совсем этак бесславно тогда отличились!
А тем более те же японцы в Китае в точности, таких как они людей вообще за мартышек считали!
Они ведь в Шанхае зверски изнасиловали все женское население, начиная с 12 и до 70 лет, да и вовсю использовали китаянок, как секс рабынь.
А немцы и во всем другом были на высоте, а именно в этакого рода зверствах, каковые они безо всякого счета учиняли над мирным населением захваченных ими стран в течение всей Второй Мировой войны, а в особенности на восточном фронте.
Правда, мировая общественность обо всем этом была явно не в курсе, так как СССР до нового генсека товарища Горбачева вовсе не был страной все и вся испепеляющей гласности.
А между тем совсем не всегда была необходимость в каком-либо и впрямь вообще же насилии.
Что в России, что в Германии вполне хватало исключительно добровольных сексуальных контактов.
Да только тем самым легкодоступным и общим на целую роту счастьем далеко не всякая совершенно уж не блюдущая себя девица поистине так желала действительно стать.
Но ее никто ни о чем и не спрашивал, да и возраст маленькой совсем еще юной 13-летней девочки доблестных солдат славного рейха нисколько тогда совершенно не смущал.

396
Причем наиболее главной исторической подоплекой для усиления и возвеличивания лютых зверств до высот, ранее доступных одному иступленному героизму, стало именно то, что солдаты враждебных друг другу армий сражались под знаменем вождей, обосновавших свои жизненные принципы на книгах, в коих сама суть добра была поразительно искажена до полнейшей ее сущей неузнаваемости.
И в самом истинном свете – все это было собственно так, а вовсе никак не иначе!

Мысль, кем-либо отображенная, на бумаге вполне может быть в той же мере сколь этак однозначно весьма разрушительна, как и та некогда разорвавшаяся над Хиросимой атомная бомба.
А между тем, довольно тихая цепная реакция продолжается до сих самых пор…
Мир прекрасных грез, ставший в чьих-либо подслеповатых глазах сущей реальностью, предстал в виде той самой до чего еще спасительной ширмы, за которой можно было никого и ничего более вовсе не опасаясь, творить самые гнусные, отвратительно темные дела.

397
Человек большой души, запертый в своем прекрасном мире книг, попросту нисколько более не интересовался никакими теми истинно на редкость с виду достаточно уж мелкими отклонениями от всей той обезличено суровой и необычайно верной одной лишь той единственной правды, что до чего и впрямь неизменно ему создавала строго официальная криворотая пропаганда.

И именно на этот сколь величественный жертвенник, якобы и нужно было разом возложить буквально-то все нынешнее племя, так сказать, ради некоего более чем на редкость исключительно эфемерного счастья всех тех разве что лишь затем некогда последующих поколений грядущих.
Ну а та на редкость уж совсем невзрачно обыденная реальность, которую некто такой весь из себя возвышенный мог и вправду сколько вот угодно лицезреть в его самой простой, повседневной жизни…
И впрямь-таки могла кое-кому более чем вовсе, этак как есть никак уж совсем незатейливо разом еще показаться только-то и всего, что именно тем никак не более, что всего-то чисто разве что совсем вот случайным отходом от всех тех именно что повсеместно совершенно как есть общепринятых норм.
Раз у него всегдашне имелась под рукой вся та до чего исключительно легкодоступная для всякого его взора небесно чистая радужная картина более чем полноценно так очерчивающая собой всю ситуацию в целом.
Ну, а то, что она, собственно, более чем плачевно и состоит, в том числе и из тех столь невзрачных деталей, что вполне могли оказаться полностью вот видимы, и его ничем совсем нисколько невооруженному глазу, попросту никак и близко не укладывалось в его всесторонне же развитом культурном сознании.
А между тем, все те декорации, которые были созданы именно в виде идеологических подтяжек, дабы тем самым явно еще затем сколь вот достойно поддержать штаны бравых иллюзий, всегдашне были, да и по сей день только и есть не более чем часть до чего только огромной мизансцены под открытым небом.
И весь этот спектакль был просто-напросто ярым оправданием смены власти и ничего ведь не более того.
Но для кое-кого даже и подумать о чем-либо подобном было попросту вот никак истинно уж невозможно.
Поскольку в той и впрямь истинно грандиозной по всем своим духовным ориентирам вселенной, небесно чистых книг этаких мерзостей попросту и быть никак не могло, в самой-то как она еще вообще только есть извечно и повседневно же существующей природе вещей.

398
Ну а ясно и отчетливо видеть то, что действительно происходит вокруг, было и вправду возможно одними глазами, совсем не запыленными бесконечным и бесподобным миром фантазии авторов, которые при ее благой помощи всею душою стремились показать людям, каким это по их представлениям и должно было стать всему этому донельзя разноликому миру.

Однако при этом надо бы еще вот заметить, что их наиболее основной задачей, безусловно, была самая же еще насущная необходимость хоть сколько-то приподнять обыденного человека над всею его скотской суетой и обыденностью, открыв ему как великую тайну, что можно жить и как-либо, сколь, несомненно, во всем разумнее и иначе.

399
НО вовсе и близко нельзя было те сколь глубоко искренне благородные намерения, совсем уж вовсе неблагоразумно превращать во вполне полноценную и неопровержимую систему взглядов на всю современную нам эпоху, а также и вообще считать написанное в книгах чем-либо безукоризненно, доказанным самой обыденной практикой всего того ныне существующего общественного бытия.

Мысленно и неспешно пересев на очень уж отчаянно так «резвого коня неистово быстрого духовного прогресса» можно было и впрямь как есть до чего только совсем ведь идеалистически верно довольно-таки наскоро, затем обогнать все свое давно вконец застарелое время…
И чего-либо попроще сего в этом мире вообще и нет, да только явно этак оставшись совсем без кучера, оно ох как легко разом повернет сколь незамедлительно точно уж вспять, поскольку именно туда и потянет народ, все им давно обжитое и как оно ранее кое-кому показалось навеки-то некогда пройденное.

400
Само по себе как оно есть обезличенно схоластическое развитие всей философской и научной мысли в наше новейшее время во многом и предопределило тот самый донельзя же извилистый путь по самому ведь невероятно стремительному и единственно так верному благоустройству всей этой нашей нынешней общественной жизни.
Да только та самая необычайно великая радость от сотворения всего того сколь еще всеобъемлюще изумительно нового должна была всецело так возникнуть именно на почве самого же яростного предания мучительной смерти мира старого и крайне для кое-кого безумно во всем донельзя уродливого да и совсем, совсем сколь безнадежно отныне отвратно неказистого…
Ну а всему тому вполне достойной и ярко искрящейся предтечей, собственно, и предстало именно то, что безмерно притупляющий довольно-то многие естественные человеческие эмоции технический прогресс всех нас до чего еще полноценно во всем более чем неистово ослепил всем, тем своим весьма же многокрасочным, и безмерно радужным сиянием.
Ну а как раз, поэтому в воздухе и впрямь-таки весьма вот благодатно запахло немыслимо бодрящим довольно-то многие праведные души «озоном свежих и светлых» идей.
Гроза это явно до чего только, безусловно, дело оно сколь непременно хорошее, обновление природы и все такое прочее, но в человеческом обществе это ведь, прежде всего, сизый дым совершенно обманных надежд…

Слишком аморфно и вяло большое людское море, чтобы его хоть сколько-то вообще еще смогло пронять от того и вправду совсем уж неожиданно перед ним более чем сколь многозначительно до чего и впрямь нараспашку приоткрывшихся новых никому доселе и близко пока вовсе-то и неведомых духовных возможностей.
И вот чего обо всем этом нам сколь веско и толково поведали Братья Стругацкие в их никак и нисколько незабываемой книге «Трудно быть богом».
«Это безнадежно, подумал он. Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их из привычного круга забот и представлений. Можно дать им все.
Можно поселить их в самых современных спектрогласовых домах и научить их ионным процедурам, и все равно по вечерам они будут собираться на кухне, резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпровождения. В этом смысле дон Кондор прав: Рэба – чушь, мелочь в сравнении с громадой традиций, правил стадности, освященных веками, незыблемых, проверенных, доступных любому тупице из тупиц, освобождающих от необходимости думать и интересоваться».

401
Причем это касаемо не одного того давно ушедшего в прошлое средневекового общества, но и почти всякого современного человека, поскольку тот, никак не поумнев, пересевши с телеги на самолет, все еще мысленно едет в точности том дряхлом от тьмы минувших времен тарантасе, в который ветхою упряжью впряжены три довольно-то неспешные лошадки.
И такова уж почти ведь всеобщая для буквально каждого из людей фактически так глобальная инерция мышления.
Но и это еще не все!
Слишком быстрое развитие затронуло, в том числе, и сферу духовную, а разрушать, оно, как и понятно, вовсе не строить, а потому вследствие новых вероучений вместо Бога на кресте оказались до чего и впрямь кем-либо столь весьма злонамеренно некогда веками распятые народы.

И коль скоро донельзя непосильную задачу до чего разом их освободить от полностью отныне прежних пут былого угнетения и рабства, и вправду взвалили на свои покатые плечи именно те завзятые палачи и отъявленные кровопийцы, то ведь и ждать, затем от всего этого чего-либо хорошего попросту нисколько никак и не следовало.
Причем сколь, то беспредельно так полностью окончательно ясно, что на самом-то деле их разве что вполне резонно всячески интересовала одна лишь та самая безраздельная, абсолютная власть над душами людей, а все остальное было одной неимоверно зловреднейшей демагогией и вонючей (словно конский пот от желания выйти в люди) омерзительной пропагандой.

402
Идеологии, берущие свое чисто еще изначальное и несколько этак уж совсем и близко нездоровое начало от частичного или тем паче полностью так до конца полноценного отрицания христианства, как главенствующего вероучения, придали всем своим скороспелым идеям весьма явную форму сущей религиозности.
Ну а поскольку нынче у нас на дворе именно ведь эра самого как-никак до чего еще новоявленного атеистического вероисповедания, то как раз оттого и должен был явиться некий Спаситель, ну а также и должен был непременно найтись истинный Дьявол во плоти его же бывший товарищ по партии или к примеру те даже и безвинно во всем-то, как всегда сразу за всех повинные евреи.

То есть дьявол это либо какой-нибудь один еврей или все они (чего там греха таить) сразу скопом, исключительно по одному своему расовому и общенациональному признаку.

403
Ну, а удивительно различные книги крайне необычайно надо бы сказать сколь и впрямь идеалистического толка, сколь явственно сыграли в процессе формирования всех этих новых вероучений, самую что ни на есть естественную роль Библии в христианстве, что, в принципе, сколь безучастно этак почти едино буквально во всех самых разнообразных его течениях.
А впрочем, совсем уж безо всяческой в том какой-либо вообще тени сомнения все доселе уж никак не вкратце вышеизложенное, несомненно, может кое-кому еще показаться сущей ересью, самым так немыслимо скверным поклепом на все то наиболее святое, что только есть у человека – его душу и мысли.

Но, души тоже между тем бывают, самые разные, а как следствие этого – грязная, но творчески плодовитая душонка автора, на одной лишь гнили яростно накрапавшего нечто злое, однако далеко не всегда столь, несомненно, убогое и бездарное…
И уж явно будет оно именно тем, что совсем беспримерно и никак небезосновательно, еще и вправду как есть, всецело сможет, некогда затем оказаться, истинно на деле и вправду способно попросту и впрямь вконец до чего всесильно отравить мозг читателя ядом сущей ненависти, причем, в том числе и к самому-то себе.

404
И та большая исключительно чистая и светлая любовь к авторам, безо всякого остатка поделившимся с нами своим необычайным божественным огнем, – это ведь этак нечто в корне иное, нежели чем безмерное обожание книг вообще.
А тем более, если нечто подобное и впрямь-таки вовсе неправомерно происходит именно на основе одной лишь воображаемой их сущности, то есть совсем не иначе, а как раз-таки в виде некой той истинно первозданной их данности, небесно подсвечивающей собой все живое и мертвое во всем этом весьма и весьма разноликом мире.
А между тем, даже и имя автора, выведенное крупными буквами на обложке со вполне этак справедливо принадлежащим ему золоченым теснением, буквально всеобщего же признания, никак не является тем еще самым на редкость исключительно вот безупречным предначертанием незыблемого величия всего того, что явно переполняет все его строчки…
…не столь на редкость и впрямь как есть одинаково оно всецело же равноценно, хотя и совершенно этак безудержно, что ни на есть оно во всем полностью ведь одинаково окрыленно по-вселенски великим и чудодейственным вдохновением.
В самое разное время, причем каждый раз при несколько ином душевном настрое, рождаются мысли и чувства и близко так совсем неоднозначного толка, а потому большая книга явление, пожалуй, никак не однородное по всему своему с виду и вправду до чего ярко и нарядно светящемуся дивным светом добра истинно благочестивому содержанию.

405
Ну, а из всего того весьма и весьма многозначительно следует, что уж явно будет потребно сделать самый вдумчивый анализ книги, а не столь блаженно и совсем бездумно и беззастенчиво заглатывать целиком и полностью все то, что было запечатлено гением литературы на ее бесконечное количество раз вслед затем внимательно перечитываемых страницах.
Буквально у каждого писателя всегда есть свои взлеты, а также и более чем полностью при этом самые уж как-никак абсолютно неизбежные падения, а потому и рассматривать все его творчество, словно бы одно единое целое абсолютно ведь ни для кого нисколько совсем недозволительная, да и более чем трагичная ошибка.
И даже и в той одной во многом на редкость судьбоносно великой книге, пусть и написанной гигантом мысли, далеко не все его рассуждения действительно стоят к себе хоть сколько-то одинакового восторженного отношения.

Гений – он ведь тоже никак не более, нежели чем самый обычный человек, и, как и всем остальным людям, ему было свойственно порою ошибаться, а смотреть на окружающий мир он мог разве что лишь глазами своей собственной давно на наш сегодняшний день явно этак полностью минувшей эпохи.

406
Чувства в целом пламенно неизменны, ну а донельзя простой мир самых обыденных вещей беспрестанно преображается, переходя в чем-либо одном от всего того крайне примитивного к более сложному, ну а в чем-либо ином совершенно наоборот, он от всего трудного массивной пятой технического прогресса, постепенно смещается к чему-то значительно поболее явственно легкому.
И ведь все те донельзя как есть достаточно существенные видоизменения вовсе-то никак совсем и близко неподвластны сознанию людей, навсегда и навеки ушедших от нас в мир иной.
Причем, их духовное величие и истинная гениальность не имеют тут ровным счетом вовсе вот никакого, хоть сколько-нибудь и впрямь на редкость самого еще решающего значения.
Тот образ мысли и поведения, что всецело соответствовал духу времени 19 столетия, уже в 20-ом веке, полностью ведь явно преуспел довольно-таки весьма порядочно устареть, стать во многом попросту донельзя архаичным, нисколько более и близко никак отныне не отображающим, новые людские чаяния и веяния.

А, кроме того тут и был как-никак во всем том замешан и весь тот до чего же всеобъемлющий технический прогресс, а точно также и сама по себе свобода мысли 19 столетия, что и вправду до самых зубов была вооружена ядом вездесущего скептицизма.
И это именно эти два фактора до чего еще многозначительно как-никак поспособствовали самому, что ни на есть исключительно так до чего болезнетворному возникновению всяческих тех совсем вот на редкость блажных иллюзий.
Ну, а самым уж на редкость более чем совсем ведь нечестивым следствием всего того и стало до чего еще грозно и внезапно лишь только как-никак затем разом-то последующее смешение с мерзкой грязью довольно многих, прежде вовсе этак даже и незыблемых первооснов, некогда ранее одной той православной верою живущего великосветского общества.

407
И при эдаких донельзя непутевых текущих делах сколь на редкость совсем безумно обострились весьма яростные конфликты между реакционерами и новаторами, уж довольно-таки часто обосновывавшими все свои взгляды разве что на более чем и впрямь самом так безапелляционно нигилистическом отрицании всего того отныне безнадежно так донельзя обветшало и замшело старого.
И это – вместо того, чтобы вполне взвешенно и постепенно на редкость неспешно вполне вот еще благоразумно затем поискать достаточно же надежные пути явной модернизации всего того минувшего в свете новых мыслей и весьма вот до чего только благостных открытий нынешнего века.
А некоторые, как, к примеру, тот же граф Толстой, и впрямь-то весьма глубокомысленно умудрялись беспрестанно смешивать старое и новое в некоей единой кадрили, этак-то сладкоречиво перемежая его со всеми теми отвлеченно надуманными благонравственными сентенциями, между тем ровным счетом не имеющими при этом никакого существенного отношения к их собственной личной жизни.

408
И может быть, все это разве что одно то самое бессмысленное и своенравное злословие, сколь беспричинный оговор и наведение напраслины на самых безупречно во всем непомерно великих людей?
Однако же автор, пусть даже и самый величественный из всех великих нисколько и близко не сможет вполне справедливо оказаться объектом буквально всеобщего слепого преклонения.
И вот уж в той и близко-то никак совсем незамысловато серой обыденности, будучи только тем, кто он, собственно, был и есть, а именно разве что совсем бескрыло простым и небезгрешным смертным, он, несомненно, при этом сколь явственно сможет и впрямь-таки, затем оказаться именно гениальным писателем, истинным кумиром всех грядущих эпох.
Но в самой гуще повседневной жизни до чего неизменно ему будет суждено так ведь при всем том и оставаться одним только блудливым котом, подлинным сыном своего века, во всех тех бескрайне различных его ипостасях.
Ну а, в конце концов, всласть насладившись плотским грехом с чужими женами, он и мог совсем неспроста уж, затем для себя вот решить, что в будущем этот самый блудный грех надо будет, как можно поболее всерьез извести, причем совсем этак не иначе, а попросту раз и навсегда.
И сколь совсем уж сладкоречиво и медово, Лев Толстой беспрестанно вещает о старом, вечном и добром, словно как о чем-либо ему и впрямь совсем уж бесконечно родном, живо желая напомнить всему этому полигамному миру о том, что никак нельзя забывать об исключительно великой значимости всенепременного сохранения священных, семейных уз.

409
А между тем, всякие те былые времена вполне полноправно имеют свойство постепенно еще явно как-никак претерпевать исключительно значимые, весомые изменения.
Ну, а посему и становятся затем ветошью не одни лишь всякие, казалось бы, именно что от века неизменные раз и навсегда будто бы и впрямь-то как есть вовсе вот совсем незыблемые принципы жизни, но и сам подход ко всему же нашему существованию в целом, собственно, как-никак вообще.
«Анна Каренина», к примеру, ныне вовсе совсем не вызывает всех тех крайне противоречивых чувств, коие некогда она воспламеняла в душах людей, живших весьма давно в том самом до чего еще только незапамятном 19 столетии.

Автор имеет в виду, не дай Бог, не чувства матери, лишенной возможности видеть свое дитя, а разве что уж само как оно ныне есть представление о том, чего это именно прелюбодеяние вообще.
В 20-ом веке оно раз и навсегда перестало быть сущим святотатством супротив всех основных моральных устоев общества, а осталось оно одним лишь, собственно, тем, что и вправду имеет все ключевые элементы чьей-либо личной крайне тяжелой трагедии, однако уж отныне никак совсем и не более.
Эта перемена ни в чем не умаляет художественных достоинств данной великой книги.
В плане духовного и чувственного восприятия ровным счетом ничего существенного, ни в едином глазу и близко уж совершенно так явно не переменилось.
Однако те самые донельзя на редкость ощутимые и весьма существенные перемены нравов достаточно глубоко и сильно затрагивают, в том числе и ту сколь бескрыло так существующую донельзя уж житейскую обиходность.
В век дальних космических полетов и вполне во всем явственно соответствующих им скоростей все, то чисто ее прежнее и впрямь-таки ранее сколь неспешное течение нынче сменилось довольно-то быстрым и донельзя неудержимым потоком, сколь неизбежно затем еще обернувшимся разве что, безудержно большим потоком слез, чем то могло быть когда-либо ранее.
Ну, а самая что ни на есть обыденная жизнь со всеми ее тягостями и горестями, чувственным восприятием и мироощущением, фактически уж неизменно шагает сквозь все столетия…

410
Однако окрыленная светлыми мечтаниями прозаичность существования в тени великих книг зачастую, безнадежно, замедляет процесс развития личности в мире, где попросту более нет места для умиления всей красотой написанных слов без, хотя бы самого уж мимолетного взгляда, на всю ту вовсе не всегда действительно вполне приглядную картину нашей сегодняшней, обыденной повседневности.

19 век остался в памяти людей столетием более чем достойным всяческого преклонения пред всем своим тишиной и покоем, но то время вполне однозначно ушло, да и уплыло за далекий горизонт совершенно же навсегда.
Ну а сменила его эпоха, при которой ценность человеческой жизни стала сколь повседневно равна абсолютно так до чего безлико пустому нулю.
Примерно таковым было некогда и отношение к благосостоянию личности в том-то самом не столь и пасторальном 19-ом столетии.

411
Ну, а в те самые пресловутые новые времена, сущая половина всего цивилизованного мира и впрямь-таки пала в объятья чрезмерно во всем чисто вот по-популистски переразвитого социализма.
Ну, а потому ею до чего еще живо и стали заправлять идеи, почерпнутые из книг, в которых главным и нисколько уж совсем вовсе не бесшабашным лейтмотивом всегда было то самое до чего необычайно быстрое достижение всеобъемлющего благоденствия безо всяческих видимых усилий, попросту потому, что этак ему явно отныне положено было быть и никаких гвоздей.
А между тем, сама мысль до чего бесподобно так ласково направленная совсем не на поиски вполне разумных средств управления обществом, а на то самое более чем самое бескрайнее господство светлого духовного начала над заранее обреченным к его исключительно так неизбежному поражению злом (в силу одной великой праведности и справедливости добра)…
Нет, уж все это разве что одна совершенно вздорная попытка сделать красивую сказку чрезвычайно суровой былью.
А между тем для всего этого надо бы еще действительно обладать знаниями, о том, а чего это оно, собственно, вообще ведь на деле собственно есть.

412
Истинная реальность попросту совсем уж никак вовсе непостижима к ее даже и самому-то приблизительно глубокому анализу посредством чтения книг, поскольку художественные произведения в чисто социальном, а не в духовном смысле, не более чем узкое, кривое зеркало, в котором весь наш быт сам так собой попросту и близко нисколько не помещается.

И даже всемирно признанному гению, вовсе бы не стоило и в мыслях своих на редкость опрометчиво попробовать, разом на-гора действительно поведать всему этому миру о том, чего это именно, пусть и изредка, но и вправду может случиться в этой нашей весьма непростой, а то и более чем однозначно нелегкой жизни.
Поскольку тогда бы он, всенепременно разом подвергся всеобщему безудержному осмеянию за тот до чего и впрямь ужасный отход от всех тех вполне объективных житейских истин, где-либо и когда-либо вообще этак повседневно же существующего бытия.

413
Вполне этак возможно себе представить, чего бы это тогда вообще еще только случилось, напиши один из авторов 19ого века антиутопию в стиле «1984 Оруэлла».
Вот ведь смеху-то было.
А между тем именно это и могло бы ныне стать нашей совершенно же всеобщей буквально общечеловеческой реальностью.
Благо сегодняшние технологии нам это во всем действительно сколь полноценно уж дозволяют.

И то, что те слишком так слащаво благие намерения всегдашне ведут только в ад, известно было еще испокон веков.
А в особенности это так, поскольку никак нельзя нелепо поставить телегу впереди лошади и с самым глубокомысленным видом начать и впрямь-то весьма благодушно втолковать всем тем, кто на ней до чего неспешно едет, что там за поворотом, всенепременно вскоре начнется совсем другая, значительно более радостная и светлая жизнь…
И этак совсем беспрестанно кормить и кормить свой народ всяческими нелепыми сказками про белого бычка, который явно пасется себе на берегах той самой молочной реки всеобщего счастья, в некоем совершенно туманном и пока довольно еще весьма неопределенном грядущем.

414
Хотя, между прочим, вполне могло бы существовать и нечто в корне иное основанное, прежде уж всего как раз-таки на разуме всегдашне практикующем доподлинно должную объективность, да и самую последовательную оглядку на все те именно что сами по себе никак этак нисколько не премудро существующие реалии.
И ведь все те до чего необычайно возвышенные устремления были всецело основаны как раз-таки на тех сколь откровенно блаженных дремах наяву в обнимку со сколь необычайно как-никак совсем же радикально воинственным, либерально лучезарным мировоззрением.
Ну а потому чего это вообще можно было затем ожидать от всего того нежно и ласково так и выжидающего своего часа «светлого грядущего»?
И уж исключительно люто совсем ведь вовсе никак несветлое настоящее попросту именно что разом фактически выбелило все, то еще прежнее житье-бытие одной лишь самой немыслимо черной нигилистической краской.
А между тем на одних и только так и льющихся наружу праздных словах, яростно улучшая все ту для кое-кого на редкость и впрямь осатанело же пресную окружающую жизнь, и вправду ли можно было сколь еще решительно многое буквально-то сразу с места в карьер более чем спешно поменять?
Да только на самом-то деле вполне этак созидательно же следовало более чем взвешенно и постепенно еще просеивать сквозь тонкое сито удачный и неудачный опыт всего того ныне минувшего, всецело при этом создавая условия для того, чтобы семена более светлого грядущего действительно сумели пробиться сквозь все сорняки крайне-то доселе неудачного былого.
Ну а, выметая все прошлое и минувшее практически подчистую, разве что только вот безвременно пожнешь урожай взаимного недоверия промеж всеми теми самыми этак разными людьми, сделаешь их совершенно вот вовсе черствыми и апатичными к чужому горю.
Ну а дабы действительно было возможным постепенно построить, более светлое всеми своими думами новое общество надо было и близко-то никак вовсе не разрушать общество старое, а всеми ведь силами его медленно и осторожно как есть поэтапно, до чего и впрямь всецело так последовательно как следует вот всячески модернизировать.
Причем, коль скоро – то не было бы пустой бравадой или уж скажем нисколько так совсем непосильной ношей для неких отдельных и подчас бессильно одиноких борцов за непомерно большую социальную справедливость, а было бы это наиболее главной задачей всей духовной элиты российского общества, успех в этом деле был бы исключительно полнейший.
Министр Столыпин как раз и был одним из таких борцов, и сам тот образ вешателя, крестного отца пресловутых вагонов, ему нисколько никак вовсе вот не к лицу.
Россия, как страна вполне могла быть ныне, куда только шире и безо всяких в том сомнений значительно необъятнее, да еще и со всех сторон ее бы тогда окружали действительно во всем дружественные ей сателлиты…
И это как раз тогда при всем том практически так полном отсутствии идеологически верных «благих» намерений к явному и до чего уж чрезвычайно самоубийственному ядерному противостоянию ее народ полной грудью и задышал бы воздухом настоящей свободы.
Да и вообще совсем этак вдоволь тогда бы еще оказалось буквально-то как есть до чего всеобщего самого же доподлинного экономического процветания.

415
Во многом все это было сколь безотлагательно и донельзя «толково» разом предотвращено именно за счет всего того светлого, бездумно книжного прекраснодушия, поскольку это как раз оно и толкало искать в самых разных людях некий чисто усредняющий их элемент, хотя его, в принципе, в самой человеческой природе попросту нет как нет.
Книга дана нам в светлую радость, а вовсе не затем, чтобы разом затем еще стать неким тем более чем многозначительно весомым мерилом всего того так или иначе повсеместно существующего бытия.
Да и вообще, сам по себе взгляд на книгу, как на некую скрытую в удивительно чудной раковине жемчужину, во многом до чего действительно внешне схож с подобострастным наблюдением за ворожбой жрецов древних языческих культов.
Да, и по весьма уж совсем этак скромному мнению автора, было бы, куда значительно лучше не имей наши книги всего-то их нынешнего и сегодняшнего бумажного вида.
Поскольку их давно уже следовало приучиться делать из какого-нибудь совсем другого, куда поболее для того подходящего, еще изначально во всем полностью мертвого материала.

Так как уничтожение живой природы ради создания своих собственных культурных ценностей вполне вот возможно было бы оправдать только лишь из-за явной пока еще нисколько никак совсем немудрящей примитивности всей нашей науки, попросту уж до сих самых пор совсем неспособной подобрать для целлюлозы хоть сколько-то действительно стоящий того заменитель.
Причем, его, в принципе, должно было производить либо на основе еще изначально этак вовсе неживой материи или, куда поболее вероятно при самой первой к тому возможности начать его получать посредством обработки неких тех культурно выращиваемых растений.
Ведь то был бы попросту несколько иной вид бумаги и все… и совсем ничего страшного бы не случилось, будь она явно пожестче и даже весьма пошершавее.

416
Леса – их бы надо всем этим миром старательно же беречь, они еще нашим внукам и правнукам когда-нибудь непременно до чего этак повседневно явно затем как-никак сколь всенепременно более чем непременно как пить дать явно понадобятся.
А в том числе и ради того, дабы могли бы они наслаждаться свежим и чистым воздухом на каждой своей прогулке по парку… да вот и для этого непременно вот тоже.
Однако, никак так пока вовсе и неприметно, дабы вполне еще всерьез изыскивались хоть какие-либо возможности раз и навсегда заменить целлюлозу, как довольно-то вовсе и неподходящее исходное сырье, на что-либо быть может, хотя бы отчасти, но в корне совсем иное.
Нет, уж разве что лишь сколь непосредственно была наблюдаема и зрима тенденция обязательно бы еще с самой так превеликой радостью действительно создать чего-либо максимально наиболее разрушительное для всесильного сокрушения всего того пресловутого идеологического противника.

А между тем, давно бы пора весьма этак до чего еще существенно поменять ориентиры, и буквально-то напрочь отречься от всех тех на редкость изрядно в прошлом занозивших умы старых догм, и впрямь ведь вовсе этак совсем непристойно высосанных из указательного пальца бородатого мудреца Карла Маркса.
Он же до этого им ковырялся в носу, словно белка по весне в дупле.
Так что доверять ему совершенно так нисколько и близко никак не стоит.

417
И совсем этак с точностью до наоборот: разумным идеям, которые некогда были привиты миру Львом Толстым и Федором Достоевским, давно и впрямь-таки назрела пора более чем сколь еще безотлагательно разом вернуться на родину из до чего только весьма утомительного для них изгнания.

Поскольку на данный момент сколь еще исключительно же зыбкого времени в самой так глубине российской почвы явно уж донельзя криво осело лишь, то, с чем, несомненно, можно было и лет пятьдесят несколько как-никак непременно вот обождать.
И речь тут идет о смертной же казни.
А между тем, скорее всего, – это как раз именно великие классики русской литературы и сумели убедить Западную Европу от нее раз и навсегда до чего уж только вымученно год за годом постепенно вот попросту исключительно отказаться.
Стараниям Гюго с его «Последним днем приговоренного к смерти» тут было бы как есть чисто вот только разве что одним, ну нисколько совсем уж и близко вовсе не справиться.

418
А между тем солнце подлинного гуманизма вполне могло бы отогреть мерзлую землю бездушья и казенщины, в том числе и на русской земле.
Однако преступления, (не аморальные деяния) ни имеющие ровным счетом ничего совсем общего с каким-либо человеческим обликом, ну никак вообще и близко не могут, собственно, так вообще вот караться хоть сколько-то значит действительно иначе.

Причем, сурово абстрактную человечность к абсолютной бесчеловечности будет легче так всего проявить именно на том вовсе вот до чего еще исключительно совсем же обезличенном государственном уровне, и этак оно будет, куда действительно легче, нежели чем на том во всем поистине личном и частном.

419
И сколь, то на редкость совсем еще неизменно оно уж именно полностью ясно, причем как раз-таки словно бы Божий день - любая книга, пусть даже и самая невообразимо наилучшая, вовсе-то никак не светоч бесконечно величавых истин.
Да, есть в том самые наглядные черты той еще на редкость безупречно обыденной житейской правды, жили в прошлом люди (и несомненно, что такие живут и теперь), зря не пачкавшие чернилами страницы, а своим потом и кровью, ярко и красочно создававшие мир, в который порою стоит окунуться, дабы вынести оттуда большие духовные ценности.
Однако это разве что кое-кому и впрямь-таки совсем уж вовсе так нелепо попросту кажется, что эта одна лишь сама по себе к ним великая близость до чего еще непременно разом настраивает скрипку их души на некий особый минорный лад.
Ну а в самом-то деле речь тут идет об одной донельзя и впрямь искусственно созданной близорукости сколь на редкость праздного и однобокого мировоззрения, вполне как-никак сколь естественно, что возникшего именно на почве постоянной необходимости полного забвения в вымышленном, но, конечно же, несомненно, прекраснейшем мире высокой духовности.
И эти сущие дремы наяву очень ведь, безусловно, и впрямь-таки до чего еще явственно схожи с тем уж самым попросту так самым беспрестанным сидением в барокамере, где посредством повышения давления количество кислорода в крови несколько вполне же естественно, что довольно-таки существенно увеличивается.

420
А то само собой схоже именно с тем нисколько неправоверным отказом от «нормального общего воздуха», ну а это достаточно так быстро затем и доводит донельзя ярых приспешников духовного самообогащения сокровищами мировой литературы до самого полнейшего их последующего отравления «сладостным ядом донельзя в конечном итоге непомерно горьких по их плодам иллюзий».
Причем ясное дело, что подобный подход ко всей той, так или иначе, нас окружающей жизни попросту вот разом лишает некоторых людей хоть какого-либо по-настоящему полноценно широкого кругозора.
И как то и понятно ничто подобное и близко этак никак вовсе-то не посодействует именно что чисто уж сколь многозначительно всеобщему так становлению всяческой ведь доподлинной духовности посреди русского народа, как и развития в нем чувства собственного достоинства, до чего как есть более чем всегдашне свойственного многим, простым американцам.
Да, они завзятые, самодовольные карьеристы, но у них есть чуть ли не с пеленок почти врожденное чувство подлинной независимости и собственной значимости, впитанное еще с молоком матери.
И ничего действительно общего с внешней имперской политикой США у всех этих качеств абсолютно так нет и в помине.
Да и какая там вообще может быть между тем и другим, собственно, уж истинно прямая вот взаимосвязь?

421
Кучка олигархов управляющих внешними сношениями Соединенных Штатов во внутреннюю политику своего государства носа почти уж никак вовсе и близко совсем не сует.
И вот еще что: если в Америке попытаться ввести любую «народную диктатуру», американская интеллигенция безо всякого промедления разом этак выведет настоящий народ на высокие баррикады.
Сам по себе он на это вовсе и близко никак не способен, поскольку чересчур он пассивен и одинок в своих сугубо личных претензиях, а посему и не сможет он никогда уж собраться, где-либо вместе, дабы вполне осознано повести борьбу за все свои будто бы самые «суверенные права».

Ну а в чисто российском случае именно левая интеллигенция, что и вправду была как есть совсем нетрезво по гроб жизни единым духом влюблена в светлые истины сколь прискорбно, и весьма тоскливо на редкость пафосно отрицала никак непритязательную для нее возможность хоть какого-либо некогда затем продолжения того самого навеки закостенелого прошлого.
Да только подобного рода вещи совсем еще никак нисколько не поспособствовали весьма и весьма довольно уж еще значительному укреплению всех как они только есть нравственных основ, а разве что одному лишь грандиозному обнажению всего того наиболее исподнего во всей человеческой натуре.
Все то, так или иначе, фактически ведь повсеместно и по сей день буквально-то до чего еще вдоволь имеющееся общественное зло именно у них сколь неизменно только и ассоциировалось, прежде всего, разве что именно с тем и поныне вовсе этак никак ни ко времени существующим самодержавным государством.
А между тем хоть как-либо на деле ожидать поистине славного добра от той совсем вот на редкость более чем весьма взбаламошенно же поспешной и чисто так насильственной смены власти и близко вот совсем никак оно не приходится.
Оно, мол, и впрямь-таки, сколь еще беспроглядно стоит могучим каменным колоссом (но по чьему-либо нисколько этак совсем недалекому мнению разве что явно на одних лишь и только глиняных ногах) на пути всеобъемлющего и всесильного духовного прогресса.
И до того оно еще изначально всецело так прогнило и омертвело, что коль скоро его до самого основания разом единым ударом наспех разрушить…
Нет, это как раз именно тогда на его могиле вскоре затем сами собой обязательно вырастут гвоздики доподлинной свободы и всенародной, всеобщей демократии.

422
Однако тем самым неистово и праздно вихляющим из стороны в сторону языком можно и целые горы еще наворочать и даже на одном единственном дыхании весь этот мир себе в угоду к чему-либо до чего невообразимо лучшему довольно-таки доходчиво и вроде бы и впрямь довольно-таки действенно раз за разом всецело переделывать.
Однако вот то чрезмерно благодушное, как и отчаянно же сварливо говорливое противостояние интеллигенции всей той ныне существующей власти если и было на чего-либо способно так это разве что только-то и всего, что всецело низвести страну с колоссально великим техническим потенциалом до одних бытово никак не лучших модернизированных условий новоявленного каменного века.
С той лишь более чем явственно никак несоразмерной всякому тому нынешнему практическому и здравому уму и впрямь-то великой разницей, что дубина у вожака ныне окажется никак совсем вовсе вот не из дерева.

И все это лишь разве что оттого, что совершенно не было у российской интеллигенции поистине настоящих и действенных сил для самого так доподлинного восстания супротив проклятых пут тиранства, что всегда неизменно находятся где-то внутри, а нисколько не снаружи.

423
Им бы только одними словесами всякими и надобно было столь еще благозвучно и весьма глубокомысленно громыхать, пытаясь именно что действительно как-никак и вправду разгадать при помощи самых уж донельзя противоречивых символов «пазл» всего того, значительно вот куда только поболее разумного общественного мироустройства.
Однако ведь все эти праздные разговоры, были, уж чем-либо, разве что именно навроде примочки на лоб при несварении желудка, мол, чисто так психологически оно может и полегче, однако реального проку попросту никакого.

Зато хоть на душе действительно полегчает, поскольку полностью до конца выговорился, всласть донельзя нажаловавшись, на ту донельзя же злосчастную свою судьбу этак-то совсем попросту невзначай проживать всю свою жизнь на самой окраине просвещенной Европы.
Ну а народ дальние отголоски всех этих милых бесед частенько слышал и лясы совсем не точил, а все себе на ус мотал, а потому и пошел он след в след за сущей химерой, которой одно название, да и то крайне неприличное, а потому номинально оно здесь указываться нисколько не будет.
И если уж высказаться обо всем том вполне этак обобщенно, то ведь, тех чрезвычайно наивных и темных людей попросту разом тогда загнали, поманив их чисто мнимым кусочком сыра в одну как говориться на всех гигантскую мышеловку, причем уж явно размерами и впрямь со всю ту сколь необъятно широкую шестую часть суши.
Законы, по которым отныне потекла вся теперешняя всех серых оттенков темная людская жизнь, несомненно, стали во всем как есть только сродни до чего еще неизменным законам подполья в самом прямом смысле этого слова.
Ну а потому люди и обратились в вечно дрожащих мышей, а даже если кто-то из них по чистому недоразумению или наивному незнанию совсем этак не дрожал, то уж от ответственности за совершенно нечаянно подчас брошенные слова это совсем никого из них тогда никак не спасало.

424
Ну, а те самые сколь беспутно деспотичные правители народных масс, что уж всею своей донельзя осатанелой толпой, разом повылезли из наиболее так темных углов общественного здания никаких других норм попросту и не знали, да и знать вовсе вот совсем и не желали.
Они уж как есть тот самый свой сугубо подпольный мир, исключительно так яростно и бескомпромиссно разом выплеснули далеко, далеко наружу, а посему, всякий кто не из моей пещеры – тот вообще нисколько не мой человек.
Ну, а поскольку все это именно так, а никак не иначе, то и с теми, кто чужой далее можно было вовсе-то совсем никак и не церемониться.
С любым из них тогда было вполне дозволительно столь бесчеловечно фривольное обращение, каковое и в голову бы не могло прийти воинам того самого небезызвестного жестокосердного монгола Батыя, который при всей своей лютости и свирепости все-таки был человеком, а не машиной с пламенным мотором в широкой груди.

425
А ведь те ярые фанатики, до самых зубов бездумно вооруженные так и отягощающей их низменные души верой в некие светлые дни совсем уж иного грядущего и вправду явно могли бы полностью разом свести на нет большую часть населения своей страны.
И этакий бесславный сценарий, безусловно, и мог бы сколь еще неотъемлемо вполне сжиться со всею той более чем наглядно так полноценно живой и вполне вот реальной действительности, а в особенности так при условиях той промозгло уж кроваво скользкой революционной бытности.
Раз и вправду вот была она до чего еще попросту совсем этак насквозь приторно лживо пропитана пронизывающе светлыми идеалами нигде и никогда на деле вовсе и не существующей трафаретно восторженной жизни.
И ДЛЯ ЧЕГО-ЛИБО ПОДОБНОГО БЫЛО БЫ ВПОЛНЕ ВЕДЬ ПРЕДОСТАТОЧНО И ТОГО чтобы большевиками руководил некий несколько иной, куда поболее сладкоречивый вождь, не тот злосчастный относительно небыстро прибившийся к политике уголовник Коба, а некто прекрасно так знакомый со всеми сокровищами мировой литературы, каковым был, к примеру, тот же Пол Пот.

Этаким великим вершителям общих судеб вовсе-то нет никакого дела до страданий их-то отныне совсем этак до конца истинно же безумствующе яростно оболваненного народа, ими попросту на редкость сколь обезвоживающе всегда вот руководит одна лишь «благая идея», что именно как есть запросто сколь бесподобно их, окрыляет незримым призраком грядущего светлого бытия.
Ради нее, они были готовы сдвинуть хоть целые горы, совершенно так никак не пожалев для сей «благой цели» никаких уж гор до чего действительно хрупких человеческих костей.
Вот как обо всем этом свидетельствует Деникин в его «Очерках русской смуты».
«Впрочем, возможность продления войны при худших условиях в материальном отношении, с наибольшей очевидностью доказало впоследствии советское правительство, в течение более чем трех лет питающее войну в большой мере запасами, оставшимися от 1917 года, частью же обломками русской промышленности; но, конечно, путем такого чудовищного сжатия потребительского рынка, которое возвращает нас к первобытным формам человеческого бытия».

426
А это между тем и было тем самым наиболее главным в том совершенно ведь вовсе исключительно мнимом, безудержном устремлении куда-либо далеко, далеко вперед!
Прекрасные идеи, что может и могли быть некогда осуществимы, да вот, однако лишь в том немыслимо отдаленном грядущем, попросту оказались в руках изуверов во многом превзошедших своих дальних предшественников инквизиторов, все-таки придерживающихся в своих деяниях, пусть и самой убогой в мире, а между тем и вправду наиболее естественной логики.

Причем пьяное и дебошное уничижение трудящихся масс (посредством крайне этак неправо надуманного их возвышения) явилось, по сути, самым еще как-никак наглядным свидетельством нравственной близорукости интеллигенции, попросту прозевавшей опасный поворот в истории всего человеческого рода.
Буквально никем из тех, кто и вправду должен был всецело являть собой саму совесть нации, нисколько не было предпринято вовсе вот ни единой, самостоятельной попытки, выхватить руль управления государством у тех донельзя беспринципных интриганов, что уж к нему до чего беспристрастно и бессовестно притулились в довольно-таки короткий период абсолютного безвластия.
Преследуя одни лишь сугубо свои личные цели, эти монстры общественно бесполезной идеологии отравили мозг своего народа вящей подозрительностью и всяческими скотскими интригами до чего неизменно свойственными буквально-то всякому царскому двору периода абсолютизма.

427
Начали большевики вполне уж естественно, что с самых низов, поскольку те были наиболее беззащитными и бесправными представителями всего того прежнего общества.
И пока тех извечно безграмотных крестьян сколь бездумно и безотлагательно возвращали ко временам до чего еще издревле бескомпромиссного крепостничества причем как раз-таки при помощи безумно беспощадных буквально-то бесчеловечных мер, в этом явно и был столь неизменно заложен тот до чего и впрямь-таки до конца глубокий государственный прагматизм, присущий “мудрой” партии рабочих и крестьян, ведущей народы всего мира к их грядущему “светлому” будущему.
Ну а как только сатанинская сталинская власть, вконец усмирив крестьян и рабочих, взялась за ту во всем неизменно лояльную к ней интеллигенцию, вот тут сразу так и выяснилось, что это 1937 год – ужасное и трагичное время немыслимо массовых, беспричинных репрессий.

Правда, как и понятно, уж действительно сосредоточить все свои усилия на зарвавшихся палачах и интеллигенции доблестной большевистской братии было никак не с руки, а потому она и хватал8а в еще больших количествах всякую мелкую городскую рыбешку, да только, то был один отвлекающий маневр для беспрепятственного отлова, куда более крупной добычи.
И можно подумать, что простые сельчане вовсе не люди, а потому, когда их целыми миллионами бросали зимой в сибирской тайге, без пищи и теплой одежды, это уж значится было, гораздо гуманнее фашистских газовых камер?

428
Однако всей той российской интеллигенции подобного рода важные вехи исторического процесса были довольно-таки здраво и взвешенно некогда сколь четко и ясно всецело ведь верно и доходчиво вполне так разъяснены, да и оказалась она исключительно понятливой в силу столь, несомненно, великой своей восторженности, а также и всего своего весьма наивного характера…
Вот как вполне, в принципе, доходчиво описывает все свои чувства интеллигентная барышня Евгения Гинзбург в ее романе «Крутой маршрут».
«Хоть я и чувствовала смутно, еще не зная этого точно, что вдохновителем всего происходящего в нашей партии кошмара является именно Сталин, но заявить о несогласии с линией я не могла. Это было бы ложью.
Ведь я так горячо и искренно поддерживала и индустриализацию страны, и коллективизацию сельского хозяйства. А это и была ведь основа линии».

429
Ну а автора этих строк посадили бы еще в 1932 или 1933, разумеется, что только на три-четыре года, ну а затем переоформили бы его дело в свете новых далеко уж отныне ногами вперед продвинутых стандартов на целый четвертак или вообще в том 1937 как пить дать к стенке бы поставили.
И уж ясное дело – за что: именно за те почти, что подчас бесконтрольные и интуитивные высказывания в духе абсолютно отныне нисколько неприемлемой правды в стране, где на долгий век воцарились темень и ложь марксистского мракобесья.
Ну, а само возникновение подобного неисправимо зловеще языческого режима, способного на действия, попросту никак не имеющие ровным счетом, ничего общего со всяким человеческим обликом, было обусловлено именно полнейшим же отсутствием всяческих тормозов у «российской государственной машины», что, в конечном итоге, и привело ее к самому ужасающему падению в кровавую бездну.

В государстве, созданным Гитлером, власть и близко вот никак не смогла бы себе дозволить этакого непомерно злосчастного нарушения всех человеческих прав.
Тем более что речь шла вовсе не об отдельных гражданах посмевших вышагивать совсем так не в ногу со всеми.
Нет, тут нужно бы говорить буквально о каждом кто попросту даже и случайно споткнулся на более чем с виду верном пути.
Режим Гитлера, был в точности также как, и режим Сталина всецело вот всесильно направлен на физическое уничтожение своих злейших врагов.
Но в основном одних лишь явных недругов, или же максимум ставших ему явной помехой и обузой – старых на добрую половину совершенно непредсказуемых друзей.

430
Сталин, действовал во всем этак всегда иначе, и главной его заботой было создание именно подобного рода условий, дабы враги его боялись бы лишний раз воздух из легких выдохнуть, а уж набрать его полной грудью мог разве что он один – Хозяин ВСЕГО И ВСЯ и никто ведь иной кроме него.
Подобная атмосфера весьма во всем еще поспособствовала грубому и обиходному, словно крестьянские лапти, самому так повсеместному уничтожению духовности, стиранию в труху до чего многих аспектов людской совести.
Ну, а потому и довелось ей послужить явной первопричиной разложения общества на самые отдельные элементы, навроде возрождения каст или племен, как это некогда было во времена египетских фараонов или еще ранее в эпоху неолита.

И было все это так, а никак не иначе исключительно потому, что сталинский режим неизменно делал ставку, на моральное уничижение всех тех, кого так или иначе вовсе уж не могло коснуться всякое вот уничтожение физическое.
И на его пути прочным монолитом зудящей общенациональной совести могла бы стать одна лишь та истинные думы беспокойно думающая, а не только-то свой «интеллектуальный хлеб в своем укромном уголке скромно так беспрестанно жующая» чисто праздная же интеллигенция.
Именно гордый рыцарь, а не тот живущий дарами светлого воображения слуга печатного слова и мог бы вступиться за свой подчас осатанело лютый народ.
Но и это только лишь, в случае если бы, конечно, ему действительно было бы дано обладать самым обостренным чувством внутренней сопричастности ко всему в этом мире ежечасно происходящему, а еще и надлежало ему вполне осознавать, что в отдельно взятой стране поистине творится чего-либо до чего невообразимо неладное.

431
Некоторое (то и дело, проблескивающее сквозь серую прозу жизни) самое так безусловное наличие истинные думы думающей духовной элиты время от времени явно вынуждало вождя, переминаясь с ноги на ногу незамедлительно выдавать народу очередную жертву.
Того самого из вертких и юрких подручных своих, кому и впрямь пришла вот пора действительно стать тем еще ярким символом самого незамедлительного размежевания со всем, тем повсеместно и вездесуще творящимся по всей стране более чем совершенно этак очевидным и бесславным беззаконием.
Ну а затем он весело и до чего делово прошерстил и всю ту восторженную интеллигенцию напополам с палачами, и это уж, собственно, и называется «самым ужасным пиком сталинских репрессий».

Ну а за долгих 20 лет до этого, неужели нельзя было, хотя бы попытаться найти в себе силы, дабы всею массою общественно проявленного разума действительно вырваться из тенет тупой и безразличной бездеятельной покорности?
И пусть мощный рупор громогласной большевистской агитации был тогда попросту всемогущ и всесилен, а все же бороться надо было именно сообща, а не всем и каждому, идя ведь разве что до чего строго по своей сугубо индивидуальной стезе…
Да и вообще сны Веры Павловны были явно кое-кому, куда только значительно милее, нежели чем самая беспардонно наглая явь.

432
Чернышевский, жил в эпоху, когда российскую интеллигенцию буквально этак неистово со всех сторон распирало от всяческой по большой части исключительно вот пустопорожней словесной воинственности, ведущей прямиком к бессмысленному и бесшабашному бунту простого народа.
Однако в своем конечном итоге, подобные общественные настроения вполне еще могли действительно дать те самые свои довольно-таки положительные плоды.
Причем, настоящие, а не липовые до девятого знака после запятой.
Бунт, коли он полностью безыдейный, разве что лишь за права и все – есть самое непременное желание облегчить тяжкую участь народа, а не перекроить всю существующую действительность, дабы она в единый миг стала во всем сродни чьим-либо именно что до самого отчаяния ярким о ней сновидениям.
Ну, а после всего того никем и близко непрошенного, беспроглядно же несветлого осуществления всех тех «благих перемен» вполне ведь может только и статься, что весь этот мир разом затем предстанет именно в виде одного лишь до чего дьявольского кошмара, причем как есть и впрямь-таки во сне и наяву!

433
И надо бы сколь многозначительно и вполне вот ответственно разом уж заметить, что все те бесподобно прекрасные архитектурные ансамбли советской эпохи могли бы оказаться, буквально в одночасье до самого основания разрушены, перейди та вовсе небезызвестная холодная война в ее и по сей день более чем полноправно возможную адски горячую стадию.
И нечто подобное и вправду могло бы случиться как раз-таки в результате до чего еще необычайно же беспрецедентного во всей истории человечества ядерного конфликта между СССР и США в том самом донельзя злосчастном октябре 1962 года.
То ведь и была бы попросту так еще вот одна дьявольская революция, причем в самом что ни на есть общемировом ее гибельном масштабе.
Ну, а не будь того донельзя ужасного проклятия на челе России в виде «красноокого беса большевизма», и вот тогда вполне могло бы статься, что наш современник, русский человек, пусть и родившийся в сырой и дымной уральской избе, сколь непременно бы уже ступил ногой первооткрывателя на доселе совершенно девственную поверхность Марса.
Причем вовсе не так, как американцы, разве что явно создавшие грандиозный спектакль со всею своей будто бы и впрямь-таки до чего давно состоявшейся высадкой на Луну.
Гамма излучение нашлось бы еще, чем действительно более чем полноценно так всячески же нейтрализовать.
А ведь на тех фото не только, что звезд совсем не было, но даже и изображение Земли было несколько меньшим, чем оно оказалось затем в самой вот настоящей и истинной действительности.
Россия никогда не стала бы изображать достижения для того, чтобы пожинать плоды мнимой славы.
Но она вполне могла бы добиться реальных успехов, если бы, конечно, ей бы в этом нисколько никак вовсе не помешали.
Ну, а так все силы ушли на одни лишь совершенно бессмысленные внутренние войны, что запросто (в прошлом) могли бы еще перерасти в общемировой кризис всей жизни на этой, пока уж довольно-таки весьма и весьма благодатной земле.

434
И, кстати, надо бы сразу как есть до чего еще совсем нелицеприятно заметить, что без европейских светлых мыслей на русской почве непременно, в конце концов, расцвели бы цветы самой так доподлинно чистой, да и экономически благостно плодовитой демократии.
Однако ведь всего этого действительно добиться безо всякого насилия и пролития людской крови было бы попросту вовсе-то никак истинно уж невозможно.
Однако и близко этак совсем не обязательно должна была послужить еще всему тому первоосновой, та самая безумно доблестная сверхидея всеобщего равенства и братства после уничтожения всех тех вплоть до последнего карикатурно вычурных негодяев и лжецов.

И это как есть, несомненно, было именно так, причем как раз-таки всецело уж, поскольку одной из самых первостепенных причин отмены крепостничества, собственно говоря, и стали те до чего вот бесконечные, а главное, что и совсем этак никак непредсказуемые крестьянские бунты.
И сколь действительно многого можно было добиться, на самой ведь, что ни на есть обыденной практике, да и в более чем всецело цивилизованном виде, причем именно так при помощи одних лишь тех никак непрекращающихся акций протеста и неиствующего духа многотысячных демонстраций.
И разве была в том хоть какая-то вполне уж настоящая общепролетарская надобность… а именно во всей той несусветно этак люто уничтожающей все то истинно вот человеческое кровавой бойне, и впрямь-то засасывающей народ в пучину самого безотрадного беззакония и торжества одного лишь тупого и отныне во всем весьма этак единолично правого физического насилия.
Ну а еще и сущего измывательства над всяческим здравым смыслом, а также и самой вот что ни на есть обыденной благою учтивостью.

435
А что уж при всем том вообще так или иначе могло быть хоть как-либо касаемо всего того индивидуального террора, то вот он какой-либо той вполне еще того на деле стоящей общественной пользы, принести совершенно ведь явно попросту и не мог.
Зато весьма же однозначно он разве что лишь явно узаконивал методы, что и принес с собой новый «пролетарско-царский» режим.
Причем, само то лишь разве что некогда затем более чем беспринципно же крамольное его возникновение, как-никак и вправду было вполне вот заранее обусловлено всем тем искусственно привитым на русской почве европейским либерализмом.
И это, собственно, как раз там, где ему и в помине было не место из-за вящей азиатской сущности российского государства, как и самого подавляющего большинства всех его граждан.

Человек и закон, в общеевропейском понимании действительно более чем благополучно разом увязаны промеж собой посредством книг.
Однако в России этакого никогда еще не бывало да и, пожалуй, что на ее земле ничего подобного и близко в самое ближайшее время совершенно уж вовсе нисколько и не будет.
А потому и не надо бы до чего еще обильно распускать всяческие розовые слюни по поводу прекрасных и благих идей всеобъемлющего гуманизма.
Раз, они и близко уж совсем этак нисколько не смогут явно ведь оказаться столь еще доподлинно верной грядущей панацеей вполне вот окончательного исцеления всех тех многовековых общественных недугов.
И разве можно в том вообще сомневаться, что уж, будучи до чего весьма назойливо предложены всякому тому, как есть более чем еще изначально варварскому общественному организму, огненно восторженные идеалы разве что только лишь и послужат более чем самой предметной первопричиной для весьма существенной последующей его деградации.
И кстати, все те ужасные гримасы судьбы, как в жизни отдельного человека, да так и в бытии всего какого-либо государства в целом никак невозможно будет распознать, посредством какой-либо художественной литературы, поскольку ее произведениям еще изначально была предначертана совсем иная судьба всеми теми едва ли, что столь, несомненно, блаженными ее авторами.

436
Книга никак этак не сможет во всем до конца сколь еще весьма уж ответственно послужить истинным постулатом морали в действиях человека в его обыденном, а потому и впрямь-то реально совсем обывательском существовании.
Она может оказаться одним явным подспорьем, но совсем не учителем, раз тем кем-либо прекрасным слогом написанным строкам, была и впрямь предначертана та фактически бессмертная судьба, но при этом никак не могло быть им дано и свойственно, создавать вокруг себя совершенно иную, куда поболее величественную вездесуще ярко этак немыслимо просветленную действительность…

Да и вообще, книги писались никак не затем, дабы заранее вот создать все те до чего еще насущные предпосылки, к тому, дабы кому-либо довелось уж разом, затем столь вот наглядно так предоставить вполне ведь определенные, исчерпывающие ответы на все этические вопросы каждодневного бытия.
Причем это так в том числе и из-за великой множественности вариаций одних и тех возможных событий.

Автор, попросту никак не сможет на своем личном опыте вполне полноценно же буквально-то все в этом мире разом изведать, дабы затем и подать именно что на блюдечке всю ту специфику каждой конкретной зачастую от всего того остального совсем этак полностью исключительно обособленной и чисто по-обывательски во всем житейской ситуации.
Кроме того, жизни неизменно уж свойственно весьма существенно изменяться, и то, что ранее попросту вообще не существовало, сегодня вполне однозначно становится самой обыденной частью поистине повседневно существующего общественного быта.

437
В принципе, хорошими книгами, любой человек еще действительно уж явно так сможет на деле воспользоваться – только вот в качестве базовой теории морали, ну а все конкретные вещи ему следует в себя вбирать разве что лишь из той самой жизни, как таковой.
Поскольку сама как она есть житейская сущность существования, куда явно во всем значительно многообразнее и сложнее, чем это может быть отображено в каких-либо литературных произведениях.
Вот он весьма наглядный тому пример: человек предал свою родину, находясь в лагере для военнопленных, стал на службу к немцам.
Вроде бы речь тут идет о самом распоследнем негодяе, да и предателе всего своего народа.
Но это ведь вовсе может быть и нисколько не так!

Русский крестьянин, у которого «свои» уничтожили всех его родных и близких, встретил, в лагере военнопленных комиссара, который, некогда до чего нахраписто изрыгая при этом самую черную брань, нисколько уж немилосердно раскулачивал его семью.
Вся кровь вскипела в нем, и если бы он не сдал его немцам, то уж запятнал бы он себя самым явным предательством своих близких, за мученическую и безвинную кончину, которых он так и не отомстил.
А, сдав его, оставаться все тем же бесправным пленным это ведь верная смерть от рук своих бывших товарищей.

438
Автор вычитал эту историю в книге подполковника советской армии, которого освободили только в 1958 году, и вышла она, кстати, в городе Тель-Авиве.
И в подобном случае человека осуждать совершенно этак вовсе явно нельзя!
Это за всякое мелкое или даже довольно большое зло, если все живы и здоровы, мстить уж нисколько так явно не обязательно.
Ну а когда человек остался круглым сиротой и тот, кто был во всем этом виноват, действовал вполне взвешенно и осознано…
То вот именно тогда все это и будет совсем по-иному, собственно, уж более чем и впрямь-таки ужасающе выглядеть.

439
Во всех тех иных ситуациях всенепременно еще следовало бы все до чего весьма и весьма сколь хорошенько обдумать, а вовсе-то не следовать драматическим героям книг, а в особенности тому самому чрезмерно ревнивому мавру – шекспировскому Отелло.
Так что, говоря о неких общих вещах, а не о чем-либо самом конкретном, фактическом уж всегда необходимо, пусть и скрепя сердце, явно вот признать, что в этой жизни бывает множество, как смягчающих, да и весьма уж всецело отягощающих чью-либо вину, несомненно, этак довольно существенных обстоятельств.
И книги никак не способны распутать все тенета хитросплетений этакой нашей действительно новой, урбанистической жизни.

440
Да в них запросто можно обнаружить глубоко посеянные в почву реальности семена вполне естественного житейского здравого смысла, да только в основном в одном лишь разве что виде столь однозначных более чем разумных объяснений существующих явлений, а не их глубочайший и самый конкретный прагматический анализ.
Вот он тому пример из рассказа Чехова «Дома».
«Уж таков, вероятно, закон общежития: чем непонятнее зло, тем ожесточеннее и грубее борются с ним».

Понятно тут лишь одно следствие, ну а причина совершенно не разъяснена!
А между тем, у автора есть вполне готовый ответ на данный вопрос.
И дело тут именно в том, что общество все еще, в точности то же самое стадо, и оно попросту безоглядно так именно что инстинктивно боится тех-то самых нежданных и негаданных перемен, что сколь запросто могут его привести ко всеобщей же последующей погибели.

441
Безусловно, в книгах отображаются абсолютно все проявления человека и талант писателя это не только благо, но и явная опасность в том самом пиковом случае, коли он балуется довольно плоскими мыслишками о некоем авральном и глобальном переустройстве всего того, так или иначе, неизменно из века в век полностью одинаково существующего бытия.
Причем, самым принципиальным образом все это, собственно, уж касается и всех тех других деятелей искусства.

А если и вправду всерьез заговорить о самой основной и исключительно конкретной задаче самой ведь эпохой, так или иначе поставленной пред художественной литературой, так это, прежде всего, умение развивать мышление, воображение и здравый смысл в чисто теоретической области морали и совести.
Учить же добру в самом практическом смысле способны одни лишь живые люди, да и то буквально все их усилия вполне может подтачивать вся та чьего-либо ребенка подчас и впрямь истово манящая и пленяющая уголовная романтика.

442
Ну а книги действительно могут несколько расширить внутренний мир человека, однако при этом они довольно слабо затрагивают все его сокровенно внутренние душевные качества, а в особенности безо всякого столь этак усердного и всестороннего влияния на его сознание, со стороны всех тех других весьма уважаемых им людей.
Мир, в котором живет человек, является той еще самой до чего только во всем на редкость самой ведь естественной его средой, и именно она и обуславливает все чьи-либо чисто внешние проявления и поступки.
Ну а способность книг сколь этак явственно заставлять плохих людей до чего уж старательно и тщательно подыскивать весьма значительные моральные оправдания всем своим подлостям и интригам, нисколько не уменьшит, а разве что еще поболее увеличит количество зла в этом нашем и без того донельзя несовершенном мире.

443
И, кстати, сама по себе мысль о том, что книги способны сделать, кого-либо лучше это не более чем яркие фантазии людей и близко не сведущих, что их высокая духовность и возвышенное сознание плод неимоверно тяжких трудов их родителей, которые вложили в них всю свою душу, дабы они выросли достойными людьми.

И вот еще что: сколь неизменно ярко выраженное требование по отношению к тем другим людям, которые, как-никак более чем вероятно выросли в совершенно этак вовсе иных жизненных реалиях…
А от них никак не просят…
Нет, кое-кто явно до чего настойчиво пытается именно этак воинственно изъять из чьего-либо довольно блеклого нутра, все значит более чем наглядные признаки тех самых высоких моральных качеств и, кстати, в точности той же буквально воспаренной над всем этим миром попросту, что и впрямь, пожалуй, чрезмерно пресыщенной возвышенной плотью искусства духовности.
Как будто все те душевные качества и вправду являются совершенно уж неотъемлемым атрибутом всякого того действительно достойного их человека…
А на самом-то деле все это не более чем исключительно инстинктивное восприятие всего окружающего мира, как вполне до чего полностью естественного продолжения самих уж тех и впрямь искренне весьма вот беспечно дорогих и любимых себя.